Точка зрения

Ален Грин, 2022

Возьмем простой предмет, детскую пирамидку, посмотрим на нее с разных сторон и увидим две фигуры: треугольник и круг. Что еще? Казалось бы, все. Но это не так! Разберите ее – перед взором окажутся торы разного цвета, диаметра и стержень. Ну, теперь наверняка все! Нет. Соберите предмет несколько раз в любой последовательности – явится новая фигура. Что же это! Это реальность нашего мира. С какой стороны на предмет ни посмотри, каждый видит его по-своему. Точка зрения – это субъективная оценка объективного мира. Человек, кем бы он ни был, имеет право на индивидуальное видение жизни. Эта книга как раз об этом. Дима был самым обычным мальчиком в самой обычной семье. В возрасте шестнадцати лет он получает травму, и его привычным мир меняется, а с ним меняется и точка зрения. Главный герой пытается понять и принять несовершенного себя.

Интернатовские хулиганы

Урок истории начался с переклички. Потом последовал опрос по пройденному материалу. Впервые вызвали Диму. Он нехотя вышел к доске, посмотрел на учителя, который, надев очки, вписывал в журнал присутствующих, и неожиданно для самого себя спросил:

— Можно я буду отвечать и ходить?

Дима всегда легко сосредотачивался и вспоминал материал именно так. Но в прежней школе этот номер не прошёл бы, а в этой?.. Молодой человек с нетерпением ждал ответа.

— Ходи сколько влезет, — учитель указал на свободное место у доски.

Дима повёл плечами и, рассказывая нужный параграф, стал расхаживать по классу от учительского стола до двери и обратно.

— Соломон в своём репертуаре! — Ромка привстал с места, словно желая убедиться, что глаза ему не врут.

— Рома, — Юрий Антонович поднял голову, — вот ты называешь человека Соломоном, а знаешь ли ты, кто это?

— Жил такой умник, он разрешал споры и улаживал конфликты между людьми, — не растерялся тот.

— Умник! — обернувшись, с места возмутился Антон. — Соломон был третьим еврейским царём, мирно правящим окрестным народом, развивающим торговую и промышленную деятельность, увеличивающим богатство и внешнее благополучие, — юношу подчас раздражало грубое невежество друга, а точнее, нежелание исправлять его. — На иврите Соломон звучит, как Шломо, — теперь он посмотрел на Димку. — Хочешь, мы будем тебя так называть? — Димка к Соломону никак привыкнуть не мог, а непонятное «Шломо» вообще вывело его из себя. Антон, не дожидаясь ответа, продолжил рассказ. — При рождении пророк Натан выделил Соломона среди прочих сыновей Давида и дал ему имя Едидья, что означает «любимец» или «друг Бога». Некоторые полагают, что это и было настоящее имя царя, а «Шломо» — прозвище, означающее «миротворец».

— Правильно, — учитель обратился к классу. — Это интересная личность в истории, о которой до сих пор временами спорят. Библия рисует нам две стороны сущности царя. С одной стороны, он предстаёт во всем величии, могуществе, мудрости и блеске славы, с другой — это нравственно упавший и бессильный человек.

— Так не бывает, — Ромка недоверчиво покосился на учителя. — Либо смел и мудр, либо слаб и глуп.

— Что ж, — историк провёл несколько раз по усам. — В твоём рассуждении есть рациональное зерно, но существует одна легенда о портрете Соломона, — учитель заговорщически понизил голос. Чтобы его лучше слышать, Ромка подался вперёд и почти лёг на парту. — Царица Савская, поражённая мудростью, даром прорицания и личностью Соломона, решила раскрыть секрет его магической силы, потому послала к правителю своего лучшего живописца. Когда тот вернулся с портретом, царица Аравии собрала лучших мудрецов и предсказателей, умудрённых в физиогномике, и попросила их определить источник мудрости и силы Соломона. «Царица, — отвечали мудрецы, — это портрет человека жестокого, надменного, алчного, одержимого желанием власти и всеми существующими в мире пороками». Не поверила им царица, а между тем мудрецы и живописцы стали между собой спорить, выяснять, кто же прав. Видя возникшие противоречия, царица решила отправиться к Соломону и разрешить мучившие её сомнения. Прибыв на место, она с первого взгляда убедилась, что художник безупречно написал портрет. Преклонив колени перед великим человеком, царица Аравии попросила прояснить противоречия: «Вначале, пока я не видела тебя, думала, что ошибся художник, ибо мои мудрецы наиболее сведущи в науке физиогномике. Теперь я убеждена, что они совершенно недостойные люди и их мудрость пуста». Соломон ответил: «Это не так. Правы мудрецы, ибо все пороки, которые они перечислили, действительно были даны мне природой и даже в большей степени, чем они усмотрели в портрете. Однако я боролся с ними, постепенно преодолевая и растворяя их, пока всё противоположное не стало моей второй натурой. И в этом заключается моя сила и величайшая гордость». Заметьте, даже в легенде личность царя выглядит противоречиво, — Юрий Антонович пристально посмотрел на Диму. — Что ты знаешь о Соломоне? Подобное прозвище много весит.

— Знаю, что у него было кольцо с надписью: «Все пройдёт. Пройдёт и это».

— Что ж, — учитель, как бы ставя точку, положил ладони на стол. — Всё с вами ясно. Персональное задание получают Дмитрий и Роман. Через две недели жду от вас реферат на тему «Кто же он — Соломон?», плюс совместный красноречивый, подкрашенный легендами рассказ по данной теме. Теперь вернёмся к девятому параграфу.

После урока Дима подошёл к Роме — он хотел договориться, когда и как они будут писать реферат. Весельчак взъерошил шевелюру и, потянувшись, заявил:

— Напишем, не переживай.

Стало очевидно: основную работу придется взвалить на свои плечи, иначе с мёртвой точки им не сдвинуться.

— Оставайся сегодня в школе, устрою прогулку на чердак, — шепнул Ромка Диме на ухо. — Это не менее интересно, чем царь, живший много веков назад.

— Если быть более точным, то три тысячи лет назад, — быстро убирая вещи в рюкзак, поправил друга Антон. Услышав его наставительный тон, Ромка поморщился.

— Ты вообще чем-нибудь интересуешься? — Димка поддержал Антона, так как не хотел писать реферат в одиночку. — Назови любимый предмет.

Антон перестал собираться. Ожидая ответа, он пристально наблюдал за другом.

— Любимый?.. — Ромка упёрся взглядом в потолок, потом, отмахнувшись, пожал плечами. — Историю не люблю, она, как и археология, мутная наука.

— Мутная? — Димка не понял, на что намекал одноклассник.

— Сам посуди, мало ли, что и когда произошло. Мне совсем не интересно, какого цвета была шляпа на голове у Наполеона, когда он мнил себя завоевателем мира. Знать, что такой человек был, конечно, следует, но дотошно изучать каждый его шаг — увольте. А археологи, — Ромка откинулся на стуле и сцепил руки за головой замочком, — найдут ночной горшок и ходят вокруг него, восхищаются: «Какая роспись! Какая форма! Какой интересный глиняный цвет!» Нет, ты не подумай, — он поднялся и быстро покидал учебные принадлежности в сумку, — я их заслуг не умаляю. Просто не по мне это.

— У тебя не только с историей, но и с вниманием проблемы, — Антон застегнул рюкзак. — Тебя спросили о любимом предмете, а не о том, почему не любишь историю.

— Тонь, — Ромка скорчил гримасу и по-спортивному, словно собирался драться, размял кисти, — тебе не говорили, что умники вроде тебя долго не живут? И это, кстати, не моя выдумка, а исторический факт, — он взмахнул руками и начал перечислять. — Цезарь, Наполеон, Галилео Галилей…

— Во-первых, я не умник, а обычный школьник, изучающий предмет с интересом. Во-вторых, мне льстит, что ты поставил мою скромную личность в один ряд с довольно выдающимися особами. В-третьих, последний, да будет тебе известно, умер в возрасте семидесяти семи лет, что прилично даже для нашего времени. Было бы уместней, если бы ты закончил ряд Александром Македонским, — Антон направился к двери, но в проёме обернулся. — Кстати, ты так и не ответил, какой предмет любишь.

— В отличие от некоторых, я не предметы люблю, а людей, — ехидно заметил Ромка. Надо признать, он никогда не терялся. — Люблю тех, кто рядом здесь и сейчас.

— Историк ты неважный, но язык у тебя подвешен отменно, — Антон быстро вышел.

— Видел? — довольно вздёрнул подбородок Ромка. — Тонька меня похвалил.

Он подхватил сумку и, напевая себе под нос «людей надо любить, людей надо ценить», пошёл к двери. Димке вспомнился мультфильм про чертёнка, который уверял, что любить надо всех, и у него непроизвольно вырвалось:

— Тринадцатый!

— Что? — Рома обернулся, так как не расслышал сказанного.

— Буду звать тебя Тринадцатым, — Димкино решение было твёрдым: очень уж прозвище подходило новоявленному другу.

— С чего вдруг? — тот выглядел настороженно и озадаченно.

Дима пожал плечами и пошёл к выходу, а Ромка, следуя за ним по пятам, донимал, почему он вдруг сделался Тринадцатым. Димка упорно хранил молчание: «Пусть помучается. Навыдумывал другим прозвищ, а сам ходит без забот. Где справедливость?» В вестибюле Ромка сдался и, остановившись, спросил:

— Так ты остаёшься или домой идёшь?

По правде говоря, Диме было интересно, что ребята делают в школе после того, как заканчиваются уроки, но приставать с расспросами не хотел. Тут выпала прекрасная возможность разведать все самому. Он подошёл к телефону, который стоял на столе у вахтера, и набрал домашний номер. В ответ на вопрос, можно ли ему остаться на ночь, в трубке он услышал напряжённое мамино молчание; причиной их переезда была близость школы и возможность для Димы возвращаться домой каждый день.

— Не думаю, что это хорошая идея, — нотки тревоги угадывались в её голосе, — но если хочешь… — она запнулась.

— Хочу, — твердо заявил Димка.

— Хорошо, — сдалась мама.

После уроков класс принудительно выгнали во двор на прогулку. Оказалось, и это было для Димы новостью, что после уроков за ребятами присматривает воспитатель. В Димином воображении быстро предстал детский садик и толпа выбегающих на улицу малышей. Он чуть было не подавился собственным смехом, но, представив в этой весёлой ватаге себя, резко тряхнул головой. Смеяться почему-то расхотелось.

Воспитательницу, присматривающую за 10 «Б», звали Ольга Петровна. Это была женщина невысокого роста, полненькая, примерно сорока пяти лет, вспыльчивая и немного суетливая. Говорила она быстро, но чётко. Когда нервничала, краснела. Одевалась аккуратно и строго. Светлые волосы в многочисленных кудряшках почти никогда не собирала в причёску.

Как только ребята вышли во двор, воспитательница выдала им инвентарь: мётлы, грабли и мешки. Она быстро, со знанием дела разделила территорию на участки, которые следовало убрать, показала, что и как делать, и принялась за работу. Прогулка в тот день прошла плодотворно, под лозунгом, выдуманным девчонками: «Долой осени красу!»

В Димином 10 «Б» училось три девочки: полная низенькая Настя Хнурина, которая всегда хмурилась и недовольно сопела, хохотушка Оля Заварская со светло-серыми кудряшками и обаятельными ямочками в уголках рта, и обстоятельная Люда Строгонова, умная девчонка, про которых говорят — «себе на уме».

Еще два парня, два друга, лоботряса, бездельника и прогульщика: Петька Квашнин и Лёшка Светлов — умудрились отличиться. Как только Ольга Петровна ушла искать дворника, они побросали мётлы и удалились в неизвестном направлении. Через полчаса вернулись во двор подвыпившие и веселые. Они хихикали по поводу и без, изъяснялись друг с другом жестами и умилялись собственной выходке, старались держаться прямо, но всё время заваливались. Чтобы скрыть запах изо рта, они одну за другой жевали конфеты.

Вернувшись в класс, ребята принялись за выполнение домашней работы. Каждый был занят делом, в комнате воцарилась тишина. Дима поднял голову и осмотрелся. Он ещё на уроках обратил внимание, что почти все здесь пишут «носом», то есть головы над учебниками и тетрадками склоняют низко-низко. Дима задумался, а как он склоняется над книгами, когда читает. Он перевёл взгляд на страницу — неясные образы, опустил голову ниже — до страницы где-то двенадцать сантиметров. Это тебе не на вытянутых руках текст держать. Молодой человек откинулся на спинку стула и закрыл глаза; ничего уже не изменить.

До Димы донеслись шушуканье и нервные смешки. Он повернул голову: Петька и Лёшка, уткнувшись носами в книгу, пытались скрыть своё «весёлое» состояние, но у них это получалось из рук вон плохо. Учебник, за который они прятались, прыгал из рук в руки, падал с громким хлопком то на стол, то на пол. В конце концов, книга не выдержала и треснула по корешку. Лица хулиганов вытянулись, но сразу приняли блаженно-радостное выражение, и классная комната сотряслась от громкого хохота. Ольга Петровна порывисто вскочила из-за стола и указала рукой на дверь.

— Вон! Отправляйтесь в спальню. Вам проспаться нужно. Через полчаса приду и проверю, как вы себя ведёте. И завтра, будьте добры, напишите объяснительную записку на имя директора. В скором времени, это я вам обещаю, вас ждёт содержательная беседа с родителями. Я сейчас же позвоню им и расскажу о вашем поведении.

Весельчаки нехотя удалились, корча смешные рожи. Ольга Петровна вышла за ними следом.

— К завучу пошла жаловаться, — прокомментировал Ромка.

Минут через десять дверь в класс тихо открылась, и на пороге появился человек. Он прошёл в класс и сел за парту рядом с Димой. Никто из ребят его не заметил, все продолжали заниматься своими делами. Ромка читал параграф по истории и еле шевелил губами. Антон рассматривал журнал с автомобилями, так как все задания уже выполнил. Девчонки учили стихи к уроку литературы. Димка решал уравнение по алгебре. Он никак не мог сообразить, какую формулу лучше использовать. Неожиданно появившийся запах мужского сладковато-терпкого парфюма насторожил его. Он тряхнул головой и углубился в работу. Тут кто-то тихо прошептал ему на ухо:

— В этом случае лучше раскрыть скобки и…

От неожиданности Димка отшатнулся. Рядом сидел полный, круглый дядечка со смеющимися глазами и тремя весёлыми морщинками на лбу. По бокам его лысины завивались пышные кудри. Одет он был в добротный костюм, руки сложил совсем как школьник.

— Добрый вечер, — приветствуя ребят, громко сказал гость.

— Здравствуйте, — не договариваясь, хором поздоровались те.

— Ты — новенький, — мужчина упёр в Димку указательный палец. — Дима Остроумов. Правильно? — тот утвердительно кивнул. — А я — Зельтен Давид Самуилович.

Оставаясь в полном недоумении, Дима пожал тёплую руку.

— Где мои любимые артисты? — Давид Самуилович осмотрел класс.

— Их Ольга Петровна после плодотворной прогулки отдыхать отправила, — пояснил Антон.

— Пойду помогу им справиться с этим нелёгким заданием, — поднимаясь с места, крякнул дядечка. — Увидимся, — махнул ребятам рукой и смешно вышел, будто выкатился.

Димка решил узнать у ребят, кто этот странный человек, но как только закрылась дверь, все вернулись к работе. Вопрос пришлось оставить на потом.

В этот вечер произошло ещё одно событие: Димка выбрал второй кружок — моделирование. Выбрал он его так. Ромка, захлопнув тетрадь и уронив голову на стол, пробубнил себе под нос:

— Меня уроки в тоску вгоняют.

— Неудивительно, — сидевший рядом Антон оторвался от чтения. — Лень никому легко не давалась.

— Дим, ты понял, что он сказал? — продолжал бубнить Ромка.

Дима дочитывал последний абзац, поэтому протянул:

— Не сов-сем.

— Чем больше ленишься, тем больше хочется лениться, — Антон закрыл книгу.

Ромка посмотрел на часы, вскочил и куда-то убежал. Димка только и успел заметить, как за ним захлопнулась дверь. Антон пальцем постучал по Диминому плечу, тот обернулся.

— Пойдём фокус покажу. Увидишь, как человек преображается. И куда лень девается? — он встал и направился к двери.

Дима пошёл следом. Они спустились на первый этаж к кабинету черчения и рисования. Надо отметить, этот кабинет был оборудован по-особому.

Учитель рисования с красивой иностранной фамилией и обычным именем Виктор разработал аппарат, позволяющий проецировать небольшое изображение на огромный экран. Вот этот самый аппарат-проектор и занимал центральное место в кабинете. Два длинных ряда парт на шестнадцать человек, удобные встроенные в столы настольные лампы с гибкой ручкой, позволяющие менять направление света, плотно задёрнутые во время урока шторы, картины учащихся на стенах, модели кораблей, подводных субмарин, машин — все эти богатства находилось в кабинете рисования.

Антон открыл дверь и вошёл внутрь, Дима последовал его примеру. Их глазам предстала такая картина: Ромка, закатав рукава рубашки и затаив дыхание, аккуратнейшим образом приклеивал мачту к макету парусного корабля. Невооружённым глазом было видно: это занятие приводит его в неописуемый восторг.

— Проходите, в дверях не стойте, — в кабинет вошёл невысокий мужчина лет пятидесяти пяти. У него было круглое лицо, уже отмеченное многочисленными морщинками, редкие, зачёсанные назад короткие волосы и тонкие губы, которые в данный момент улыбались.

Молодые люди подошли к столу, над которым «колдовал» Ромка. Дима внимательно рассмотрел корабль — тот был сделан из мельчайших деталей. Корпус, палуба, мачты, реи — всё как настоящее, только маленькое.

— Это фрегат, — учитель встал рядом.

— Он самый! — вдохновенно подтвердил Ромка.

Дима был зачарован кораблём. В детстве он неоднократно просил отца купить ему сборную модель, но его мечта так и не осуществилась. Теперь желание собрать корабль вспыхнуло с новой силой.

— Я могу попробовать сделать что-нибудь в этом роде? — Дима сверлил учителя глазами.

Виктор Алексеевич вытащил коробку с деталями и поставил её на стол. Работа закипела.

Далее последовал ужин. Кормили ребят в столовой на первом этаже. Большое помещение разделялось на три зоны толстыми квадратными колоннами: зона у окна, по центру и у стены. В конце зала располагались столы для преподавателей. За арками размещались кухня и подсобные помещения.

Во время ужина Дима узнал, что через неделю их класс будет дежурить. Он заметил, что во время обеда еду приносят ученики, но о том, что его ожидает участь официанта, помыслить не мог.

— Накрывать ещё ничего, — рассуждал Антон, аккуратно собирая хлебной корочкой остатки картошки, — а вот убирать…

И то правда. Дима никогда не задумывался, кто убирал со столов. Он полагал, что это делали повара и работники столовой, а на деле выходило — это обязанность учащихся.

— Почему не ешь? — Ромка умело и быстро намазывал масло на очередной бутерброд.

Оттесняя картофелины к краям, Дима вяло водил вилкой по тарелке и думал: «Мама готовит лучше».

— Его завтра дома сытно накормят, — Антон грел руки, обхватив кружку с ещё горячим чаем.

Дима промолчал: с фактами не спорят.

Время отбоя огласила нянечка. Когда Дима услышал про нянечку, его разобрал нервный смех. Представляя картинки яслей и ночных горшков, он никак не мог остановиться, а потом увидел нянечку и смолк. На пороге спальни стояла высокая полная женщина лет шестидесяти с выпирающей вперед грудью и пышными, уложенными в пучок седыми волосами. Её волевой подбородок говорил о врождённом упрямстве, которое не стоило испытывать. Во взгляде проскальзывала ирония. Казалось, она заранее знала о действиях своих подопечных. Важно уперев руки в боки, она носком правой ноги выбивала ритм: пум, пум, пум, пум.

— Ну что, мальчики, — прогремел сильный голос на всю спальню, — спать будем или дежурить со мной?

— Не-е-е-е, мы спать, — Ромка поднял руки в позицию «сдаемся», сладко зевнул и потянулся.

— И то верно. Сон — первый нам помощник, — согласилась нянечка и добавила, смерив глазами Ромку: — Без фокусов!

— Угу, — тот закусил зубную щетку и, бормоча что-то невразумительное, — «пашледные пыгатавления и шпать», — дал Диме знак следовать за ним.

Словно гусь, важно задрав голову, он прошлёпал мимо нянечки и юркнул в коридор. Дима хотел дождаться, когда «надсмотрщик», у него не получалось назвать эту грозную, застрявшую в дверях скульптуру по-другому, уйдёт с прохода, но женщина покидать пост не торопилась. Тогда Дима взял полотенце и, изображая сонливость, медленно поплелся к выходу. В дверях он покрутился, соображая, как обогнуть препятствие, потом, собравшись, протиснулся в оставшееся отверстие и прибавил скорость.

— Как тебе Громада? — первое, что услышал он, войдя в туалет.

— Почему нянечка не мужчина? — этим фактом Димка был искренне изумлён и недоволен.

— Этого ещё не хватало! — Ромка поперхнулся водой, которой полоскал рот. — От этой-то мадам никуда не скрыться. Туалет — единственное убежище, а если бы мужик был — караул!

— В смысле, не скрыться? — в Димином воображении опять возникла нянечка, только теперь на пороге туалета.

— Не откликнешься на зов, Громада придёт к Магомету.

— Мужской же, — уточнил Димка.

— Ей всё равно! «Что я там не видела?», — Ромка изобразил раскатистый бас.

— «Громада» — прозвище? — Димка представил картину вторжения.

— Зовут её — Ада Ильинична, мы переиначили.

Дима осмотрелся. Туалет — комната в три помещения. Первое помещение, в котором они сейчас находились, — место для умывания. Второе — сам туалет. И третье, отделённое фанерной перегородкой, — душ. Тут Дима вспомнил про обещанную прогулку.

— Только не говори, что мы отсюда на чердак полезем, — он представил жуткую картинку стремительного падения со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Альпинист! — развеселился Ромка. — Вот разогнался! Ада-Громада через полчаса спать будет, как младенец. Здоровый сон, знаешь ли! Пройдём спокойно по земле-матушке. Выдумал! — Ромка присвистнул. — Я, Остроумов, Зыкиным зовусь, а не Скалолазовым.

Димка облегчённо выдохнул. Через несколько минут он с удовольствием растянулся на кровати и, закрыв глаза, погрузился в приятную дремоту. Полчаса спустя его бесцеремонно растолкал Ромка.

— Ты что, сюда спать пришел?! — недовольно зашипел он над самым ухом.

Делать нечего — пришлось вставать. Дима сел на кровати и осмотрелся. Свет фонарей, пробиваясь сквозь тонкие шторы, позволял видеть всё как днём. Все спали или, скорее, лежали на своих местах. Тишина. Только Ромка, поспешно натягивая штаны и ботинки, шуршал. Дима последовал его примеру.

Чердак находился в правом крыле, отведённом под спальни. Чтобы туда попасть, мальчики проскользнули мимо Громады, потом поднялись по лестнице со второго на пятый этаж, скрюченной проволокой открыли дверь — и вот он, тёмный, пыльный чердак!

Ромка щёлкнул выключателем, и в середине помещения тускло замерцала лампочка, освещая небольшой островок из старых досок. Внизу под ними угадывались разного диаметра трубы. Доски служили настилом, позволяющим свободно перемещаться из одной области чердака в другую. Здесь попахивало мышами, хотя их видимых следов не наблюдалось.

— Осваивайся! — Ромка сел на доски и свесил ноги в проём между ними.

Дима осторожно сделал шаг, настил, напоминая об осторожности, звучно скрипнул. Дима отошёл с прохода и, облокотившись о стену, встал сбоку. Над головой растянулась витиеватая паутина, нити которой мерцали в тусклом свете. Дверь открылась, и вошли ещё трое ребят. Один высокий, худой, с копной русых кудрявых волос и вихрастым чубом-чёлкой. Насмешливый взгляд скользнул по Диме и тут же переместился в другую сторону. Второй — тоже высокий и худой, точнее костлявый, с бледной кожей, насколько смог рассмотреть Дима, и чёрными волосами, ещё больше оттеняющими лицо. Взгляд у него был быстрым и тяжёлым. Третий — круглый парень, похожий на булочку с мясом, которую давали в школьной столовой по четвергам. У него была небольшая по сравнению с телом голова, коротко стриженные волосы и медленные, неторопливые движения. Шумно дыша, он неуклюже переваливался на досках.

— Батон! — Ромка вытянул руку вверх. — Вернулся?

— Как видишь, — круглый парень пожал руку. — Вступительную речь любимого «пузыря» пропустил. Вот жалость!

— Ты кто? — длинноволосый сел в островке света, вытянул длинные ноги и посмотрел на Диму.

— Ди… — хотел представиться новичок, но его бесцеремонно перебили.

— Это Соломон, — из-за внутренней разболтанности Ромка иногда был невнимателен в другим. — Прошу любить и жаловать. Он немного зажат, а так — нормальный парень.

— Прозвищем наделил? — бледнолицый уселся в дальнем тёмном углу и достал из-за пазухи сигареты. — Белый, — медленно выпуская дым, представился он.

— Батон, — махнул рукой Ромкин сосед.

— Семеон, — представился последним длинноволосый.

Он хотел сказать что-то ещё, но в это время дверь распахнулась и в помещение шумно влетели три девчонки.

— Почему так долго? — Семеон помог одной из них пройти по доскам в сторону света.

— Наши «правильные» на сон грядущий песни пели, — ловко перепрыгивая с доски на доску, проговорила девчонка с короткими серыми волосами. — Федора их увидела и от умиления чуть на колени не упала. Пришлось ждать, пока душещипательная сцена закончится и Федора не пойдёт спать.

— Гитару принесла? — прищурившись и затягиваясь в очередной раз, спросил Белый.

— Оставила у выхода. Соберёмся в «аппендикс», возьмём.

— Аппендикс? — переспросил Димка.

— Пуфы в закутке на четвёртом этаже, — пояснил Ромка.

«Мы и туда пойдём?» — Дима сообразил, что ночка предстоит длинная.

— Ты кого притащил? — гневно спросила девчонка, которая вошла последней.

В темноте Дима видел только копну волос и нечёткие черты лица. Но он хорошо запомнил голос. Если встретит днём в школе — узнает.

— Я…

— Спокойно, Женька, это Соломон — свой человек! — Ромка не давал приятелю вставить и слова.

— Как знаешь, — быстрыми прыжками девчонка подскочила к тускло освещённому участку и опустилась на доски неподалеку от длинноволосого парня.

Разговор на чердаке Дима помнил смутно. Здесь проходило собрание старых друзей, в которое он не вписывался. В большинстве случаев он вообще не знал, о чём идёт речь. Мелькали непонятные слова, описывались неизвестные события, высмеивались чьи-то поступки. Дима долго наблюдал за происходящим, но никак не мог взять в толк, зачем ребята влезли на пыльный чердак, если ничего особенного не делали. Поначалу он полагал, что на чердаке местные «хулиганы» вытворяют разные гадости, отрываются, но на деле их поведение не отличалось от обычного.

— Вы не курите, не пьёте, зачем на чердаке в пыли сидите? — интерес перевесил осторожность.

— Почему не курим, не пьём? — длинноволосый наклонился вперёд. — Кирилл курит, — он взмахнул рукой в сторону Белого, — а мы — пьём, — в руке неизвестно откуда появилась бутылка. — Налейте умнику, чтобы расслабился.

Тут же Диме протянули стакан, выуженный из-под какой-то доски.

— Что это? — он с сомнением покосился на тёмную жидкость.

— Попробуй — узнаешь, — последовал ответ.

Дима одним махом осушил содержимое стакана — чердак сотрясся от громкого смеха.

— Посмотрите на него! — от души веселился кудрявый. — Ты вправду думал, что там алкоголь?

Дима почувствовал себя глупо. В стакане был сок.

— Что вы с ним возитесь? — раздражённо выпалила кудрявая Женька. — Пусть домой катится! Не понимает он, что мы тут делаем! И не поймёт: каждый день домой ходит! А нам на улицу без разрешения выйти нельзя. Воздуха не хватает. Свободы.

— Женька, уймись. Дай человеку привыкнуть, — Ромка попытался защитить друга.

— Пойдём, — резко оборвал его Дима, ему надоело быть бессловесным мимом.

Повисла тишина. Ожидая реакции, Дима смотрел в сторону кудрявой девушки. Та не двигалась.

— Куда это ты собрался? — озадаченно почесал затылок друг.

Дима не ответил, так как продолжал смотреть на девчонку: Женя встала, одёрнула ветровку, оправила юбку и по дощечкам ловко перебралась обратно до места, где стоял Дима.

— Интересненько, — потирая руки, Рома собрался пойти следом.

— Тебя не звал, — остановил его Дима.

Друг растерялся и остался стоять на месте. Длинноволосый парень внимательно посмотрел на незваного гостя, недобро усмехнулся, но ничего не сказал. Женя вышла на площадку, перегнулась через перила, убедилась, что внизу никого нет, и легко побежала вниз. Дима поспешил следом.

— Что дальше? — она остановилась на первом этаже.

Дима выглянул из-за угла и осмотрелся. Вахтёр, добродушный старик лет семидесяти с узким лицом и густыми седыми бровями, мирно дремал на своем месте. Дима взял Женю за руку и повёл в сторону входной двери.

— Она обычно закрыта на ключ, — следуя за ним по пятам, прошептала та.

Они миновали сначала вахтёра, потом пустой вестибюль и стеклянные двери. Теперь только мощная дверь и металлическая щеколда отделяли их от улицы. Дима тихонько дёрнул запор. Щеколда поползла в сторону.

— Я видел, как Пётр Семёнович сегодня запирал дверь. Он забыл ключи и решил не заморачиваться. «Снаружи всё равно не откроют», — кажется, так сказал. Прав ведь, — молодой человек улыбнулся.

Послышался металлический щелчок. Дима аккуратно открыл дверь и кивнул Жене. Та бесшумно скользнула в проём. Дима выскользнул следом. Сначала они стояли на крыльце и просто дышали свежим осенним воздухом, потом Женя захотела пройтись. Они неторопливо двинулись вдоль проезжей дороги.

— Что будет, если Пётр Степанович проснётся и закроет дверь? — с интересом спросила она.

— Постучим — откроет, — Дима тут же представил, как Ольга Петровна тащит его к завучу.

— Если не откроет? — Женя представила, как, озябшие, они греются, накрывшись тонкой Диминой ветровкой.

— Влезем в какое-нибудь окно, или будем гулять до утра, или… Я что-нибудь придумаю.

— Соломон, значит, — весело хмыкнула Женя.

— Меня Димой зовут.

— Я и говорю, Соломон, — дразнилась она. — Замерзла, — она растёрла плечи, схватила Димку под руку и повела в обратном направлении.

Дверь Пётр Степанович не закрыл: он по-прежнему дремал на своем месте, но кому-то не спалось. Когда молодые люди вошли, услышали гулкие, быстро приближающиеся шаги. Дима задвинул щеколду, схватил Женю за руку, скользнул на пару шагов вперёд и пригнулся, чтобы их скрыло деревянное полотно двери. Вовремя. В вестибюль вошла заведующая по воспитательной части. Галина Михайловна уходила домой позже остального персонала. В её обязанности входило сделать последний обход и убедиться, что всё в порядке. Заведующая стремительно подошла к столу и бесцеремонно растолкала вахтёра. Пётр Степанович потёр глаза и встал.

— Извините, Галина Михайловна, на минутку глаза сомкнул. Что-то случилось?

— Естественно, — заведующая недовольно фыркнула. Неужели она стала бы дергать кого-то по мелочам. — У меня в кабинете балконная дверь не закрывается: что-то с петлями. Открыла перед уходом, чтобы проветрить, а закрыть не могу. Посмотрите, что случилось.

— Хорошо, Галина Михайловна, сейчас гляну.

— Все дети на местах?

— Куда им деваться? — на лице сторожа отразилось самодовольство.

— Хорошо, — сухо бросила заведующая. — Возьму пальто и домой. Устала.

— Идите спокойно. Давно вам пора. Дверь поправлю.

Галина Михайловна медленно пошла к кабинету, Петр Степанович засеменил следом.

Дима посмотрел на Женю и кивнул. Они сначала проскользнули к колоннам, а потом понеслись в сторону лестничного пролета, ведущего в спальни. За поворотом остановились и отдышались. Дима выглянул за угол. Пётр Степанович в своих валенках «мчался» обратно. Он подошёл к столу, вытащил из-за стеклянной витрины ключ и быстрыми шагами направился к входной двери.

Конец ознакомительного фрагмента.