Колдунья-индиго

Алексей Яковлев, 2014

Во все времена среди тысяч обычных людей едва ли можно было отыскать хотя бы одного человека, обладающего паранормальными способностями. Но в конце двадцатого века, в годы перестройки, вдруг обнаружилось, что на свет все чаще стали появляться дети, от рождения наделенные сверхъестественными, поистине магическими силами. Ученые назвали этих чудо-детей «дети индиго». Герой романа «Проклятие Клеопатры» капитан УГРО Глеб Панов приезжает в поместье миллиардера Никандрова с надеждой, распутав обстоятельства таинственного похищения его пасынка, получить щедрый гонорар от благодарного отчима. Однако опытный сыщик сам запутывается в колдовских сетях никандровской дочери – индиго Юлии.

Глава 4

Новиков, насекретничавшись с Сергеем Кузьмичом, уселся в джип рядом с Глебом, тяжело вздохнул, потер ладонью лоб, как бы стряхивая дополнительный груз забот, взялся за руль, и машина помчалась по аллее к никандровскому особняку.

— Почему Сергей Кузьмич так расстраивается из-за украденной зарплаты? — не сдержал Панов своего любопытства, хотя чувствовал, что затрагивает не очень приятную для начальника охраны тему. — Неужели родители Дэна не возместят ему ущерб?

— Возместить-то возместят, — довольно мрачно ответил Новиков. — Только хорош охранник, если его самого обокрали!

Сосновая аллея осталась позади, джип выехал к шикарному четырехэтажному зданию с башнями, террасами и зимним садом. Перед особняком был разбит парк в английском стиле: аккуратно выстриженные газоны, романтические гроты, изящные фонтаны… Весь парк был «как денди лондонский, одет», и только большая цветочная клумба с высоким декоративным кустом смотрелась российской заплаткой на этом выдержанном «английском фраке». Куст был искусно подстрижен и изображал фигуру склоненной к земле женщины, выпускающей в цветочные заросли некую зверюшку, похожую на кролика.

Новиков остановил джип на выложенной цветными плитками площадке возле дома рядом с двумя иномарками: «мерседесом» и «БМВ». По соседству, у деревянной конструкции, напоминающей коновязь и украшенной художественной резьбой, подобно скамейке у караулки Сергея Кузьмича, стояли четыре оседланные лошади, тоже чистопородные и ухоженные, как и кобылица молодой особы, обругавшей Воробьева. «Леди и джентльмены предпочитают прогулки верхом, — отметил Глеб, — но вспыльчивая девица почему-то пожелала проехаться по лесу в гордом одиночестве». У цветочной клумбы с кустом в виде внучки деда Мазая на изящной резной деревянной лавочке трое охранников в камуфляже и четвертый в строгом черном костюме в ожидании господ коротали время за веселой беседой. Новиков посмотрел на них командирским взглядом, и весельчаков с лавочки как ветром сдуло. «Закамуфлированные» подошли к лошадям и занялись осмотром седел и проверкой подтянутости подпруг, а «пиджачный» принялся протирать тряпкой стекла «мерседеса».

— Ты пока оглядись, познакомься с ребятами, — Олег Валерьевич кивнул головой в сторону протиральщика и проверяльщиков. — Только никуда не уходи, побудь пока здесь. Посиди на скамейке. Нелли Григорьевна выйдет часа через два: она собиралась поехать в фитнес-клуб. Тогда я тебя и представлю. А сейчас лучше ее не беспокоить. Хозяйка просыпается поздно, ее уже ждут парикмахер, маникюрша, массажист. После фитнес-клуба — шопинг и так далее. Другого времени с тобой поговорить не будет. А от этого разговора зависит многое, точнее — все. Веди себя очень осторожно. Нелли — женщина тонкая и деликатная, но и требовательная. Если не понравишься, сразу от ворот поворот. Понял?

— Понял, — кивнул головой Панов и подумал, что у этой деликатной, тонкой дамы нервы как пеньковые канаты: сын пропал, а она принимает массажистов и посещает фитнес-клубы. Но вслух позволил себе лишь поинтересоваться: — Жена Никандрова ездит в фитнес-клуб верхом?

Новиков уловил в вопросе скрытую иронию, но ее не поддержал и ответил подчеркнуто серьезно:

— Нет, свою лошадь велел оседлать Никита, сын Никандрова. От другого брака, понятно. Его много раз предупреждали, что выезжать на прогулку в лес одному — просто верх легкомыслия. Особенно после несчастья с Дэном. Хорошо, что я вовремя это заметил и настоял на сопровождении охраны. Хотя персонала не хватает: тех, кто не усмотрел за Дэном, хозяин уволил, а новых еще не подобрали. И электронная охранная система по периметру барахлит. Только людей зря гоняем: тревоги оказываются ложными. Полчаса назад опять сработала сигнализация. Послал ребят проверить территорию усадьбы, прилегающую к лесу, и почти наверняка проходят зря: просто где-то что-то закоротило. Но не отреагировать я не могу — а вдруг?! Еще повезло, что Нелли Григорьевна выезжает позже. Надеюсь, Никита к тому времени вернется с прогулки и охрана освободится. Проверку территории тоже закончат минут через сорок, — Новиков тяжело вздохнул, задумчиво почесал подбородок и оценивающе посмотрел на Глеба. — Ты не против, если в экстренных случаях я буду привлекать к сопровождению хозяев и тебя? Естественно, за эту работу предусматривается дополнительное вознаграждение.

— Да ради бога, — пожал плечами Пан. — Лишь бы деньги платили. Но мне в первую очередь нужно ознакомиться с системой сигнализации. Может, не ждать встречи с хозяйкой, а начать прямо сейчас? Никандров ведь уже дал такое указание.

— Да-да, шеф насчет тебя распорядился, но без разрешения Нелли начинать работу нежелательно. Извини, но я приключений на свою… эту самую… голову не ищу.

Приняв к сведению завуалированную характеристику новиковской шефини, Глеб невольно вспомнил и свою бывшую женушку, применявшую истерики в качестве оружия массового изничтожения всех возражавших ей, в первую очередь — мужа, и заочно посочувствовал «счастливому» супругу Нелли Григорьевны. Богатые, как и бедные, тоже плачут — по большей части из-за собственной глупости, а бедолагу Никандрова угораздило жениться в пятый раз, да еще на победительнице конкурса красоты-. От семейного счастья с такой возвышенной особой сбежишь еще и подальше Швейцарии.

Расспросить Олега Валерьевича подробнее о его хозяйке Панов не успел, да и вряд ли Новиков собирался с ним чересчур откровенничать. К тому же в кармане его модного пиджака мобильник запиликал про сердце, гибнущее «в огнедышащей лаве любви». Пока поклонник «вулкана страстей» выслушивал невидимого абонента, он все больше хмурился, а выключив мобильник, даже чертыхнулся, хотя перед этим ворковал медоточивым голосом: «Конечно, Нелли Григорьевна, разумеется, Нелли Григорьевна! Можете ехать сию минуту, Нелли Григорьевна!»

— Нелли сейчас уезжает, — пояснил он противоречия своей мимики с голосом. — Придется отправить с ней охранников Никиты, хотя они и не одеты подобающим образом. А мне остается только молить всевышнего, чтобы Никита Андреевич завтракал подольше и сам задержался с выездом на прогулку. Надеюсь, что охранники, проверяющие территорию, успеют к тому времени вернуться. А если молодому хозяину придется их ждать, начнется скандал и меня ждут большие неприятности.

Поделившись своими надеждами и опасениями, Новиков подал команду, и камуфлированные секьюрити, оставив лошадей, кинулись к «мерседесу» и «БМВ». Только старший группы, тоже по виду бывший военный, оттопырил полу своей пятнистой ветровки и вопросительно посмотрел на начальника охраны.

— Некогда бегать за пиджаками, — отмахнулся Новиков. — Выезжаете немедленно.

«Мерседес» подъехал к парадному крыльцу особняка. Олег Валерьевич поманил за собой Панова, и они вместе с двумя охранниками образовали как бы почетный караул в два ряда от ступенек до раскрытой двери машины, возле которой застыл водитель при своем пиджачно-галстучном параде.

Первым из дома выскочил секьюрити, осуществлявший, по-видимому, внутреннюю охрану помещения. Строгостью и цветом одежды он копировал своего начальника вплоть до темно-серого галстука. Костюмный двойник Олега Валерьевича услужливо распахнул и придержал тяжелую, красного дерева с золотой инкрустацией створку дверей, и на крыльцо вышла красивая голубоглазая брюнетка с обольстительней фигурой. На вид ей было не больше двадцати пяти — двадцати семи лет.

«Не может быть, — подумал Глеб, — или она родила Дэна в двенадцать лет? Хотя по нынешним временам это вполне возможно!»

Нужно признать, что победительницей конкурса красоты она стала вполне заслуженно. Распространяя вокруг себя облако дорогих французских духов и море сексуальности, шикарная дама спустилась по ступенькам и проследовала мимо охранников с таким высокомерным равнодушием, как будто это были не люди, а неодушевленные истуканы. Гордо поднятый подбородок, прекрасные глаза и взгляд, устремленный поверх голов старательной обслуги куда-то в голубую, как и ее очи, даль, заставляли всех особей мужского пола, присутствующих при торжественном выходе новорусской Афродиты, ощущать себя пеной людской, попираемой ее длинными стройными ногами.

Ответив на приветствия Олега Валерьевича и его команды лишь сухим, едва заметным наклоном модно уложенной короны иссиня-черных волос, пятая жена Никандрова уже собиралась воссесть на застеленное леопардовой шкурой сиденье «мерседеса», когда Новиков, деликатно кашлянув в кулак, медовым голосом осмелился напомнить хозяйке, что ее супруг перед отъездом отдал кое-какие распоряжения в отношении налаживания системы сигнализации. Соответствующий специалист уже прибыл, и какие на этот счет будут еще указания и пожелания? Нелли Григорьевна в ответ на новиковский мед сыпанула ему целую горсть морального перца: мол, об охране и сигнализации нужно было думать раньше, и если бы муж своевременно исполнял ее просьбы и набирал в охрану надежных людей, страшного несчастья вообще бы не случилось, Дэн, живой и здоровый, находился бы при матери — а теперь какой толк от всех этих сигнализаций и охран?! В дикой совковой стране, где мужчины легкомысленны и нечутки и, того хуже, полно всякой пьяни, рвани, дураков и безответственных разгильдяев, нельзя ничего наладить в принципе! Олег Валерьевич, видимо, привыкший к внезапным вулканическим взрывам хозяйки, безропотно принял на себя поток «огнедышащей лавы», часть которого явно предназначалась отсутствующему Никандрову, и, переждав эмоциональное извержение, подозвал Панова и представил его требовательной леди. Успокоившись так же внезапно, как и взорвалась, Нелли любезно протянула Глебу руку, и Пан, щелкнув каблуками, запечатлел на ней имитацию поцелуя, чем приятно удивил стильную женщину, не ожидавшую от наемника такой куртуазной прыти.

— Надеюсь, вы оправдаете доверие Андрея Николаевича, успешно справитесь с работой и мне не придется в вас разочароваться, — с нажимом на слово «мне» закончила церемонию представления Нелли Григорьевна.

— Панов — прекрасный специалист, имеет два высших образования, и, главное, он надежный человек. Я знаю его по «горячей точке», где мы вместе воевали и стояли под огнем неприятеля плечом к плечу, — поддержал старого знакомого Новиков.

— Олег Валерьевич никак не поймет, что здесь не «горячая точка», — указав глазами на камуфляжную форму охранников, иронически заметила Нелли и, «пнув» таким образом Новикова на прощание, села в «мерседес» и в сопровождении «БМВ» с охраной укатила по своим элитным делам.

А Панов, рассмотрев Нелли Григорьевну поближе, понял, что супруге Никандрова не двадцать пять и даже не двадцать семь лет, а порядком за тридцать. Просто она женщина хорошо ухоженная, следящая за своей внешностью и здоровьем, вот и кажется намного моложе своего возраста.

Проводив хозяйку, Новиков вытер платком вспотевший лоб и предложил Глебу присесть вместе с ним на скамейку возле клумбы, чтобы перевести дух перед новой напастью. Под напастью Олег Валерьевич подразумевал Неллиного пасынка Никиту, тоже не отличающегося, по словам начальника охраны, покладистостью характера.

— Боюсь, Никита сейчас выйдет и обязательно начнет скандалить, когда узнает, что ему придется задержаться с прогулкой и подождать охрану, — сам себе пророчил неприятности Новиков.

Глеб подумал, что общение с природой — самый лучший рецепт для смягчения стресса, и указал Новикову на живописную цветочную клумбу с фигурой на ней:

— Посмотри, с какой остроумной задумкой подстрижено растение. Очень, очень оригинальная получилась фигура. Весьма экзотично! Красота!

— Погоди, ты еще не такую «красоту» и «оригинальность» скоро увидишь, — не поддержал эстетического восхищения Панова расстроенный начальник охраны и мрачно пообещал: — По сравнению с ее экзотичностью даже Никита покажется милым мальчиком.

Глеб не успел выяснить, чью экзотичность имел в виду Олег Валерьевич, потому что послышалось визгливое тявканье и из дверей зимнего сада выскочили две маленькие собачки — белая болонка и рыженький той-терьер, — волоча за собой на поводках молодую девушку. На плече юного создания сидел здоровенный серый котяра. Панов вытаращил глаза. Н-да, эту особу уж никак нельзя было назвать ординарной личностью… Волосы девицы, как взметенная вихрем порция вареных макарон, топорщились на ее голове и придавали модерновой леди сходство с рехнувшейся горгоной Медузой, потому что змееобразные макаронины были выкрашены в три разных цвета: загробно-темно-синий, мучнисто-белый и ядовито-рыжий. Лоб жертвы взрыва на макаронно-лакокрасочной фабрике перетягивал красный витой шнур, а у виска за этот шнур «свихнувшаяся горгона Медуза» воткнула павлинье перо, что сделало ее похожей еще и на Чингачгука, вставшего на тропу войны. Губы воительница выкрасила мертвенно-синей помадой под цвет трети своих «макарон», а на нижней губе, левой ноздре и пупке красовались крупные рубины кроваво-красного оттенка, отчего «Чингачгук» дополнительно получал сходство с восставшим из могилы вампиром, только что отведавшим свежей человеческой кровушки. Грудь модницы прикрывала легкая белая блузочка без рукавов, заканчивающаяся намного выше пупка. Ало-кровавый ансамбль завершали серьги в ушах и рубиновое колье на шее. Нижнюю часть девичьей фигуры облегали совершенно невозможные полулосины-полугалифе со штрипками, кистями, цепочками и лямками, свисающими подобно тропическим лианам на остроносые туфли с пряжками, но с открытым носком, наподобие сандалий. Часть стройных ног от окончания лосино-галифе под коленями до полутуфель-полусандалий покрывалась ремешковым плетением. Наверное, «вампир Чингачгук» в своей прошлой домогильной жизни был древнеримским легионером-контрактником. Хотя жуткий синий маникюр и педикюр напоминал скореео судьбе гоголевской утопленницы.

Но все усилия новорусской отроковицы по самоизуродованию не могли скрыть ее юной торжествующей красоты. Огромные синие глаза, бархатистая белизна кожи, нежная округлость плеч и бедер, длинные стройные ноги делали девушку сокрушительно привлекательной для мужского взгляда и не оставляли никаких сомнений, кто именно одерживает победу в вечном конкурсе красоты, где в боях без правил ежедневно, ежечасно и ежеминутно выясняют отношения представительницы прекрасного пола. И это чудесное видение бесспорно получало звание «мисс никандровский особняк», а патентованная королева красоты Нелли Григорьевна смотрелась в сравнении с ней как привядшая постновогодняя елка накануне утилизации рядом с вечнозеленой лесной принцессой, напоенной природными соками земли, а не протухшей водой из эмалированного ведра, прикрытого ватным подобием снега.

— Это что еще за чудо с пером?! — не смог скрыть изумленного восхищения Панов.

— Да уж, — скептически скривился начальник охраны. — Это хозяйская дочка Юлия, — и, понизив голос, добавил: — Не девица, а папочкино наказание.

Влекомая разномастной тройкой, запряженной гнедым той-терьером и белой болонкой с примкнувшим к ним серым котярой, спрыгнувшим с плеча хозяйки и возглавившим шествие, «папочкино наказание» спустилось по мраморным ступенькам лестницы и приблизилось к скамейке, где сидели начальник охраны и Глеб. Новиков встал, попытался наполнить свой голос натуральным медом, но не получилось, и Олег Валерьевич истек приторно-фальшивой патокой. Поздоровавшись с хозяйской дочкой, он коротко отрекомендовал ей Панова:

— Наш новый сотрудник охраны.

Глеб, тоже приподнявшись со скамейки, вежливо поздоровался. Девица демонстративно не замечала почтительной прислуги и, надменно вздернув подбородок, глядела поверх их голов куда-то вдаль, предположительно на макушку «Мазаевой внучки».

«Копирует мачеху, — догадался Глеб. — Куда конь с копытом, туда и рак с клешней…»

В ответ на его приветствие (новиковское гордячка вовсе проигнорировала) Юлия лишь пожала покатыми красивыми плечами, как бы говоря: «С чего это столь малозначительный и малоинтересный субъект пытается привлечь мое внимание?» С нежно-белой кожи ее правого предплечья на Глеба злобно оскалилась вытатуированная голова титра, а с левого грозила жалом змея. Похоже, кобра. Не кивнув разноцветными макаронами с индейским пером и не разжимая губ, татуфилка сухо процедила: «Здрст…» — и проследовала мимо со своими белогнедыми собачками и серым котофеем, как древнегреческое мифологическое существо на древнеримской колеснице. Но, не отойдя или не отъехав и трех шагов, «змеетигрица» вдруг остановилась, обернулась и очень приятным и мелодичным голоском вымолвила:

— Добро пожаловать! Мы очень рады вашему приходу! — и кивнула Глебу павлиньим пером.

В этот момент собачки рванулись вперед, вырвали поводки из рук зазевавшейся хозяйки и помчались прямиком к клумбе, где среди цветов, у подножья добродетельной внучки Мазая, занялись неприличным, но естественным делом…

— Услада! Руслана! Фу! Как вам не стыдно! На клумбе этого делать нельзя! — пыталась усовестить своих питомиц смущенная хозяйка.

— Разве воспитанные собачки этим занимаются?! — вдруг раздался из окна второго этажа мужской голос, передразнивающий Юлию, подделываясь под ее тоненький девичий голосок. — Прекратите немедленно, а то я сейчас… Уся! Руся!

Юлия покраснела, гордо вздернула подбородок и опять пожала плечами: мол, на дурацкие шутки не отвечаю и с дураками вообще разговаривать не хочу. Котофей, нерешительно переминавшийся у клумбы, что-то решал для себя; видимо, победила дружба, и он тоже вступил под цветочные своды и присоединился к своим мохнатым подругам…

— Брутик! Брутик! — тщетно взывала к нарушителю экологических норм Юлия.

— И ты, Брут?! — опять прокомментировал сверху писклявый мужской голос. — Изменник! Теперь я точно… Уся! Руся!

Уся, Руся и котофей Брут наконец завершили свое черное дело. Юлия подняла ускользнувшие из ее рук поводки, и вся живописная компания удалилась куда-то в глубь никандровского лесопарка. Глеб, с интересом следивший за чудно разрисованной и экологически озабоченной хозяйкой осрамившихся домашних друзей человека, удивленно покачал головой:

— М-да, не девушка, а сплошной перформанс московского бьеннале.

Новиков не увлекался современным модным изобразительным искусством, но интуитивно истолковал слова Глеба правильно:

— Я и говорю, совсем безбашенная девка.

Не столько в словах, сколько в тоне Олега Валерьевича звучала такая подспудная враждебность к нелепой в своем диком макияже, но в общем-то довольно безобидной девчонке, что Глеб удивился. Помнится, в «горячей точке» Новиков показался ему не только смелым, но и вполне адекватным человеком. Всерьез затаить неприязнь по такому ничтожному поводу к молоденькой пигалице? Для взрослого человека это, в конце концов, значит самому стать смешным.

— Какой спрос с этой Юлии? Ведь молодежь всегда с очередной придурью, — призвал он Новикова к снисходительности.

— Это у нее называется «быть самой собой», — саркастически усмехнулся начальник охраны.

— Вытереть ей физиономию мокрой тряпкой да отмыть с мылом макаронины с головы, вот тогда посмотреть на девушку будет по-настоящему приятно.

— Подожди, еще насмотришься, — сумрачно обнадежил защитника Олег Валерьевич. — Она выпендривается, пока отца нет. Вернется Никандров, сразу станет тише воды. Отца-то она боится. А вот с другими — настоящая стерва, вся в свою маму: и внешностью, и характером… Мамаша ее — третья жена Никандрова — известная топ-модель и бывшая «мисс» чуть ли не Вселенной. Живет в Париже. Стервоза выдающаяся! При разводе вытянула из Никандрова дополнительно два миллиона долларов якобы на воспитание дочери. А девчонка, как бродячая кошка, все время мотается между Парижем и Москвой. Спасибо, еще отец ею как-то занимается, мама-то после Никандрова еще три раза выходила замуж, и все за миллионеров. При разводе каждого ободрала как липку. И дочка своего не упустит. Тут у нас одна прохиндейка работала горничной. Ну и попросила у Юлии тридцать тысяч долларов на организацию собачьего приюта в Кашире, там у нее живут родственники. Дескать, бедные собачки бегают по улице, голодают и мерзнут, а мы их приютим, станем холить и лелеять… Никандров — мужик умный, на такую аферу не поддался. Так Юлия выцарапала деньги у матери: по всему дому было слышно, как она рыдала и устраивала истерики у телефона, пока мать не уступила и не перевела ей эти тридцать тысяч!

— Неужели родственники горничной истратили такие деньжищи на собак? — удивился Панов.

— Они что, сумасшедшие?! Конечно нет! Прикарманили их — и все дела. Тогда наша Юленька задумала сама создать собачий приют, санаторий и лечебницу в одном флаконе. Даже Никандров не выдержал ее слез и дал деньги. А мать барышня совсем затерроризировала. Да так этой сучке и надо! Не все ей выкачивать деньги из мужиков!

— А где этот собачий приют?

— Вон, слышишь? — Новиков указал в сторону, куда удалилась Юлия со своими питомцами.

Глеб прислушался. Действительно, оттуда доносился едва различимый разноголосый собачий лай.

— Еще хорошо, что территория большая, а то покою бы не стало от их брехни, — вздохнул начальник охраны. Он внимательно посмотрел на Глеба и погрозил ему пальцем: — Я заметил, что девчонка тебе понравилась. По-дружески советую: не увлекайся и держись от нее подальше. Не то она сделает тебе такую бяку, не обрадуешься! У нее же мозги набекрень… Недавно порезала новую норковую шубу Нелли Григорьевны. Юленька, видите ли, защищает бедненьких норок! Чтобы шкурки с них не снимали! Пусть резвятся себе на природе! А того не понимает, дурья голова, что если зверушек перестанут разводить на шкурки, они вообще не родятся. Для Нелли, конечно, невелик убыток: одной шубой больше, одной меньше — у нее этих шуб не перечесть! Но сам факт о чем говорит? И еще: не вздумай называть Усладу и Руслану Усей и Русей, иначе Юлия возненавидит тебя, как Никиту. Никита все время ее дразнит, хотя я уже не раз ему осторожно намекал: не стоит этого делать, можешь нарваться на крупную неприятность.

— Так ты взъелся на Юлию за Неллину шубу? — предположил Глеб.

— Что мне шуба! Если Нелли на нее начхать, то мне и подавно! Тут случилась история похлеще! Эта чумовая Юлия привезла откуда-то в своей машине больную собаку: вся в парше, стригущий лишай во всю спину. Грязнущая! Но собака домашняя, не бродячая, людей не боится. Наверное, жила в квартире, а потом где-то на прогулке подцепила лишай, разболелась… Хозяева проморгали, запустили болезнь, а потом сами перепугались, что заразит и детей, и их самих. Убивать жалко, лечить дорого, вот и выгнали пса на улицу. А Юлия где-то подобрала. Машину придется дезинфицировать. Выводит она этого заразного инвалида из «мерседеса» и протягивает мне поводок: «Погуляйте с ним, Олег Валерьевич, пока не приедет ветеринар. В приют его вести нельзя: как бы собачки мои не заразились. Пусть побудет пока у вас, как в карантине». Ну что поделать? Не пошлешь же хозяйскую дочку на три буквы! Хожу с этой лишайной псиной и думаю: куда ее девать? А она, говорю, домашняя, ласковая, так и норовит то лизнуть, то лапами обмусолить. На нее цыкнешь — отскочит на длину поводка, а потом опять за свое. Одет я был в новый, только что купленный дорогой костюм. Нелли любит, чтобы вокруг нее все было на высшем уровне. Заметил, как она ткнула меня за камуфляжные робы охранников? Я и боюсь, как бы собака своим лишаем не изгадила им брюки. Тут мне позвонили по мобильнику, разговор был очень важный. Я отвлекся, а псина подошла и стала тереться спиной о мою ногу: лишай у нее зачесался. Я опомнился и ахнул — все, брюки придется выбрасывать! Не сдержался и со злости треснул животину ботинком в бок, а Юлия увидела. Псина завизжала, а эта чума — вдвое громче: «Палач! Живодер! Убийца! Я попрошу отца, чтобы вас уволили!» И уволили бы!

— За собаку?! — не поверил Глеб.

— Не за собаку, а за Юленьку. Я же тебе говорил, вся в мать, такая же стерва. Если чего в голову взбредет, обязательно своего добьется — с печенками, но вырвет! Пришлось мне, боевому офицеру, идти к девчонке на поклон, унижаться, просить прощения… Плакался, мол, у меня тоже есть собака и две кошки. Если меня уволят, чем их кормить? Придется выгнать бедняжек на улицу. Собаку и кошек она пожалела. А на меня с тех пор все равно смотрит зверем. Обратил внимание: с тобой она поздоровалась, а мне даже не ответила? Вот то-то! Не обольщайся красивой внешностью, а зри в ядовитый корень!

Тем временем Юлия завершила кошачье-собачий променад вокруг дома и появилась со своей свитой с другой стороны. Только теперь, на обратном пути, ее не увлекала за собой гнедо-белая пара — она сама тащила на поводках упирающихся Усладу и Руслану, а кот Брут замыкал шествие. Отчаявшись побороть упрямство не желавших возвращаться в дом собачек и сочувствующего им кота, Юлия остановилась и по мобильнику вызвала аварийную бригаду в лице горничной:

— Лида, выйди, пожалуйста, и погуляй еще с Усладой, Русланой и Брутом.

Но женская часть прислуги не отличалась трусостью, и горничная Лида не побоялась дать хозяйке отлуп, сославшись на выполнение Юлиного же предыдущего распоряжения. «Чингачгукша» прицепила замолчавший мобильник сбоку на лосино-галифе и вперила задумчивый взор в макушку «внучки Мазая». На Панова и Новикова девушка даже не смотрела, но лицо Олега Валерьевича приняло почему-то кислое выражение. А молодая хозяйка, по-прежнему глядя куда-то в сторону и вверх, пожелала препоручить на полчаса, до прихода горничной Лиды, своих лохматых гулен новому сотруднику обслуги, оговорившись, что ему она их может доверить, в отличие от некоторых, которые такое доверие утратили. Физиономия начальника охраны стала еще кислее, но вмешаться и напомнить «горгоне Медузе», что Панов нанят не для гуляний с собачками, он поостерегся. Глеб же был рад пообщаться — не с собаками, конечно, а с их красивой хозяйкой. И, приняв из ее рук поводки, сразу похвалил Юленькину прическу и макияж, затем рассыпался в комплиментах в адрес представительниц прекрасного собачьего пола и оценил Брутову гордую осанку римского патриция. Погладив Руслану, он восхитился шелковистостью ее шерстки и миниатюрными размерами, но ошибочно назвал болонку шпицем, правда, прекрасным. Юлия вначале не могла удержать довольной улыбки, но постепенно стала смотреть на льстеца все с большим подозрением. Комплименты Глеба пробуждали в ней какие-то смутные воспоминания… Преодолев свою обычную манеру коситься на собеседника краем глаза, она быстро взглянула Пану прямо в лицо, пытаясь понять, действительно ли вежливый молодой человек восхищен ее собачками и котом или только придуривается. В искренности комплиментов в свой адрес Юлия, понятно, не сомневалась. Но лицо Панова оставалось серьезным, ехидная усмешка не кривила его губ. На всякий случай девушка все же заступилась за своих любимцев:

— Услада и Руслана — умные и послушные собачки, а Брут — воспитанный, положительный кот. И не судите о них по одному неприятному происшествию, — Юлия указала на клумбу. — К тому же сейчас все приведут в порядок.

Из дома вышла молодая женщина в белом переднике и с заколкой на волосах, с совком и ведерком, и стала ликвидировать следы собачьей неожиданности, приговаривая с заметным южно-украинским акцентом:

— Шо ж тем собачаткам недужится? И седни не добегли до газона?

— Услада и Руслана не виноваты, — защитила юная хозяйка проштрафившихся четвероногих. — Они еще молодые, и у них опять болят животы. Это Никита виноват, накормил их колбасой из супермаркета, а собачкам такая пища противопоказана. Он и Бруту предлагал, но Брут взрослый, опытный кот и колбасу есть не стал.

— Интересное дело! — раздался голос с террасы. — Снова все валят на меня? — По ступенькам спускался русоволосый молодой человек лет двадцати в костюме для верховой езды, с хлыстиком в одной руке и карабином «Сайга» в другой. — Колбаса, видите ли, ее собачкам противопоказана. Люди едят — и ничего, а у песиков животики разболелись.

— Да, да, противопоказана! Я тебя уже сколько раз просила не кормить Усладу и Руслану супермаркетовой дрянью, — запальчиво обличила Юленька своего оппонента.

— Это ее сводный брат, Никита, — шепнул Новиков на ухо Глебу и громко поздоровался с молодым человеком: — Здравствуйте, Никита Андреевич!

Небрежно кивнув Новикову в ответ, Никита продолжал препираться с сестрой:

— Ну хорошо, сегодня собачки обгадились от колбасы, а вчера по какому поводу они испоганили ковер в зале? Лень им было добежать даже до клумбы?

— Не лень, не лень, — стеной встала на защиту болящих Юленька. — Они еще молодые, просто ошиблись. Ковер такой же большой, ворсистый и зеленый, как газон. Вот они и перепутали. С каждым может случиться! И потом… Не стану зря наговаривать, я не видела. Но сердце мне подсказывает: ты и в тот раз накормил Усладу и Руслану какой-то отравой.

— Отравой?! — возмутился Никита. — Первоклассная ветчина — это отрава?! Нет, милая, просто называй своих псин правильно: не Услада и Руслана, а Уся-Руся, причем где попало, в том числе и на ковры!

— Ты… ты… — чуть не лопнула от возмущения Юлия, — ты не только изводишь бедных животных физически, но и унижаешь их морально! А они тоже живые и всё-всё чувствуют! Думаешь, Услада и Руслана не понимают, как ты их сейчас оскорбил? Очень даже понимают, и тебе должно быть стыдно за свою грубость!

Спор брата и сестры прервала горничная. Она уже ликвидировала последствия колбасной аварии под цветами и вычищала совком Брутов «подарок» из низкой цветочной вазы у «внучкиных» ног, куда эстетствующий кот изловчился прикопать свой пахучий клад. Вдруг женщина с визгом бросила совок и, указывая пальцем в сторону «внучкиного» подножья, закричала:

— Ой, глядите, это опять лев!

— Какой еще лев? — удивился Никита, тщетно пытаясь разглядеть в цветочных зарослях царя зверей.

— Нет, не тот лев, что в зоопарке, — поспешила уверить хозяйского сына в своей вменяемости пугливая прислуга, — а совсем другой. Вы, Юленька, его еще как-то называли… Лев… лев… как его? Толстой, что ли? Я забыла…

— Лев Толстой?! — вытаращил глаза Никита. — Ты что, свихнулась?! Где ты видишь здесь бороду?! Впрочем, пообщавшись с моей сестрицей, кто угодно съедет с катушек!

Юлия, сердито взглянув на брата, тоже подошла к клумбе:

— Оксана, я же вам объясняла, это муравьиный лев. Насекомое. И какое отношение он имеет к классику русской литературы Льву Николаевичу Толстому, я не понимаю. Странные у вас возникают ассоциации.

— Вот эту козявку ты называешь львом? — разглядел насекомое Никита. — И стоило визжать? Дай-ка я тресну его совком — и нет проблем!

— Не смей трогать льва! Каждое живое существо есть часть природы и имеет право на жизнь!

— Не надо убивать льва, — поддержала Оксана хозяйку. — Жалко же, пусть живет!

Никита, уже поднявший совок, швырнул его на землю.

— Ты совсем очумела со своей идеей фикс — защитой природы! — укорил он сестру. — То порезала Неллину норковую шубу, жалко ей стало убиенных норок, а теперь и козявок защищаешь, козявкозащитница!

— Лучше быть козявкозащитницей, чем таким бессердечным человеком, как ты!

— Я не бессердечный, а нормальный человек! Это ты все гримасничаешь!

— Очень остроумно! — саркастически похвалила брата Юлия. — А если ты не бессердечный, зачем берешь с собой на прогулку ружье? Стрелять птиц? Я поеду с тобой и буду толкать тебя под руку, чтобы ты не смог в них попасть!

— Я тебе поеду! Я тебе потолкаю!

— А вот поеду! И буду толкать, буду!

Никита безнадежно махнул рукой и направился к лошадям. Юлия упрямо последовала за братом.

— Никита Андреевич! — попытался как можно почтительнее остановить хозяйского сына Новиков. — Вам придется немного задержаться. Я послал Павла и Тимура осмотреть северную часть территории: там сработала сигнализация. Они вернутся через несколько минут. А без охраны вам ехать никак нельзя, ваш папа строго-настрого это запретил.

— При чем здесь Павел и Тимур?! — раздраженно накинулся Никита на начальника охраны. — Где мои телохранители?

— Они поехали с Нелли Григорьевной, — развел руками Новиков. — Я подумал… — Новиков замялся, не решаясь пожаловаться на несвоевременный выезд Нелли Григорьевны, справедливо полагая, что это может выйти ему боком.

— Он подумал! Мыслитель! — передразнил Новикова Никита. — Дармоеды! Ничего толком не умеют организовать! За какой хрен отец платит вам деньги?! Я еду, а ваши бездельники пускай меня догоняют! — Никита вскочил на одну из лошадей и галопом помчался к воротам. Упрямая младшая сестра отставать от него не собиралась и, невзирая на свой экзотический наряд, взгромоздилась на другого скакуна и понеслась следом за братом.

— Черт! Черт! — в отчаянии выругался Новиков и истерически закричал в мобильник. — Артемов! Бегом сюда, с оружием!

Из дома выскочил давешний охранник, элегантно-костюмный двойник Новикова, с карабином «Сайга» в руках и, дожевывая что-то на ходу, подбежал к шефу.

— Быстро садись на лошадь и скачи вслед за Никитой и Юлией! И побыстрей: с ними никого нет!

Артемов опрометью кинулся к лошадям и, уже вскочив в седло, оглянулся:

— Куда они поехали? Обычным маршрутом?

— Да, наверное, — сердито заорал на него Новиков. — Гони быстрей! Что ты тут рассусоливаешь?!

Последний наездник уже скрылся за деревьями, а мандраж у Новикова все не прекращался. Он связался с охранниками, обследовавшими дальнюю часть усадьбы, и приказал им как можно скорее возвращаться. Видимо, тем требовалось слишком много времени для выполнения приказа, и Олег Валерьевич, нервно оглядываясь, горько пожаловался:

— Я бы сам за Никитой поскакал, да держусь на лошади как мешок с дерьмом. Недавно попробовал проехаться и так треснулся, что чуть ноги не переломал. А ты, случайно, на лошади не ездил? — Новиков без большой надежды посмотрел на Глеба.

— Случайно ездил, — кивнул головой Панов.

— И удержишься в седле?

— Спокойно удержусь, — снова подтвердил Глеб.

— Так что же ты молчал?! Оружие есть?

Панов приподнял полу ветровки и показал кобуру под мышкой.

— Лучше бы карабин или автомат, да ладно, некогда перевооружаться. Мигом на коня — и за ними, догоняй!

— Куда скакать? — охладил его пыл Панов. — Я же не знаю местности!

— Сразу за стеной начинается лес, дуй прямо по просеке, ориентируйся по следам копыт!