Черная повесть

Алексей Хапров

Героям этого романа предстоит преддипломная практика в геологической экспедиции. Поездка видится им интересным приключением. Но происходит трагедия – терпит крушение перевозивший их к месту назначения вертолёт.Ребятам удаётся спастись, и они оказываются в глухой тайге. Но вскоре обнаруживают, что рядом с ними обитает нечто таинственное и страшное. Неведомая сила убивает ребят одного за другим. Выжить удаётся лишь одному юноше. Что же погубило его товарищей? Разгадка оказывается шокирующей…

— 4 —

В моей голове царили хаос и сумбур. Моё сознание пребывало в каком-то странном, раздвоенном состоянии. Вроде оно было во мне, но в то же самое время находилось где-то в другом месте. Я даже до конца не осознавал всего того, что произошло со мной в последние минуты.

Молния… Падение… Прыжок.

Я понимал только одно — что я жив. И по сравнению с этим всё остальное не имело никакого значения.

В горле запершило. Я откашлялся, очистив рот от набившейся в него земли. Голова болела. Эта боль буквально разрывала мою черепную коробку. Но она всё же была более терпимой, чем та, которая пронзила мою правую ногу, когда я попытался ею пошевелить. Я охнул и застонал. Осторожно приподнявшись, я ползком добрался до ствола сосны и уселся подле него.

Неподалеку что-то горело. Чёрный дым столбом поднимался вверх и рассеивался на небе, застилая его сплошной серой пеленой. Очевидно, это был наш вертолёт.

Немного посидев, я постепенно начал приходить в себя. Нога не переставала ныть. Я осторожно попытался её согнуть — нога сгибалась. Опершись левой рукой о землю, я поднялся и, стиснув зубы, сделал несколько шагов. Нога уверенно выдерживала мой вес, хотя каждое движение отдавалось в ней острой болью. Это меня немного успокоило. Перелома, вроде, не было. При переломе я, наверное, не смог бы даже и сдвинуться с места.

Я снова опустился на землю. Во мне стала стремительно нарастать тошнота. Голова закружилась и наполнилась свистящим гулом. Я изо всех сил сжал виски ладонями. Гул немного стих. И тут до меня, как сквозь ватную подушку, донеслось:

— Ребя-я-та-а-а! Есть кто-о-о?!

Я оторвал ладони от ушей и вскинул голову.

— Ребя-я-та-а-а!

Ваня Попов! Он был единственным, кто, не считая пилота, оставался в вертолете перед его крушением. Значит, он всё-таки успел спрыгнуть. Слава богу!

— Я здесь! — отозвался я, поразившись, как до неузнаваемости изменился мой голос. Он стал каким-то тонким и слабым.

— Димон, это ты? — снова раздался голос Вани.

— Я! — ответил я.

Спустя несколько минут, невдалеке послышался треск сучьев, и из гущи кустарника вылез Попов. Смотрелся он неважно: лицо расцарапано, куртка разорвана, брюки вымазаны грязью. Впрочем, чего пенять? Я, наверное, выглядел не лучше.

— Я думал, ты не успеешь, — произнёс я.

— Успел, — облегчённо проговорил он. — В последний момент. Ещё бы чуть-чуть, и…

— А Николай?

Ваня пожал плечами.

— Не знаю. Когда я выпрыгивал, он, вроде, ещё оставался в вертолёте. Ты, как, цел?

— Кажись, цел, — сказал я. — С ногой вот, только, непорядок.

— Идти можешь?

— Попробую.

С помощью Попова я поднялся с земли и, опершись о его плечо, направился вместе с ним к разбившемуся вертолёту.

— Ребята-а-а! — послышалось где-то невдалеке. — Вы где-е-е?!

— Это Лиля, — обрадовался я, узнав её голос, и отозвался: — Мы здесь!

— Иди к дыму! — прокричал Ваня.

Дойдя до груды искорёженного металла, в котором кое-где ещё продолжали плясать язычки огня, мы остановились.

— Николай! — позвал я.

В ответ ни звука.

— Николай! — ещё громче крикнул Попов.

Ответа снова не последовало. Мы решили обойти вертолёт кругом. То, что мы увидели на другой его стороне, заставило нас содрогнуться.

Тело Николая лежало возле сорванной с петель и погнувшейся двери кабины. Его буквально разорвало на куски. Даже как-то не верилось, что ещё полчаса назад эти горелые лохмотья были живым человеком, который двигался и разговаривал. В наши ноздри ударил препротивный запах палёного мяса. Я почувствовал, как мой желудок выворачивает наизнанку.

Сзади нас послышался шум. Мы обернулись. Из-за деревьев вышла Ширшова.

— Ой, мальчики, вы живы! Слава богу!

Желая предохранить её хрупкую девичью психику от столь ужасного зрелища, я остановил её жестом руки.

— Не ходи сюда! Тебе не надо это видеть!

Лиля вскрикнула, отпрянула и закрыла лицо руками. Мы с Ваней снова обогнули остов МИ-2 и сели на землю. Лиля расположилась рядом с нами.

Мы чувствовали себя совершенно обессиленными. Шок от пережитого давал о себе знать. Мы словно пребывали в какой-то прострации и не могли поверить, что всё случившееся действительно произошло. Обломки вертолёта догорали и продолжали испускать едкий, чёрный дым. Мы зачарованно смотрели на него, словно он уносил с собой в небеса частичку нашей жизни.

— Вот вы где! — раздалось сзади.

Мы повернули головы. К нам, прихрамывая, приближался Вишняков. На его лице виднелись ссадины и царапины. Одежда наполовину превратилась в лохмотья. Но он, тем не менее, был жив. И видя его живым, мы чуть не подпрыгнули от радости. Когда попадаешь в такую катастрофу, каждый выживший вместе с тобой человек представляется чуть ли не родным.

— Серёжка! — бросилась обнимать его Лиля. Из её глаз потекли слёзы. Картина и в самом деле была очень трогательная. Я почувствовал, что у меня тоже защипало в глазах.

Вишняков уселся рядом с нами. Отдышавшись, он спросил:

— А где остальные? Где Алан, где Юля?

— Мы их пока не видели, — сказала Ширшова.

— А где Николай?

Мы вздохнули и потупили глаза.

— Николай погиб, — тихо произнёс я и указал на дымящийся вертолёт. — Он оставался за штурвалом до самого конца.

Сергей нахмурился и помрачнел. Воцарилась скорбная тишина.

— Надо будет обязательно как-то помочь его семье, — проговорила Лиля и вдруг встрепенулась: — Ой, а чего это мы сидим? Нужно найти наших ребят! Может, им требуется помощь.

— Лиля права, — заметил Вишняков. — Если они ещё не пришли сюда, значит, с ними что-то случилось. Надо идти, пока не стемнело. Кроме этого, было бы неплохо найти рюкзаки. Ночевать нам, скорее всего, придется в лесу. А завтра, будем надеяться, нас найдут. Все могут ходить?

— Дима, может тебе лучше остаться здесь? — обратилась ко мне Ширшова.

При одной только мысли, что я останусь наедине с грудой искорёженного железа и обгоревшими человеческими останками, меня пробрала дрожь, и я решительно замотал головой:

— Нет. Я пойду вместе с вами. Нога у меня, конечно, болит. Но не настолько, чтобы я вообще не мог ходить.

Мы ещё немного посидели, как бы собираясь с силами. Затем Сергей решительно поднялся и скомандовал:

— Пошли!

Мы встали и направились вслед за ним в ту сторону, где должны были находиться наши товарищи.

— Ала-а-ан! — кричал Вишняков, приставив ко рту ладони, сложенные в трубочку.

— Ю-ю-ля-я-я! — звал я.

Но в ответ доносилось только насмешливое гулкое эхо.

Идти было нелегко. Окружавший нас лес чинил нам всякие препятствия. Здесь не было даже намёка на какую-нибудь просеку. Нам приходилось продираться сквозь кровожадные сосны и ели, всё время норовившие нас расцарапать, пробиваться через чернобыльник, высота которого была сопоставима с нашим ростом. Кроме этого, мы чуть ли не ежесекундно отмахивались от докучливых мошек и комаров, с лютой кровожадностью набросившихся на нас. Они лезли везде, куда только можно: и в уши, и в ноздри, и в глаза, и за воротник. Этот отряд летучих кровопийц заставил нас изрядно помучиться.

Тайга была мрачна и угрюма. Здесь царили сырой полумрак и безмолвие, изредка прерываемое криками кедровок, словно обменивавшихся друг с другом мнениями о внезапном появлении чужаков. Мы с опаской крутили головами по сторонам.

— Неприветлива тайга, неприветлива, — вздохнул Сергей, словно прочитав мои мысли. — А ведь раньше человек здесь царствовал. Он умел находить дорогу по едва заметным предметам, умел добывать огонь с помощью трения, знал, где и как подстеречь добычу. Сейчас всё это утрачено. Мы, горожане, вряд ли сможем долго прожить в тайге без спичек и консервов.

— Интересно, а тут могут быть волки или медведи? — приглушённым голосом спросила Лиля.

— Конечно, могут, — ответил Вишняков. — Это, всё-таки, тайга. Но будем надеяться, что они нам не встретятся.

— А если всё-таки, встретятся?

— А если встретятся, нужно просто правильно себя вести. Вот, допустим, тебе выскочил навстречу медведь. Что ты сделаешь?

— Дам дёру, — сказала Ширшова.

— А вот и неверно. Запомни, медведи боятся людей. Если он тебе, вдруг, попадётся, главное, не бежать от него сломя голову, иначе он бросится в погоню. В нём просто сработает рефлекс преследования. А рефлекс преследования, обычно, пересиливает страх. Ведь медведь — это хищник. Отогнать медведя нужно громким, но спокойным голосом. Но при этом ни в коем случае нельзя кричать, ибо крик — это проявление агрессии. Стрелять в него, если у тебя будет оружие, тоже нельзя. Раненый зверь опасен вдвойне. Понятно?

— Понятно, — кивнула Лиля.

— Ала-а-ан!

— Ю-ю-ля-я-я!

— Ала-а-ан!

— Ю-ю-ля-я-я!

Вдруг Сергей остановился и стал пристально вглядываться куда-то вправо. Его внимание явно что-то привлекло. Мы присмотрелись и заметили, что чуть поодаль, на земле, лежит что-то красное. Именно такая красная ветровка была надета на Патрушевой. Мы бросились туда. Подбежав ближе, мы увидели, что это действительно была наша сокурсница. Она лежала без сознания. Из её носа сочилась кровь. Ширшова присела и принялась её тормошить:

— Юля, Юля, ты слышишь меня?

Патрушева не отзывалась. Её лицо светилось мертвенной бледностью. Я нервно сглотнул слюну в предчувствии недоброго.

Вишняков присел рядом с Лилей, взял Юлину руку и принялся нащупывать пульс.

— Жива! — торжественно объявил он.

У всех вырвался вздох облегчения. Ширшова принялась отчаянно хлестать подругу по щекам.

— Очнись же, очнись! Слышишь, очнись!

Наконец та застонала и медленно открыла глаза. Первые мгновения она ничего не понимала. Её взгляд был совершенно пустым. Но через минуту-другую он приобрёл некоторую осмысленность.

— Ребята! — радостно прошептала она.

Лиля издала счастливый визг и заключила Патрушеву в объятия. Та попыталась подняться, но, охнув, тут же снова упала на землю.

— Что такое? — с беспокойством спросил Сергей.

— Спина, — поморщилась Юля. — И голова кружится.

Через некоторое время она, с помощью Ширшовой, предприняла ещё одну попытку встать. Сжимая зубы, она сделала два шага, но после этого остановилась и болезненно сморщилась.

— Всё, больше не могу.

— Она не сможет идти, — сказала нам Лиля, помогая подруге вновь сесть на землю.

Вишняков задумчиво посмотрел на Патрушеву, затем на мою ушибленную ногу, которую я не переставал массировать, и произнёс:

— Давайте сделаем так. Дима и Юля останутся пока здесь, а остальные продолжат поиски Алана и рюкзаков. Собираемся вместе у вертолёта.

Я вздохнул и согласно кивнул головой. Боль в ноге не утихала, и идти мне действительно было трудно.

— А мы не заблудимся? — с беспокойством спросила Ширшова.

— Не заблудимся, — уверенно ответил Сергей и указал на чёрный дым, который поднимался над верхушками деревьев. — Вон наш ориентир. Он ещё долго будет заметен.

— Если не хлынет дождь, — уточнил Ваня, поглядывая на усеянное тучами небо.

Ребята отправились дальше. Я же присел на землю возле Юли. Она опустила голову и тихо всхлипывала.

— Почему всё это должно было произойти именно с нами, а не с кем-то другим? — с обидой в голосе воскликнула она.

Я вздохнул. Что я мог ей ответить? Пуститься в пространные философские рассуждения относительно неотвратности судьбы? Гневно клеймить неудачу? Вряд ли это будет уместно в такой тяжёлый момент. Поэтому я постарался придать своему голосу ободряющий оттенок и проговорил:

— В жизни всякое случается. Мы ведь остались живы, а это главное. Сейчас найдём Тагерова, отыщем свои вещи, разведём костёр, согреемся, поедим, переночуем, а завтра нас отсюда вывезут.

— Мой рюкзак остался в вертолёте, — вздохнула Патрушева. — Я не успела его выбросить.

— Ну и что? — возразил я. — Наши рюкзаки-то целы.

«Дай бог, чтобы они были целы, — пронеслось у меня в голове. — Ведь они могли упасть куда угодно. Хорошо, если они валяются на земле. А если они попали в болото или болтаются на макушках деревьев? Как их тогда оттуда достать?»

Вслух я этого не произнёс. Но по тому, как нахмурился лоб Юли, я понял, что похожие мысли посетили и её.

Некоторое время мы сидели молча, занимаясь только тем, что отмахивались от назойливой мошкары. Вокруг стояла тишина. Лишь ветви деревьев негромко шелестели на ветру. Вдруг над нашими головами раздался какой-то частый стук, напоминавший барабанную дробь. Мы вздрогнули и подняли головы.

— Это всего-навсего дятел, — облегчённо произнёс я.

В другое время мы, может быть, от всей души бы и полюбовались этим забавным представителем лесной фауны, который своей красной шапочкой походил на ватиканского епископа, но сейчас нам было не до этого. У нас осталось слишком мало душевных сил, чтобы проявлять эмоции по поводу красоты природы. Кроме этого, нас беспокоило небо. Грозовые облака кучковались всё теснее и теснее, обещая обрушить на землю весь накопившийся в них заряд. В небольшом пространстве между ними, сквозь которое ещё проглядывала голубизна, показалась маленькая точка, которая двигалась и прочерчивала за собой длинную перистую полосу.

— Самолёт, — мечтательно протянула Патрушева. — Вот бы сейчас оказаться в нём и полететь домой.

После этого в её голосе проявились нотки истерики.

— Ведь мы же ему говорили, что не стоит лететь! А он: всё нормально, доставлю в целости и сохранности! Доставил!

Я ничего не ответил на эту относящуюся к Николаю тираду, давая понять, что не желаю заниматься поиском виноватых. Что случилось — то случилось. Нужно жить настоящим, а не возвращать свои мысли в прошлое, которое всё равно уже не изменить.

Так мы просидели ещё где-то час, изредка перебрасываясь короткими репликами. Наши спутники не появлялись. Стало потихоньку смеркаться. Небо полностью заволокло тучами. Ветер стал прохладнее и заметно усилился.

— Ну, где же они есть? — нервно проговорила Юля.

Я сложил ладони трубочкой у рта и громко крикнул:

— Сергей! Ребята!

Никто не отозвался.

— Может, пойдём к вертолёту? — предложил я. — Пока совсем не стемнело и дым ещё виден. Искать нас в любом случае начнут там.

— Пошли, — согласилась Патрушева.

Я взял её за руку и помог подняться. Лицо Юли исказила гримаса боли. Я подставил ей плечо, хотя мне и самому было нелегко идти. Она опёрлась об него, обхватила меня рукой, и мы медленно побрели к месту катастрофы. Ветер толкал нас в спину, словно пытаясь нам помочь.

Патрушева шла молча, но губы её при этом постоянно шевелились. Сначала мне показалось, что она молится. Меня это удивило, ибо религиозность была ей как-то не свойственна. Но затем, по выражению её губ, я понял, что она просто считает шаги.

Сделав пятнадцать шагов, Юля предложила отдохнуть.

— Такое чувство, будто меня посадили на кол, — мрачно пошутила она, потирая спину. — Может, это перелом позвоночника?

— Да нет, что ты, — постарался успокоить её я. — При переломе позвоночника ты бы вообще не смогла подняться. Скорее всего, это просто сильный ушиб.

Произнося ободряющие слова в адрес своей спутницы, я одновременно пытался успокоить и себя. Ведь мною тоже владело беспокойство. Оно касалось моей не прекращавшей ныть ноги.

«Нужно расслабиться, — мысленно внушал себе я, — и перестать думать об этой боли. Если на неё не обращать внимания, она утихнет сама собой».

Мы, не спеша, продолжили свой путь, попеременно делая краткие остановки. Во время одной из них я заметил, что Юля пристально вглядывается куда-то в сторону. Я повернул голову в том направлении, но ничего, кроме деревьев, не заметил.

— Что там? — поинтересовался я.

— По-моему, там что-то есть, — сказала Патрушева. — Видишь, вон, чёрное?

Я пригляделся повнимательнее. И точно. Вдали, метрах в пятидесяти от нас, действительно что-то чернело. Сначала я подумал, что это всего-навсего обычный валежник. Но потом до меня дошло, что валежник не может иметь такие правильные геометрические формы, какие имел замеченный нами объект. Не исключено, что это была какая-то искусственная постройка.

Меня охватила растерянность. С одной стороны, мне хотелось побыстрее дойти до вертолёта. А с другой, тянуло выяснить, что это там стоит? Я мысленно метался от первого ко второму, не зная, к чему прислушаться. В конце концов, верх одержало любопытство.

— Побудь пока здесь, — попросил я Юлю. — А я пойду взгляну, что там такое.

— А может не надо? — испуганно прошептала она, и я ощутил, как её пальцы крепко вцепились в меня. — Может, лучше давай подождём ребят?

— Я не буду близко подходить, — пообещал я. — Я просто посмотрю со стороны, и всё.

— Мне страшно, — призналась Патрушева.

— Да хватит тебе, — укоризненно бросил я. — Знаешь такую пословицу: «У страха глаза велики»?

Я помог своей спутнице сесть на землю, ибо стоять ей было тяжеловато, и, прихрамывая, зашагал навстречу неизвестности.

«Что это может быть? — мысленно строил догадки я. — Ещё один потерпевший крушение вертолёт? Гигантский муравейник? Какое-нибудь спящее или умершее животное?».

Но ни одно из моих предположений не оказалось верным. То, что предстало моему взору, когда я подошёл поближе, увидеть в этих глухих таёжных дебрях я никак не ожидал. До сего момента я искренне полагал, что в этих местах ещё не ступала нога человека. Оказывается, ступала.

Я увидел небольшую избушку, размером примерно три на четыре метра, явно построенную очень давно, ибо брёвна, из которых она была сооружена, сильно потемнели от времени. Избушка стояла в центре маленькой, невесть откуда взявшейся здесь рощицы. Крохотное оконце, просматривавшееся в её стене, было покрыто густым слоем грязи и паутины. Дверь, на которой вместо ручки красовался большой загнутый ржавый гвоздь, подпирало сильно высохшее и потрескавшееся бревно. Два последних наблюдения отчётливо свидетельствовали, что в избушке уже давно никто не жил, и она была заброшена.

Моё сердце учащенно забилось. Откуда в тайге взялся этот домишко? Кто его построил? Для чего? Кто здесь обитал?

Как меня ни тянуло зайти внутрь, я всё же не решился этого сделать. Мне было боязно. Бог его знает, что я там увижу.

— Ну, что там? — с беспокойством прокричала Юля.

— Какой-то дом, — ответил я.

Голос Патрушевой приобрёл нотки изумления.

— Дом? Какой дом? Чей дом?

— Да если бы я это знал, — процедил я, сжав губы, и нервно потёр их ладонью.

Я в растерянности стоял на месте, не двигаясь ни вперёд, ни назад. Не знаю, сколько бы я так ещё простоял, и решился бы я в конце концов исследовать избушку в одиночку, но тут издалека донеслось:

— Юля-я-я! Дима-а-а!

Это были наши сокурсники. У меня отлегло от сердца. Их появление вернуло в меня уверенность.

— Мы здесь! — крикнула в ответ Юля. — Идите сюда!

Вскоре из-за деревьев показалась Ширшова. На её лице ясно читалось воодушевление. То, что, по всей видимости, являлось его причиной, брело сзади, несколько поотстав от остальных. Алан был цел и невредим. Он даже не прихрамывал. Только его щеку уродовал ужасный порез, походивший на какой-то безобразный знак препинания, с уже успевшей засохнуть на нём кровью.

Непосредственно вслед за Лилей шёл Сергей. Он шагал уверенно, держа голову прямо, слегка размахивая руками в такт ходьбе. Рядом с ним, как бы рысцой, немного подгибая колени, семенил Ваня. Я поймал себя на мысли, что их походки очень точно соответствовали силе их духа. В руках каждого из ребят, за исключением Тагерова, было по рюкзаку. В том, который нёс Попов, я без труда опознал свой. Я зашагал им навстречу.

— Ну, как вы тут? — спросил Вишняков, подойдя к Патрушевой. — Очухались?

— Немного очухались, — ответил я, забирая у Вани свою поклажу.

— Знаете, где мы Алана нашли? — весело проговорила Лиля. — На верхушке кедра. Он туда приземлился и никак не мог слезть.

— Что ж ты не отзывался, когда мы тебя звали? — спросил я.

— Он стеснялся показаться нам в таком беспомощном положении, — ответила за Алана Лиля и картинно всплеснула руками. — Чего тут стесняться — не пойму.

— Я вижу, посадка на кедр прошла не слишком гладко, — улыбнулась Юля.

Тагеров потрогал порез на своём лице и улыбнулся в ответ.

— Ерунда. Заживёт.

— Все рюкзаки, которые удалось выбросить из вертолета, мы нашли, — гордо констатировал Сергей.

— Все? — переспросил я. — Здесь же только три. А мы, вроде, выбросили четыре.

— Эти три валялись на земле, — пояснил Вишняков. — А рюкзак Ванькá зацепился за макушку ели. Лезть за ним высоко, и мы решили сегодня этого не делать. Всё-таки, уже темнеет. Достанем его завтра. Опытные верхолазы у нас, вроде, есть.

Алан и Лиля рассмеялись.

— Мы тоже не без находок, — интригующе произнесла Патрушева.

— Вот как? И что же вы нашли? — поинтересовалась Ширшова.

— Мы с Димой нашли дом.

Брови Лили взметнулись вверх.

— Дом?

Сергей, Ваня и Алан вопросительно посмотрели на меня. Я подтверждающе кивнул головой и указал пальцем в сторону, где располагалась наша находка.

Когда мы подошли к избушке, Вишняков изумлённо присвистнул:

— Вот те раз!

Он не спеша огляделся вокруг.

— Рощица явно искусственная, — заметил он. — Создавалась специально.

— Это как? — не понял я.

— Посмотри на эти гнилые пни, — пояснил Сергей. — На их месте раньше росли деревья. Затем их спилили, в результате чего вокруг избушки образовался простор.

Мы медленно прошлись вокруг дома.

— Конструкция стен простая, но надёжная, — со знанием дела заключил Вишняков. — Метод сдавливающих балок. На концах брёвен с обеих сторон делаются глубокие зарубки. В зарубки укладываются поперечные перекладины. Затем эти перекладины крепко-накрепко стягиваются проволокой и удерживают брёвна друг на друге. А щели между ними обрабатываются смолой.

— Откуда ты всё это знаешь? — восхищённо спросила Юля.

— Ну, я же бывалый путешественник, — улыбнулся Сергей.

— Так нам радоваться этой конструкции, или огорчаться? — ревностно спросил Тагеров, который явно был раздосадован, что Вишняков обладает этими знаниями, а он нет.

— Радоваться, — ответил Сергей. — Этот дом вполне пригоден для жилья. Так что, ночевать будем не под открытым небом. Иногда мне кажется, что Бог на свете действительно существует. Вот подфартило — так подфартило!

— Ты ещё помолись! — тихо проворчал Алан.

Вишняков оставил его колкость без ответа.

— Откуда ты знаешь, что там внутри? — возразила Ширшова. — Может, там и разместиться негде.

— А мы сейчас посмотрим, — сказал Сергей и направился к двери избушки. Отбросив в сторону подпиравшее её бревно, он распахнул дверь настежь. Изнутри ударило какой-то гнилью.

— Фу-у-у! — сморщилась Лиля. — Проветрить здесь явно не мешает.

Мы подошли поближе. Внутри избушки было темно. Грязное окошко совершенно не пропускало свет. Вишняков опустил свой рюкзак на землю.

— Где-то у меня был фонарь, — проговорил он.

— Ой, а у меня тоже есть фонарь, — спохватилась Ширшова.

Через минуту в темноту ударили два луча света. Мы осторожно переступили порог. То, что сюда уже давно никто не заходил, было ясно с первого взгляда. Внутреннее убранство помещения представляло собой царство пыли и паутины. Сергей, вошедший сюда первым, разразился таким немилосердным чиханием, что его на расстоянии, наверное, можно было бы спутать с пулемётной очередью. В моём носу угрожающе защекотало, и я поспешил прикрыть его рукой, чтобы избежать аналогичного приступа. Все остальные, не сговариваясь, проделали то же самое. Свет фонарей бегал по сторонам, и нашим глазам предстало следующее. Возле самого входа лежал длинный обугленный металлический прут. Слева от него, в углу, стояла самодельная кровать, сбитая из поленьев, на которой валялось какое-то истлевшее тряпьё. Напротив кровати, в другом углу, находился самодельный стол. На его поверхности мы увидели заплесневевшую металлическую миску, почерневшую ложку, измятую жестянку непонятного назначения, и керосиновую лампу.

— Ух ты! — выдохнул Тагеров. — Антиквариат!

Под столом виднелись пустая алюминиевая кастрюля и ржавое ведро.

— Однако! — изумлённо протянула Лиля.

— Судя по количеству пыли, этот дом не посещали уже лет сто, — проговорил, наконец-то отчихавшись, Вишняков.

— Интересно, кто здесь жил? — пробормотала Патрушева. — Может, какой-нибудь революционер, скрывавшийся от жандармов?

— Или каторжник, бежавший из заключения, — предположил Алан.

Ширшова громко рассмеялась. Похоже, любая острота Тагерова приводила её в неописуемый восторг.

— Друзья, давайте выяснение этого вопроса отложим на потом, — попросил Сергей. — Нужно побыстрее убрать всю эту грязь, чтобы было, где спрятаться от дождя, который, похоже, порадует нас очень скоро.

Приближение дождя, действительно, ощущалось. Ветер заметно усилился. В воздухе повеяло сыростью. Словно в подтверждение слов Вишнякова, в небе сверкнула молния, после чего до нас донёсся раскат грома.

— Гроза уже в полутора километрах от нас, — заметил Сергей.

— С чего ты взял? — спросил Алан.

— Пауза между молнией и громом была три секунды, — пояснил Вишняков. — Если бы она составила секунду, значит расстояние — четыреста метров. Если бы две секунды — восемьсот метров.

— Вот как! — пробурчал Алан.

В его голосе сквозила неприкрытая ревностная неприязнь.

Мы засучили рукава и принялись за работу…