Аномалия души

Алексей Хапров

Эта история началась с банального курортного знакомства.Главный герой романа встречает во время отдыха на море интеллигентную, симпатичную женщину. Решив соединить с ней свою жизнь, он переезжает к ней, но тут при весьма странных обстоятельствах пропадает маленький сын его будущей супруги. Обращение в милицию результата не даёт, и главный герой решает сам взяться за поиски. В конечном итоге ему удаётся разгадать тайну исчезновения ребёнка. Но разгадка эта оказывается поистине чудовищной. Книга содержит нецензурную брань.

Глава девятая

Утро выдалось хмурым и пасмурным. Серое асфальтовое небо грозило скорым дождём, а разгулявшийся ветер, раз за разом, совершал агрессивные наскоки на верхушки деревьев.

— Сейчас позавтракаем, и пойду в милицию, — воинственно выпалила Наталья, нервно нарезая колбасу. — Прошло два дня, а они ни мычат, ни телятся. Ни слуху, ни духу. Они, вообще, хоть чем-то там занимаются? По-моему, ничем. Правильно, это же не их дети пропали. Пропади их чада — они стояли бы на ушах. А насчёт чужих можно не беспокоиться.

Я в знак согласия угукнул и уселся за стол.

Трапеза прошла в угрюмом молчании. В воздухе витало напряжение. Наталья спешно проглатывала бутерброды. Её желваки ходили ходуном, а глаза всё сильнее и сильнее наливались яростью. Она словно готовила себя к жестокому бою.

— Мне сходить с тобой? — спросил её я, когда стоявшее между нами блюдо опустело.

Наталья категорично замотала головой.

— Не надо. Я и одна справлюсь. Они у меня живо забегают.

Допив чай, она отправилась одеваться. Я принялся мыть посуду.

Облачившись в строгий серый костюм, Наталья навела перед зеркалом макияж, повязала волосы в пучок, обула чёрные туфли и, кивнув мне на прощание, стала отпирать входной замок.

Мои уши пронзил дикий, душераздирающий крик. Я выскочил в прихожую.

Лицо Натальи было бледным, как мел. Её расширенные глаза буквально впились куда-то вниз. Проследив за её взглядом, я увидел следующее: верхняя ступенька крыльца была усыпана песком; вдоль её края лежал, похожий на раздавленную гадюку, кусок грязной, бельёвой веревки, а на ступеньке ниже значилась неуклюжая надпись: «Мама я здесь».

Вдали засверкали зигзагообразные молнии. Небо сотряс мощный раскат грома.

Наталья покачнулась и прислонилась к косяку. Её явно мутило. Я взял её под руки и втянул обратно в дом. Наталья не сопротивлялась. Пододвинув ей стул, я помчался на кухню за водой. Когда я вернулся, на её лице застыла маска безудержного ужаса.

После несильного похлопывания по щекам, Наталья пришла в себя. С неё спала окаменелость, она рассеянно поводила глазами по сторонам и посмотрела на меня. Я протянул ей стакан. Она принялась жадно пить.

Убедившись, что с её сознанием всё в порядке, я, невзирая на припустивший дождь, выскочил во двор. Я обежал вокруг дома, заглянул за каждый куст, за каждое дерево, осмотрел сарай, спустился в погреб, поднялся на чердак, выглянул из калитки, но Димки нигде не было.

— Ну, где же ты? — громко, но беззлобно крикнул я. — Выходи, не бойся!

Но мальчик не появлялся.

Нигер из своей будки настороженно наблюдал за мной.

— Где твой друг? — обратился к нему я. — Где он прячется?

Пёс тихо заскулил.

Я озадаченно оглянулся вокруг и поспешил обратно в дом.

— Фу-у-у! — выдохнул я, войдя в прихожую. — Промок до нитки, но его так и не нашёл. Куда же он мог подеваться?

— Кто? — глухо спросила Наталья.

— Как кто? — недоумённо вскинул брови я. — Твой сын.

Наталья как-то странно посмотрела на меня. С её лица не сходила мертвенная бледность.

Я перестал стряхивать воду с рук и вопросительно воззрился на неё.

— Разве это написал не он?

Хозяйка помотала головой.

— А кто?

Наталья попыталась усмехнуться, но её натянутая усмешка тут же сменилась гримасой полубезумного напряжения.

Во мне заиграло негодование.

— У кого хватило подлости так злобно подшутить?

Наталья пожала плечами. Я воинственно упёр руки в боки.

— Эх, попадись мне эта сволочь! Ну что за народ!

Моя курортная знакомая поднялась со стула, но, не сделав и трёх шагов, стала беспомощно оседать на пол. Я едва успел её подхватить.

Уложив хозяйку на диван, я сходил в ванную и принёс оттуда полотенце, смоченное холодной водой.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Наталья, приложив его ко лбу. — Что-то мне нехорошо. Что-то я немного расклеилась.

Я ободряюще улыбнулся.

— Ничего страшного. Скорее всего, это просто запоздалая реакция на шок.

Я, конечно, не был специалистом в области психиатрии. Но я знал, что такое не редкость. Что болезненная реакция человеческого организма на сильный нервный стресс может проявиться не сразу. Что естественная природная эмоциональная защита какое-то время удерживает её от полного выплеска наружу. Но эта защита очень хрупка. Достаточно одного мало-мальски серьёзного удара, чтобы она раскололась, как яичная скорлупа.

— Тебе лучше сегодня никуда не выходить, — порекомендовал я, с ненавистью думая о том злыдне, у которого хватило скотства на такой выкрутас.

— Нет, нет, — обеспокоенно возразила Наталья. — Я сейчас немного полежу и пойду. В этой милиции и не почешутся, если их не пнуть.

Во мне вспыхнул рыцарский огонь.

— Ты останешься дома, а в милицию схожу я и, уж поверь, пну их не хуже тебя. А может, даже и лучше.

— Не вздумай! — запротестовала Наталья.

Моя инициатива почему-то её обеспокоила. Она пробовала меня отговорить, но я был непреклонен.

— Я пойду, а ты останешься здесь.

— Ладно, — наконец сдалась она. — Только ты не мог бы в дополнение к этому сделать ещё одно важное дело?

— Какое?

— Загляни в магазин, забери у Карасёвой выручку и узнай про товарные остатки. Но много с ней не болтай. Она баба любопытная, сплетничная. Что ни скажешь — сразу разлетится по городу. Нечего всем всё про нас знать.

— Хорошо, — пообещал я и, наскоро одевшись, выбежал из дома.

Дождь стих. Яростно зашвырнув носком ботинка в траву валявшийся на крыльце кусок верёвки, я стёр подошвой введшую меня в заблуждение надпись и направился к калитке.

— Размазня ты, а не сторож! — бросил я, проходя мимо будки, Нигеру. — Проворонил ночью чужого!

Пёс поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах светилась такая выразительная боль, что моё сердце сжалось. Мне стало неловко от своего выпада. Я остановился и присел на корточки.

— Ну что же ты, дружище? — мягко проговорил я. — Совсем сдал? Я понимаю, что тебе сейчас тяжело. Нам всем сейчас тяжело. Но нельзя же так падать духом. Жить-то надо. Почему ты ничего не ешь? Голодая, ты теряешь силы. Так и до смерти недалеко.

Нигер чуть приподнялся. Его уши навострились. Он словно внимал моим словам.

— Нужно собраться, — продолжал я. — Слышишь? Собраться. Вместо того, чтобы предаваться страданиям, лучше помог бы в поисках своего друга. Кто его найдёт, если не ты? Ведь ты же породистый пёс. У тебя должен быть первоклассный нюх. А ты расклеился, как сопливая болонка. Негоже так, негоже. Стыдно.

Брови Нигера приподнялись. Его голова наклонилась вбок. Видя, что он настроен по отношению ко мне миролюбиво, я встал, подошёл к будке, придвинул миску, наполненную какой-то едой, и ласково потрепал пса по холке.

— Ну, давай, поешь.

Нигер, не отрываясь, смотрел на меня. В его взгляде читался какой-то вопрос.

— Поешь, — глядя ему в глаза, повторил я. — Если ты собираешься искать своего друга, тебе нужны силы.

Я снова погладил его по макушке и продолжил свой путь.

Подходя к остановке, я нос к носу столкнулся с Зинкой. Той самой пьянчужкой, которую видел во время воскресной августовской прогулки по городу, бывшей одноклассницей Натальи. От неё воняло потом и перегаром. Запах был настолько ощутим, что я непроизвольно сморщился.

Узнав меня, Зинка расплылась в противной слащавой улыбке.

— Здрас-с-сьте!

Я, ничего не ответив, шагнул в сторону, описал полукруг и бросился к выруливающему из-за поворота автобусу.