Концентрат с Казанской

Алексей Солнцев

«Концентрат с Казанской» – сатирическая поэма-антиутопия, иронизирующая над рядом фундаментальных вопросов на фоне декораций постапокалипсиса.

Часть 1

Ты, геймер, парты клятой раб;

И ты вдова, смотритель сериала;

Ты, работяга льющий без бокала;

И ты, владетель загребущих лап —

Узрите рок! Так было, и так станет!

Покуда, в свой короткий жизни век

Озоровать с огнём не перестанет,

Себя умыслив богом — человек:

Планета ядерных грибов…

Они, созрев — вскрывают поры.

Едят леса, сдвигают горы…

Им сброшен был замок с оков!

* * *

Когда «тепло и свет», с небес

На Марсово спустились поле,

И бог войны, впрягаясь в долю

Творил погибели прогресс;

Когда Россия, чуть дыша

Со стоном в бездну провалилась!

В старуху враз переродилась!

Уткнувшись в землю лбом, она

Ползком, кряхтя, сгоняя вал

Людей бегущих от пожара —

Перевалилась за Урал,

За камнем скрылась от кошмара.

Там, провалявшись сорок дней

Как обгорелое полено,

Держась за купола церквей

Россия — встала на колено!

Встряхнула робко головой,

Вдохнула воздух впалой грудью.

Стекала гарь, спрямляя судьбы

Омытых Родины слезой…

Тогда катарсиса бил час,

Людского рода невезения…

История распнула нас,

А за одно — «Петра творение».

Где Марс прошёл, там мало что

Напоминало о величии.

Дворцов побитые обличия

Венчают улиц решето,

Разруха, красных кирпичей

Друг друга горы подпирают,

Их вид уже не вызывает

Восторга, зависти — ничьей.

Тут как везде! Находит глаз

Лишь павших стен сырую скуку,

Без утомительных прикрас

Глядит в минувшего науку.

В завалах плоть, в каналах муть,

От сна — себя не ущипнуть.

Слёг город в мертвенной тиши,

Кругом уныние… Ни души.

* * *

К прикладу сонно припадая

Свой стража пост — влачу один,

Пути забредших прерывая

И вяло отгоняя сплин.

Удачи страждущих — давно

В моих угодьях не являлось,

Сквозь прогорелое окно

К ним пулей смерть не устремлялась.

Я много дней храню свой сквер.

Дежурства коротая время

Смотрю на странности пример,

Зрю факт: случайность — наше бремя!

Архитектурный парадокс,

Плод энтропии и везения!

Казанский купол, проведение

В насмешку, в шутку ли, всерьёз —

Не унесло, не развалило,

Уберегло от зла и бед,

Срамных девиц к нему вселило —

Соседа Зингера привет.

Все так! То быль. Без колдовства,

Потустороннего участия,

Простой природой естества —

Переместило в одночасье.

В осколках зданий — жив собор!

Замест креста — являет глобус!

Замест иконы — глаза взор,

Масону-каменщику опус.

Все это я, в руинах зала,

Над входом в старое метро,

Где филармония пахала —

Обдумывал уже давно.

Обмозговал полёт Барклая,

Что бронзовой своей главой

Боднув колонн дырявый строй —

Взирал из груды, намекая

Потомку через сотни лет

О жизни и цене побед.

Лифляндский сын повержен был,

Пред англосаксом лик склонил.

И как Кутузов «отступал»,

В огне пылал гримасу корча!

Шипящий брызгами канал —

Под ил сокрыл баталий порчу.

Сокрыл Смоленск, бой за Москву,

Пожар разгрому предпочтённый,

И Богом данную зиму́,

Чей шаг в победу облачённый —

Вмёрз следом в пашню русских бед!

И стал кумир, калечный дед.

Нет-нет, не умаляю я

Его мирских заслуг, друзья.

История! Твой стройный стан,

Дрянной правитель, украшая —

Налепит глины килограмм,

Намажет грязью, отступая…

Любуясь… И в его дитя

Лет сто все верят не шутя!

Твой шорох дней сминает крой,

И вот, учёный молодой

Отколет горб, размажет грязь,

И внемлет истине крестясь

Делам минувшего мужей,

И «были» в десять этажей…

Наша история, наш сказ —

Начнётся здесь, под сенью ока,

Что в глубь годов глядит далёко

Без очернений и прикрас.

* * *

Протяжный стук сапог во тьме,

Лучём фонарика взбодрённый…

Ты нравишься всё меньше мне,

Старинный механизм подъёмный!

На эскалатор, вверх ходить —

Когда-то несуразно было.

Увы, махину оживить

Навряд ли где возьмётся сила.

Она, заклинив шестерни,

Молчит застыв годов как тридцать.

Наверх? Кто будет торопиться

Своей убавить меры дни?

Сам Пресвятейший Патриарх,

В бумагу ткнув с печатью перстень —

Вселил людишкам в души страх

Угрозой жизнь забрать на месте.

И я! Отцов духовных длань

С перстом ствола, во указание —

Где место и с каким желанием

Раб отдаёт господню дань!

Ползу на пост, в который раз…

По сторонам не озираюсь.

Всё видел, знаю: наклоняюсь,

Налево, вверх в пробитый лаз,

Вставляю ключ, толкаю люк,

Луны пятно уже бледнеет.

Залег вздыхая. Холоднеет…

Сменяемого — стихает звук.

* * *

Но было мне не суждено

В ту ночь блюсти закон в покое.

Застыл, отверстие входное

Пристроил в странника чело,

Перекатился и залёг

Внимая тьме тревожным ухом!

Быть может кто неловким звуком

Свой выдаст тайный уголок?

Минует час. Рассвет серея

Свинцом покрыл постылый сквер,

Собор-дитятю чуждых вер,

И тело бренное трофея.

Он мыслил? Белый свет любил?

В удачу верил простодушно?

Всё хладнокровно разделил

На жизнь и смерть боёк послушный.

Закон для всех! Пришёл сюда —

Поставил вне его себя!

И патриарший ты указ

Не миновал, на этот раз.

Закон, закон… Ты даришь сласть,

Мужей гордыне угождая.

Тем, кто схватил за горло власть!

Иным — Фемида спит слепая.

Но срок не вечен. Над тобой,

Дородно мускулом воро́ча,

До справедливости охочий —

Восстал преемник молодой!

Где истуканы прошлых лет

Летят о землю ударяясь —

Там пьедесталы не стесняясь

Займёт творец иных побед!

Попомни, не пройдёт и год,

Как корни пустит он на месте,

И черви сдаст! А после — крести,

Заставив лбы склонить народ.

* * *

Помородёрствовать в час скуки —

Отрада Господа бойца.

Я в предвкушении хабарца

Смиренно потираю руки.

Люк плавно отвалил, и в лаз

Бессменный сменщик втиснул тело.

Припав к земле, в который раз

Ползу своё доделать дело.

Проверить всё — мой службы долг!

А что оставить без внимания

В докладе о своих стараниях —

Фортуна в том укажет толк.

Фортуна, кисло улыбаясь,

Подбросит жребий решкой вниз…

А ты обдумывай, решаясь:

Свинец, верёвка иль карниз!

* * *

И вот, на треснувшем бетоне

Уложен стихшей гостьи стан.

То был сюрприз. Шерше ля фам!

Тут дело мутное, дурное!

Негоже в нынешнем веку,

Чтоб жёны огнестрел носили.

То — им престрого воспретили,

Взгрозив верёвкой на суку́.

А к нам на огород залез

Боец умелый, не иначе!

При ней потёртый «Винторез»,

Гранат гирлянда, а на сдачу —

«ПМ» чернеет в кобуре

И вязь булата на бедре.

Кто ты, валькирия? Чей крест

Ты пронесла до этих мест?

В палатку скутав, на заставу

Придётся мне тебя тащить.

Кляня дознателя управу

Бумажки битый час строчить.

Не выжег ядерный огонь

Махровых бюрократов стро́и!

Они наш хрупкий мир укроют,

Бумажных кип надвинув бронь.

* * *

Покинул сон от яркой вспышки

И воя хрустнувших зубов.

Сноровисто, схватив под мышки,

Без приглашений и штанов —

Куда-то тащат, поневоле

Проснулся организм от боли.

Память по пыльным полкам шарит,

А разум логика кошмарит!

Кольнуло в шею, и опять

В туман забвения провалился…

Я просыпался, или снился

Мне сон во сне? Не разобрать…

* * *

Очнулся, морщась от оков.

Вокруг — собрание попов.

Никто не пикнет, не вздохнёт,

Сам патриарх допрос ведёт:

«Намедни, ты ль сразил матрону?

Попомни — было что при ней,

Окромь оружья и патронов?

Да ты ответствуй, не робей!»

Мол, так и так, не мыслил даже!

Бывало, но не в этот раз!

Мол рьяно исполнял указ,

Не преступал устава стражи!

Похмурясь, патриарх суровый

Велел верёвки развязать,

Перекрестил рукой пудовой

И дал алмаз облобызать.

С поверки «истинной водой»

Отпущен был с наказом строгим:

«Поу́тру, площадь и дороги —

Облазь, хоть землю носом взрой!

Ищи — чего не видел ране,

Сей отрок за тобой пойдёт.

В догляд, да в сыске подмогнёт».

С благославленьем был отправлен.

* * *

Лишь утро серым киселём

Зали́ло городские кости —

Стоим с поповичем вдвоём

Над бурой кляксой нашей гостьи.

Куда смотреть, и что искать?

Темнил Владыка, не иначе!

Я от фонтана, наудачу

Круги потопал нарезать.

Там где струистая вода

Кипела с хаосом сливаясь —

Кругов нарезки череда

Закончилась, не начинаясь.

Сомнений нет, нашлась находка!

В том небеса мне помогли?

Фарт? Патриаршая наводка,

Насчёт взрыхления земли?

Футляр? Коробочка? Пенал?

Что это за предмет чудесный,

Манящий, странный, интересный,

В промозглом утре заблестал?

Спешу нагнуться, подобрать,

Прижать, погладить это чудо!

Но хочет руки задержать,

Мне отрок хочет сделать худо!

Толкнув его в футляр вцепился,

Поднять пытаюсь, но никак!

Не сдвинуть, хоть и не слабак!

Опять как клещ попёнок впился.

Отстань! Изыди! Отпусти!

Я рвусь кляня его в отчаянье,

Электрошокера трещание,

Беспомощно валюсь с пути…

* * *

Очнулся связанным. Привычкой,

Не стал ли этот факт бывать?

Конечности на перекличку

Пытаюсь вяло вызывать.

Вдруг шелест ножн. Оковы срезав

Мне отрок отхлебнуть подал,

И бабьим голосом сказал:

«Уж больно, братец, был ты резов!»

Моргая силюсь рот закрыть,

Не много ли сюрпризов сразу?

Фортуна, липкая зараза,

Чему ещё со мною быть?!

«Глотни, глотни… Поможет это.

И слушай, что тебе скажу;

Да делай так, как укажу!

Чти патриаршие заветы.

Коробку — одному не лапать,

Недолго так беду призвать.

Всё слушать и запоминать,

Потом в бумажку нацарапать!»

Что слушать? Ладно, разберёмся…

«Когда к фонтану мы вернёмся,

Возьмём футлярчик с двух сторон,

И нам — посланье скажет он!»

* * *

Звук циркулярки, в тишине

Проспекта Невского развалин…

Ты так тревожен. Так неправилен.

Ты липкий страх плодишь во мне.

«Ищи — где Лавр зеленеет!

К геройскому склонись ярму!»

Нам с бабой-отроком, одну

И ту же мысль коробка клеит.

Легко подняв её — несём!

До Невского дойдя — застыли.

Шагнуть не можем! Мы вдвоём

Упёрлись, будто дверь закрыли.

Свернули. Площадь обойдя,

Подумав лезть в коллектор стали.

Наползались! Но всё зазря.

Снесли в фонтан, туда где взяли.

* * *

Два дня прошло уже с тех пор.

Но вот, старинный дьяк учёный,

Прожитым веком побелённый —

Провёл послания разбор!

Подъём со дна и бронзы визг,

Вот что удумал мудрый отче!

На трепанации, по очи,

Светлейший обезглавлен вдрызг.

«Кутузов — вот, кто Лавр наш!

В те годы на Руси творился

Иезуитский ералаш!» —

Проблеял дьяк и закрестился.¹

Без черепушки, весь в грязи,

С баранкой жезла и эфесом,

История подпёрла прессом,

Прости нас памятник… Прости.

Нет ничего! В макушку князя

Мы озадаченно глядим.

Там пусто, хоть рукою лазай,

Хоть щупай тёплый чан седин!

Но дьяк недолго мыслил ныне:

«Ко лбу коробку подносили?

Находку давешнюю вы,

У князя тыркали главы?»

Спешим наверх смеясь над дедом,

Хулившим нас промеж обеда.

Привык я к спутнице своей,

За эти дни сдружились с ней.

* * *

Лиловый шар, наполовину,

Как будто срезанный ножом —

В футлярчик прошмыгнул ежом,

Нас озарив свеченьем дивным!

И свет его на полкоробки

Распространился! Смотрим робко…

Боимся отпустить. Однако,

Что делать? Ждём совет от дьяка.

* * *

Под сенью графского орла

С укором смотрит Божья Матерь,

Её Светлейший почитатель

Встревожен был — в плите дыра!

Слонялись снова мы полночи

По площади туда-сюда.

Опять без пользы, вот беда!

Дьяк проскрипел в нас вперив очи:

«Уж коли вам двоим посланье

Одно и тожь явил предмет —

Два раза мы предначертанье

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Зеленеющий Лавр — Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов (1745-1813 годы жизни) при посвящении в седьмую степень русской ложи шведского обряда получил орденское имя «Зеленеющий Лавр». Кутузов являлся одним из самых влиятельных масонов Росcийской империи. После смерти фельдмаршала (16 апреля 1813 года) его останки были перевезены из Пруссии в Санкт-Петербург и захоронены в Казанском соборе. Памятник фельдмаршалу установлен здесь же, на Невском проспекте.