Karmalogic

Алексей Ситников, 2018

Этой книгой легендарный консультант и психотерапевт Алексей Ситников запускает уникальный международный краудсорсинговый проект создания современного свода универсальных законов жизни, которые способны оказывать влияние на судьбу, предупреждать о возможных ошибках при взаимодействии с окружающим миром природы и людей, а также служить гармонизации внутреннего мира человека. Читатель сможет не только подключиться к обсуждению формулировок, степени важности и способов применения перечисленных в книге 54 законов судьбы (полученных в результате дискуссий на многочисленных семинарах, тренингах, коучинговых/ психотерапевтических сессиях, интернет-форумах), прислать свои истории из жизни, подтверждающие их действие, создать свой личный перечень принимаемых и соблюдаемых законов, но также сформулировать и предложить для всеобщего обсуждения новые законы и стать, таким образом, участником впечатляющего социального исследования, способного повлиять на гармонизацию современного турбулентного мира, улучшение взаимопонимания людей разных культур и религий, возрастных и профессиональных социальных групп, мировоззрений и политических систем. Книга ориентирована на широкий круг читателей, а оригинальная методика и уникальные результаты будут интересны специалистам в области психологии, социологии, педагогики, политологии, маркетинга.

Предисловие Рафаэля Хакимова к русскоязычному изданию

Уроки Чингисхана

Наверное, каждый из нас в молодости задумывался о своем будущем, а когда пройден карьерный путь — о своем прошлом. Поделиться опытом, узнать что-то у других не просто интересно, это может оказаться выходом из тупика, в котором мы оказываемся время от времени. Вековая мудрость иногда лежит под ногами, а мы ее не замечаем, считая мусором. Мы якобы далеко ушли в цивилизованности. Но на поверку оказывается, что вся Россия пребывает в Долгом Средневековье^[1].

После громкой, но невнятной «перестройки» элементы Средневековья стали возвращаться к нам не только в форме религии, которая «возродила» схоластику и клерикализм, но также в форме деиндустриализации экономики, падения нравов и уровня образования. В русском языке появились вульгаризмы вперемежку с американизмами. Параллельно в нашу жизнь ворвались самые современные теории политологии, менеджмента, экономики. Однако в них частенько нового оказывается только яркая обложка и хорошая реклама.

В последнее время Татарстан ставят в пример в качестве успешного региона, где больше порядка и открытости, чем в остальной России. Называют разные причины, чаще всего наличие нефти или давление на Москву, которая якобы делает вынужденные поблажки. На самом деле нефть расхолаживает, если не знать, на что ее использовать. Дело, конечно, не в нефти, идеологии, вертикали власти или каких-то открытиях. Есть более простое объяснение, связанное с воспитанием и родным языком, к которому многие, к сожалению, относятся как умирающему феномену перед лицом англосаксонской культуры. А ведь каждый народ имеет опыт, который достоин изучения. Например, татары часто здороваются, приветствуя: «Тәртип? — Порядок?» Я отвечаю: «Порядок!» С детства татарам вдалбливают: «Должен быть во всем порядок». Для меня опоздать на встречу не вопрос сознательного выбора, а подсознательное решение, которое за меня давным-давно приняли бабушка, мать, отец. Один из законов Karmalogic гласит: «Беспорядок притягивает неприятности». Совершенно верно. Порядок не решает всех вопросов, но он ограждает от многих проблем, а главное, бережет время друг друга и создает хороший имидж республики.

Другой закон предлагает: «Создавай и развивай личный бренд». Родители мне с детства внушали: «Не роняй свой авторитет! — Дәрәҗәңне төшермә!» Это относится не только к тебе лично, но еще к авторитету семьи. Для карьеры важно из какой семьи ты происходишь, какой университет закончил. А у татар обязательно знать еще и свои корни до седьмого колена. Если кого-то осуждают, то говорят, что он «ваемсыз» — безответственный.

С детства я слышал: «Чаманы бел! — Знай меру!» Поэтому татары не воспринимают крайности, ибо это неловко, не принято, не по правилам. У нас не привьются фашизм, фундаментализм, крайний национализм или шовинизм, ибо это нарушает меру.

Татары говорят: «Судьба — это колесо, то поднимет, то придавит». Убеждение, что всю жизнь будешь добиваться успеха, расслабляет. В жизни надо быть готовым к переменам, причем порой самым кардинальным. Видимо, об этом гласит правило: «Метаморфозы перемен». Жизнь постоянно ставит новые задачи и готовность к переменам — важнейшее качество человеческой жизни. Это бывает трудно психологически, создает напряжение, но порой неизбежно. Я сам закончил физический факультет Казанского университета, но работал преподавателем и затем заведующим кафедрой философии. В годы «перестройки» с головой ушел в политику, а сейчас оказался директором Института истории АН Республики Татарстан. Любопытно, что меня до сих пор называют физиком и сыном поэта. Мое семейное происхождение и учеба в университете преследуют как тень. К этим двум брендам я еще добавил «политолог» и «историк».

Преимущество Татарстана, кроме элементарного порядка, заключается еще и в том, что в республике сходятся два очень разных мировоззрения — русское и татарское. Обе с глубокой историей, древней культурой, своими амбициями. Это на первый взгляд кажется, что однообразие снимает противоречия. Как раз наоборот, в унификации заложена смерть культуры, а значит, и народа, государства. Казань, что означает «котел», соединила и перемешала в себе разные культуры: русскую, татарскую, чувашскую, финно-угорскую. В центре города, буквально на пятачке, расположены мечеть, церковь, католический храм, лютеранская кирха, синагога, церковь старообрядцев и еще одна православная церковь, где службы ведутся на татарском языке. Люди с детства привыкают видеть их вместе, кресты и полумесяцы сияют вперемежку. Многообразие — это преимущество, создающее не только конкуренцию, но и взаимообогащение.

Волею судеб мне пришлось работать почти 17 лет советником по политическим вопросам президента Татарстана Минтимера Шаймиева, причем в самые трудные 90-е годы. Не было никаких образцов, эталонов, моделей. Мы постоянно создавали прецеденты. Мне приходилось обращаться к опыту самых разных стран. Когда я приходил с каким-то проектом к президенту, он спрашивал: «Ты где это видел?» Ездить по миру и набираться опыта была моя обязанность, а не прихоть и тем более не вид туризма. Порой дать совет понимают очень примитивно, как выработку идеального решения. Совсем не так. Дать совет президенту — это предложить различные варианты решения вопроса, причем с плюсами и минусами каждого из них. Выработать верное решение — это отыскать подходящий на данный момент вариант из целого вороха возможных решений. В этом деле иногда помогали юристы Российской академии наук, иногда гарвардские ребята, а порой народная мудрость.

В детстве моим соседом по даче был маститый татарский поэт Хасан Туфан. Он рассказывал, что в детстве у них была игра, в которой надо было как можно больше назвать пословиц и поговорок. Каждый называл какую-то пословицу и углем ставил на заборе метку. Маленький Хасан называл их более семисот. Сколько же народной мудрости заключалось в этих играх и как много мы потеряли, перейдя на стандартные учебники. Порой вместо учебников я открываю трехтомник татарских пословиц, с тем чтобы отыскать в них технологию социальной жизни.

«Karmalogic» — хорошая идея. Человечество выработало правила игры, в рамках которых нужно быть первым. Это как на Сабантуе — главное было не в подарке, а в том, что ты сумел обойти других в рамках принятых правил игры. Нынешняя культура России ориентирует на карьерный рост любым способом, на игры без правил. Это дает временные успехи, но разрушает общественные отношения, порождает вседозволенность. Власть начинает восприниматься как произвол, а богатство — как добыча. Сегодня победитель навязывает свою культуру, но она годится на какой-то ограниченный период.

Накопленные веками простые правила со временем возвращаются. Например, нам кажется, что кочевая культура — очень отсталая форма жизни, а ведь благодаря ей соединились Восток и Запад. Номадизм выработал методы работы вне иерархических структур, когда разрозненные племена соединяются друг с другом как отдельные ворсинки в войлоке. Европейская ткань состоит из вертикальных и горизонтальных нитей, а войлок — из самостоятельных ворсинок. Вроде бы они не подчиняются друг другу, но они составляют целостность, обеспечивающую лучшую выживаемость в суровых условиях, они природную турбулентность ограничивают гибкой формой. Философия номадизма полагается не на иерархическую соподчиненность и количественное преимущество, а на динамику, мобильность, скорость, управление в ходе движения, умение перестраиваться в атаке. В таком случае можно победить малыми силами, без тяжелой иерархии, с плоской структурой.

Опыт разных народов гласит: не будьте стандартными, будьте готовыми к тому, что жизнь преподнесет такую ситуацию, для которой нет готового ответа. Волею судеб я родился татарином, и моя история оказывается весьма нестандартной, ибо соединяет в себе Запад и Восток, кочевую и земледельческую культуру, ислам и европейскую культуру. Я порой оглядываюсь в прошлое, с тем чтобы держать в руках будущее.

* * *

Чингисхан за двадцать один год своего правления превратил Евразию в самую большую и могучую империю за все время существования человечества. «Чингисхан в начале своего ханствования имел около 13 000 повиновавшихся ему кибиток, или семейств, а к концу его жизни ему повиновалось 720 народов, говоривших на разных языках и исповедовавших разные веры», — пишет генерал М. И. Иванин^[2]. При этом великий полководец покорял мощные государства, а не безлюдные степи и пустыни. По оценкам Льва Гумилева, «государства, окружавшие Монголию, имели гораздо более многочисленное население. В Тангутском царстве жило около 2500 тысяч человек, из которых в армии служило около 500 тысяч. В Китае — Северном, подчиненном чжурчжэньской династии Кинь (Цинь), и Южном — 80 миллионов, в Хорезмийском султанате — около 20 миллионов, в Восточной Европе — приблизительно 8 миллионов»^[3]. В подчинении Чингисхана не было и миллиона населения. Как он сумел покорить столько государств и народов, а затем и управлять ими?

Существуют очень наивные объяснения возвышения Чингисхана, якобы собравшего монгольские племена в степи и решившего завоевать весь мир. Пастухи не умеют создавать империи. У Чингисхана опорой были шесть татарских государств, о которых упоминает великий персидский летописец Рашид ад-Дин: «Еще и поныне в областях Хитая, Хинда и Синда, в Чине и Мачине, в стране киргизов, келаров и башкир, в Дешт-и Кипчаке, в северных от него районах, у арабских племен, в Сирии, Египте и Марокко все тюркские племена называют татарами. Тех татарских племен, что известны и славны и каждое в отдельности имеет войско и своего государя, шесть»^[4]. Но, даже имея в наличии татарские государственные структуры со своими полководцами и чиновниками, все равно победы Чингисхана выглядят фантастическими, ведь он покорил страны и народы, превосходившие численность его населения в сотни раз, что совершенно не вмещается в рамки привычной логики. Не только количество населения, но и экономика Великой степи была совершенно ничтожна по сравнению с китайской или азиатской. Такие победы нельзя объяснить жестокостью, насилием, ведь для этого не было нужных ресурсов, т. е. не хватило бы людей для содержания гарнизонов, а народы нужно было удержать в повиновении.

«Все просто, — говорил Чингисхан, — когда знаешь КАК!» Это самое «КАК» мы сегодня назвали бы технологией управления.

Практически во всех случаях численный перевес сил был на стороне противника. Преимущество Чингисхана было в скорости, маневренности войск, умении управлять боем. Великий полководец создавал перевес сил в нужном месте и в нужное время, расчленяя ряды противника, и затем добивая их по отдельности.

Что вело Аттилу, великих каганов, Чингисхана на завоевания? Что это за историческое предназначение — идти через всю Азию в Европу? Зачем завоевывать мир? Приобретая все, что только может пожелать человек, великие полководцы шли дальше, отказываясь от роскоши будничной жизни, садились на коней и рисковали жизнью ради расширения и без того необозримой территории. Чингисхан говорил даосскому монаху Чан-чуну: «У меня одно платье, одна пища, я в тех же тряпках и то же ем, что едят коровьи и конские пастухи». Чего же он искал? Этот феномен нельзя объяснить только человеческими страстями и материальными потребностями, нехваткой пастбищ и земли, экономикой или политикой. «Пойди и возьми мир!» — так формулируется его предназначение в «Сокровенном сказании о Чингисхане». Его вело само Небо. Чингисхан был убежден, что его судьба ему предписана свыше. «Тенгри — Вечно Синее Небо повелело мне править всеми народами. Покровительством и помощью Неба я сокрушил врагов и достиг великого сана. Моими устами говорит Тенгри — Вечно Синее Небо» — так считал Чингисхан.

«Дух Чингисхана» витал над человечеством во все времена. Александр Македонский с неукротимой страстью шел на Восток. Наполеон хотел повторить дело Чингисхана. Он многое заимствовал из его военного искусства и говорил, что не был так счастлив, как Чингисхан. Эти властители мира меньше всего думали о своем благополучии.

Роль Чингисхана по переустройству планеты сродни великим религиям. По словам Рашид ад-Дина, «жители мира воочию убедились, что он отмечен всяческой небесной поддержкой». Это была некая миссия, ниспосланная свыше. Что-то есть сходное у Пророка Мухаммеда и Чингисхана. Оба были неграмотны, но при этом выше всего ценили знание. Их родные племена были полудикими, но завоевали полмира благодаря Провидению, мудрой системе организации общества, насаждению нравственности и новых социальных норм. Чингисхан наставлял: «Можно в любом месте повторить любое слово, в оценке которого согласны три мудреца, в противном случае на него полагаться нельзя. Сравнивай и свое слово, и слово любого со словами мудрых; если оно будет соответствовать, то может быть сказано, в противном случае не надо произносить!»

Кроме сходства Чингисхана с пророками, есть и большое различие. Мухаммед и его последователи покоряли мир именем ислама, а Чингисхан выступал за равенство религий. Персидский историк Джувейни писал: «Ученых и отшельников всех толков он почитал, любил и чтил, считая их посредниками перед Господом Богом, и как на мусульман взирал он с почтением, так и христиан и идолопоклонников миловал. Дети и внуки его, по нескольку человек, выбрали себе одну из вер по своему влечению: одни наложили ислам [на выи свои], другие пошли за христианской общиной, некоторые избрали почитание идолов, а еще некоторые соблюли древнее правило дедов и отцов и ни на какую сторону не склонились, но таких мало осталось. Хоть и принимают они [разные] веры, но от изуверства удаляются и не уклоняются от Чингисхановой ясы, что велит все толки за один считать и различия меж ними не делать»^[5]. Трудно представить себе, чтобы у какого-то европейского короля дети приняли бы ислам или мусульманские шейхи вдруг стали христианами или буддистами. У Чингисхана достойно восхищения не просто терпимость, но высокая степень уважения ко всем религиям, к чему стремится сегодня просвещенное человечество. Приходится поражаться невероятной прозорливости Чингисхана, который в Средние века в завоеванных территориях насаждал веротерпимость. Сказать, что это диктовалось необходимостью управления империей, было бы не совсем верно. Религиозная терпимость конечно же содействовала укреплению государства, но из истории мы знаем, что нередко империи создавались именно под религиозным знаменем. Достаточно вспомнить христианскую Византию или арабские халифаты. Небо-Тенгри было верой Чингисхана, которая вбирала в себя остальные верования, а потому он был терпим ко всем религиям.

После всех побед, став неограниченным властелином самого громадного за историю человечества государства, и тогда Чингисхан продолжал ощущать и сознавать свою полную подчиненность высшей воле и смотреть на себя как на орудие в руках Господа. Более того, он считал, что каждый должен верить в собственное божество. С тем, чтобы человек бесстрашно и беспрекословно исполнял свой долг, он должен был твердо, всем своим существом верить в то, что его личная судьба находится в руках Господа. Так он избавлялся от земного страха и мирского благополучия. Одновременно религия создавала чувство страха перед Небом за нарушение законов. Чингисхан активно поддерживал религии, освободив от налогов все религиозные учреждения. Население боялось не столько ханской власти, сколько божественной кары за нарушение законов.

Жестокость, приписываемая Чингисхану, сильно преувеличена, поскольку писали о нем летописцы пострадавших народов. К ним в наше время добавились небылицы о татарском иге, сочиненные ангажированными историками. Сам Чингисхан поучал подчиненных: «Среди населения будьте смирны, как малый теленок, а во время войны кидайтесь в бой, как голодный ястреб, бросающийся на дичину».

Жестокость Чингисхана была обычным делом в эпоху Средневековья. К тому же часто она имела разумное объяснение. Так, Чингисхан жестоко обращался с городами, где казнили его послов. По сути дела, он первым ввел неприкосновенность дипломатов в международное право. Чингисхан стремился к установлению силой оружия вселенского мира. «Я — кара Господня, — говорил он. — Если вы не совершали смертельных грехов, Господь не пошлет вам кару в лице меня!»

Дух Чингисхана неистребим, как неистребимо и сопротивление идее построения единого универсального государства. Мы глобализацию относим ко второй половине ХХ века, однако будет справедливо сказать, что именно Чингисхан первым начал объединять мир общими дорогами, законами, финансами, средствами коммуникации, строить торговые города. Вдоль дорог обустраивались постоялые дворы («ямы»), их обслуживали ямщики, за дорогами следил «караул». Татары не терпели никаких препятствий на пути передвижения людей и товаров, они даже города строили без стен. Во времена Монгольской империи можно было свободно доехать из Европы до Китая, не опасаясь за свою жизнь. Именно в те времена миру открылись новые возможности. Европейцы начали покупать шелк, экзотические специи, новые технологии, привезенные с Востока. Впервые появились бумажные деньги. Новые технологии плавления железа в сочетании с инженерными знаниями позволили создавать передовое оружие. Врачи из Индии, Китая и Персии объединили свои усилия в сфере фармакологии и т. д.

История Чингисхана — это первый опыт глобализации на евразийском континенте. Она показывает, какую роль в объединении разрозненных обществ играют завоевания, как торговля следует за военными победами, насколько тесно она пересекается с культурой и почему транспорт и средства коммуникации имеют огромное значение для соединения Востока с Европой. Этот опыт показывает, как можно осуществлять централизованный административный контроль, оставаясь толерантным к местным сообществам и культурам.

Хорошо изучено военное искусство Чингисхана. Однако он был не просто завоевателем, он был реформатором государственного устройства. Он умел расставлять людей в зависимости от их характера и способностей, не только берег полководцев, но и ценил простых воинов. Он говорил: «Нет бахадура, подобного Есунбаю, и нет человека, подобного ему по дарованиям! Но так как он не страдает от тягот похода и не ведает голода и жажды, то считает всех прочих людей, нукеров и ратников, находящихся с ним, подобными себе в [способности] переносить тяготы [походов], они же не в силах [их переносить]. По этой причине он не годен быть начальником. Достоин же быть таковым [лишь] тот человек, который сам знает, что такое голод и жажда, и судит поэтому о состоянии других, тот, который в пути идет с расчетом и не допускает, чтобы [его] войско голодало и испытывало жажду, а скот отощал». Люди по службе продвигались по заслугам, в армии — за доблесть. Чингисхан был убежден, что «каждый, кто в состоянии содержать в порядке свой дом, в состоянии содержать в порядке и владение; каждый, кто может так, как это положено, выстроить к бою десять человек, достоин того, чтобы ему дали тысячу или тумен: он сможет выстроить к бою». Не было сословий, ограничивающих социальное продвижение воинов, зато уважались нравственные качества степных рыцарей. Чингисхан говорил: «Лучше быть последним среди волков, чем первым среди шакалов». Он умел выбирать даже из пленных достойных воинов. Так Джебе, подстреливший коня Чингисхана, был не просто пощажен, а дослужился до звания нойона и стал одним из лучших полководцев империи.

Многие высказывания Чингисхана звучат как афоризмы. Он говорил: «Потерянное в горах не ищут на дне реки». Поучая своих сыновей, Чингисхан наставлял: «Достоинство каждого дела заключается в том, чтобы оно было доведено до конца». Отсюда вытекало и другое правило: «Боишься — не делай, делаешь — не бойся, не сделаешь — погибнешь!» Иначе говоря, при малейшем сомнении не следовало вступать в бой, а начав бой, далее уже надо было проявить решительность. При этом Чингисхан, как, впрочем, и все его полководцы, тщательно готовил свои походы, он знал территорию противника, его силы и даже психологию. В них не было безрассудства, они взвешивали все «за» и «против». Так, Чингисхан предостерегал: «Оставьте в покое Кавказ, отзовите из гор войска. Живыми их не сломить, а мертвые дань не платят».

Многое в жизни и деятельности Чингисхана отражало нравы Средневековья, но во многих своих начинаниях он опередил время, и в XXI веке окажется востребованным многое из его опыта: признание всех народов равными; глобализация на основе общих инфраструктур, а не на доминировании одной культуры; использование наряду с иерархическими также и плоских структур.

Несмотря на бесконечные победы, которые одержал Чингисхан, он не страдал от чувства всевластия, приговаривая: «Сумей сделать людей гордыми. И гордыня их сделает глупыми. И тогда ты возьмешь их…»

* * *

Наследие Чингисхана, повлиявшее на культуру всей Евразии, впоследствии сохранилось далеко не во всем и не везде. В 1313 году хан Узбек совершил исламскую «революцию», введя шариат в Золотой Орде. Хорезмские купцы обещали поддержку Узбеку своими голосами на выборах хана, а взамен требовали введения ислама в качестве государственной религии. Многие мурзы, отказавшиеся принять ислам, ссылаясь на Великую Ясу (Свод законов) Чингисхана, были казнены. Кое-кто убежал в Москву, которая со времен Менгу-Тимура была полутатарской. Преобразования Узбека не коснулись православия. Монастыри, как и прежде, не платили налоги. Время правления Узбек-хана — период расцвета империи и золотой век православия. В Татарстане кое-кто отмечает 1313 год как мусульманский праздник, однако это скорее повод для размышлений. Расцвет Золотой Орды был подготовлен предыдущим правлением Бату, Берке, Менгу-Тимура, Тохты и др. Узбек-хан всего лишь пожинал плоды прежней политики, следовавшей Великой Ясе.

Золотая Орда была самым передовым государством на то время. Она имела великолепную инфраструктуру в виде дорог и торговых городов, устойчивую финансовую и налоговую систему, передовое законодательство, свободные экономические зоны по всему Черноморскому побережью с самыми большими на то время портами в Каффе (Феодосии), Солдае (Судак) и др. В Каффе одновременно останавливалось до 200 судов со всего мира. Генуя и Венеция имели свои колонии для торговли. Основным товаром была пшеница, в которой нуждалась Европа. Все говорило о готовности страны к капиталистическим отношениям, но шариат помешал создать банки, хотя процент неявно уже содержался в вексельном обращении и торговых сделках. Генуя и Венеция за счет торговли с Ордой обогатились. Папа Римский под давлением купцов разрешил нехристианам учреждать банки. Так в Генуе возник капитализм, а татары остановились в своем развитии. Виной тому шариат.

Золотая Орда жила в эпоху, когда закрылись «врата иджтихада», т. е. вместо свободомыслия вступил в силу таклид (следование авторитетам). Богословы посчитали, что все, что нужно для жизни, уже описано в книгах и зафиксировано в мазхабах. Татары приняли ханафитский мазхаб, т. е. свод средневековых законов. Мысль остановилась. А ведь ислам был привнесен в этот мир для прогресса.

За последние годы появились, кроме существовавших течений в исламе, еще новые доктрины, порой весьма радикальные. Сказать, что ислам и террор несовместимы, — ничего не сказать. Факт остается фактом, мусульмане берут в руки оружие и идут убивать неверных и друг друга. При этом ссылаются на Коран, где сказано: «По окончании священных месяцев убивайте язычников, где бы их не встретили» [9:5]^[6]. Этот аят имел в виду вполне конкретную группу людей, нападавших на мусульманскую общину во времена Мухаммеда. Враждебный по отношению к ним аят был связан не с самой религией, а с враждебностью со стороны язычников Мекки. В то же время в Медине язычники были совсем другими, они защитили мусульман от мекканцев, дали им кров и свое покровительство. Тем не менее сегодня фанатики всех не согласных с ними объявляют отступниками хуже язычников и идут на них с оружием.

В Коране есть противоречия между аятами мекканского и мединского периодов, их невозможно примирить — одни отрицают другие^[7]. Поэтому мусульманские правоведы посчитали аяты мекканского периода отмененными (насх) как более ранние. Но дата Откровения не является критерием, по которому можно одни аяты считать по силе выше других. Некоторые богословы ссылаются на хадисы для отмены стихов Корана. Однако говорить, что хадисы выше коранических Откровений, значит принижать волю Аллаха.

Господь обращался к разным аудиториям: одни аяты были ниспосланы для всех народов и на вечные времена, а другие — конкретно для арабов раннего Средневековья. Такое различение аятов исключительно важно с точки зрения современности. Например, джихад как война с неверными имела вполне объяснимый смысл в конкретной обстановке. В то же время Пророк различал малый джихад с применением силы и высший джихад, который предполагает мирное продвижение ислама. Малый джихад нужен был, когда существовала угроза мусульманам со стороны других государств. В Коране сказано: «Кто действует против вас насилием, действуйте насилием против него, как он действовал против вас» [2:194]. Из-за одного аята о войне упразднили множество других аятов о прощении, терпимости, снисходительности, забыв, что в той же суре «Корова» сказано: «Сражайтесь на Божьем пути с теми, которые воюют против вас, но не делайте несправедливостей, ибо Бог не любит несправедливых» [2:190]. Малый джихад, если он справедлив, то объявляется в целях самообороны, для борьбы с насилием и тиранией, что вполне вписывается в текст Корана и рамки международного права. Сегодня вопросы войны и мира регламентируются не так, как в прошлом. Поэтому под джихадом следует понимать то, что оно буквально и означает — «усердие», битва с «дунья» — материальным миром за духовное начало, борьба с неверием в себе. Такой смысл дан Господом на все времена.

Отношение ко многим кораническим понятиям со временем меняется, поскольку меняется сама жизнь. Кризис исламского мира, его отсталость в науках, образовании, экономике объясняются ограничением иджтихада (свободомыслия). Средневековые путы заморозили исламскую мысль. Те, кто предлагает вернуться к истокам, самому Корану, опыту первых последователей, оказываются в конечном итоге фундаменталистами, поскольку не учитывают изменение времени. Остановившаяся история — это мертвая история. Возвращение к истокам — это всегда интерпретация Корана с позиции сегодняшнего дня, а не копирование поведения сподвижников Пророка. Великий Абу Ханифа о наследии сподвижников Пророка говорил следующее: «Конечно, было бы достаточно того, чем ограничивались они, если бы я сподобился жить в их эпоху»^[8]. Следует заметить, что сам Абу Ханифа жил в конце VII — начале VIII века, т. е. не в столь отдаленное время от эпохи Мухаммеда. Его слова тем более актуальны для нашего времени, о чем забывают ханафиты. Во времена Пророка не было бумажных денег, пересадок органов, клонирования и полетов в космос. Сегодня нет рабства и набегов, люди живут не племенами, а нациями. Иудеи стали другими, и христиане изменились. Жизнь арабов VII века поучительна, но она осталась в прошлом.

В 1804 году татарский богослов Курсави предложил открыть «врата иджтихада». С него началось движение джадидизма, совпавшего с подъемом капитализма. Суть реформирования ислама состояла не в создании нового течения со своими авторитетами. Смысл джадидизма состоял в признании плюрализма в исламе, открытости к новым знаниям, терпимости к другим религиям. Выдающийся татарский богослов Муса Бигиев изучал многие религии, для чего не только ездил к мусульманам различных течений, но также изучал язычников, знакомился с буддизмом, даже учил санскрит. Христианство он хорошо представлял, поскольку жил среди них. «Если мы будем рассматривать все религии как звенья эволюции одной религии, — пишет он, — тогда отпадет необходимость обвинять какой-либо народ в безбожии или враждебно относиться к нему из-за исповедуемой им религии»^[9]. Он писал, что все религии истинны, просто у каждой из них свой путь к Господу. Муса Бигиев понимал сложность своей позиции. «Я знаю, — писал он, — ишаны и имамы не примут моих слов. Конечно же они, фанатично преданные не столько исламу, сколько неизвестным даже им самим до конца ашаритским и ханафитским мазхабам, и обвиняющие в безбожии всякого, кто не отвечает их невежественным притязаниям, не смогут уверовать в то, что спасено будет все человечество»^[10]. Сторонников мазхабов повергло в шок его утверждение, что ад не вечен, а милосердие Аллаха абсолютно.

Истинный путь верующего — искать спасения не только для собственной души, но и всего человечества. Этого нельзя делать через исламизацию или христианизацию, а только благодаря признанию всех религий истинными. По Корану Бог един, но религии разные. Коран весьма терпим ко всем людям, творящим добро. Сказано: «Тем, которые уверовали, иудеям, христианам, сабеянам и всем, кто уверовал в Бога и в последний день и кто творил добро, будет награда от Господа, и им не будет ни страха, ни печали» [2:62]. Быть правоверным для Господа предпочтительно, но не является категоричным требованием. Творить добро для людей — безусловное предписание. Поэтому Муса Бигиев утверждал: «Чтобы ни один из несчастных людей не оказался обделенным этим бескрайним милосердием и чтобы перед людьми не закрылись широко открытые ворота бесконечной Его милости, я заявляю, что спасено будет все человечество»^[11]. По его теории «абсолютной Божьей милости» благодать Господа объемлет все его творения, вне зависимости от того, какого вероисповедания они придерживались при жизни. Сказано: «Господи, говорят они, Ты все объемлешь милосердием и знанием» [40:7].

Неизменен Коран и един Аллах, а течения в исламе разные. Единство мусульман заключается в признании плюрализма в исламе. Именно это должно объединять мусульман. Сегодня популярно утверждение о единстве ислама, однако на практике это сводится к требованию признать верным чье-то конкретное толкование, остальные объявляются отступниками. Отсюда конфликты между мусульманами. Многообразие опыта не ослабляет мусульман, напротив, оно обогащает мир новым знанием.

Изначально ислам несет в себе не только легкость, но и гибкость. Он традиционен в той мере, в какой истины остаются вечными, и одновременно современен, так как новые условия жизни людей требуют толкования Корана в соответствии с обстоятельствами, временем и особенностями страны. Рамки Корана достаточно широки для различных интерпретаций.

* * *

Чингисхан был не только воплощением Средневековья, но он в своей Великой Ясе определил пути выхода из этой эпохи. К сожалению, перипетии судьбы привели к отступлению от его предписаний и завели Евразию на задворки истории. Многим кажется, что история осталась в прошлом, но она ни в прошлом, ни в настоящем, а в будущем. Достаточно оглянуться назад, чтобы увидеть будущее.

Рафаэль Хакимов,директор Института истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан,доктор исторических наук, вице-президент Академии наук Республики Татарстан

Примечания

1

Французский историк Жак Ле Гофф пишет: «Я предлагаю ввести понятие длительного, очень долгого Средневековья, базовые структуры которого развиваются крайне медленно, с III в. и до середины XIX в., то есть до того момента, когда промышленная революция, доминирующее положение Европы в мире, реальное развитие и распространение демократии (отдаленным прообразом которой являлся античный город) породили действительно новый мир, пусть даже еще не полностью свободный от наследия и традиций прошлого» (Ле Гофф Ж. Средневековый мир воображаемого. — М., 2001. — С. 16).

2

Иванин М. И. О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и среднеазиатских народов при Чингисхане и Тамерлане. — М.; Санкт-Петербург, 2003. — С. 28.

3

Лев Гумилев. Черная легенда. — М., 2003. — С. 288.

4

Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.1. Кн.1. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1952. — С. 103.

5

Цит. по: Вернадский Г. В. О составе Великой Ясы Чингиз Хана. — Брюссель, 1939. — С. 43.

6

Тексты из Корана даны в переводе Д. Н. Богуславского. См.: Коран. — Стамбул, 2001. Ссылки даны последовательно на номер суры и аята.

7

Подробнее о противоречиях в Коране см.: Алескеров С. Великий парадокс, или Два почерка в Коране. — М., 2005.

8

Абу-Ханифа. Учитель и ученик. — В кн.: Рустам Батыр. Абу-Ханифа: жизнь и наследие. — Н. Новгород — Ярославль, 2007. — Ч. 1. — С. 190.

9

Муса Джаруллах Бигиев. Избранные труды в двух томах. — Казань, 2005. — T. 1. — С. 79.

10

Там же. — С. 81.

11

Там же. — С. 86.