Тишина

Алексей Сергеевич Банный, 2023

Порой достаточно одного случайного события, чтобы жизнь изменила свой привычный ход. Порой достаточно одного слова от совершенно незнакомого человека, чтобы вновь обрести, казалось, навсегда потерянный стимул жить. Порой достаточно просто открыть пятничным вечером дверь в бар со странным названием «Тишина». Порой для того, чтобы решиться на перемены в жизни, недостаточно одного желания. И нужен кто-то, кто подскажет правильный путь. Научит заново мечтать и ценить каждый день. Поможет оторвать свой взгляд от каждодневной рутины и посмотреть вперед.Сотрудник небольшой торговой фирмы и примерный семьянин Сергей никогда не позволял себе проводить досуг в барах. Но именно в эту пятницу он решил нарушить устоявшиеся правила своей жизни, и оказался в «Тишине». Наедине с чашкой кофе, тишиной и собственными мыслями.

1.

Этот бар совершенно не был похож на сотни своих собратьев. Восьмой час вечера, пятница, а кроме компании из трех молодых людей, по виду почти подростков, и откровенно тоскующего бармена в заведении не было ни души. Да и подростки вели себя на удивление тихо и расположились в самом дальнем углу окутанного полумраком зала. Он посмотрел на потолок, но больше для того, чтобы подтвердить свою догадку. Основное освещение, шесть больших светильников, выполненных в вычурном стиле, были выключены. Горело не больше пяти точечных диодных ламп, холодного света которых вполне хватало, чтобы не налететь на притаившийся в полумраке столик, и было более чем достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно в собственном одиночестве.

Что занесло его в этот бар именно сейчас, вряд ли кто-то мог бы сказать. Он сам уж точно не знал правильного ответа на этот вопрос. Тяжелая неделя, вымотавшая все нервы до последнего нескончаемым потоком придирок самодура начальника, или очередной телефонный скандал с женой? Какая, впрочем, разница? Начальник действительно был самодуром, получавшим удовольствие от того, что заимел свою маленькую властишку над отделом продаж в небольшой фирме, и тыкавшим этой скромной в сущности властью в морду своим подчиненным. Зеленый карьерист, который еще год назад был всего лишь стажером. Оправдывать его еще удавалось, но терпеть придирки на ровном месте с каждым днем было все труднее.

Да и упреки от жены были большей частью оправданными. Зарплата в тридцать тысяч с копейками в двадцать третьем году двадцать первого века? Смех, да и только! Мужчина должен обеспечивать свою семью, а не думать о том, на что ездить на работу следующую неделю. Только если бы все зависело от него одного. А у дочери через восемь месяцев выпускной в школе, на который тоже нужны деньги…

Повинующаяся доводчику дверь подтолкнула в спину, ненавязчиво намекая, что стоять в проходе как минимум неприлично, и мужчина прошел к барной стойке, на ходу снимая сильно выцветший, но еще вполне годный драповый плащ, подаренный двадцать лет назад отцом, которого уже десять лет как нет, по случаю окончания института. Двадцать лет, за которые он даже не потолстел и не удосужился обновить гардероб: все как-то было некогда, и даже вроде незачем. Хотя, если уже быть до конца честным хотя бы с самим собой, то просто было не на что. Не хватало ему зарабатываемых денег на себя, и это раздражало и злило. Как можно ходить в пусть и опрятной, но старой одежде, и чувствовать себя полноценным мужчиной?

Повесив плащ на крючок, стилизованный под все тот же хай-тек, мужчина нашел глазами туалет и первым делом отправился мыть руки. Привычка, вбитая супругой за годы совместной жизни, и сейчас дала о себе знать. Он и собирался-то выпить чашку кофе, на большее все равно не хватало денег, но все равно совершил этот гигиенический ритуал и так же ритуально усмехнулся своему отражению в зеркале, из которого смотрел еще не старый, но изрядно потрепанный человек, принадлежавший когда-то к мужскому полу. На лице с явными следами небритости отчетливо выделялись редкие рыжеватые усы, отпущенные несколько лет назад, и потускневшие карие глаза, да еще застывшие морщины вечной грусти. Когда он последний раз искренне улыбался? Так давно, что даже лицо это забыло, не то что память.

Он вытер руки бумажным полотенцем, поправил съехавший на горле пуловер, такой же изрядно поношенный, как и вся остальная его одежда, и вернулся к барной стойке. За эти несколько минут в пустом заведении ровным счетом ничего не изменилось, молодежь все так же цедила пиво, переговариваясь вполголоса, а бармен продолжал неторопливо натирать бокал под бубнеж ди-джея популярной радиостанции.

— Можно мне один кофе, пожалуйста? — Он осторожно опустился на стул на самом дальнем конце барной стойки.

Бармен, довольно молодой парень в идеально отглаженной черной рубашке и классических джинсах, окинул посетителя безучастным взглядом, отставил в сторону бокал и достал из-под стойки ослепительно белую кофейню кружку.

— Сто тридцать пять рублей.

Посетитель едва заметно дернулся и вытащил из заднего кармана брюк немного помятую банковскую карту. Бармен лишь усмехнулся и молча поставил рядом с ним кофе и терминал с уже введенной суммой.

Когда он последний раз вот так пил кофе — не как дежурный напиток (это случалось регулярно, минимум по четыре кружки в день), а вот так, в каком-нибудь заведении с довольно уютной атмосферой и приглушенным светом, он не мог вспомнить. Десять, может, двенадцать лет назад, когда дочь была еще совсем ребенком, а жена сама была рада прогуляться с ними после работы и, иногда, куда-то зайти, выпить кофе, купить дочке сок и чизкейк. Когда все это прекратилось? Почему он этого не заметил? На каком этапе жизни работа и рутинный быт заполнили всю его жизнь, каждую минуту? Когда Анечка, его дочка, пошла в школу? Пожалуй, так. Именно тогда денег стало откровенно не хватать, он сменил работу, устроившись в эту фирму продавать запасные части к прокатным станкам, и стал позже приезжать, задерживаться. И упустил что-то безумно важное за ворохом никому в сущности не нужных накладных и договоров. Да, денег стало больше, но эффект от увеличения дохода был недолог, а жизнь оказалась такой же затертой и блеклой, как его банковская карта и старое пальто.

— Одинокий мужчина пьет в пятницу кофе? — Приятный, почти обволакивающий голос вырвал его из хоровода опостылевших вопросов. Голос неуловимо знакомый, словно уже где-то он его слышал. Может, по радио или, случайно, в автобусе, но точно слышал. Именно такой, негромкий, с чуть более низким тембром, чем обычно ожидают от девушек, но при этом чертовски приятный. Будто родной.

Мужчина повернулся к обладательнице этого чарующего голоса, собираясь отшутиться, но слова застряли в горле, так и не решившись вырваться наружу. Она была молода и прекрасна. Завораживала с первого взгляда идеальными чертами лица с едва заметным макияжем, разве что губы были подчеркнуты неброской темной помадой. В полумраке бара различить цвет помады он так и не смог. Девушка завораживала царственной грацией плавных движений и совершенным стройным телом в неожиданном для двадцать первого века черном коктейльном платье с открытыми плечами, дразнящим декольте и довольно свободной юбкой чуть выше колен. Почти ретро.

— Вечер пятницы не создан для кофе. — Девушка не дождалась ответа и жестом подозвала бармена. — Для кофе есть утро понедельника, а пятница создана для капризов. Вы согласны со мной?

Все, что смог сделать мужчина, это кивнуть в ответ, продолжая крутить в руках уже остывший кофе. Не говорить же первой попавшейся девушке в баре, что на карте осталось не больше трехсот рублей, на которые еще нужно добраться домой и прожить выходные. Вдруг нужно будет куда-то ехать? Ни одна девушка такой исповеди не поймет. а тем более такая прекрасная и манящая. Он ощутил прилив жгучего чувства стыда, и это, судя по всему, отразилось на его лице. Красавица улыбнулась.

— Мне «Лонг-Айленд», — обратилась она к подошедшему бармену. — А моему спутнику триста грамм хорошего коньяка для начала. И еще белый виноград и сырную тарелку.

— Я боюсь…

— Меня не нужно бояться. — Девушка решительно пресекла робкую попытку протеста, положив ему на руку свою точеную ладонь с аккуратным маникюром, правда, почти сразу ее убрала, оставив лишь ощущение нежной, шелковой кожи. — Сегодня я буду музой нашей пятницы. Но только сегодня. В следующий раз устраивать вечер будете вы. София.

— Сергей.

— Ты очень напряжен, Сергей. Давай выпьем. — Молодой бармен как раз поставил перед ними заказанные напитки и даже услужливо налил первую рюмку. — Предлагаю первый тост. За пожар в душе!

На этот раз Сергей не смог сдержать саркастическую ухмылку, но тост поддержал, позволив коньяку разлиться внутри приятным теплом. Пожар в душе… Уже и воспоминания о нем не согревают эту самую душу, замерзшую, уставшую, очерствевшую, желающую сейчас только покоя и тишины после очередной нервной и выматывающей недели. Того пожара, тех окрыляющих чувств, что были на последних курсах института, нет уже давно. Есть только запасные части к прокатным станкам, двадцатипятилетний выскочка начальник, и две довольно симпатичные, но не очень приятные в общении девушки, с которыми он работает в одном кабинете и иногда позволяет себе украдкой любоваться их подтянутыми формами, да и однообразные, большей частью проходящие в молчании ужины дома.

Сергей еще раз окинул взглядом сидящую напротив Софию. Длинные распущенные, слегка вьющиеся волосы цвета созревшей пшеницы, резко контрастирующие с черным коктейльным платьем; некоторые пряди непослушно выбивались, прикрыв часть лица собеседницы и ее откровенного декольте. София поймала этот взгляд, улыбнулась и неуловимым движением поправила выбившиеся пряди, открыв небольшие ушки, украшенные миниатюрными серьгами с крохотными сапфирами. Сергей был уверен, что у этой девушки в серьгах были именно сапфиры, а не их синтетическая имитация, которую стало модно выдавать за красоту. Она была настоящей, и все в ее образе и в том, что ее окружает, все тоже должно было быть настоящим, и никак иначе. Не может быть фальши рядом с совершенством. А София была именно совершенством, прекрасным и недосягаемым юным цветком, невесть как оказавшимся в этом странном баре пятничным вечером.

— Обычно первый тост за знакомство. — Пауза затянулась непростительно долго, и Сергей физически почувствовал необходимость что-то сказать, любую глупость, лишь бы снять это вязкое напряжение. Лишь бы она сейчас не разочаровалась и не ушла.

— Не терплю жизни по лекалам, особенно чужим. — Фраза прозвучала легко и беззлобно, но вполне искренне. — Все эти традиции, правила поведения, мораль… Это лишает красок нашу жизнь, не правда ли?

— Я не знаю. — честно ответил Сергей.

— Разве? — Ее смех звонким колокольчиком разорвал липкую тишину пустого бара. — Пятница, вечер, женатый мужчина сидит один в баре с чашкой кофе. Уж не от рутины своей жизни ты пытаешься сбежать, Сергей?

— Вы наблюдательны, София. — То, что она прочитала его, как открытую книгу, задело Сергея, но не обидело. Он только ещё больше убедился в том, что с этой девушкой никакая фальшь не будет уместной, и это вызвало легкий испуг. Сергей давно отвык быть настоящим даже с самим собой… а может, и был им всегда — вот таким потрепанным, невзрачным, тощим и не способным ни на что возражать. Но если настоящий он именно такой, каким видел себя в зеркале всего пятнадцать минут назад, то где затерялся тот хулиганистый мальчишка, способный пройти пешком через весь город просто потому, что ему так захотелось? Под каким пыльным мешком подсознания его теперь искать?

— Ты. Давай мы сразу перейдем на «ты», это раскрепощает.

— Договорились. — Сергей улыбнулся, на этот раз вполне искренне и открыто.

— Так я права? — София подалась чуть вперед, и довольно серьезно посмотрела собеседнику в глаза.

— Ты права: я попытался сбежать от рутины.

— Расскажи. Стой! Нет, давай сперва выпьем за перемены, которых никогда не бывает много.

И снова он не смог сдержать улыбку. Наполнил свою рюмку коньяком и поддержал непривычный, но показавшийся интересным тост. Напряжение, буквально висевшее над ними еще несколько минут назад, стремительно таяло. Но и о своём вопросе София не забыла, как было понадеялся Сергей, и испытующе посмотрела на него.

— Да нечего, в общем, рассказывать. Работа однообразная изо дня в день, вечера тоже. Я самый скучный тип на планете. Удивительно, что такая девушка, как ты, решила подсесть именно ко мне, а не к тем студентам.

— Я предпочитаю мужчин, а не мальчиков: с мужчинами интересней и приятней. А эти трое здесь завсегдатаи, но им, поверь, совершенно никто не нужен. Только они сами. — София бросила скучающий взгляд на продолжавшую свою тихую беседу компанию и тут же отвернулась. — А вот что нечего говорить, это ты зря. Всегда есть о чем поговорить. Вот кем ты работаешь?

— Менеджером по продажам. Здесь недалеко есть небольшая фирма, закупаем оптом запчасти к станкам и продаем их в розницу. В общем, крутимся.

— И давно ты вместе с ними крутишься?

— Восемь лет.

София искренне расхохоталась, но даже бармен не обратил на это ровным счетом никакого внимания, не говоря уже о студентах.

— Тебе же не нравится эта работа. И не обманывай меня, я же вижу. Достаточно посмотреть тебе в глаза, чтобы все понять.

— Так заметно? — Сергей почувствовал, что разговор начинает его тяготить. Ста выпитых граммов коньяка было слишком мало для того, чтобы исповедоваться перед едва знакомой девушкой. Да и вряд ли она захочет такое слышать.

— Заметно. — София резко сбавила обороты своего любопытства, словно почувствовав настроение собеседника, и сделала небольшой глоток коктейля. — Всегда заметно, когда человек теряет себя. Прости мою навязчивость, я не должна была лезть. Это все дурацкое любопытство.

Сергей налил еще одну рюмку и молча осушил ее, совершенно не чувствуя опьянения. Странный, по прежнему пустой бар, странная девушка, которая куда более органично смотрелась бы в каком-нибудь элитном ресторане. Да и вечер странный сам по себе.

— Тогда можно я тоже спрошу? — Он отщипнул от грозди пару ягод и отправил их себе в рот. — Что ты делаешь в этом баре?

— Понимаю, о чем ты подумал, но нет, я здесь не работаю. — София одарила собеседника еще одной искренней улыбкой, слегка обнажив идеально белые зубки. — Скорее, прихожу сюда отдыхать в тишине. Я работаю в крупной строительной компании, контролирую работу проектных бюро, потому шума и криков мне на работе хватает, а в этом баре почти всегда немноголюдно, мягко говоря.

— Как же он выживает без клиентов? — удивился ее словам Сергей.

— Он открыт только раз в месяц, каждую третью пятницу. Одиночества ведь тоже не должно быть много. — София сделала еще один глоток коктейля. Она явно наслаждалась и вкусом напитка, и вечером, а у Сергея отчетливо стало проявляться желание утопить этот вечер в коньяке, и он решительно отодвинул от себя графин. — Не стесняйся, пей. Тебе это сейчас нужно.

Стесняться-то как раз очень хотелось, но руки сами подчинились словам красавицы, и еще одна порция коньяка добавила тумана в сознание. И как-то незаметно отошли на второй план все неурядицы последней недели, да и беды последних восьми лет его жизни тоже немного замылились, стали не так важны. Сейчас рядом с ним, на соседнем барном стуле, оказалась невозможно, нереально прекрасная девушка. Пусть даже в роли едва знакомой собеседницы, но Сергей все равно жадно впитывал каждую минуту рядом с ней, пытаясь вспомнить, что вообще значит быть галантным и обходительным.

— Я сегодня вообще не планировала ни с кем знакомиться, — проронила София после нескольких секунд молчания.

— Тогда почему подошла?

— Потому, что в «Тишину» не заходят просто так. А кофе не самый правильный выбор для мужчины в вечер пятницы, — постаралась отшутиться она.

И Сергей сделал вид, что такого объяснения ему хватило. Их разговор плавно скатился к воспоминаниям о детстве и о тех счастливых моментах, которые остались в памяти. София звонко и искренне смеялась над его рассказами и тем самым все больше располагала к себе — уже не столько яркой внешностью, сколько легкостью общения. Сергей гнал сейчас прочь мысль о том, что эта легкость может быть следствием алкоголя. Нет, и еще миллион раз нет. Эта юная девушка оказалась приятной собеседницей не из-за коньяка, а потому, что действительно была такой. Истинной леди. Совершенством.

Но эта магия легкости продолжалась не вечно. Даже не долго, ровно до того момента, как на экране лежащего рядом с мужчиной телефона высветилась фотография его жены. Сергей потянулся к аппарату, чтобы ответить, но София уверенным жестом остановила его руку.

— Ответишь, когда я уйду. — Она слегка коснулась своими губами его губ, оставив на память едва заметный сладкий вкус на губах и свою чарующую улыбку. — Колючий… Спасибо тебе за вечер. — И, подхватив с вешалки легкий бежевый кейп, направилась к выходу.

— София! — окликнул её Сергей, когда она оказалась уже у самого выхода из бара. — Можно номер твоего телефона?

— В третью пятницу следующего месяца, — ответила она. — И я буду «Шато О-Брион», урожая десятого года, красное, и морепродукты. Ты обещал.

Едва за Софией закрылась дверь, он подхватил свой телефон и буквально рявкнул в трубку:

— Да, что случилось?! Зашел с коллегами немного выпить, начальник проставлялся за премию! Не переживай, скоро буду!

Старательно созданное настроение вмиг улетучилось. Сергей поднялся, нетвердой походкой (все же коньяк в отсутствие привычки давал о себе знать) дошел до своего пальто, и, только надев его, вспомнил о бармене.

— Сколько я должен?

— Счет уже оплачен, все в порядке. — Молодой франт за стойкой дежурно улыбнулся.

— «Шато О-Брион»… — пробормотал Сергей, направляясь к выходу. — Значит будет «Шато», две бутылки… Через месяц.

2.

Выйдя из бара, Сергей наконец соизволил посмотреть на часы. И они его не обрадовали, показав начало двенадцатого. Общественный транспорт уже не ходил, и ему ничего не оставалось, кроме как отправиться домой пешком. Денег на то, чтобы остановить такси, у него просто не было. Промозглый и бесснежный октябрь норовил то и дело заманить его в оставшиеся после недавнего дождя лужи, и порой это блестяще удавалось. Легкие летние туфли насквозь промокли, в них хлюпала ледяная вода, но Сергей не обращал на это внимания. Все мысли были заняты Софией, и только ею. Той легкостью, с которой эта прекрасная юная девушка пробралась в его, казалось, навсегда очерствевшее сердце. И единственное, что омрачало охватившую его эйфорию, это откровенное непонимание, что теперь делать дальше.

Как найти Софию или как с ней связаться, Сергей не знал: номер своего телефона она так и не оставила, а поиск по социальной сети, в которой Сергей был зарегистрирован, никаких результатов не принес. Оставалось только ждать той самой третей пятницы ноября и верить, что красотка не обманет и придет на встречу.

Прошедшие после вечера, проведенного в компании с Софией, выходные Сергей предпочел бы не вспоминать никогда. Они превратились в нескончаемую череду скандалов из-за его неожиданно позднего возвращения. Начиная с утра субботы, которое навалилось острым приступом головной боли, он в лучшем случае натыкался на демонстративно обиженное выражение лица своей жены. К тому моменту, как он наконец добрел до дома, домочадцы уже спали, и Сергей изо всех сил постарался никого не разбудить. Разделся, с трудом отыскав для своего пальто место на крохотной, всего на три крючка, вешалке. Несмотря на явное приближение зимы, на ней еще продолжали висеть легкие осенние куртки и даже пара совершенно не нужных в прихожей халатов. Промокшие туфли Сергей бросил здесь же, под обувницей, занятой женской обувью всех сезонов, прошел в зал, который был их с женой спальней, и практически сразу забылся глубоким и безмятежным сном. Но проснулся, как обычно, рано. С трудом отыскав на захламленном посудой, косметикой и какими-то бумагами компьютерном столе початый блистер с обезболивающим, он выдавил сразу две таблетки в ладонь и, массируя пульсирующий болью висок, отправился приводить себя в порядок. Запивать лекарство остатками брошенного в кружке чая он не рискнул: хозяйка этого напитка могла его ещё хватиться. Супруга, судя по состоянию их спальни, вчера предпочла потратить вечер на просмотр очередного сериала и, скорее всего, выходные проведёт так же.

Когда-то он смотрел на это сквозь пальцы. Жалел жену, устававшую с маленькой дочкой в череде бессонных ночей и первых детских простуд. Но дочь росла, а этот лёгкий беспорядок упрямо не желал уходить из квартиры. Сергей пытался с этим бороться, выговаривал жене, но каждый раз натыкался на обиды и упрёки в отсутствии чувств и перестал говорить. Научился не замечать того, как его женщина ведёт домашнее хозяйство, как до этого научился не замечать её расплывшуюся после родов фигуру, которую Наташа, его супруга, так и не привела в прежнюю форму, объяснив это тем, что теперь она мама и замужняя женщина, а значит, и выглядеть должна соответственно, а не как тощая малолетка.

Сергей привык ко многому, что когда-то не нравилось. Почти никогда не спорил, предпочитая сохранять дома атмосферу любви и взаимного уважения выяснениям отношений и бытовым склокам. Но сейчас, запивая в давно требовавшей косметического ремонта ванной таблетки водой из крана, очень чётко осознал, что именно любви и уважения в его семье уже давно не было — по крайней мере, по отношению к нему. Во всем, в каждой мелочи сквозило отношение, которое можно было назвать как угодно, но только не уважением и любовью. Даже заботы он давно не чувствовал. Сергей привёл себя в порядок и направился в кухню: нужно было придумать что-то себе на завтрак. Вряд ли кто-то об этом побеспокоился.

Интуиция его не подвела: он не застал в кухне ничего, кроме не вымытой с вечера посуды. И дочь, и жена ещё спали: начало девятого — слишком раннее время для их пробуждения в выходной день. Сергей включил наполовину набранный электрический чайник и открыл холодильник в поисках еды, которую можно было бы приготовить на скорую руку, но нашёл лишь пару сырых яиц и крохотный кусок сыра, который и решил взять на бутерброды. Готовить что-то более существенное он не счёл нужным, это бы только спровоцировало еще один лишний скандал.

— Ты уже проснулся? — Сергей услышал за спиной голос жены и обернулся. — Где ты вчера был?

— Я же тебе сказал, что зашел с коллегами немного выпить. — Он постарался сохранить спокойствие, но опыт совместной жизни уже заставил его внутренне сжаться в предвкушении «разбора полетов».

— Почему ты не сказал мне об этом? — Наташа перешла в решительное наступление.

Её лицо со слегка обвисшими щеками, мгновенно приобрело обиженное выражение, полные губы поджались, а карие глаза полыхнули священным гневом оскорбленной женщины. Растрепанные недлинные волосы, крашенные в угольно-черный цвет, и не снятый перед сном макияж сделали ее похожей на рассерженную болонку. До боли привычное выражение крайнего недовольства, за которым обычно следовали упрёки в отсутствии чувств, уважения и ещё невесть в чем.

— Ты мог просто позвонить и сказать, что задерживаешься, чтобы я здесь с ума не сходила, или ты настолько ко мне равнодушен, что тебе плевать, что я сижу и жду?!

— Наташ, давай не будем. — Сергей положил на стол надкушенный бутерброд и попытался уйти от неприятного разговора, в прямом смысле этого слова. Он давно перестал отвечать на эти упрёки. Первые годы брака ещё пытался спорить, успокаивать, доказывать, что это не так, но со временем понял, что всё, что от него требуется, чтобы этих упрёков и вспышек беспочвенной ревности не было, — это как раз перестать спорить и что-то говорить. И подчинился. Научился принимать всё как данность, не задерживаться на работе, не встречаться с друзьями, потому что Наташа ждёт его дома и это время нужно посвятить ей. Но такие выяснения отношений всё равно случались. Всё равно Сергей регулярно слышал и проявления ревности, и упрёки от своей супруги. Не так посмотрел на проходящую мимо девушку, задержался по дороге с работы или взял сверхурочные, чтобы выполнить срочную задачу — всё это становилось поводом для высказываний и надутых губ. Сергей терпеливо выслушивал упрёки, стараясь не обращать внимания, считая это неизбежной и досадной мелочью, но в этот раз его молчание только больше распаляло жену. Ему оказалось очень трудно реагировать с обычным виноватым видом на едкие и уничижительные слова, половина из которых так и не смогла достучаться до его сознания. Отвечать что-то на ревнивые упреки в том, что он позволил себе задержаться, а тем более вступать в словесные перепалки, он не считал нужным и никогда не умел. И мысли в этот раз оказались заняты куда более приятными воспоминаниями о пятничном вечере.

Сергей думал о Софии, а заодно пытался вспомнить, почему стал таким домоседом. Ведь было время в той далекой юности, когда гулять ночь напролет виделось единственно возможным. Он любил ночь за ее тишину и прохладу летом, за искрящийся под ногами снег зимой и душевные разговоры с друзьями по студенческому общежитию. Потом он встретил Наталью, и даже те ночные прогулки, с которых начинались их отношения, незаметно и быстро перетекли сперва в просмотры фильмов в домашней обстановке, а потом и вовсе в мирный сон к десяти вечера. И это казалось таким логичным, таким важным. Наташа ведь ждет его дома, воспитывает дочь. Как он может задержаться, чтобы встретиться с друзьями или прогуляться одному по ночному городу?

А ведь, если подумать, никого из тех своих друзей он не видел уже лет двенадцать. И если первое время Сергея еще пытались куда-то пригласить, то после нескольких вежливых отказов друзья просто пропали из его жизни, вычеркнули Сергея как заведомо проигрышный для общения вариант, и упрекнуть их было, по сути, не в чем. А новых друзей он так и не завел: не с молодежью же на работе ему дружить, в конце концов!

Придя в эту пятницу домой аж во втором часу, Сергей нарушил это непреложное семейное правило и обиду жены воспринимал как должное. Наталья всю субботу с методичностью палача высказывала мужу, что он не должен был, не имел права так пропадать, не предупредив, и во многом она была права: Сергей действительно заставил свою семью переживать, не предупредил о том, что задержится. Но впервые за всю жизнь мужчина не испытывал мук совести и ни на гран он не жалел о спонтанном решении зайти в тот бар. Это стоило миллиона обид жены, да и в том, что о нем так уж сильно переживали дома, он сильно сомневался.

— Тебе что, нечего мне сказать? — Наташа преградила Сергею путь.

— У меня болит голова, я хочу лечь.

— А ты пей больше! — зло бросила жена. — До «белочки» допьешься!

— Ты же знаешь, что я не пью.

— А вчера что было? — Супруга повысила голос, и левый висок Сергея мгновенно отреагировал на это вспышкой боли. Он ничего не ответил на вопрос, предпочтя просто уйти в комнату.

В понедельник утром он все равно вышел из дома почти на час раньше обычного, и не только потому, что выпитый в «Тишине» кофе теперь требовал от него экономии, а оставшихся денег хватило бы или на скромный ланч в столовой бизнес-центра, где находился офис фирмы, или на полноценный проезд до работы. Сергей решил прогуляться. Находиться дома было невмоготу, а видеть обиженно поджатые губы и злые глаза жены едва ли не хуже, чем равнодушно отвернувшуюся к монитору старенького компьютера дочь. Ему давно в этом доме были не рады. Встречали дежурными приветствиями и видимостью радушия, но Сергей регулярно подмечал и привычно хозяйское отношение супруги, и прохладу Ани, переставшей пускать его и в свою комнату и в свою жизнь. А ведь до недавнего времени у дочери не было от него секретов. Теперь только скалится и сидит безвылазно за компьютером или телефоном.

Но ее поведение хотя бы можно было объяснить переходным возрастом. Отец больше не был для нее самым важным мужчиной, и Сергей признавал, что так, пожалуй, и должно быть. А вот объяснить отстраненное поведение Натальи он уже не мог.

–… И, представляешь, он подходит, такой весь на пафосе, и говорит, типа я еду с ним, а остальные как хотят.

— А ты?

Кабинет, по обыкновению, встретил Сергея щебетанием его коллег-студенток. Две удивительно похожие и внешне, и манерами поведения девушки никогда не начинали рабочий день, не обсудив последние сплетни и новости, особенно в понедельник. И редко когда это обсуждение прекращалось раньше одиннадцати часов. Одинаковой длины волосы, выкрашенные под блонд, броский макияж, и даже почти идентичный стиль одежды создавал впечатление, что они были сестрами. Но это было не так.

Олеся и Маша… Одной из них, Олесе, было двадцать пять. Невысокая и крепко сбитая, но при этом все равно производящая впечатление стройной девушки, она отчаянно много курила, не очень стеснялась в крепких выражениях, была убеждена в том, что все мужчины на планете — сволочи и дегенераты, и гордилась тем, что была матерью-одиночкой. При этом девушка не упускала возможности одеться вызывающе откровенно, выставив на обозрение этим самым сволочам успевшее слегка заплыть жирком тело.

Маша была немного выше и стройнее и лишь именно этим отличалась от подруги. Но в свои девятнадцать она могла себе позволить такой стиль и была действительно привлекательна. Сергей часто позволял себе украдкой любоваться фигурой коллеги и порой даже чувствовал от этого легкое возбуждение, но прекрасно отдавал себе отчет, что сорокалетний старик в полинялой растянутой толстовке ей интересен только как объект регулярных насмешек, потому дальше быстрых взглядов ничего себе не позволял.

— Доброе утро! — дежурно поздоровался Сергей и сразу же прошел в дальний от входа угол, к своему рабочему месту.

Девушки проводили его взглядом и тут же продолжили прерванный разговор. Ответа на приветствие Сергей от них и не ждал, этого ответа никогда и не было, как и причин, чтобы он прозвучал сейчас. Сергей включил компьютер и, привычно скользнув взглядом по фигуре Маши, не увидел ничего из того, что так привлекало еще в конце прошлой недели. Да, симпатичная, но всего лишь обычная девушка, отчаянно пытающаяся казаться принцессой из сказки. Таких по городу ходят тысячи, а вот принцессой из них можно назвать только одну.

Перед глазами вновь, как и все выходные, стоял игривый и дышащий нежностью образ Софии в идеально сидящем на точеной фигурке коктейльном платье, классических туфлях и с распущенными волосами цвета спелой пшеницы. Даже сама мысль о том, что Машу можно сравнить с этим неземным совершенством, казалась Сергею настолько кощунственной, что он почувствовал себя пристыженным. София была совершенна.

— Ты чего уставился? У меня пятно, что ли? — Маша все-таки заметила его взгляд.

— Нет, пятен нет. Просто пытался понять, почему тебя считают симпатичной.

Он не сразу понял, что вместо привычных тихих извинений прозвучали слова, от которых юная коллега немедленно впала в священную ярость уязвленной женщины.

— Ты!.. Да как ты смеешь?!

— Спокойно, Машуль. — Олеся сориентировалась почти мгновенно и попыталась разрядить обстановку. — Пойдем лучше покурим и кофе возьмем. Что-то Тухля сегодня совсем странный.

— Да не просох просто с выходных, урод! — зло бросила Маша, но подругу послушала.

Тухля… Нет, Сергей знал об этом обидном прозвище, но впервые оно прозвучало вот так, не за спиной. Знал он и о том, что весь коллектив (а фирма занимала весь третий этаж) убежден в его алкоголизме. От него никогда за все эти восемь лет не пахло перегаром, он ни разу не приехал на работу с похмелья. Он вообще практически не употреблял алкоголь, а вечно помятый вид и мешки под глазами были лишь следствием частых головных болей и недосыпания. Но объяснять что-либо фактически чужим ему людям у него не было никакого желания. Свою правду они уже себе придумали и в то, что происходит на самом деле, не поверят. Так зачем тратить свои нервы на бессмысленные споры?

Сергей мысленно махнул на них рукой и попытался сосредоточиться на работе, но голова упрямо была занята другими мыслями, точнее, определенным человеком — девушкой, обратившей на него внимание, пусть даже при отсутствии выбора в том баре, и обещавшей ему еще одно свидание как минимум еще одно свидание. Позволить себе ударить в грязь лицом он не имел права: и так испытывал жгучее чувство стыда за то, что в пятницу именно София платила за его коньяк. Поэтому вместо рабочих документов он после секундного колебания, сделал то, что в фирме было строго запрещено: открыл поисковую строку браузера и ввел запрос «Шато О-Брион».

Открыв первый же сайт из предложенных браузером, Сергей понял, что было бы куда проще выкинуть из головы саму идею еще одного свидания с Софией и забыть о ней, как о волшебном, но всего лишь сне. Одна бутылка этого вина в лучшем случае влетела бы ему в месячную зарплату, а самые дорогие варианты обошлись бы заметно дороже. И взять такие деньги Сергею было просто негде. Сейчас негде, но ведь и встреча с Софией будет только через месяц, если только сама она за это время не выкинет из своей головы такого неказистого мужчину.

Сергей просмотрел еще несколько сайтов, просто чтобы убедиться, что цены на нужное ему вино примерно одинаковы, и приступил к работе. Еще на прошлой неделе начальство поручило ему важный проект — действительно, важный, способный принести фирме долгосрочный контракт и многомиллионную прибыль. В городе собираются строить крупный завод по производству автомобилей и ищут поставщиков оборудования и запасных частей. Трехлетний контракт с последующим обслуживанием был слишком «вкусным» призом, чтобы подготовить документы на высшем уровне, и ни этот выскочка Николай, которого с недавнего времени нужно было величать еще и Алексеевичем, ни девушки, с которыми он работал в одном кабинете, с подобной задачей вряд ли бы справились. Зато Сергей, при всей острой нелюбви к своей работе, знал ее досконально: все же восемь лет занимался именно тем, что участвовал в подобных конкурсах, и, как правило, успешно. Правда, за все эти восемь лет кроме дежурных благодарностей ничего от руководства он не слышал. Но это было и не важно. Сергей привык делать свою работу качественно и особых благодарностей не ждал.

На пару часов ему удалось погрузиться в капризы заказчика, планомерно подбирая из накопленной за годы работы базы необходимое оборудование. И это был, пожалуй, самый интересный и единственный любимый момент в его профессии. Сергей чувствовал себя нужным и важным человеком именно в такие минуты. Когда работа получалась, мозаика сложного заказа складывалась сама собой, но ни директор, ни начальник отдела еще не засунули свой нос в поисках неточностей.

От работы его отвлек звонок внутреннего телефона. Николай Алексеевич срочно вызывал Сергея к себе в кабинет, и такие вызовы никогда ничего хорошего не сулили. Сергей сделал глубокий вдох, подавляя выпрыгнувший из глубин души испуг, и направился к начальнику отдела.

— Что же ты, Сережа, девушек обижаешь? — Ехидная улыбка молодого начальника буквально кричала о злорадстве.

Сколько ему было? Двадцать пять? Вряд ли больше. Вчерашний недоросль, посаженный начальником отдела больше из лояльности, чем благодаря знаниям и уму. И этот хорек с модной стрижкой позволяет себе подобное отношение к человеку, благодаря которому вообще хоть что-то понимает в своей работе! Сергей испытал сильное желание двинуть этому наглому пижону по его холеной, гладко выбритой морде, но тут же это желание подавил. Это работа, просто работа. В юности хорошая драка решала все проблемы, но сейчас последствия могут лишить его даже того скромного заработка, на который он пытается содержать семью. И Сергей в который уже раз проглотил чужую наглость.

— Простите, Николай Алексеевич, не понимаю, о чем вы. — Голос Сергея оказался настолько тихим, что начальнику пришлось облокотиться на заваленный бумагами стол.

— Говори громче, Сережа. Сорок лет, а все как мямля.

— Я вас не понимаю, — послушно повторил Сергей.

— Мария пожаловалась мне на то, что утром ты не очень хорошо высказался о ее внешности. Ты понимаешь, что нарушил корпоративную этику. А это штраф в десятку. — Николай потряс перед собой рукописным документом. — Маша и служебку написала. Что будем делать, Сережа?

— Я не оскорблял Марию. — Сергей изо всех сил старался сохранять спокойствие, хотя от стыда и унижения ему хотелось провалиться куда-нибудь на уровень подвала.

Сергей понимал, что штраф в треть зарплаты, который удержат, если служебная записка пойдет выше по инстанциям, обернется настоящим кошмаром. Перекрывать это придется новыми долгами, а он и так должен еще выплачивать кредит, взятый на подготовку Ани к началу учебного года. Минутная задумчивость грозила обернуться катастрофой.

— Иди, Аксатов, и извинись перед Машей за свои слова. Еще одна подобная выходка, и разговаривать с тобой будут безопасники.

— Спасибо, Николай Алексеевич! — дежурно буркнул Сергей и вышел из кабинета начальника.

Такого стыда он не испытывал давно, но при этом Аксатов прекрасно понимал, что кроме самого себя винить ему было некого. Он сам довел свою жизнь до такого состояния, что подобный наглый молокосос мог шантажировать его куском зарплаты. Сам довел себя до этого обидного прозвища «Тухля». Да, он и есть Тухля — бессмысленное, жалкое и бесполезное существо, от которого отвернулись даже близкие.

Идти в свой кабинет не хотелось. Приносить извинения за сущий пустяк, неверно понятую и вполне невинную фразу не хотелось еще больше. Но придется все равно, эта дурочка обязательно расскажет начальнику о результатах, в этом можно не сомневаться. Но оттянуть неизбежный разговор было в его силах, и потому Сергей решил устроить себе ранний обед. Обычно он спускался в расположенную на первом этаже скромную столовую только в районе двух часов дня, уже после того, как почти весь коллектив со своим обедом закончит, и на это закрывали глаза: лишнего времени он не тратил, даже наоборот, и аппетит коллегам своим унылым видом не портил. Сейчас же на часах было только полдвенадцатого, и столовую Аксатов не узнал.

Нет, те же прямоугольные столы и дешевые стулья, та же линия раздачи. Даже две женщины средних лет за этой линии были те же. Но обилие запахов и блюд натолкнуло Сергея на мысль, что ходить перед всеми коллективами четырехэтажного бизнес-центра куда как интереснее, чем приходить последним и брать, что осталось.

— Вы сегодня рано. — Сотрудница пищеблока приветствовала его дежурной улыбкой. — Супчик будете? Только что приготовили соляночку.

— Нет, спасибо. Мне как всегда пюре грамм сто, компот и один биточек.

— Как хотите. — Женщина равнодушно пожала плечами. — Сто семь рублей с вас.

Сергей рассчитался, забрал поднос с едой и устроился за своим любимым столиком, возле окна в самом дальнем от входа углу. За окном, выходящим на проезжую часть и автобусную остановку, было немноголюдно, да и редкие прохожие спешили побыстрее убраться со стылой октябрьской улицы. Машин, несмотря на то, что рабочий день был в самом разгаре, тоже было немного, но и они не привлекали внимание. Где-то там, в паре кварталов отсюда, притаился странный бар, сейчас казавшийся Сергею едва ли не самым чудесным заведением на планете. Бар с непривычным, даже в чем-то нелепым названием «Тишина», в котором меньше, чем через месяц его будет ждать самая прекрасная девушка на всей Земле. Вот только стоит ли ему туда идти?

Сергей прекрасно отдавал себе отчет в том, что просто так найти даже пятьдесят тысяч ему будет очень и очень сложно. Банк вряд ли даст ему еще один кредит, а занять до зарплаты сумму, которая гораздо больше этой зарплаты, было не у кого. Для него этот небольшой провинциальный город уже четверть века оставался совершенно чужим. Когда-то давно он приехал сюда учиться и намеревался потом вернуться домой, а получилось, что оставил за спиной все, ничего не получив от жизни взамен. Друзей не осталось, родственники тоже все только со стороны жены. Была мама в другом городе, но в свои сорок лет звонить по подобному вопросу маме было бы верхом низости.

Если сегодня или завтра Наташа укажет ему на дверь, то даже пойти будет некуда, кроме зала ожидания вокзала. Идти на встречу с Софией с пустыми карманами было до омерзения стыдно. Аксатов и так себя чувствовал виноватым, что позволил платить за себя в прошлый раз, и повторять это еще раз не хотел, даже несмотря на отчаянное желание еще раз увидеть девушку. Что должно последовать за этим «еще раз увидеть», Сергей очень хорошо себе представлял.

Однажды, лет пять назад, в его жизни уже случился скоротечный адюльтер, который не принес ничего, кроме боли и огорчения, и после того случая Сергей зарекся вообще искать какие-либо отношения на стороне. Он приложил немало усилий, чтобы поскорее пережить и боль от крушения собственных надежд, и то острое чувство унижения, которое пришлось пережить, когда связь предсказуемо закончилась. И сейчас Аксатов вряд ли вспомнит не то что внешность, но даже имя той девушки, которая, в конечном итоге, предпочла ему другого мужчину. Только какой ценой далась ему эта забывчивость!

И Сергей прекрасно понимал, что какой идеальной и бесконечно прекрасной ни казалась бы сейчас ему София, как бы он ни стремился всей душой к этой девушке, это увлечение закончится все той же опустошенностью и затяжной депрессией. Понимал и боялся этого. Что может эта красотка найти в нем такого, чтобы остаться рядом навсегда? Ровным счетом ничего. Он был просто заурядным, забитым жизнью мужичком, и никаких иллюзий по этому поводу не питал. Ему просто нечего предложить девушке, которая уже добилась в этой жизни высот, хоть и была лет на двадцать его моложе. А флиртовать и играть чужими чувствами Сергей не умел.

Аксатов доел свой привычно скромный обед и бросил еще один взгляд за окно. Там, за расположившейся в каких-то пятнадцати метрах от его окна остановкой, была небольшая парковка, занятая в основном машинами тех, кто работал в бизнес-центре. Почти все машины были, что называется, примелькавшимися, и потому он не мог не заметить ярко-красный, огромный в сравнении с экономичными легковушками, внедорожник гораздо более престижного класса, возле водительской дверцы которого стояла высокая стройная девушка в такой же красной, как и машина, парке и черных джинсах, с распущенными, слегка вьющимися длинными волосами цвета спелой пшеницы.

Сергей замер, мгновенно забыв об уже взятом в руку стакане с компотом из сухофруктов. Девушка у машины на несколько секунд замешкалась, снимая с плеча аккуратный кожаный рюкзачок, открыла заднюю дверцу внедорожника, убрала свою поклажу и обернулась. Расстояние не позволяло рассмотреть ее лицо в мельчайших подробностях, но он все равно ее узнал по подведенным алой помадой губам, стройной фигурке, которую парка только подчеркивала, по овалу лица и чуть вздернутому носу. Сейчас, при свете дня, София была еще прекраснее в своей будничной повседневности.

Первой мыслью Сергея было бежать туда, на эту небольшую парковку, пока красный внедорожник еще не сорвался с места. Он вскочил, роняя зажатый в руке стакан, и замер, с ужасом чувствуя, как липнет к телу мокрая штанина. Все, что осталось, это с тоской посмотреть, как София села за руль и неспешно уехала прочь, после чего обессиленно опуститься обратно на мокрый и ставший липким от сладкого компота стул.

— И на кой черт ей такой растяпа?! — обреченно проронил Аксатов, наивно пытаясь стряхнуть с брюк уже впитавшийся компот.

Сергей собрал на пластиковый поднос чудом не разбившуюся посуду, и направился в свой кабинет, объясняться с невесть на что обиженной Машей. Он старался пройти этот путь как можно быстрее и незаметнее, но уже на своем третьем этаже был остановлен молодым системным администратором, имени которого даже не знал.

— Сергей, простите… — Парень подбежал со спины. — Мне ребята из отдела посоветовали к вам обратиться. Вы же продаете еще машину.

— Продавал в августе, но моя старая девятка никому не нужна. — Сергею очень не хотелось сейчас обсуждать вообще что-либо, но не остановиться не позволила привитая вежливость. — Может, вам лучше посмотреть другую машину на сайте бесплатных объявлений?

— Да я не для себя! — отмахнулся парень от его слов. — У меня брат строитель. Ему как раз и нужна убитая машина для работы.

— Простите… — Аксатов попытался обойти собеседника, пока в коридоре не появился кто-то еще. — Мне нужно посоветоваться с женой. Давайте я дам вам ответ через пару дней?

— Да, хорошо. — Программист наконец посторонился, и Сергей ужом скользнул в кабинет отдела продаж.

Предложение продать уже полгода стоявшую с просроченной страховкой старую «Ладу» оказалось неожиданным. Аксатов действительно пытался избавиться от автомобиля в августе, чтобы собрать дочь в школу, но тогда никто машину так и не купил, и ему пришлось взять кредит в банке. А решиться второй раз выставить на продажу единственную вещь, оставшуюся от отца, ему было сложно. Он все еще тешил себя надеждой восстановить страховку и перестать ездить общественным транспортом, и при этом он прекрасно понимал, что в его нынешнем положении личная машина — просто лишний балласт, каприз, за который нужно дополнительно платить. За этими рассуждениями Сергей прошел мимо коллег, на ходу проговорив Маше дежурные извинения, и попытался вернуться к работе над конкурсной документацией, но буквально через десять минут в кабинет влетел Николай Алексеевич.

— Ты совсем охренел, Сережа?!

— Простите, не понимаю. — Аксатов неосознанно втянул голову в плечи, ошеломленный неожиданным натиском.

— Мы как с тобой договорились? — Начальник немного сбавил обороты, но все равно нависал грозовой тучей. — Ты извиняешься, и я забываю про служебку. Так?

— Но я извинился.

— Да что ты там извинился! — влезла в разговор Маша. — Промычал что-то себе под нос.

Аксатов собрался было высказать этой пигалице все, что он в эту минуту думал о ее слухе и умственных способностях, даже успел набрать полную грудь воздуха, но в последний момент сдержался, решив не нагнетать и без того очень нервозную и неприятную ситуацию, возникшую на пустом месте. Было бы верхом глупости приправить ее сейчас реальными оскорблениями.

— Так что делать будем, Аксатов? — Николай Алексеевич навис над подчиненным еще больше, показывая свою власть.

Сергей промолчал. Ответить ему было нечего, разве что еще раз принести этой дуре ничего не значащие извинения. Но вот именно этого он делать отчаянно не хотел. Ситуация становилась не просто унизительной, она стала напоминать откровенное издевательство, и потому Аксатов просто молчал, отстраненно глядя в монитор на недоделанную сводную таблицу оборудования. Николай прождал ответ около минуты и отстранился от стола подчиненного.

— Ну я понял, по-хорошему ты не хочешь. Как был всю жизнь Тухля, так и остался. Служебка сегодня же уйдет наверх, так что жди приказ о дисциплинарке.

Начальник отдела вышел из кабинета, и Сергей под торжествующие взгляды своих коллег прижал руку к привычно заскулившему от нервного напряжения левому виску и устало уронил голову на стол. Минус треть зарплаты. Теперь о свидании с Софией можно даже не мечтать, теперь выжить бы.

3.

Тот, кто придумал, что понедельник — день тяжелый, вряд ли переживал этот день в шкуре Аксатова. Промоченные подслащенным компотом брюки к вечеру высохли, но все равно выглядели жалко. Как ни пытался Сергей замыть пятно, на темной тонкой ткани брюк оно все равно проступало слишком сильно, и главная его проблема теперь состояла в том, что ему надеть на следующий день на работу, ведь запасной одежды у него не было. Так сложилась семейная традиция, что в первую очередь вещи покупались дочке и супруге, а ему уже по мере необходимости, и эти брюки были еще достаточно юны, всего то около года.

Но именно пострадавшие брюки и спасли Сергея от необходимости именно в этот день объясняться с Натальей по поводу потери целой трети дохода. Именно в этот понедельник ему отчаянно не хотелось обсуждать финансовые вопросы. Хвалиться и гордо выпячивать грудь, изображая из себя добытчика, он все равно не мог, а чувства вины ему на сегодня уже хватило. И когда по-прежнему обиженно молчавшая супруга отогнала его от стиральной машины, он только горько усмехнулся, и ушел на кухню, где и просидел до позднего вечера, уставившись невидящим взглядом в телевизор и даже не притронувшись к ужину.

— Почему не ешь? Все остыло. — Голос жены вывел его из состояния бездумной отрешенности.

— Я не хочу.

— А для кого я корячилась, готовила?!

— Разве вы с Аней не ужинали? — вопросом на вопрос ответил Аксатов.

— Мы ужинали. А ты почему не ешь? Что за бунт?!

— Да нет никакого бунта, Наташа! Просто не хочу, у меня был отвратительный день, и потому совсем нет настроения.

— Как хочешь. — Наталья молча убрала в холодильник тарелку с гречкой и жареной курицей. — Пусть тебя теперь бабы твои кормят!

— Да какие бабы?!

— Ну не знаю, от которых ты по ночам приходишь пьяный. Ты как хочешь, а я пойду спать.

Жена вышла, оставив Сергея наедине с телевизором, показывавшим очередной невнятный сериал о большой и наивной любви. Смотреть эфир не хотелось, но и переключать канал Сергей не стал. Какая, в сущности, разница, что бубнит на фоне, если он все одно погружен в свои, совершенно безрадостные мысли. В который уже раз он прокручивал в памяти крохотный эпизод стоявшей возле внедорожника Софии и все больше понимал, что желание повторить встречу с ней в баре с каждой минутой становится все сильнее.

Несмотря на разницу в возрасте и социальном статусе, несмотря на то, что рядом с яркой и по-настоящему живой Софией он выглядел совсем жалко в своей поношенной одежде, Сергей все равно всем сердцем желал этой встречи. Умом-то он понимал, что делать ему на этой встрече будет нечего. Эта девушка была даже не из другого мира, из другой вселенной. Дорогая машина, хорошая одежда, наверняка полная устроенность в личной жизни, хоть этого Сергей утверждать и не мог. Он не был нужен ей. Чуждый, лишний элемент. Как ему идти на осознанное свидание с такой недосягаемо яркой красавицей? И дело даже не в том, что ему не на что купить теперь это чертово «Шато О-Брион». А что надеть на встречу — старые линялые брюки с уже дважды отремонтированной молнией или тот парадный пуловер, который он позволил себе купить около двух лет назад, чтобы пойти на корпоратив, обернувшийся очередным унижением. Эдуард Иванович, директор их небольшой фирмы, праздновал свой полувековой юбилей в загородном доме и пригласил весь коллектив компании. Именно директор выдернул тогда его на конкурс от наемного тамады, и Сергей, заливаясь краской, пытался петь детскую песенку в микрофон под всеобщий смех. До сих пор он помнил то чувство жгучего стыда и обезоруживающий, липкий страх, охватившие его в тот момент. Впервые за всю свою жизнь Сергей решился на то, чтобы провести время с коллегами в неформальной обстановке, хотел почувствовать себя частью коллектива в полной мере. Действительно, тогда он этого хотел, а поход обернулся таким позором. Пуловер он после того дня предпочитал даже не видеть, но иногда все же приходилось надевать: не всегда постиранная в выходные одежда успевала высохнуть.

Тяжёлые воспоминания каждый раз вызывали желание провалиться под землю здесь и сейчас, несмотря на то, что коллектив с той поры обновился почти наполовину и этот позор ему никто потом не припоминал. Сергей окинул взглядом кухню: всевозможные баночки со специями, брошенный на разделочной доске хлеб и, как обычно, не помытая плита. Не отличались его женщины пристрастием к порядку. Потому, наверное, и приглашать друзей к себе он когда-то перестал, что стыдился этого бедлама. Стыдился, но при этом потакал. У Натальи всегда были отговорки: то дочь слишком мала и требует много сил, то нужно срочно что-то сделать, чтобы помочь подруге. А потом он просто перестал обращать на это внимание. Привык. Ко всему, происходящему последние годы в его жизни он привык. Прикипел настолько, что сама мысль о переменах уже давно казалась ему святотатством и пугала до дрожи в коленях. Он давно бы уже мог сменить работу, конкуренты уже несколько раз пытались его перекупить, но Сергей каждый раз отказывался. Оправдывал себя мнимой нужностью именно этой фирме. Вот только это еще не завершившийся понедельник доказал, что никому там Аксатов не нужен — ни как квалифицированный работник, ни как человек. Действительно ценные и нужные сотрудники, такие, как та же София, не считают свои копейки, думая, как выжить.

Сергей подошел к разделочному столу, включил электрический чайник, попутно убрав хлеб и пластиковую доску на их законные места, и, стараясь не шуметь, выудил из заполненной грязной посудой раковины свою чашку. Девочки опять оставили ворох посуды на утро, опять не нашли времени ее помыть. Сергей закрыл дверь в кухню и включил воду. Ему нужно было чем-то себя занять, отвлечься, пока накатившее черной волной отчаяние и тягостные воспоминания окончательно не вогнали его в состояние депрессии, из которого он и так почти никогда не вылезал.

Сколько лет он уже не обращает внимания ни на себя, ни на свою жизнь? Три? Пять? Восемь? Сейчас уже и не вспомнить. Не уловить тот момент, когда наивные мечты студента экономического факультета о радостной и хорошей жизни превратились в бесконечное выживание. Когда и где он ошибся, повернул не туда? Ответа на этот вопрос у него не было. Как и не было ответа, идти все-таки на свидание с Софией, или оставить все как есть. Эту захламленную кухню с вечно невымытой посудой, и свою рутинную жизнь вот в таком ее привычном состоянии. Или рискнуть хоть раз в жизни и прикоснуться к жизни тех, кто счастлив, кто еще умеет радоваться каждому новому дню, а не ждет утра, как новой каторги. Сергей выключил воду, убрал вымытую посуду в сушильный шкаф, и прислонился лбом к его дверце. Ответ на этот вопрос просто рвался наружу, но Сергею не хватало духу выпустить его. Просто проговорить — казалось бы, что проще? Но он прикрыл глаза, сдерживая закипающую в душе злость, и несколько минут просто стоял, собирая хаотично разбежавшиеся мысли в единое целое.

— Не хочу. — наконец обронил он. — Устал… Боже, как я от всего устал… Не хочу больше.

В следующую секунду он уже шел в их с Натальей комнату, где в комоде хранилась тощая папка с документами на все, что было куплено в браке. Два телевизора, холодильник, стиральная машина, ноутбук и старый компьютер, которым сейчас пользовалась Аня. В комнату дочери он заглянул уже на обратном пути, но заходить не стал, просто хотел убедиться, что ребенок уже спит. Хотя какой она ребенок в свои пятнадцать? Уже полноценная девушка, на уме у которой мальчики и игры, а не успешная сдача выпускных экзаменов и поступление в университет.

Вернувшись на кухню, Сергей быстро просмотрел содержимое папки, выудил из ее чрева документы на автомобиль и так же аккуратно вернул папку на место. Спала Наталья или нет, он не видел, шторы в комнате по обыкновению были плотно задернуты. Да и не имело это уже никакого значения. Соблазн прикоснуться к тому миру, который был привычным для Софии, оказался слишком велик, чтобы устоять. И пусть в жертву этому капризу будет принесена оставшаяся от отца машина, стоящая бесполезным хламом возле подъезда, Аксатов верил, что это будет не зря.

Утром следующего дня он перегнал уже почти вросшую в землю за месяцы простоя «Ладу» на ту парковку возле работы, сказав жене, что машине нужен ремонт и он договорился с мужиками в гаражах, что отдаст деньги потом, в рассрочку. Где могли находиться эти гаражи с такими добрыми мужиками, Сергей и сам не знал, но врал так вдохновенно, что сам себе в эту минуту верил. Поверила ли супруга, ему было не важно, он свое решение принял, и от этого у него на душе стало чуть светлее и радостнее — совсем чуть-чуть, но достаточно для того, чтобы ехать на работу за рулем и улыбаться. Почти сиять тем светлым, наивным счастьем, напоминавшим ему о давно прошедшем детстве и радости от получения простеньких, но долгожданных подарков. Несколько месяцев Сергей пользовался исключительно общественным транспортом и почти забыл, что значит самому находиться за рулем, самому выбирать маршрут и не кланяться каждой остановке.

Через неделю Сергей подписал с тем системным администратором договор, отдал ключи и документы и, как ни странно, почувствовал себя еще лучше. Будто от каждого такого поступка, от каждого действия, шедшего вразрез с привычной рутиной, кто-то убирал с его души крохотный камешек, и становилось легче дышать. Даже привычные приступы головной боли, вроде, притупились и давали о себе знать не так часто. Деньги он спрятал на работе, не позволив себе взять из полученной суммы ни рубля, и уже предвкушал, как приятно удивится София, когда он исполнит ее маленький каприз. И пусть он будет все так же бедно и неопрятно одет, разве это важно в человеке?

Приподнятое ожиданием романтической встречи настроение портили только бесконечные придирки начальника и косые, полные злобы взгляды коллег в его кабинете. Но Аксатов старался не обращать на них внимания, убеждая себя в том, что это всего лишь работа, всего лишь восемь часов пять дней в неделю, и никто не заставляет его не то что разговаривать с ними, но даже смотреть в их сторону. Тем более что и желания смотреть, даже, как раньше, украдкой и с толикой возбуждения, у него не возникало. Сергей был зол на них за написанную служебную записку, обернувшуюся серьезным дисциплинарным взысканием. Приказ ему принесли уже к концу той недели, и он расписался в том, что внимательно прочел этот бред. Но утруждать себя ответной служебной запиской Сергей не стал: не видел в этом смысла. Свидетелями его унижения были те люди, которые не моргнув глазом соврут, лишь бы еще раз поиздеваться.

Аксатов продолжал работать над порученным ему проектом и в этом пытался найти удовольствие от своего труда. Получалось отвратительно, но и мысли об увольнении он все же гнал от себя прочь. Это было для него непозволительной роскошью. Оставить семью совсем без средств к существованию он не мог даже на один короткий месяц, для этого неплохо было бы иметь хоть какие-то накопления. Так что о смене места работы думать не приходилось. Требовалось проявить упрямство, на которое у него почти не было сил.

За два дня до назначенного Софией рандеву случилась еще одна неприятность, снова связанная с работой. В столовой, куда Сергей стал ходить теперь за полчаса да основного потока в надежде побыть в одиночестве и, может быть, вновь увидеть на парковке красный внедорожник, к нему подсел смутно знакомый мужчина — вроде, из службы логистики.

— Привет, Серега! Слушай, у вас в отделе расширение намечается?

— Я об этом не слышал, — честно признался Аксатов, с видимым сожалением повернувшись к собеседнику. — Да у нас в кабинете и стол-то поставить некуда. А почему ты спрашиваешь?

— Да жена вакансию увидела в интернете. Ищут специалиста по тендерам. Я так подумал, тебе в помощь.

— Да мне не нужна помощь, я справляюсь. Спроси лучше в кадрах, они точно должны знать.

— Ну ладно. — Логист встал из-за стола и уже собирался уходить, но Сергей его остановил.

— Подожди. А сколько предлагают?

— Семьдесят в месяц было написано, плюс процент.

Аксатов зашелся нервным кашлем, но продолжать разговор не стал. Дождался, пока за логистом закроется дверь столовой, и только после этого позволил себе крепко и забористо выругаться. Этот оклад не шел ни в какое сравнение с тем, что он, единственный в фирме специалист по тендерам, получал ежемесячно. Обида и злость накрыли его с головой настолько, что он оставил на столике в столовой свой обед и почти бегом бросился в кабинет к своему начальнику. И только на третьем этаже, прилично запыхавшись, принял другое решение и вернулся на свое рабочее место. Несколько движений мышкой и правильно поставленный вопрос только подтвердили слова логиста. Вакансия действительно была выложена на всех популярных ресурсах. Сергей распечатал несколько объявлений с разных сайтов и уже вместе с доказательствами пошел искать справедливости.

— Николай Алексеевич, что это значит?! — Он ворвался в кабинет руководителя без стука, отчего сидевшая на краешке стола Маша испуганно подскочила. Но Сергей не обратил никакого внимания на присутствие девушки. — Как это понимать?!

— Сережа, ты о чем? — Николаю не удалось быстро справиться с удивлением.

— Что значит вакансия специалиста по тендерам в интернете?

— А, ты об этом… Ну, давай начистоту, раз кто-то уже проболтался. Ты заканчиваешь текущий конкурс и увольняешься, Сережа.

— Что?! — Аксатов будто врезался в невидимую паутину липкой паники, тут же пробравшейся к самому сердцу.

— Ты увольняешься, Сережа, — повторил Николай совершенно спокойным голосом. — В следующий понедельник напишешь по собственному, отработаешь положенные две недели и исчезаешь. А твое место займет Маша.

Сергей шумно и глубоко вздохнул, гася эмоции. Хотелось убить, раздавить этого высокомерного ублюдка, но Аксатов приложил все силы, чтобы не допустить рукоприкладства. Не сейчас.

— Кто принял такое решение? — глухо спросил он.

— Я принял. Мне надоело терпеть твою усатую рожу в своем отделе, поэтому ты уйдешь. Сам или по статье, но уйдешь.

— Вы недовольны качеством моей работы?

— Я недоволен тем, что ты вообще существуешь. От тебя одни проблемы. Иди, Сережа, ищи лучше новую работу. Здесь ты работать не будешь.

— Съездить бы тебе по роже… — бросил Аксатов в лицо начальнику и, уже не слушая возмущения и угроз, вышел из кабинета.

В душе Сергея не осталось в этот момент ничего, кроме густого отчаяния, смешанного с давно забытым желанием умыть обидчика его собственной кровью. Когда-то, в совсем, казалось, другой жизни, именно так можно было уладить почти все жизненные неурядицы. Когда то, когда ему было шестнадцать, жизнь была проста, как сушеная вобла, а глаза еще горели надеждой и жаждой риска. Но не сейчас. Сейчас Сергей с трудом помнил, что значит защищать себя и свое мнение.

В свой кабинет он не пошел: не было никакого желания видеть тех двух дур, которые наверняка все знали и наверняка смеялись за спиной. Вместо этого он зашел в отдел кадров, и, стараясь сохранять самый невозмутимый вид, поинтересовался этой вакансией и откуда такой оклад. Сказать, что ответ привел Аксатова в шок — значит, ничего не сказать. Оказалось, что уже два года на фирме зарплаты были именно такими, только почему-то он об этом не знал. Самообладание, которым он так привык гордиться, дало трещину, грозя обрушиться лавиной ярости на всех, кто окажется рядом, но Сергей заставил себя успокоиться. Заставил взять под контроль эмоции, и пошел к главному бухгалтеру, справедливо полагая, что только там получит ответ на вопрос, почему с ним так обошлись.

— Екатерина Ивановна, можно к вам? — Имя он прочитал на табличке возле двери.

Миниатюрная женщина лет пятидесяти с аккуратно собранными волосами подняла на Сергея удивленный взгляд.

— Аксатов, что вам? — Ее голос звучал с профессиональной строгостью, как и положено второму лицу пусть и не очень крупного, но бизнеса. Только Сергей услышал за этой строгостью бесконечную усталость и легкий испуг.

— Хочу спросить про свою заработную плату…

— Выплаты у нас всегда в срок, вы же сами знаете.

— Знаю, — согласился с ее словами Сергей. — Мне очень интересно, почему вы не выдаете расчетные листы?

— Вы в своем уме?! — Профессиональное равнодушие и строгость Екатерины Ивановны вмиг улетучились. Она мгновенно перешла на крик, лицо ее налилось краской. И это вызвало у Сергея улыбку. За последний час было слишком много криков и эмоций, слишком много он потратил сил на сохранение контроля над собой, чтобы сейчас испугаться этой вспышки.

— Я вполне в своем уме. Просто я никогда их не видел, столько здесь работаю, и как-то было все равно: нужно же верить людям, с которыми делаешь одно дело. А сегодня я случайно узнал, что мой оклад по приказу уже два года как вдвое выше моей фактической зарплаты. Почему так?

Его голос дрожал от волнения, то и дело норовя тоже сорваться в крик, но Сергей изо всех сил старался сдерживаться, считая, что очень важно сохранить контроль, не дать волю своим чувствам, как бы они ни рвались сейчас наружу. Зато главный бухгалтер, наоборот, молчала, явно не зная, что сказать. Она едва заметно шевелила губами, будто пробуя на вкус слова, прежде чем их произнести, и никак не могла выпустить их из себя.

— Мама… — За спиной Сергея открылась дверь, в проеме которой появился сильно раздраженный начальник отдела продаж, Николай.

— Значит, мама. — Мозаика этой неприятной ситуации начала приобретать очертания истории мерзкой и отвратительной. — Так я могу увидеть расчетные листы?

— А что ты хочешь в них увидеть, Сережа? — Увидев, в каком состоянии находится его мать, Николай решил взять инициативу на себя. — Свой оклад ты получал, а премия всегда на усмотрение руководства. На мое, Сережа, усмотрение. Так что нечего тебе здесь делать. Пошел вон!

— Заткнись! — Аксатов всё же не сдержался, и эмоции все же прорвались криком. — Заткнись, пижон чертов! Я никуда не пойду, пока не узнаю, где мои деньги за два года!

— Вы все получили, Сергей. — Главный бухгалтер наконец взяла себя в руки. — Успокойтесь, пожалуйста, и покиньте кабинет.

Аксатов всем своим существом чувствовал, что отступить сейчас он просто не может. Вот таким оказался его личный Рубикон, именно в этом светлом и просторном кабинете главного бухгалтера. Он уже понял, что его обманывали, долго и методично обворовывали, пользуясь доверчивостью и скромностью. Спустить сейчас это на тормозах значило не только отказаться от правды и своих честно заработанных денег, но и окончательно расписаться в том, что каждая подобная сволочь может безнаказанно, с методичной жестокостью вытирать об него ноги до конца его дней. И такой он не нужен будет даже себе, не то что Софии. Одна мимолётная мысль об этой девушке придала Сергею столько сил, что он решительно перешел в наступление. В сущности, он уже все равно потерял работу, и терять-то было нечего, кроме остатков собственного достоинства.

— Где ведомости и расчетные листы?! — дрожащий, давно отвыкший угрожать голос отчетливо отдавал металлом. — Я требую!

— Требует он! — выкрикнул в ответ Николай. — Покажи ему, пусть увидит!

Екатерина Ивановна молча достала из шкафа увесистую папку с надписью «Премия, две тысячи двадцать второй год», наугад вынула несколько бумажек, и швырнула их в лицо Сергею.

— На, смотри! Ты в каждой ведомости расписался, псих!

— Я нигде не расписывался. И никакой премии не получал! Почему они тогда не приходили мне на карту?

В бумаги он, тем не менее, заглянул, и в каждой напротив его фамилии и суммы премии стояла его не сложная в общем роспись. Сергей поднял на оппонентов полный растерянности взгляд.

— Убедился, Сережа? — Николай Алексеевич скривился в презрительной ухмылке. — Премия всегда выдается наличными, на руки. И твоя баранья подпись на месте. Или ты думаешь, что…

— Ты подделал ее! — Сергей с размаху ударил своего начальника по лицу.

На отчаянный визг главного бухгалтера в кабинет кто-то ворвался, но Сергей уже не видел, кто именно. Кто-то повис на его плечах, уволакивая из кабинета и не оставляя ни одного шанса ни доказать свою правоту, ни даже отомстить.

— Пиши заявление, ублюдок! — донеслось вслед ему из кабинета. — Сегодня же!

Потом Аксатов долго умывался, больше держа руки под упругой струей теплой воды, приходил в себя после вспышки ярости, даже в какой-то момент украдкой вытирал проступившие от охватившего его отчаяния слезы и думал, что делать дальше. Хотелось отомстить, жестоко и безжалостно, унизить, растоптать и этого урода Николая, и его мамашу, а заодно и всю эту проклятую фирму.

Нельзя так с людьми! Нельзя вытирать ноги о человека, который восемь лет без больничных и нормальных отпусков верой и правдой выигрывал для них конкурс за конкурсом, брал контракт за контрактом и по их вине влачил жалкое, нищенское существование, сжирая сам себя самокопанием. Сергей еще раз ополоснул лицо водой, и посмотрел на свое отражение в зеркале офисной уборной.

— Плевать, — негромко сказал он своему отражению. — Без работы не останусь. А с этими уродами обязательно что-то придумаю. Поплатятся, за все…

Еще через час Аксатов вывернул в свой потрепанный временем рюкзак содержимое небольшого выдвижного ящика, единственного запираемого на ключ. У него должен был быть сейф, но на такой дорогой аксессуар у начальства вечно не хватало бюджета. Ничего ценного в этом ящике Сергей не хранил, просто памятные распечатки с интернета и накопившиеся бумаги с его персональными данными, которые он не хотел оставлять, да стопка нарезанных под удобный формат листов для заметок. Последние два года он старательно собирал эти листы, и теперь их тоже стало жалко бросить. Потому он заботливо уложил все в рюкзак и вышел из дверей бизнес-центра совершенно свободным и безработным. Сергей вдохнул полной грудью стылый ноябрьский воздух, подставив лицо срывающемуся снегу, и понял, что, в сущности, все, что случилось с ним сегодня не имеет такого уж решающего значения. У него было еще почти две его зарплаты, деньги, вырученные с продажи машины, и совсем крохотное выходное пособие. И послезавтра его ждет волшебный ужин с самой прекрасной девушкой планеты. Сергей на удивление чувствовал себя от этой мысли неподдельно счастливым и был уверен, что все будет хорошо. Он все сможет, всего еще добьется, и прежде всего — расположения Софии. И словно в подтверждение того, что все образуется, в кармане ожил телефон.

— Слушаю, — ответил Сергей. Номер был ему незнаком.

— Добрый день, Сергей. Меня зовут Александр. Нам уже сообщили, что вы остались без работы и это сопровождалось скандалом…

— Откуда вы?..

— Простите, не могу вам сказать. — уклонился от ответа собеседник. — У нас есть свои источники.

— Что вы от меня хотите?

— Хочу предложить вам выиграть тот контракт, которым вы занимались до этого дня. У вашего бывшего работодателя большие надежды на него, и если вы сможете их разрушить и отдать этот контракт нам, то он очень осложнит свои позиции на рынке. Вам интересно?

— Да, интересно. — Разговор показался Сергею очень странным, но и предложение было невероятно заманчивым.

— Тогда давайте завтра в десять часов утра встретимся в кафе «Нью тайм», которое возле сквера Гагарина.

— Договорились. — Аксатов отключил соединение и улыбнулся. Жизнь налаживалась.

Конец ознакомительного фрагмента.