Вечность

Алексей Полубота, 2018

Алексей Полубота – поэт, прозаик, публицист. Секретарь Союза писателей России, лауреат литературно-художественной премии имени Дмитрия Кедрина «Зодчий» (2017), победитель всероссийских и международных литературных конкурсов. Стихи Алексея Полуботы подкупают ценителей поэзии простой выразительной образностью, проникновением в тайны природы и человеческой души. В них, по выражению поэта Геннадия Иванова, читатель находит ощущение вечности.

Вечность

«Соловки. Солёный шелест моря…»

Соловки. Солёный шелест моря.

Строгое мерцанье тишины.

Зная, что страстей не переспорить,

Чтят обет молчанья валуны.

Утихает в сердце ветер хлёсткий.

За дерзанья, Господи, прости.

Низкие согбенные берёзки

Словно сестры на моём пути.

В облаках сверкнув пером огнистым,

Время замирает у черты…

Проступают в мареве волнистом

В вечность устремлённые кресты.

«Соловки, Соловки, дали, дымно легки…»

Соловки, Соловки,

Дали, дымно легки,

Овевают уставшую душу.

Соловки, Соловки,

Нет ни зла, ни тоски,

Если долго безмолвие слушать.

Как валун-полубог,

Что себя превозмог,

Став навек христианской святыней,

Так и вы, Соловки,

Невесомо чутки,

Над вселенской парите пустыней.

Вечность

А может, я останусь навсегда

Солёным камнем; слушать песни моря.

И будет мне студёная вода

Подругой верной в радости и в горе.

И в оный день на мой замшелый бок

Присядет девушка с тоскою безголосой.

И будет, улыбаясь, гладить Бог

Прядь непокорную волос её белёсых.

И будут сосны весело звенеть,

В свои объятья принимая ветер,

И будет капелька брусники алой зреть,

Единственная для меня на свете.

«На этом солнечном, сосновом, на каменистом берегу…»

На этом солнечном, сосновом,

На каменистом берегу

Брусникой зреющее Слово

В душе до срока берегу.

Вот рыжехвостым счастьем белка

Сверкает в воздухе — лови!

И компас безмятежной стрелкой

Зовёт к несбыточной любви.

Вздыхая, волны наплывают

На плечи тёплые земли,

И чайки, как печали, тают

В туманно-голубой дали.

«Море, суровое море!..»

Море, суровое море!

Крохотный островок.

С ветром безжалостным споря,

В скалы вцепился цветок.

Тоненький, голубоглазый,

Слушает грозный прибой…

Гордый смиряется разум

Рядом с такою судьбой.

«Море Белое вздыхает…»

Море Белое вздыхает.

А о чём — пойди пойми.

Чайка в звонкой дымке тает.

Дразнит, чёрт её возьми!

Безо всякой там утайки

Я могу, друзья, сказать,

Что хотел бы, как и чайка,

Зыбкой точкой исчезать.

Я хотел бы (прочь улыбки!)

Лёгким и крылатым быть,

Чтоб серебряную рыбку

Цепким клювом подхватить.

Чтоб, вдыхая моря свежесть,

Ощутить в груди простор,

Чтоб почувствовать, как режет

Даль морскую острый взор.

Как и море, я вздыхаю,

Вот пойди меня пойми:

Я, вздыхая, отдыхаю,

И неплохо, чёрт возьми!

Варзуга

Речка сёмгой серебристою

На порогах звонких плещется,

Где взмахнёт хвостом, там тысячи

Золотых сверкают брызг.

То ревёт, как будто сердится,

На камнях вскипая пеною,

А то вдруг воронкой солнечной

Улыбнётся берегам.

Лес над речкой неуёмною

Ни одной не вздрогнет веткою,

Паутиной шелковистою

Ловит позднее тепло.

На припёке разомлевшие,

Мхи брусникой алой светятся,

Слышат ели-чародейницы

Близкой осени шаги.

Таинство

Руслану Кошкину

Светает. Таинство рыбалки

Я совершаю в оный час.

Полжизни, кажется, не жалко

За мой речной иконостас.

В реке мерцающие ивы —

Как лики явленных святых.

И я внимаю над обрывом

Пророчествам мужей седых.

На солнце вспыхнули верхушки,

Как свечи восковых дерев.

Проснувшись, робкая пичужка

Творит молитву нараспев.

И вот смотрю, тая дыханье,

Как тихо дрогнул поплавок.

Быть может, тайну мирозданья

В сей миг мне приоткроет Бог.

Кузнечики

Земля извечно молода…

Н. Тряпкин

Кузнечики, кузнечики

распрыгались в траве.

Весёлые кузнечики,

как мысли в голове.

А я ловлю кузнечиков,

чтоб раз — и в коробок.

«Допрыгались, беспечные!

Вот я вас — на крючок!»

Поймаю на кузнечика

красавца голавля.

И вспыхнет краской вечною

стыдливая земля.

Сложу в суму заплечную

свой гаснущий улов

и песню про кузнечиков

сложу из бойких слов.

Кузнечики, кузнечики,

умолк весёлый звон.

А воды быстротечные

глубокий видят сон.

«О, зелень лета!..»

О, зелень лета!

О, синь озёр!

О, друг поэта,

ручной костёр!

Он лижет ветви,

как руки пёс,

а рядом светлый

мерцает плёс.

О, плеск форелий,

гуд комаров!

О, лапы елей, —

гамак ветров!

О, край, где небыль

звенит в тиши!

Где смотрит небо

в глаза души.

«Мне снится край болотных слёз…»

Мне снится край болотных слёз

И чахлых низеньких берёз.

Там бесприютный ветра вой

Над одинокою сосной.

Там неумолчные ручьи

О камни бьют тела свои.

Там к спинам грозных валунов

Прижалась беззащитность мхов.

Там редко птица пролетит,

Тот край пустынен и сердит.

Там редко утренней порой

Рассвет ласкается с землёй.

1995 г.

«Я любил тебя, как солнце…»

Я любил тебя, как солнце

над вершиной снежной сопки.

Мне тогда казалось: вовсе

отступил полярный мрак.

Я любил тебя, как небо

безответно-голубое.

Даже если громко крикнуть,

в тишине потонет крик.

Я любил тебя, как рощу

вьюгой скрученных берёзок,

в их стволах заиндевелых

обещание весны.

Я любил тебя, но знаешь,

может, лучше, что осталась

ты холодным ярким солнцем

над заснеженной судьбой.

Родителям

На ослепительном снегу

Ни пятнышка, ни тени.

Спят облака, как на бегу

Застывшие олени.

Знакомый с детства снежный край!

Край замерших просторов,

Где в тишине собачий лай

Мерещится озёрам.

Где редкий куст увяз в снегу,

Валун — старик угрюмый,

При ярком солнце и в пургу

Свои лелеет думы.

«Он заплакал опять…»

Он заплакал опять

Над гранёным стаканом.

«Я умею летать!» —

Крик в отчаяньи пьяном.

Было в кухне темно,

Надрывалась гитара,

Ухмылялся в окно

Жёлтый лунный огарок.

«Я умею летать!» —

Он кричал и грозился.

«Я умею летать!

Не гляди, что напился».

Матерился и вновь

Он стонал над стаканом…

Уж мутилось окно

Предрассветным туманом.

А хозяин молчал,

И, скрывая неловкость,

Всё помешивал чай,

Что казалось издёвкой.

«Что молчишь?! Отвечай!» —

Проревел и смутился,

И погас, как свеча:

«Извини, я напился».

В предрассветную хмарь

Окунулся, шатаясь.

Наклонялись дома,

На шаги отзываясь.

1994 г.

«Мне страшно оставаться одному…»

Мне страшно оставаться одному —

Опять ходить по каменному дому.

Давай поговорим про свет и тьму

Или пойдём к кому-нибудь другому.

Давай, давай заварим крепкий чай

И в сотый раз послушаем кассету,

Там, где поют про дождь и про печаль,

Иль лучше ту, где девочки и лето.

Послушай, разве можно так спешить!

С тобой друг друга нет у нас важнее!

Давай, давай споём мы от души,

И, может быть, она похорошеет.

Один. Опять от стенки до стены

Считаю вечность нервными шагами,

И тусклый блеск разорванной струны

Встаёт перед уставшими глазами.

1993 г.

Серые сны

Серые комнаты душат меня,

Здесь электричество вместо огня,

Здесь равнодушие каменных стен

К трепету вен.

Серые плиты панельных домов,

Серые запахи серых ветров,

И в небе полночном вместо луны

Серые сны.

Где же ты, где ты, старушка луна?!

Серая съела тебя пелена?!

Хищный туман выползает из губ

Пепельных труб.

Что же мне делать, о чём же мне петь?!

Я не хочу в этом всём умереть!

Снова над городом ночь, и луна

Еле видна.

Сфинкс

Неразгаданный сфинкс! над забвеньем столетий

Будет холодно твёрд твой невидящий взгляд.

И в пустыне умрёт обжигающий ветер,

И далёкое солнце устанет сиять,

Лишь один ты послужишь примером твердыне…

Но, расплатой за вызов всесильным векам,

Словно выводок змей, расползутся морщины

По тяжёлому лбу и уставшим щекам.

1994 г.

Всходы

Мне по душе сейчас всё больше входы,

А выход, есть ли, нет, — найду потом.

Так по весне взрывают землю всходы,

Разбуженные солнечным дождём.

Им надо неба, голубого неба,

Заместо влажных, вязких пор земли,

Они не знают, что зовутся хлебом,

И что в июле вся земля в пыли.

Они не верят, что плоды созреют

И что потянут тяжестью к земле.

Весь мир для них и облака белеют,

Как будто паруса на корабле.

Прекрасный мир, прекрасные стремленья,

А где-то снова точат старый серп,

Который видел столько поколений,

Который уничтожил столько вер!

И всё же неба, голубого неба,

И что с того, что в мире есть серпы?!

Чем становиться перезрелым хлебом

Уж лучше пасть под лезвием судьбы.

1995 г.

Сегодня я увидел…

Сегодня я увидел солнце,

Снимая со стены гитару.

Сегодня я увидел солнце —

Оранжевый морозный парус!

Сегодня я увидел небо,

А может, это было море,

В котором было много снега,

Дымящегося на просторе.

И ещё я увидел город,

Его стены, как снежные скалы.

Этот город пел и был молод,

И солнце ему подпевало.

1996 г.

«Там, где горы-великаны…»

Конец ознакомительного фрагмента.