Синее пламя

Алексей Пехов, 2015

Эпоха великих волшебников подошла к концу тысячу лет назад, оставив после себя лишь темные легенды да руины. Но некоторые уверены – где-то по дорогам истерзанного Катаклизмом материка все еще бродит мятежный маг Тион, ученик самого Скованного, способный вернуть мир к процветанию. Лавиани, Шерон и Тэо спешат по следу волшебника, а вокруг пробуждается синее пламя, говорящее о том, что нынешняя эпоха подходит к концу.

Оглавление

Из серии: Синее пламя

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Синее пламя предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава вторая

Волчьи зубы

Законов чести среди старых семей Треттини, ведущих свой род еще с Эпохи Процветания, великое множество. Некоторые из них поражают своей вычурностью, необычностью и нелепостью. Впрочем, южанам можно простить многие странности. Когда надо, дерутся они как звери. Я бы настоятельно рекомендовал Вашей милости нанять их для своей гвардии.

Из служебной записки первого советника герцога Тараш

Лавиани щурила холодные, бледно-голубые глаза и слушала, как воет разгулявшийся ветер. Была середина дня, но из-за низкой облачности и сильного снегопада создавалось впечатление, что вот-вот должна наступить ночь. Не самое легкое время для тех, кому не повезло очутиться далеко от жилья в такую погоду.

Крупные снежные хлопья оседали на непокрытой голове сойки, новой теплой куртке, подбитой собачьим мехом, и нахмуренных бровях. Из-за разыгравшейся непогоды довольно близкие горы, которых еще вчера, казалось, можно было коснуться рукой, теперь превратились в сумрачных призраков. Мело изрядно, и она понимала, что это не конец. К вечеру вполне может начаться снежный буран.

Такое уже случилось два дня назад. Один полудурок отошел по нужде шагов на тридцать от трактира, а обнаружили его лишь на следующее утро — бедолага не смог найти обратную дорогу и замерз в сугробе.

Тупой недалекий осел. Идиотская смерть. В такую погоду многие дохнут точно мухи.

Лавиани беспокоилась о Тэо, который отсутствовал уже почти сутки. Она злилась на себя за это волнение, но ничего не могла поделать. За те месяцы, что они провели вместе, волей-неволей попрыгун стал ей гораздо ближе, чем многие другие знакомые. Впрочем, Шерон это тоже касалось.

Глупо привязываться к чужим людям, но с этим сойка ничего не могла поделать. Она слишком долго жила одна и успела подзабыть — каково это: с кем-то быть заодно, ежедневно общаться и оказаться скованной цепью одной цели.

Пожалуй, ей это даже нравилось.

Иногда. В редкие минуты, когда эти дети не бесили ее своей безграничной наивностью и невероятным доверием ко всем попадающимся на пути людям.

Вспомнив об указывающей, сойка тяжело вздохнула, и ее пальцы сжались на шее все еще теплой курицы. Столь тощей, что на нее без слез не взглянешь — сплошные пестрые перья, под которыми лишь кости. Придется очень постараться, чтобы найти в ней хоть немного мяса.

Лавиани, навалившись всем телом, толкнула тяжеленную дверь трактира, и ее окутала густая волна тепла, запаха мясной похлебки и едкого, плохо сваренного пива. Сидевшие за столами постояльцы, застрявшие на этой стороне Мышиных гор, повернулись к ней, но, узнав, вновь занялись своими делами.

Точнее, бездельем, которое длилось уже не один день.

Отряхнув снег с плеч, сбив его с ботинок, сойка на ходу расстегнула деревянные пуговицы куртки. Хозяину надо было отдать должное, топил он исправно, на дрова не скупился.

На тесной кухне, кроме трактирщика, никого не обнаружилось — его жена и дочь были заняты в зале, а он дул пиво из старой поцарапанной кружки и помешивал баранью похлебку, облизывая губы.

Заметив незваную гостью, человек возмутился:

— Эй! Женщина! Тебе сюда нельзя!

Она бросила курицу на стол, заваленный мелким луком:

— Я нашла то, что искала.

Мужик узнал свою собственность, и его лицо начало наливаться краской.

— Совсем ошалела?! Кто разрешил тебе брать…

— Ты. — Сойка позволила себе холодную улыбку, и трактирщик поперхнулся от такой наглости. — Утром сам мне сказал — найдешь курицу, поговорим. Ну так я нашла. В твоем сарае.

— Убирайся! — рявкнул он. — Пошла вон из моего заведения! И свою подружку забирай! Ночуйте в сугробе!

Улыбку Лавиани как ветром сдуло. Она оказалась рядом, и ее стальные пальцы сжались на его плече прежде, чем тот понял, что происходит. Хозяин ахнул и скрючился от боли, встав едва ли не на четвереньки. Женщина склонилась над ним, не спеша ослаблять хватку, и негромко, обжигая дыханием, проворковала на ухо:

— Если я надавлю еще сильнее, то у тебя отнимутся ноги, жадная ты сволочь. Я бы предпочла этого не делать, потому что Скованный знает, на сколько дней застряла в дыре, которой ты владеешь. Но если ты не перестанешь грубить, клянусь всей тьмой нашего расколотого мира, я очень-очень-очень расстроюсь.

Человек простонал нечто непонятное.

— Я понимаю, что эта скелетина тебе дорога, но мне очень нужен бульон. И именно куриный. Поэтому принимайся за готовку и принеси его как можно скорее. Это понятно?

Вновь стон. Она позволила себе чуть разжать пальцы, но не настолько, чтобы он позвал на помощь или совершил еще какую-то глупость.

— За птицу заплачу. А если еще раз заикнешься о том, что вышвырнешь нас… Поверь, лучше тебе этого не делать. Ты даже не представляешь, сколько проблем можно огрести от такой мерзкой, ненормальной, сварливой бабы, как я.

Она положила перед его носом рен-марку, немного обрезанную по краям. Ей страшно не хотелось расставаться с монетой, но сейчас требовалось остаться здесь и избежать возможных неприятностей. Не из-за себя. Из-за Шерон. Забота о других никогда не была достоинством сойки, но теперь приходилось думать и об этом.

Трактирщик уставился на серебро, затем перевел взгляд на Лавиани.

— За птицу. И наше недопонимание. — Она сделала над собой усилие и улыбнулась, хотя ей больше всего хотелось сунуть его головой в котел с кипящей похлебкой.

Сукин сын испортил ей настроение на целый день.

Тот, кряхтя, встал, забрал монету, попробовал на зуб. Серьезно кивнул:

— Забыли. Сказала бы сразу, была бы тебе курица.

Ей хватило выдержки не напомнить тупоумному кретину, что она изначально предложила плату, но тот не воспринял ее всерьез.

— Бульон, — еще раз повторила Лавиани. — А затем углей в жаровню в нашей комнате. Моя спутница приболела после долгих дней в пути.

— Все будет. Дай время.

Она села за стол, провела рукавом по столешнице, на которой остались крошки от чужой трапезы, прислушиваясь к разговорам. Среди застрявших на этой стороне перевала были всякие — несколько молодых людей, путешествующих в Алагорию, пожилой воин, трое торговцев и какие-то фермеры. Утром прибыл гонец, продравшись сюда через непогоду из городка, расположенного ниже по тракту. Сейчас он восседал на высоком, едва заметно покачивающемся стуле, черпал ложкой мясную похлебку и в перерывах пересказывал последние слухи, отловленные им за время пути.

— В Горном герцогстве беда. Слышали, наверное, уже? Нет? Двое старших сыновей его милости найдены мертвыми.

— Карифское отродье, — проворчал сидевший слева от Лавиани купец, судя по черной кудрявой бороде, дагеварец.

Рассказчик услышал его, повернулся с усмешкой:

— Твоя страна не любит карифцев, любезнейший. Вечно змеи не в ладах с грифами[1].

— Герцогу гор не стоило брать в жены внучку Стилета Пустыни, Палача Эль-Аса и Убийцы сотен жен[2].

— Пф! — фыркнул седовласый воин, положив мозолистые руки на стол. — Семьдесят лет прошло, а вы в Дагеваре все еще вспоминаете ту войну. Сами полезли, сами получили по носу в Красных холмах[3]. Карифский герцог вернул вам долг за сожжение приграничных городов, только и всего. Я бы не советовал называть герцогиню такими словами. Живущие в горах боготворят эту женщину. Окажись они здесь, то оттаскали бы тебя за бороду, не посмотрев на твой возраст.

Торговец нахмурился, но не стал спорить с кряжистым человеком, опоясанным мечом. Лишь поджал губы и отвернулся.

— Кто их убил? — спросил невысокий юноша, деливший маленькую комнату с шестью своими спутниками.

— Кто же знает, парень? — Гонец задумчиво облизал ложку. — Разное говорят. Кое-кто про заговор твердит. У благородных за этим не заржавеет. Режут они друг друга никак не меньше, чем простой люд. А герцог давно не в ладах со своим кузеном, который так и метит на Львиный трон. Кто-то о зимней стуже[4] шепчет, мол, вновь появилась эта болезнь. Такая дрянь и взрослого мужика убьет, не говоря уже о детях. А кто-то и вовсе небылицы рассказывает. Мол, появились в покоях герцога шаутты, перебили гвардейцев и челядь, а детей выпотрошили. Лишь младший сын уцелел — он с отцом был в охотничьем замке.

— А герцогиня? — спросила дочь хозяина постоялого двора, перестав убирать со стола посуду.

— Про нее ничего не слышал, милая.

Торговец прошептал себе в бороду, что хорошо было бы, если бы карифку прикончили демоны. Но никто, кроме Лавиани, этого не услышал.

— Шаутты! — фыркнул тощий мужик в стертых сапогах, сидевший возле камина. — Чего сразу не Скованный?

— Зря смеешься, — серьезно сказал ему купец-дагеварец, вновь влезший в разговор. — Эти твари существуют.

— Ну да. Конечно, — скривился тот.

Воин посмотрел на мужика мрачно:

— Если ты не встречал заблудившегося, это не значит, что его нет. Загляни на Летос, поймешь, отчего жители ночами сидят по домам. Второй раз за месяц я слышу о шауттах. В Ириасте, говорят, они вырезали целую деревню. А на севере, на дорогах, видели мэлгов. Передовые отряды то и дело шастают по Накуну, в тысяче лиг от своих берлог.

— Мэлгов? Но ведь они много веков живут в Пустыни, — удивился юноша. — Рубеж незыблем.

— Рубеж незыблем лишь в твоих фантазиях, парень, — усмехнулся воин. — Граница растянута на сотни лиг. Отряды мэлгов порой проникают глубоко в наши земли. Просто здесь, на западе, об этом мало задумываются. Все заняты другими делами. Кого интересует, как живут люди за Туманным лесом?

— Темные времена настают. Помяните мое слово, — проронил гонец.

— Не каркай, — одернул его торговец.

— Рад бы. Да только война не за горами.

Лавиани не стала больше слушать и, когда трактирщик поставил на стол горячий горшок, забрала у него прихватки и отнесла еду в комнату на первом этаже, пройдя через зал, а затем по более холодному коридору.

В маленькой комнатушке на две узких кровати было гораздо теплее — здесь в жаровне мерцали угли. Шерон, укрытая парой одеял, спала, отвернувшись к стене. Лавиани достала из сумки травы, собранные еще до наступления холодов. Растерла между ладоней сухие листья, вдыхая пряный, чуть горьковатый аромат.

Она знала, что это поможет, и высыпала лекарство в бульон. Затем растолкала Шерон. Лицо той блестело от пота.

— Прости, я заснула, — прошептала она.

— Сон лечит. Так что хорошо, что ты поспала, — ровным голосом ответила сойка и протянула ей миску с бульоном. — Ешь.

Девушка сглотнула, и ее лицо побелело еще больше, когда она почувствовала запах еды.

— Кажется, мне сейчас будет хуже.

— Тебе будет хуже, если ты не сделаешь так, как я прошу. — Теперь Лавиани говорила жестко. — Это лихорадка. Надо лечиться. Выглядишь ты ужасно. Если хозяин вдруг решит, что у тебя нечто вроде зимней стужи, то нас выбросят на улицу всем трактиром. Люди боятся болезней, появившихся после Катаклизма.

— Это не стужа.

— Разумеется. Зрачки у тебя не голубые, а волосы не побелели. Но люди со страху разбираться не станут. Сейчас важно прогнать лихорадку. Пока ты не встанешь на ноги, мы не можем двигаться дальше. А значит, к Тиону ты точно не приблизишься.

Девушка с отвращением посмотрела на еду, но спорить не стала. Неохотно съела все, что было, несколько раз прерываясь, закрывая глаза и чувствуя подступающую тошноту.

— Молодец. А теперь спи, — сказала сойка, забирая опустевшую миску.

— Тэо. Он вернулся? — спросила указывающая, падая на подушку.

— Спи, — ответили ей, мягко толкнули в плечо, и Шерон провалилась в тяжелый сон.

На улице все так же мело. Ветер выл на открытых пространствах, и от тракта осталось одно воспоминание. Лавиани бежала в снегоступах, низко надвинув на лицо капюшон, но все равно то и дело порывы хлестали ее по обветренным губам. Был уже вечер, не самое лучшее время для того, чтобы покидать теплый трактир, но отсутствие акробата тревожило ее. Парень нарушил все сроки, застрял шаутт непонятно где, хотя до соседнего городка, куда он отправился, был всего лишь час пути.

За время путешествия на восток они проехали два герцогства и оказались у склонов Мышиных гор к концу месяца Василиска, на пороге долгой зимы. Не самая лучшая пора для тех, кто все время в дороге, но им не приходилось выбирать. Зимовать на одном месте не планировали — времени на такую роскошь у них не было.

Она вновь подумала о Тэо. Отвар из цветов, собранных на Талорисе, помогал ему, метка той стороны теперь росла куда медленнее, и его перестали мучить кошмары, но Лавиани видела, что болезнь никуда не делась. С каждым днем он шагал к тому, чтобы стать пустым.

И она врала даже себе о тех причинах, что заставили ее отправиться в дорогу со своими спутниками. Истинную и самую главную Лавиани знала, хотя и не желала о ней думать. Когда придет тот день и мальчик остановится на границе между светом и тьмой, ей надлежит быть рядом. Чтобы оборвать его жизнь, не дать циркачу превратиться в чудовище и причинить много бед.

Снег теперь падал сплошной стеной, деревья вдоль запорошенной дороги скрылись из виду, а где-то далеко-далеко раздался волчий вой. Сойка ругнулась и ускорила темп.

Две темные фигуры, тяжело шедшие ей навстречу, она увидела неожиданно, едва не врезавшись в них. У людей на плечах лежали настоящие сугробы, а на ногах не было снегоступов, поэтому они то и дело проваливались в снег чуть ли не по колено. Было видно, что путники стараются не задерживаться, опередить ночь и дойти до жилья, пока не стемнело.

Ее голову привычно сдавил стальной обруч, а сознание обожгло волной ненависти.

— Шестеро тебя забери! — сказал ближайший к ней, и сойка узнала голос акробата. — Откуда ты здесь?

Чувствуя одновременно злость из-за того, что за эти часы успела отвыкнуть от его присутствия, но и облегчение, что с ним не случилось ничего страшного, она буркнула:

— Рыба полосатая. Шла искать твой окоченевший труп. Где ты застрял?

— Снег, — коротко ответил тот. — Надеялся, что распогодится. Но больше ждать не стал, и мы пошли.

Это «мы» заставило ее перевести взгляд на незнакомца. Меховая шапка была низко надвинута на его лоб, а нижняя часть лица замотана серым шарфом. Были видны лишь глаза — ярко-зеленые и смеющиеся, несмотря на не слишком приятную обстановку вокруг. Из-за плеча человека торчала рукоять полуторного меча. Именно по оружию она узнала, кто перед ней.

— Фламинго.

— Сиора помнит название моего клинка, — глухо сказали ей из-под шарфа.

— Сиора даже после смерти его не забудет, — довольно грубо ответила она. — Что ты здесь забыл, парень?

Тяжелый плащ с теплым барсучьим воротником, наброшенный поверх стеганой куртки, скрыл пожатие плечами:

— Накун за перевалом. Судя по рассказу Тэо, не мне одному хочется перейти горы.

Лавиани скрипнула зубами, ожгла акробата злым взглядом. Растрепал, забери его шаутт! Вот чего уж она точно не переносила, так чтобы чужаки знали о ее планах.

Ни тот, ни другой словно не заметили недовольства женщины. Вновь завыли волки, и с запада им пришел ответ. Люди вслушивались в далекий вой, разлетающийся по зимнему лесу, несмотря на ветер. Затем Мильвио произнес:

— Стоит найти надежные стены. Если стая большая, то это серьезный вызов.

— Ну хоть у одного из вас есть мозги, — буркнула Лавиани. — Впрочем, я тороплюсь с оценкой умственных способностей. Какая причина не позволила вам воспользоваться снегоступами?

Тэо улыбнулся обветренными губами:

— Не нашли. Зато ты, как я посмотрю, где-то их раздобыла.

— Позаимствовала у какого-то олуха, — ничуть не смутившись, ответила сойка. — Если он не следит за своими вещами, отчего я должна беречь его собственность?

— Логично. — Ей почудилось, что мечник усмехается из-под шарфа. — К сожалению, на нашем пути не попалось такого простофили. Давайте поспешим, пока снег не замел ваши следы, сиора.

— Сиора и без следов знает, куда идти. — Она опустила лицо так, чтобы снежинки не попадали ей на ресницы.

Они пробирались через белую стену метели больше часа, хотя в нормальную погоду до стоянки рукой было подать. Вновь завыли волки, уже близко, и тон их голосов изменился. За спиной сойки раздался мягкий шелест, меч Мильвио покинул ножны.

— Расслабься, мальчик, — бросила она ему через плечо.

— Что-то не так, — ответил он, пытаясь разглядеть происходящее сквозь свирепствующую метель. — Это не они гонят добычу. А их.

— Откуда ты знаешь?

— Встречал волков и прежде. Они испуганы и говорят об этом всем, кто способен их услышать.

Сойка вздохнула, повернулась к нему:

— Мы не волки. Мы люди. И почему меня должны волновать проблемы блохастых тварей? Пусть они хоть наизнанку вывернутся или откусят себе хвост — наша задача дойти до трактира. Моя задача. И вот этого циркача — уж точно. Если тебе с нами не по пути, оставайся и слушай их песни.

— Ты не понимаешь.

— Чего же? — участливо спросила она.

— Волки — хозяева этих лесов. Тигры живут южнее, рысь и медведь не могут заставить бежать целую стаю. Представь, что будет, если тот, кто охотится за ними, обратит внимание на нас?

Она представила. И ей это совершенно не понравилось. Шаутт знает, кто живет в предгорьях. Со времен Катаклизма развелось достаточно много тварей. Пускай они и редки, но, как говорится, никто не поручится, что не столкнешься с чем-нибудь подобным в один из не самых приятных дней своей жизни.

— Ну тогда, быть может, мы не будем стоять здесь и станем перебирать ногами живее?!

— Думаю, это разумно, сиор Мильвио, — сказал Тэо.

— Просто Мильвио, приятель, — попросил тот.

Они вновь двинулись вперед, теперь уже не задерживаясь, кляня про себя плохую погоду и то, что могло скрываться в ее сердце. Среди холода, наступающего мрака и бесконечной белой круговерти.

Теперь волки перекликались где-то севернее, постепенно уходя от тракта. Но даже Лавиани была рада, когда наконец впереди показалась каменная ограда. Снегоступы она скинула одним движением возле двери трактира и тут же закопала их в снег, под осуждающим взглядом акробата.

Мильвио уже был внутри. Он осматривал зал, сняв шарф, и сойка увидела, что его подбородок и щеки заросли трехдневной щетиной.

С кухни выглянул хозяин, и мечник пошел договариваться о комнате, на прощанье пожав Тэо руку и дружелюбно кивнув женщине. Та проигнорировала его, взяла акробата за плечо, потянула за собой, отведя в самый темный угол.

— Где, шаутт побери, ты его нашел?! — прошипела она.

— Встретил в городе. Ты что-то имеешь против?

— А то! Какой тьмы столь внезапная встреча? Мы видели его в последний раз на Летосе, и вот он снова рядом.

— Успокойся. Люди имеют такое свойство — встречаться друг с другом. Случайно. Поверь человеку, который всю жизнь провел в дороге. Он не первый и не последний.

Она поглядела на него, точно на неразумного ребенка, понизив голос до шепота:

— Поверь человеку, который всю жизнь провел среди Ночного Клана. Подобные встречи подозрительны.

— Твоя осторожность…

— Не раз спасала мне жизнь! — перебила его Лавиани. — Я не доверяю этому парню.

— Есть причина? Хоть одна?

— Нет. И что с того?

— Ты и мне не доверяла, — напомнил он ей. — И Шерон. Это дело привычное. У него нет повода преследовать нас. Охотники за головами потеряли ко мне интерес после того, как кто-то убил Эрбетов. Нет нанимателя, нет и денег. Ты сама говорила мне об этом месяц назад, как только до нас дошли новости. Или думаешь, что он из Ночного Клана и ищет тебя? Ты так и не рассказала, почему твои друзья охотятся…

Циркач охнул и прервался, когда ее палец болезненно ткнул его куда-то под грудину.

— Может, не надо подробностей? Тем более ты все равно ничего о них не знаешь, — мило проворковала она. — Он не из Пубира. Тут ты прав. Но все равно чужаки — к беде.

Тэо, понимая, что не сможет переубедить ее, устало вздохнул.

— Проще научить мэлга питаться одной лишь травой, чем переспорить женщину.

— Как он тебя нашел?

— Никак. Я его первым увидел.

— Ясно. — Сойка немного подумала. — И конечно же твое наивное дружелюбие не подсказало ничего умнее, чем подойти и поздороваться. Очень похоже на тебя. Надеюсь, через пару дней каждый из нас отправится своей дорогой, и ты с большим удовольствием скажешь мне, как я заблуждалась. Тебе удалось достать, что я просила?

— Да. Когда аптекарь увидел список, он смотрел на меня странно. Почему?

— У него бы спросил. — Она забрала несколько упаковок, перетянутых бечевкой. — Я же не могу залезть в голову человеку, который от меня за лигу, и не имею ни малейшего понятия, что он там подумал. Но, например, если смешать это и это в теплой воде, то ложкой подобной дряни можно отравить весь трактир.

Тэо нахмурился:

— И ты собираешься этим лечить Шерон?

— Расслабься, мальчик. Я знаю пропорции и сочетания. Это точно поставит ее на ноги в ближайшие дни. Ты молодец, что добыл лекарства. А остальное мне понадобится для других дел.

— Вот как? — Он с подозрением сощурился. — Надеюсь, это не будет таким же сюрпризом, как то, что ты сотворила на прошлой неделе?

Она уставилась на него, не понимая, о чем он говорит, затем, догадавшись, кисло проронила:

— Ну да, я совершила ошибку.

— И довольно опасную.

— Нам нужны были деньги, а у этого благородного чванливого капустного кочана их было с избытком.

— Именно поэтому его люди переворошили весь город в поисках тебя.

— Ничего бы они не нашли, — отмахнулась женщина.

— Прячась по твоей милости, мы потеряли дни и успели к горам лишь к началу снегопадов. Но уже хорошо, что ты признаешь эту самую «ошибку».

Она подалась к нему, весело ухмыльнувшись:

— Не выдавай желаемое за действительное, мальчик. Моя ошибка не в том, что я позаимствовала деньжат у того, у кого их и так с избытком. Я прокололась лишь в том, что оставила его в живых. Мертвецы не охотятся за своими золотыми марками.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — покачал головой Тэо.

— Даже не знаю, как воспринять твои слова. То ли как комплимент, то ли как недовольство моим существованием. — Говоря это, она следила за Мильвио, который в этот самый момент скидывал с плеч тяжелый плащ. — От тебя у меня жутко разболелась голова. Проваливай спать. А мне надо еще смешать лекарство и влить его в девочку, если, конечно, мы действительно хотим найти вашего Тиона.

Была глубокая ночь, огонь в жаровне ослабел, прижался к мерцающим углям и потерял большую часть тепла. Его рубиновые отсветы лежали на грубом дощатом полу и части ближайшей кровати, а дальше в остывающей комнате властвовала тьма.

Лавиани, забившись в угол, набросив на плечи куртку, слушала ровное дыхание указывающей. Та, получив дозу снадобья, спала здоровым сном. В середине ночи сойка, негромко ворча, сняла с так и не проснувшейся девушки промокшую от пота одежду, завернула в сухую простыню, накрыв несколькими одеялами.

Если бы нашелся тот, кто захотел бы поспорить, то женщина готова была поставить свой нож на то, что к утру Шерон будет в двух шагах от того, чтобы отправиться в путь.

Лавиани чувствовала присутствие Тэо, он находился в соседней комнате, за стеной, но ее способности говорили ей о нем редкими уколами в сердце и едва слышным шепотом, появляющимся, стоило ей лишь ослабить волю.

«Убей, убей, убей».

Метка той стороны на лопатке акробата была для нее такой же раздражающей дрянью, как шуршание мыши для кошки. Хочешь не хочешь, а все инстинкты требуют действий.

Причем немедленных.

Она видела, как парень изменился за эти месяцы. Он меньше улыбался, больше хмурился, и, хоть легкость не покинула его тело, было заметно, как участь пустого тяготит его.

За стеной не переставая выл ветер и бесновалась вьюга.

Краем глаза женщина заметила нечто странное, повернулась, посмотрела на жаровню. Она не отрывала от нее взгляда больше минуты, затем это произошло вновь — несколько белых бликов на мерцающих рубином углях.

Через секунду она была готова поклясться, что слышала ослабленный расстоянием и непогодой крик. Быстро подошла к крохотному окошку, стараясь разглядеть, что творится на улице.

Почти сразу же по коридору кто-то прошел — скрипнула половица. Женщина выглянула за дверь.

Светловолосый треттинец стоял возле входа в общий зал, удерживая в руке обнаженный меч. Он чуть склонил голову, точно большая собака, вслушиваясь, и, сделав шаг, скрылся из ее поля зрения.

Она услышала, как скрипнули петли, и внутрь помещения на мгновение ворвался холодный ветер.

Пальцы Лавиани начали застегивать деревянные пуговицы на куртке и затягивать кожаные завязки. Подхватив лежащее под ногами копье, она выскользнула на улицу, плотно прикрыв за собой дверь и надеясь, что никто из семьи трактирщика не проснется и не поставит засов на место до тех пор, пока она не вернется.

Несколько мгновений ее глаза привыкали к ночи, начав различать стальные, свинцовые, серебряные и антрацитовые оттенки. Следы человека — темные пятна чернил на матовых оловянных холмах снега — цепочкой уходили за хозяйственные постройки, туда, где начинался тракт и лес.

— Рыба полосатая, — прошептали ее губы.

Сойке потребовалось несколько мгновений, чтобы отрыть снегоступы и сунуть в них ноги, затянув ремни. Она побежала сквозь серебряные стальные чешуйки снежинок, сотнями падающих перед ней. Выглянула из-за угла сарая, скрипнула зубами.

На заметенном, холодном тракте вокруг разорванных трупов кружили тени. Она была далека от того, чтобы влезать в дела незнакомца. К тому же тот все равно опоздал. Двоим людям, которых порвала волчья стая, уже ничем не поможешь.

Семеро крупных, матерых зверей были заняты мертвецами, пожирая все еще горячую плоть, и лишь один отвлекся на мечника. Он прыгнул на Мильвио быстро, стремительно, и бастард, описав широкую дугу, разрубил волка на две половины.

Напавший на человека не издал ни звука, но верхняя половина тела все еще раскрывала пасть, щелкая челюстью. Остальные волки подняли испачканные кровью морды, повернулись к треттинцу. Парню в ближайшие несколько минут придется несладко. Особенно если учитывать, что он стоит по колено в снегу, а значит, движения его скованны. И одновременного нападения с нескольких сторон не переживет даже этот улыбающийся полудурок, рискнувший выбраться наружу из безопасного трактира.

— Рыба полосатая. Ты об этом еще пожалеешь, — сказала она, сложила губы и негромко свистнула.

Двое волков тут же бросились в ее сторону. А затем, помешкав несколько мгновений, следом за товарищами кинулся третий.

Сойка отступила назад, за сарай, покрепче сжав копье. Мелькнула тень, зверь выскочил прямо на нее и грудью напоролся на наконечник. Зверюга оказалась тяжелой, и удар едва не сбил ее с ног. Женщина потянула древко на себя, одновременно проворачивая, сбрасывая с клинка лохматое тело в сугроб.

Второй волк растянулся в прыжке, метя ей в горло. Лавиани пригнулась, пропуская его над собой, в последнее мгновение ткнув копьем вверх, распарывая живот. Зверь упал, взметнув снег во все стороны.

На снегоступах, очень ловко, женщина отскочила к стене, и третий противник пролетел мимо и напал… одновременно с первым.

— Скованный вас забери! — В ее возгласе было больше удивления, чем злости.

В скоротечной горячке схватки она даже не заметила, что крови на снегу и на наконечнике копья практически нет, а волчьи глаза блеклые и пустые.

Мертвые.

Третий волк, с распоротым животом, с волочащимися за ним потрохами, выбирался из сугроба.

Она выставила перед собой копье, спиной прижавшись к стене. Страшный зверь напал, целясь в лицо, и она с криком проткнула его насквозь, пригвоздив к доскам. Прыжок второго волка отбила ногой, попав в голову, сломав снегоступ. Тут же выхватила из-под куртки нож, сама прыгнула вперед, обрушилась на мертвеца сверху, запустив пальцы левой руки глубоко в загривок, фиксируя так, чтобы клацающие челюсти не могли до нее дотянуться.

Краем глаза отмечая, где находится волк с выпущенными кишками, она взялась за работу, разумно полагая, что мертвец без головы даже если и останется «жив», то хотя бы не сможет кусаться.

Она «разделала» зверя в несколько движений — полотно даже не задержалось на позвонках, пройдя сквозь них, точно мэлг через десяток ополченцев Рубежа.

Сойка отбросила башку в сторону, шагнула, и правая нога со сломанным снегоступом провалилась в снег по колено.

Она выругалась, рванула ремни левого, снимая его, не желая ковылять, точно подстреленная курица, и в этот момент нечто врезалось ей в спину, рвануло плотную куртку так, что затрещала кожа и мех. Лавиани не удержалась на ногах, упала лицом в снег, выронив нож. Лишь успела про себя отметить, что волк с распоротым животом прополз почти все расстояние до нее.

Но сейчас было не до него. Тот, четвертый, который появился настолько внезапно, был намного опаснее.

Женщина втянула голову в плечи, прижала подбородок к груди, напрягла руки, подбросила себя в воздух вместе с тушей волка, продолжавшего бездумно рвать на ней куртку.

— Замри, сиора! — раздался над ней голос, и она застыла, подчиняясь приказу, подумав, в какой дурацкой позе сейчас находится и как над ней ржал бы весь Пьяный квартал Пубира, если бы хоть кто-то увидел, что страшная сойка с перекошенной рожей стоит на карачках.

Удар меча снес волка с ее спины. Мильвио перепрыгнул через Лавиани, перерубил лапы твари с распоротым животом. Женщина откатилась в сторону и стала шарить голыми руками в ледяной белой крупе.

— Это ищешь? — Мечник протянул ее нож.

Лавиани молча забрала оружие, повернулась к пришпиленному копьем зверю, ощущая холодный ветер, обжигающий спину из-за разорванной куртки.

— Надо прибить гадину, Фламинго.

Мертвый зверь беззвучно рвался, разевая пасть и пытаясь дотянуться до людей.

— Я разберусь с ним, сиора. — Мильвио перехватил меч для нисходящего удара, но он не понадобился.

Сойка ощутила, как разлитое в воздухе напряжение лопнуло, точно перетянутая струна, и в ту же секунду волк дернулся и затих. Сила, заставлявшая его «жить», ушла.

— Мир катится в пропасть. Шаутты бродят по пустынным дорогам, а мертвые оживают, — задумчиво произнес треттинец. — Я думал, что мифы остались на Летосе.

— Не ты один. — Она взялась за древко, с силой провернула его, вырывая из досок и сбрасывая тело в снег. — Вечером ты говорил, что за стаей гнались. Судя по тому, что я вижу, их догнали.

— Нет, — возразил Мильвио. — Это другие. Тела старые. И давно лежали, пока кто-то не поднял из-под снега.

— Кто-то? Не ищи причину в людях, мальчик, — с деланой беспечностью отмахнулась сойка. — Это очередное дыхание Катаклизма.

Мильвио покачал головой.

— Катаклизм — это когда оживают умершие ночью люди и горит синее пламя. — На его волосы падали крупные снежинки, но он словно не замечал этого. — Я видел белый огонь на свече.

Она дернула плечом, досадуя на весь мир, но все еще продолжала улыбаться:

— Чего только не покажется в полночь.

— Легенды говорят, что белое пламя указывает на присутствие некроманта, сиора.

Она рассмеялась и понадеялась, что это выглядит не фальшиво:

— Тебе стоит заглянуть под свою кровать, мальчик. Вдруг он там лежит в обнимку с каким-нибудь шауттом.

Но тот даже не улыбнулся:

— Тэо сказал, что Шерон с вами.

Лавиани все еще растягивала губы и старалась быть вежливой:

— На что ты намекаешь, Фламинго?

Он тяжело вздохнул, посмотрел на собеседницу со странной печалью:

— Она указывающая. А значит, потомок тех, кто правил мертвыми. Я буду молчать. Но она должна знать. Ты понимаешь?

— Знать что? — с вызовом спросила та, все еще не решив для себя, ткнуть человека копьем под подбородок или не спешить.

— Шерон должна быть в курсе того, что произошло. — Мильвио, словно не замечая ее напряжения, положил меч на плечо.

— Девочка здесь вообще ни при чем. Заруби себе это на носу. Указывающие спасают людей от мертвых, но не поднимают их.

Его зеленые глаза сейчас казались темнее ночи, что их окружала.

— Скажи ей, — произнес он, отвернувшись, и опустил меч на труп волка, отрубая тому голову.

Мгновение она смотрела на его беззащитную спину, затем плюнула и пошла прочь.

К трактиру.

Угли в камине зала едва тлели. Лавиани кинула в него несколько березовых поленьев, стянула с себя куртку, села за ближайший стол, с остервенением выругалась, разглядывая рваную дыру на спине. Просто чудо, что ей не вырвали позвоночник.

Тихо отворилась дверь, стукнул засов. Мильвио подошел к ней, ссыпал с ладони на стол волчьи зубы и ответил на ее непонимающий взгляд:

— У некоторых родов Треттини есть поверье, что волки, забирая человеческую жизнь, не дают душе попасть на ту сторону. Тогда она сама превращается в зверя и мечется по лесам в поисках припозднившихся путников. Так что считается, что тот, кто спас тебя от волка, подарил вторую жизнь душе. Стал почти что родственником. Такому человеку отдают волчьи зубы.

— Родственником? Не собираюсь становиться твоей доброй тетушкой, — буркнула та. — Да и помощь тебе моя не нужна была. Сам бы справился.

— С живыми, возможно. Но мертвые… — Он покачал головой. — Твоя чиэтта оказалась не лишней, сиора.

— Что? — не поняла та.

Мильвио кивнул на короткое копье:

— Чиэтта. Довольно редкое оружие. Доброй ночи, сиора.

— Эй! — возмутилась она. — Что мне делать с клыками?

Мечник посмотрел на нее с иронией:

— Не имею ни малейшего понятия, как ты должна с ними поступить. Хочешь, сделай из них ожерелье.

Лавиани уставилась на него с явным желанием прожечь дыру:

— Я что, похожа на ту, кто носит ожерелья, Фламинго? На кой шаутт мне зубы мертвых псин? Разве я могу на них купить себе новую куртку?

Он лишь обезоруживающе улыбнулся и ушел.

— Так я и думала. — Сойка вновь надела рваную одежду.

Она планировала избавиться от трупов. Оттащить их подальше в лес. Лишний переполох утром, а значит, и лишнее внимание к ней совершенно ни к чему. Оставалось надеяться, что южанин не станет болтать за завтраком о случившемся.

Уже с порога она вернулась и, собрав разбросанные по столу волчьи клыки, убрала их в карман.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Синее пламя предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

1

Символ герцогства Дагевар — змея, а герцогства Кариф — гриф.

2

Речь о герцоге Эш-Тали, опытном воине, расширившем свои владения в результате шести войн.

3

Битва в Красных холмах — сражение между Карифом и Дагеваром, в котором Эш-Тали отразил агрессию соседа и начал свое наступление, закончившееся резней в Эль-Асе.

4

Зимняя стужа — одна из болезней, появившихся после Катаклизма. Обычно возникает в самые суровые морозы, в диких краях, уничтожая целые деревни.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я