К1. Объединенное созвездие

Алексей Олегович Сидора

В то время, пока на Земле проходит привычная нам жизнь, в глубоком космосе всё не так безжизненно, как кажется обычному человеку. Представители нашей расы заняли неплохие позиции в Конгломерате Разумных Цивилизаций. Они несут службу, периодически возвращаясь на родную планету навестить родных. Привычный уклад враз меняется после обнаружения странной червоточины на границе обитаемого пространства. С этого момента начинается путешествие, полное открытий, неизвестных цивилизаций и приключений.

Глава 4. Бездна и «Бездны»

Уже через 12 часов мы приблизились и вышли из междутакта в точке сбора. Рядом не было видно ни второй, ни третьей «Бездны». Впрочем, неудивительно. Мы прибыли раньше запланированного времени, чтоб изучить всё на месте без суеты и спешки. Червоточину было отчётливо видно на радаре. Корабельные датчики определили её так: «Аномалия уровня 55». Отметили красным и обозначили основные характеристики объекта, обозначившие его как отклонение от нормы. Коснувшись точки на радаре, я начал изучать свойства дыры, которые удалось получить поверхностным сканированием. Направление и ускорение материи возле пробоины говорило о колоссальной массе при относительно небольших размерах. На первый взгляд — ничего необычного, просто рождается ещё одна чёрная дыра. Но при детальном рассмотрении выяснилось, что притяжение к объекту возрастает не равномерно, а резким скачком. В одной точке пространства его как бы и нет, а уже через сотню метров — оно действует на полную и способно затащить в себя всё, что там окажется. Поведение всякого рода волн возле червоточины также вызывало вопросы. Они, в отличие от материальных объектов, ходили в обе стороны — как внутрь, так и наружу. Но не постоянно, а будто в полудуплексном режиме. Сначала излучение во всех спектрах идёт в червоточину, потом обратно. По всей видимости, визуально наблюдать этот эффект крайне интересно. Свет ведь тоже излучение.

— Кирк, наведи телескопы на точку. Передаю координаты, — начал я, но прервался.

Из междутакта вырвался корабль класса «Искатель». На экране радаров светилось две точки с надписями «Бездна-1» и «Бездна-3». Через мгновение появилась третья. Все три корабля были в сборе. Союзные судна стали в построение, предписанное картой полёта, и передали сигнал готовности выхода на связь.

— Со стороны, наверное, красиво, — задумчиво произнёс Кирк.

— Червоточина? — уточнил я.

— Наши корабли! Часто ли приходится видеть сразу три искателя в одном месте? Но да, дыра тоже должна выглядеть интересно. Ты хотел мне передать координаты для телескопов. Будем смотреть в ту самую бездну?

— Хотел, но теперь уже вблизи увидим. Не станем заставлять наших друзей ждать. Рассчитай прыжок в междутакт для троих кораблей с выходом на расстоянии в полпарсека до цели. Как только будет готово — передавай расчёты на все «Бездны» и отдавай команду на запуск. Придется наблюдать за аномалией с первого ряда.

— Так точно, — отрапортовал Кирк и начал передавать приказ навигаторам.

Всё время, пока мы летели к точке сбора, Юля провела, изучая карту полёта, и только сейчас закончила. Она наконец подняла голову и многозначительным тоном заявила:

— Интересное дело. Все эти эксперименты, странное поведение наших зондов с другой стороны. Игорь, ты читал карту? Есть хоть какие-нибудь предположения, что это такое?

— Карту смотрел бегло, потому мыслей пока никаких. Основные вводные мне дал Слепаков устно. О зондах он тоже говорил. Наверняка — это не случайные процессы и там кто-то есть. Он-то и упорядочивает весь хлам, попадающий туда через червоточину. Что сделает с нами, если мы туда провалимся, — я тоже понятия не имею и надеюсь из разговора с Озеровым прояснится хоть что-нибудь. Насколько понял — последнюю серию экспериментов с зондами проводил именно он и конечные результаты исследований ещё никуда не передавал.

— Капитан, у нас проблема, — обратился ко мне Кирк. — Мы не можем выйти из междутакта.

— Ошибка в расчётах? — предположил я.

— Исключено. Проверил несколько раз, они верные, выход за полпарсека до червоточины.

— И двигаемся мы прямиком в ту самую пульсирующую дыру, которую планировали изучать? — догадался я.

— Так точно, — поникшим голосом подтвердил мою догадку Кирк.

Мысль о том, что если мы не остановимся сейчас, то влетим прямиком в червоточину, меня, мягко говоря, опечалила. В карте полёта описывался опыт вхождения зонда в пробоину прямо из межтактового пространства. Связь с ним утеряна полностью. С другой стороны, если мы остановимся прямо в межтактовом пространстве — застынем там до тех пор, пока нас не вытащит оттуда другой корабль из обычного пространства. Но этого может и не случиться из-за опасности подходить близко к червоточине. Да и вообще — когда мы исчезнем с радаров и командование Конгломерата может решить, что нас засосала червоточина, и спасать уже в общем-то и некого. Вероятная гибель или застывшая вечность? Крайне интересный выбор, но умирать хотелось всё-таки меньше.

— Стоп всем кораблям, — выпалил я. — Выполнять без обсуждений.

Всё вокруг провалилось в небытие. Не потемнело, не взорвалось, не растаяло, а просто перестало существовать. Я ничего не ощущал, ничего не видел и не слышал, но почему-то понимал, что меня вроде, как и нет вовсе. Мир попросту стал на паузу. Потом вдруг всё появилось точно так же, как за мгновение до этого исчезло. Начала проявляться застывшая картинка окружающего пространства, в которой просматривалась командная рубка корабля. Всё застыло на тех местах, на которых было в тот момент, когда я отдал команду на остановку. Медленно, будто кисельные, мои глаза поворачивались в глазницах, издавая при этом неожиданно громкое шуршание. Я попытался повернуть головой и осмотреться, при этом услышал, как внутри шеи заскрипели мышцы и сухожилия. Постепенно всё приходило в движение. Незакреплённые вещи быстрее скользили вперёд, а я медленно падал. Компенсаторы экстренного торможения смягчили остановку, но не настолько, чтоб она не ощущалась вообще. Кажется, я падал целую вечность и ничего не мог с этим поделать. Мозг соображал в нормальном темпе, а мир плыл вязкой кисельной массой.

Вот он пол, я приближаюсь к нему всё быстрее, но по-прежнему недостаточно быстро, чтоб удариться. Кажется, будто просто плавно приземляюсь. А нет… Я ударяюсь о металл корабля. Лицо всё плотнее прижимается к полу, и это ужасно больно. Когда падаешь быстро, такую боль даже не всегда удаётся почувствовать. Я же ощущал её в полной мере. Слабую, ноющую, неприлично долго длящуюся боль.

Внезапно нормальное течение времени восстановилось. Я встал, отряхнулся и понял, что законы физики вернули власть над окружающим миром. Необычное ощущение. Ко мне тут же подскочили навигатор Костя и Юля, в момент остановки корабля сидевшие пристёгнутые в своих креслах. Кирк укоризненно поднял на меня взгляд, в котором читалась фраза «а я говорил, что пристёгиваться нужно всегда».

— Всё в норме, занять свои места и доложить обстановку, — скомандовал я.

— Входящий вызов, — зазвучал из динамиков голос бортового компьютера.

— Принять.

На экране терминала появился Женя с явно выраженной ссадиной на лбу.

— Что происходит?! — с раздражением проорал он.

— Уже всё в порядке, — попытался я его успокоить. — Мы остановились в межтактовом пространстве. И застыли на какое-то время. Ощущение необычное, но паниковать причин нет, поскольку ход времени уже возобновился. Вероятней всего это связано с тем, что сейчас нас вытягивают из него корабли Конгломерата. Как долго мы пробыли в межтакте, пока неизвестно, но думаю, скоро это выясним. Как у вас дела? Всё в порядке?

— Пара царапин, несколько мелких ссадин и перелом руки. Один из контейнеров с оборудованием был плохо закреплён и немного придавил техника. В общем — ничего серьёзного, могло быть и хуже. Зато Куб теперь при сильном толчке умеет ругаться матом в многоголосье.

Только сейчас я сообразил, что большинство экипажа, ни о чём не подозревая, занимались своими делами и не были закреплены или усажены в кресла, как это было у нас в командной рубке.

— Евгений Михайлович, выясни по экипажу, всё ли у всех в порядке и организуй команду медиков, если это понадобится.

Женя кивнул и исчез с экрана терминала. Я осмотрелся и увидел удивлённое выражение лица Кирка, который поглядывал то в экран своего терминала, то на меня.

— Игорь, нас не вытаскивают. Мы всё ещё в междутакте.

— В смысле? Но мы ведь движемся?

— Да, но не своими силами. По всей видимости, нас затягивает червоточина. На радарах видна «Бездна-2». Они докладывают, будто тоже идут в том же направлении, что и мы, но двигатели и у нас, и у них потушены, — Кирк несколько раз ткнул пальцем в экран, после чего застучал по клавиатуре и выругался. — Третей «Бездны» вообще нигде не видно. И на запросы они не отвечают.

— Хм… Есть какие-нибудь мысли на этот счёт? — осведомился я.

— Озеров сообщает, что мы идём на приемлемой для входа в аномалию скорости. По всей видимости, войдём в неё прямо из подпространства, — подытожил капитан половинного ранга с разочарованием в голосе.

— Всё плохо? — на всякий случай уточнил я.

— Понятия не имею, но из междутакта прыгать в такую вот штуку, — он указал пальцем на терминал, в котором виднелась приближающаяся аномалия. — Будет обидно, если всё закончится так. Игорь, а давай выпьем?

— Обязательно выпьем, но чуть позже, — задумчиво проговорил я. — А пока свяжи меня со второй «Бездной» и продолжайте искать третью. Исследуйте обычное пространство.

— «Бездна-2» на связи, вывожу на мостик, — тут же ответил Кирк и снова уставился в свой терминал, стуча по клавишам и что-то бормоча себе под нос.

На экране терминала появилось лицо Озерова. Это был силурианец. Откуда ему достались земные имя и фамилия — я так и не понял, но как выяснилось через мгновение, это была не единственная его странность. Он заговорил с экрана на достаточно чистом русском языке практически без акцента:

— Капитан Голиков, рад видеть Вас в добром здравии. Не пострадал ли Ваш корабль? Как экипаж? Все целы после инцидента? Я знаю, что у Вас есть собственная команда медиков, однако если нужна будет помощь — обращайтесь. Силурианские врачи славятся на весь Конгломерат Разумных Цивилизаций, — выпалив эту мини-речь, он застыл в ожидании, глядя на меня. Раньше я уже общался с силурианами и знал об их любви к длинным приветствиям и ничему не обязывающим вопросам и предложениям (даже если это не к месту). Тем не менее это всегда приводило меня в некоторое замешательство.

— Приветствую Вас, Степан. Всё в порядке, спасибо, — ответил я после секундной заминки. — Как дела на Вашем корабле и есть ли у Вас какие-нибудь мысли по поводу происходящего?

— Практически всё, что нам удалось выяснить, я уже передал Вам через капитана Кирка минуту назад. Из свежих данных есть только одно уточнение. Мы зафиксировали след «Бездны-3». Он ведёт в червоточину. Вероятней всего, они либо не стали тормозить, либо остановились слишком близко к ней. Так или иначе — в аномалию они вошли.

— Понял, пусть зонды ищут корабль с той стороны. Вдруг они проскочили.

— Запрос зондам я уже послал, но ответ от них придёт не скоро. Да и наша ситуация оставляет желать лучшего. На исследование аномалии всего один земной месяц. Потом нас затянет в червоточину, а вырваться из междутакта мешает её притяжение.

— Месяц? Я думал речь идёт о нескольких часах, а у нас ещё уйма времени и лучшая команда учёных, которую только можно было собрать в этой части обитаемой вселенной! — моё настроение ощутимо поднялось. Всё-таки осознавать, что до неизвестности не несколько часов, а целых несколько недель, — приятней.

— Могу добавить ещё одну хорошую новость в копилку, — продолжил говорить Озеров. — На нашей текущей скорости мы спокойно и без последствий войдём в аномалию и без потерь вынырнем с другой её стороны. Это всего лишь расчёты, но вероятность того, что они правильные, — не меньше семидесяти восьми процентов. В самом лучшем сценарии — с обратной стороны червоточины мы сразу же застынем в междутакте, но зонды нас вытащат.

Вероятно Степан ждал вопроса, каким образом спасатели поймут, что мы уже на месте и нас пора тащить. И судя по его улыбке, готов был прочесть целую лекцию о том, какой хитрый план он придумал и какие молодцы его умники, что до всего этого могли додуматься, но я не стал вдаваться в подробности, распрощался и отключил терминал.

Новость о том, что в междутакте мы застряли примерно на месяц, экипаж воспринял по-разному. Научный отдел во главе с Женей практически единогласно постановил, что это большая удача и целая гора перспектив, поскольку никто раньше не имел возможности изучить ни одну аномалию в такой близи, да ещё и прямиком из междутакта. Инженеры ремонтной бригады корабля — наоборот расстроились от того, что заняться им было категорически нечем. Сколько-нибудь серьёзных повреждений на судне после экстренного торможения не наблюдалось, а это означало целый месяц праздношатания. Спецназначенцы из ЗЕВСа безразлично пожали плечами и отправились кто в тренажёрный зал, кто в тир, а кто в оружейную.

Кирк высказался о нашей ситуации философски — «хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем могло быть при самом худшем сценарии». После этой фразы командная рубка на пару минут погрузилась в тишину. Все обдумывали его слова и в конечном итоге решили сделать это высказывание девизом нашей экспедиции.

Связь с командованием Конгломерата работала в обычном режиме и ничто не мешало нам получать данные от кораблей в обыкновенном пространстве, высланных нам в помощь. Их расположили неподалёку от прежней точки сбора «Бездн», но на большем отдалении от червоточины. Подходить к аномалии ближе они не рискнули, опираясь на наш горький опыт. От зондов, запущенных нами в неё, также начали приходить данные, дополняя общую картину исследований и добавляя спокойствия всем членам экспедиции. Ни один из зондов не потерял с нами связь надолго, и все они через некоторое время подавали сигналы с обратной стороны «большой вселенской дыры», как ласково окрестили аномалию наши скучающие техники.

За прошедшее время я ближе познакомился Озеровым. Как все силуриане, он был несколько надменным и показательно вежливым. При каждом сеансе связи, прежде чем перейти к сути вопроса, непременно интересовался моральным и физическим состоянием экипажа, после чего, не дожидаясь ответа и не делая паузы между предложениями, переходил к делу. Если оказывалось, что какая-то из его теорий подтвердилась — он связывался с нами, чтоб заявить во всеуслышание «я именно так и предполагал!» Когда же его идея получалась провальной — силурианец не гнушался отказываться от своих слов, либо оправдывался недостаточно глубокими исследованиями, ошибками в экспериментах или банальным просчётом. Впрочем, кое-какие черты характера были явно человеческими. Сказывалась долгая работа с людьми.

В ходе одной из непринуждённых бесед, как раз после того, как одна из его теорий подтвердилась и Степан был в бодром расположении духа, я выяснил несколько интересных подробностей из его прошлого. Почти полвека назад Озерова командировали к земным учёным по одной из первых программ по обмену опытом. Его настоящее имя землянам было крайне сложно произносить, они его постоянно коверкали. Молодому силурианцу это надоело, потому предложил коллегам придумать себе другое, которое им будет проще выговаривать. Недолго думая, кто-то из лаборантов выплеснул из себя: «Степан Озеров, чем не имя для силурианца?» Тот поразмышлял, покатал эти слова на языке и согласился. А чтобы быть до конца последовательным — закрепил этот факт юридически. Именно потому невысокий серолицый гуманоид, похожий на человека только издалека, теперь по всем документам проходит как Степан Озеров.

К концу третьей недели мы запустили ещё несколько зондов, чтобы убедиться, что при входе в червоточину из междутакта нас не расплющит давлением или отсутствием оного. Кроме того — провели исследования радиационного фона, световых и звуковых излучений. Несколько испытаний было направлено на то, чтоб убедиться в нерушимости законов известной нам физики в точках входа и выхода из аномалии и внутри неё. Всё указывало на то, что ничего смертельного нам не грозит. Или, как пессимистично заметил Кирк: «Мы просто пока даже представить не можем, отчего подохнем внутри этой вселенской клоаки». Услышав это, Юля покрутила пальцем у виска, а техники, случайно оказавшиеся на мостике, синхронно плюнули трижды через левое плечо, «случайно» попали при этом в Кирка и убежали.

Удовлетворённые результатами исследований, смирившиеся с неизбежностью, мы начали готовиться к расставанию с известной нам частью вселенной и встрече с неведомой силой, рвущей и искривляющей пространство.

Все прекрасно понимали, что пути назад может и не будет, прощались с друзьями, знакомыми и родными. В последние дни перед прыжком экипаж разом погрустнел и притих. Всё больше людей разбредались по личным каютам и уединённым уголкам корабля для записи прощальных посланий родным и близким. Уныние и отчаяние настолько поглотило судно, что пришлось отменить «сухой закон» и организовать круглосуточный бар прямо в столовой. Обязанности барменов выполняли всё те же праздношатающиеся техники. Они и доставляли до кают туловища, которые перебрали лишнего и не справлялись с искусственной гравитацией корабля.

Я не стал ничего записывать или с кем-либо прощаться. Связался с шефом из своей каюты, получил свежие инструкции, налил в бокал вкусного виски и отправился на рабочее место. Когда вошёл в рубку, Юля сидела в капитанском кресле, застывшим взглядом смотрела вперёд, а на всех экранах была включена панорамная картина окружающего нас межтактового пространства. На переднем плане виднелась огромная чёрная дыра. Ещё каких-то пару часов и мы нырнём в эту пробоину. Никто до нас этого не делал. И возможно, никто после нас не сделает.

Конец ознакомительного фрагмента.