Алые маки «Арваза». Южная граница: люди, события, факты (1970-2000 гг.)

Алексей Малинский, 2023

Пустыня Кара-Кумы и высокогорный Памир, стремительная река Пянжд и отроги Копетдага. Краснокнижные архары, дикие кабаны и поджидающие добычу кобра или шакал – привычный антураж для тех, кто нёс службу в Среднеазиатском пограничном округе. Службу будничную, полную тревог по команде «Застава, в ружье!», и боевую – как в том же пылающем войной Афганистане. Оценку событий, фактов, боевых операций в этом неспокойном регионе уже дали многие генералы: с высот командных, оперативно-стратегических. Предлагаемый автором взгляд совершенно иной: снизу, с «дозорки» пограничной заставы, с окопа и тех рубежей, где непосредственно обеспечивалась надежная охрана и защита Государственной границы СССР. Портрет поколения пограничников 1970-х – 2000-х получился колоритным, многослойным и отнюдь не парадным. Но в этом и есть его ценность, которую наверняка отметят читатели. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Глава 2

На первом месте — служба

Надо признать, что многие мои опасения оказались напрасными, а первые впечатления весьма неточными. Едва попав в управление Среднеазиатского пограничного округа КГБ СССР, разместившегося в центре города, в солидном по местным меркам здании по адресу: проспект Свободы, 80, я ощутил себя в вполне дружелюбной, товарищеской обстановке. Нас, прибывающих молодых офицеров — а мне уже встретилась довольно многочисленная группа однокашников, после вполне сносного обеда разместили в просторном, охлажденном кондиционерами актовом зале.

Пока кадровики уточняли формальности с документами, согласовывали с каждым состав семьи (число брачующихся в первый офицерский отпуск, как выяснилось, приобрело характер эпидемии), мы приходили в себя, обменивались дежурными шутками и гадали, кого же из нас судьба действительно забросит в приснопамятный Серахс или не менее экзотичный Тахта-Базар.

Прознав о наших страхах, офицер отделения кадров политсостава майор Лев Николаевич Щетинин, широко улыбаясь, лишь развел руками: «И рад бы в этом посодействовать, но вакансий для вас в этих пограничных отрядах нет!»

— Тяготы и лишения офицерской службы должны идти по нарастающей, — пояснил он. — Вот если зарекомендуете себя по службе с наилучшей стороны, тогда и подумаем о вашем переводе в Серахс или еще куда, но уже с повышением. Стимулы должны работать!

О чем умолчал кадровик группы политсостава, так это о том, что перевод на «пляжный» участок государственной границы был предусмотрен не только для перспективных офицеров, но и «пролетчиков», грубо нарушивших требования службы или воинской дисциплины. Причем неоднократно. Эта мера воздействия, безусловно, была не самой страшной, но с воспитательной точки зрения весьма действенной. При этом, если уж быть совсем точным, оступившимся давался шанс начать свою служебную биографию, что называется, с чистого листа.

Нередко это срабатывало. На участках, где труднее всего, офицеры, во-первых, зарабатывали себе удвоенный авторитет, как среди сослуживцев, так и вышестоящего командования. Их действительно уважали и ценили, по принципу «за одного битого, двух небитых дают». А во-вторых, зарекомендовав себя добросовестной службой в крайне тяжелых даже по среднеазиатским меркам климатических и бытовых условиях, офицеры могли на равных рассчитывать как на карьерный рост, так и перевод в другие подразделения с лучшими условиями службы и жизни — по выбору. Но этими подробностями наши неокрепшие офицерские души тогда никто травмировать не решался.

Пятидневный семинар в управлении округа, как и последующая, под медь нескладного духового оркестра, встреча выпускников училищ в Бахарденском пограничном отряде, куда я (о, счастливчик!) и еще четверо молодых офицеров получили назначение, пролетели на удивление быстро. Поток информации об особенностях обстановки на участке границы, наставления и практические советы офицеров командования, политотдела, руководителей отделений штаба и тыла части пролетали мимо наших ушей со свистом, не задерживаясь, как и все новое, тяжело воспринимаемое на слух. Усвоить огромный массив самой разнообразной информации — от последних приказов командования, особенностей организации службы и специфики воинских коллективов до важности работы с населением приграничья, ухода за лошадьми, заготовки сена и работы с комсомольским активом, сержантским составом — без привязки к конкретной заставе было практически невозможно.

Если что и осело в голове, крепко врезалось в память, так это появление начальника разведотдела отряда капитана В. Литвинова. Во время короткого перерыва мы стали свидетелями того, как к штабу части, скрипнув тормозами, подрулили два запыленных УАЗика. Из головного не спеша вышел сухощавый, подтянутый капитан и жестом подозвал к себе дежурного по части старшего лейтенанта А. Сальникова. Из другого автомобиля неожиданно для нас появился закованный в наручники иранец. Он был высокого роста, худощав, в широкой, свободного кроя национальной одежде. На босых ногах — пыльные сандалии. Иссиня-черные, с легкой проседью, волосы на голове растрепаны. Взгляд — испуган, растерян. Задержанный то и дело жалобным тоном о чем-то сыпал скороговоркой на непонятном нам языке, будто оправдывался. Однако все его сетования оставались без внимания.

В окружении трех крепких солдат-караульных иранца направили в камеру предварительного задержания. Ну а капитан Литвинов поспешил вместе с нами в зал совещаний, где ему предстояло ввести нас в курс дел, касающихся сопредельной стороны.

— Товарищ капитан, неужели нарушителя границы задержали? — поинтересовался мой однокашник Валера Роман.

— Да, поэтому не будем терять время, — отозвался спокойным, почти равнодушным тоном Литвинов. — На ближайшие несколько дней мне и так дел предстоит невпроворот.

— Но почему он так напуган? — не унимались мы.

— Потому что жандармы регулярно запугивают население приграничных аулов, распускают о нас всякие небылицы. Чуть ли не пытками и жестокими расправами стращают тех, кто попадет «в лапы» советских пограничников. Страх неминуемого наказания — основа их идеологии в работе с бесправным, в подавляющем большинстве неграмотным населением. Кстати, в выборе методов физического воздействия они себя также не ограничивают. Наказание розгами, а то и палками — обычная практика воспитания строптивых и непонятливых… Ничего страшного. Накормим задержанного, успокоим, пообщаемся. Все будет нормально, — произнес капитан, и деловито подошел к карте.

Спустя пятьдесят минут мы уже хорошо представляли себе сопредельную сторону: нравы и обычаи, образ жизни иранцев; их беспросветную бедность и тяжелый труд от зари до зари; систему контроля за государственной границей; место расположения погранпредставительского дома, где ведутся все официальные переговоры, и многое другое. Особое внимание в разговоре было уделено деятельности жандармерии и органов безопасности САВАК, рекомендациям по линии нашего поведения на государственной границе, в том числе при встрече с представителями погранохраны сопредельной стороны.

Интересным и содержательным стало погружение в детали закрытого характера, поскольку напротив участка пограничного отряда время от времени активно действовали американские кураторы местных спецслужб и жандармерии. Они тщательно изучали малейшие изменения с нашей стороны на государственной границе, фиксировали появление новых офицеров, анализировали действия пограничников по команде «Застава, в ружье!», при проведении пограничных поисков. Немало внимания уделяли работе с местным населением, особенно в плане добывания важной оперативной информации.

Рассказ капитана Литвинова, подкрепленный примерами из реальной практики, на многое открыл нам глаза. Как выяснилось, охрана границы со стороны Ирана осуществлялась преимущественно пешими парными нарядами. Иногда одиночными выездами с проверкой участков на японских мотоциклах «Хонда». Редко — в конном строю. Высокопоставленные жандармы, взаимодействуя с армейскими чинами, предпочитали объезжать участки и проверять погранзнаки на американских открытых «Доджах» повышенной проходимости.

Жандармов с погранпоста «Ашрафталь» наши офицеры хорошо знали в лицо. Впрочем, как и они нас. При встрече неизменно следовал обмен воинскими приветствиями, но и только. В разговоры никто не вступал. Это было запрещено. Переговоры и обсуждение служебных вопросов, будь то чрезвычайные ситуации или задержание нарушителей границы, «хозбытовиков» или контрабандистов, — прерогатива специально назначенных для этих целей должностных лиц.

— Помню, в конце марта представители жандармерии выехали к Сумбару уже поздним вечером, — рассказал капитан В. Литвинов. — Светили фонарями. Сверяли с картой прохождение реки, фиксировали изменения рельефа местности, вызванного грозовыми дождями и недавним прохождением мощного селевого потока. А утром следующего дня наш пограннаряд доложил о поднятом иранцами в условном месте флаге. Это был специальный сигнал с предложением об официальной встрече.

Общение с помощником погранкомиссара Ирана прошло в конструктивном ключе. Все вопросы решили в рабочем порядке, хотя на одном из участков наши бульдозеристы, устраняя последствия селя, чуть было не накосячили, задели кусок сопредельной территории. Совместный выход на участок позволил на месте устранить все «шероховатости». Обменявшись рукопожатиями, мы завершили деловую встречу, как всегда, в духе добрососедства.

Состоявшийся с начальником разведотдела пограничного отряда разговор оказался весьма полезным и содержательным. Не в пример очередной паре часов нудных лекций по теории и практике ведения войскового хозяйства, сохранности вооружения и специальной техники. К концу занятий, утомленные жарой и общей усталостью мы откровенно клевали носами и мечтали только об одном — поскорее добраться до офицерской гостиницы.

Полковник Владлен Черняев

Финальный аккорд в длинном перечне запланированных мероприятий принадлежал командиру. Бросив пристальный взгляд на притихшую аудиторию, он ободряюще улыбнулся.

— Да вы не волнуйтесь, — пробасил приглушенным, с хрипотцой, голосом полковник Владлен Андреевич Черняев. — Не боги горшки обжигают! А чтобы по-настоящему прочувствовать доверенный каждому из вас участок государственной границы, его нужно для начала протопать на своих двоих. И не однажды.

Не стесняйтесь задавать вопросы и учиться. В том числе у солдат-срочников, сержантов и прапорщиков. Нарабатывайте опыт, вживайтесь в коллектив и помните, что авторитет в придачу к дипломам и офицерским погонам никто не выдает. Его надо сначала заработать, а затем подтверждать каждодневным трудом, поступками, взвешенными решениями.

Немного смущаясь от пафоса произнесенных слов, явно не свойственных командирскому стилю общения, полковник Черняев на миг задумался и добавил:

— В любом деле, потоке информации важно научиться вычленять главное. Для вас это самое главное заключается в осознании простого правила: пока на ваших плечах погоны, вы несете персональную ответственность за надежную охрану порученного участка государственной границы. Служба для вас всегда должна быть на первом месте. Занятия, тренировки, стрельбы и даже личная жизнь, да простят меня коллеги по службе и ваши юные жены, — второстепенны. Именно способность надежно закрыть границу определяет степень вашего профессионализма. Вот и выстраивайте приоритеты!

И еще. Всегда живите по правилам офицерской чести. Ни на шаг не отступайте от них. И у вас все получится.

Седовласый полковник знал, о чем говорил.

Он крепко пожал каждому из нас руку, коротко бросив на прощание: «Удачи!»

В следующий раз командирского рукопожатия я буду удостоен лишь через два с половиной года, получая свою первую грамоту за успехи в службе.