На полшага впереди смерти

Алексей Макеев, 2015

В Москве бесследно исчезает бизнесмен Лев Гольдин. Полиция небезосновательно полагает, что он убит. Оперативник Капанадзе вначале подозревает его нынешнюю жену, затем бывшую, потом – деловых партнеров. Но никаких серьезных доказательств нет. Наконец удается задержать киллера по прозвищу Миша Стройбат, который сознался, что недавно получил заказ на убийство бизнесмена. Но признание наемного убийцы так и не раскрыло главной тайны. Киллер, оказывается, не смог выполнить заказ, так как «клиент» внезапно исчез. Так где же Гольдин? Ответ на этот вопрос ошеломил видавшего виды сыщика…

Глава 5

Москва недаром называется Третьим Римом. Многие традиции Римской Империи сохранились именно у русских. Например, общаться и решать важные вопросы в термах, то бишь в банях.

Сегодня баня — это и комната для переговоров, и конференц-зал, и исповедальня, и питейное заведение. По количеству заключенных соглашений, сделок и договоров баня в легкую заруливает в минуса офисы, отели, банкеты и фуршеты. Россия-матушка. Пар размягчает огрубевшие души и вытапливает жир из заплывших холестерином мозгов.

Вот и сейчас собравшиеся в отделанном эксклюзивным итальянским кафелем, с вычурными архитектурными излишествами просторном предбаннике люди думали думу о делах жизненно важных. А именно — как обустроить Россию без Мопса.

— Блин, сколько бабла мимо. Все на него было завязано. А счета. А контракты, — загибал пальцы Лелик, время от времени прикладываясь к кружке с английским элем — ничего другого он не признавал.

За длинным дощатым столом с резными ножками собралась примечательная компания. Лелик и Болек, давние боевые товарищи канувшего в неизвестность бизнесмена. Высокий, худощавый, жилистый, с породистым длинным лицом, изрезанным глубокими морщинками, Григорий Рубакин, в прошлом авторитетный бандит, а по совместительству старый и достаточно близкий друг Мопса. Также там были другие заинтересованные лица паразитического сословия — генеральский чин из Генпрокуратуры, сотрудник таможни. Важнее и бестолковее всех выглядел депутат от правящей партии, горделиво завернутый в полотенце, как в римскую тогу, и служащий иллюстрацией к известному анекдоту про то, как Петька листал книгу и обращался за консультациями к Чапаеву:

— Василь Иваныч, смотри, что пишут. Патриции занимались в термах пирами и оргиями. Что такое термы?

— Банька, Петька.

— А пиры?

— Ну это пьянка.

— А оргии?

— Это когда по бабам.

— А патриции кто такие?

— Это опечатка. То партийцы.

Вот один такой правящий партиец, грудью отстаивающий интересы избирателей, а именно Мопса и его приближенных, общался сейчас с народом — хоть табличку на баню вешай «депутатская приемная».

Собравшиеся сжимали крепко в своих руках кружки в модном ныне стиле «а ля советикус» — такие были в пивных заведениях СССР и потому вызывали у гостей, выросших в те благостные времена, острое чувство ностальгии. Ну а содержимое кружек — это уже дело другое. Напитки были изысканные, на разборчивый вкус каждого — кому эль, а кому чешское пиво да баварское, но только не российского мутного розлива, а прямо с родных пивоварен.

Закуска тоже не подкачала. Рыбка, икорка красная и черная, нарезки из роскошного окорока, твердых французских сыров. Эдакий знаковый «хамон-пармезан» — все как в приличных домах, где собираются со вкусом, от пуза, по-свински пожрать и надраться до поросячьего визга.

Всех собравшихся в элитной бане на Кутузовском проспекте объединяло одно — они кормились за счет Мопса.

Кличка к пропавшему коммерсанту прилипла из-за его выразительной внешности — он поразительно походил на эту собаку. Невысокий, коренастый, с приплюснутым носом, поросший короткой шерстью, больше похожей на щетину, а не на волосы, его немножко выпученные глаза были полны вечной скорби еврейского народа. Конечно, когда-то давно эта кличка его дико нервировала, но постепенно он сросся с ней настолько, что не каждый человек знал, кто такой Гольдин, но Мопса знали все деловые люди.

Нагрузились присутствующие уже прилично, пивко было умело подлакировано более крепкими напитками, вследствие чего бурным селевым потоком хлынули эмоции.

— Столько бабла накрывается, — жалобно причитал Лелик, сжимая кружку, как последнюю гранату.

— Тебе все бабло да бабло, — укоризненно произнес Болек. — Друг пропал. А ты только о деньгах.

— Вот именно. Пропал друг с деньгами. О нем и думаю.

— Ну Лелик…

— Чего Лелик?! У меня семья, дети. Это ты птица вольная, разведенная. А у меня обязанности перед близкими…

Лелик жадно отхлебнул эль, и его затуманенный возлияниями взор сфокусировался на Рубакине:

— Гришенька, ты у нас главный преступный авторитет, что очень почетно. Может, ответишь мне, наивному, на один м-а-аленький вопрос.

— На какой?

— Где Мопс?!!

— Понятия не имею, — пожал плечами бывший бандит, а ныне президент компании со странным названием «Ортодокс». — Возможны варианты. Я их сейчас пробиваю.

— Он хоть жив, собака страшная? — всхлипнул Лелик.

— Возможно. Но маловероятно.

— Значит, его грохнули. — Лелик обиженно посмотрел на опустевшую кружку, схватил две бутылки эля, наполнил из них кружку, сделал глубокий глоток. — И куда теперь нам, неприкаянным, податься? Что с его шлюхой делать?

При этих словах лицо Лелика перекосила гримаса. Он до сих пор находился под впечатлением от визита начинающей вдовы в офис «Альгамбры».

— А что ты с ней сделаешь? — пожал плечами Рубакин.

— Да эта мразь его и убила! — встрял воинственный Болек. — К бабушке не ходи… А ментовка не мычит и не телится.

— Полиция вообще не работает, — со знанием дела подтвердил прокурор. — Гнать их всех в шею давно пора.

— Палыч, ты же генерал, ну скажи им, чтобы эту тварь посадили, — вцепился в прокурора Болек. — Пусть работают полицаи — чтоб до седьмого пота. До кровавых мозолей. Чтобы изобличили ее!

— Э, Борис, ты что, хочешь, чтобы полицаи рылись в наших документах?! — завопил Лелик, со стуком поставив кружку на стол и расплескав содержимое.

— Да если с Маргаритой вопрос не решить, мы останемся вообще не при делах. Она перетянет на себя все активы, — резонно заметил Болек.

— Гришенька. Ты же большой авторитет. Может, ее в подвал как-нибудь, паяльничком подработать, чтобы рассказала, куда мужа закопала, — мечтательно произнес обычно миролюбивый соглашатель и примиритель Лелик. — Ну или на крайняк ее того…

Прокурор, хватанув рюмку виски, крякнул от удовольствия и важно кивнул — мол, тоже метод.

Рубакин насмешливо посмотрел на бизнесмена:

— А что, мысль. Давай закопаем ее в огороде. И ты сразу становишься первым подозреваемым, Леня. А ты в курсе, как менты выбивают показания?

Лелик побледнел и зашарил рукой в поисках кружки.

— А ты не думал, что если она причастна к исчезновению нашего друга, то в этой истории не на первых ролях, — продолжил Рубакин. — И за ней кто-то стоит гораздо более серьезный, который пришлет тебе ответку.

— Кто пришлет?

— Кто решил отжать бизнес, активы, клиентов, да что угодно.

— Ну, у нас много партнеров и конкурентов, — обескураженно произнес Лелик. — Но все они с виду вполне приличные люди.

— Ох, святая простота. Как ты дела ведешь, Леня? Есть множество людей, кто заинтересован в смерти Гольдина.

— Даже так? И ты все знаешь и молчишь.

— Если бы я все знал. Кому-то не поздоровилось бы. — Рубакин мрачно посмотрел на присутствующих, и кое-кто нервно отвел взгляд.