Руны на клинках

Алексей Лавров, 2023

Артём воюет, получает новые звёзды и постепенно понимает, насколько отличается война в мире магии от того, что он знал о войне в своей реальности. Гардарика совсем не СССР, мир магический, и он, оказывается, не всё знает о людях.

Глава 3

Звёздочку мне формально дали за вклад и участие, а фактически представили к званиям всех наводчиков, кто подбил хоть один вражеский танк. Понятно, что мы в большинстве оказались магами. А вторым ходом самым естественным образом лучшим из новых младших лейтенантов предложили возглавить родные экипажи.

То есть пацанам приказали, а я по-боярски командование послал, дескать, не считаю себя готовым. У нас вон Дима есть, пускай лучше его забирают, а Серёгу чтоб оставили. Командование моё боярское решение спокойно съело.

Имею право, и я ж не ставлю под сомнение компетентность офицеров, просто сам пока не хочу. А командованию хорошо известно, что кадеты-наводчики освоили все танковые роли, кроме командирской, однако уже три года прям в танке наблюдают действия разных командиров.

Пора им покомандовать хотя бы в своём экипаже из лучших в Гардарике солдат, а старшим нужно переходить на следующий уровень, собирать команду из солдат, каких присылает Совет обороны. Все говорят по-русски, в остальном прикладывайте навыки и терпение. Много терпения.

Дима опять хотел откосить, но пошёл как миленький. Вот станет боярином, тогда и будет выпендриваться. Ушёл он печальный командовать, а вместо него дали рядового Алёшу.

Даже жизнь мира магии грустная и смешная. Поступил парень в позапрошлом году в Корпус, и осенью ещё на первом курсе почувствовал, что не вывозит, сам написал рапорт о переводе.

Отправили его в танкистскую учебку, какую ж ещё. Лёша там стал одним из лучших водителей, и ему предложили остаться младшим инструктором. Но вот началась война, и парень попросился на фронт. Просьбу уважили, он приехал…

И уж мою-то рожу Алёша вспомнил сразу. Я сам сначала дёрнулся догонять Диму, а потом подумал спокойно. Для всех Корпус закончился, тут на секундочку война, а не физкультура, и перед командиром Сергеем неловко.

Влился парень в сплочённый коллектив, узнал я подробности, а он стал нашим Алёшей как единственный не кадет. Фамилию Алёша имел Тетюнин и полностью её в быту оправдывал.

Он умудрялся опаздывать даже к штатным кормёжкам, не говоря о нештатном добывании корма. Алёша что-то мямлил штатским и терялся. Его вечно обделяли, обманывали, бедняга сам не мог постричься, постираться и заштопаться. К счастью пробивной Павлик взял над ним шефство.

Заряжающий Паша будучи одного с ним звания, и всё-таки закончив первый курс Корпуса с отличаем, в свободное от быта время одолевал его отработкой эвакуации, которую Лёша у нас не застал.

А тот из чистой благодарности приобщал Пашу к управлению. В танкистскую учебку направляли трактористов, и с ними вводные занятия почти не требовались. Однако Лёша встретил первоначальные трудности достойно, терпеливо объяснял и показывал, а Паша уверенно прогрессировал. Всю жизнь таскать снаряды он не собирался.

В бою Алёша показал себя с лучшей стороны. Сам магом он не являлся и с моей поддержкой страх успешно преодолевал. Однако у всех есть эффект боя, большинство более или менее возбуждаются. Даже Дима сначала разгорался и потом не сразу отходил от горячки.

Алексей же относился к очень редкому меньшинству, кто в бою становится абсолютно спокойным. Я чувствовал, как он через себя перешагивает, сам помогал сделать этот шаг, и Алёша становился мёртвым роботом. Его не могла остановить самая страшная опасность, он бесстрастно выполнял любые приказы.

Однако за всё приходится платить. После боя, вернув человеческий облик, Алексей погружался, то в депрессию, то в созерцательную прострацию почти на целый час, и это при моей магической поддержке. Но, повторюсь, оно того точно стоило, за виртуозное вождение в каких угодно обстоятельствах никто не волновался.

Полк снова разделили пополам. Целых две недели наши две роты ночами ехали по просёлкам к новым позициям. Иногда просто стояли у посёлков день или пару, заправлялись, отдыхали и снова ехали ночью. А чаще с раннего утра кошмарили просвещённых европейцев.

Здорово, когда тебя не возьмёшь в лоб! Пробить «Рысь-1» немец пока может лишь в бок и с небольшой дистанции, тут главное — не подставиться. И само собой появляемся, когда поздно звать маму. Или мутер по-ихнему.

Мы неожиданно атаковали, когда противник спускался по обратному склону. Жгли немецкие танки, расстреливали пехоту и, ненадолго заняв гребень, в тридцать стволов беглым обрабатывали фугасными снарядами резервы. Вражеская полевая артиллерия начинала на это всё реагировать, и мы откатывались в тыл.

Или враг спустился к основанию высоты, давит наши окопы, уже повернул к батареям. И тут мы таки наносим вразрез. Опять горят «панцири», сечём пулемётами пехоту. Прижимаем к подножию высотки и всех убиваем.

А бывает, что без всякой высоты просто по указаниям пехоты занимаем вырытые для нас позиции. Молчим до последнего и, когда наши танки уже трудно не заметить, три десятка пушек под толстой бронёй пробивают в упор «панцири». На врага обрушиваются внешние гранатомёты, кроем из пулемётов.

Или… э… долго всё перечислять, а у военных фантазия богатая. Все варианты сходятся в одном — расстреливаем пехоту и жжём вражеские танки. Воюем в основном до обеда, потом враг пытается понять, что это было, а мы защищаем новые позиции, отдыхаем и вносим изменения в списки.

Парни уверенно пришили на кители знаки танкистов с двумя чёрными полосками — проведено более 10-ти боёв и подбито более 10-ти танков врага. В общем не стыдно людям в глаза смотреть, а детали знает статистика.

В Гардарике нет особых трудностей с учётом, никогда тут не перейдут на территориальный принцип, не будет бессмысленных атак. Командира ведь про его отчёты всегда могут спросить маги.

Всех, конечно, не проверить, только за приписки сразу разжалование и штрафной батальон. Потому при сомнении командиры лучше убавят. Так танк на сопке, пробитый пятью снарядами, записали на полк целиком, в личные списки он не попал.

В общем, можно верить счетам. У не-магов отдельный список, а для машин с магом мы уверенно входим в пятёрку. Трудно сказать, почему мы его стабильно не возглавляем. Серёга осторожничает, или я долго целюсь… хотя куда быстрее в рысьем трансе, даже не знаю.

И дело тут совсем не в гордыне, ибо она грех. От успешности зависит присвоение званий, приятно, когда тобой командуют люди с чинами. А то комбат у нас с начала войны всего старлей. Хотя воюем мы сравнительно недолго.

И вражеских солдат всех на себя записать не можем. Солдатские книжки собирает пехота, потому и за танкистами врага особенно не гоняемся, мочим по ходу дела и за компанию. Так что все солдаты противника уничтожаются совместными действиями — пополам напополам со своей пехотой.

Вообще это грустно. За уверенное уничтожение рядового и унтер-офицерского состава европейцев Совет обороны даёт десятку, за младших офицеров до капитана включительно двадцатку, а за танкистов удваивает.

Кстати, за пленных дают столько же, потому почти и не связываемся — мороки с ними. Проще уверенно расстрелять. Или неуверенно походу выполнения боевой задачи. Мы ж европейцев убиваем не за деньги, а потому что война.

Вот танкистам только вражеские машины и остаются, сто двадцать за каждую на экипаж. Делим поровну, рискуем ведь одинаково. Если что пятьдесят рублей на гражданке зарплата чернорабочего, а специалисты получают около сотни. Спалишь три европейских танка за месяц, вот тебе и получка фрезеровщика.

Правда, за первый месяц мы спалили уже больше трёх, а к наградным ещё и платят денежное довольствие. Тут многое зависит от звания и профессии. И что меня особенно радует, платит исключительно Совет обороны, что дружинникам, что ополченцам, чтобы не было никому завидно.

Вроде, неуклюже прикалывается миллионер и боярин? А вообще ни разу! С обычных счетов можно снять лишь по письменному заявлению минимум, на самое необходимое, а солдатский счёт отдельно.

В прошлой жизни слышал, как немного говорили о выплатах в Советском Союзе, но как-то стыдливо и второпях. Больше упирали на фронтовые сто грамм «за сбитого». В Гардарике водку не дают никому, а выплаты даже рекламируют.

Опасная, трудная работа должна хорошо оплачиваться, и это для русских естественно. Танкисты работают на технике и рискуют головами, они просто не могут быть бедными.

Мне нравится это отношение. Война и подвиги разумеются сами собой, фоном, а по сути каждый на своём месте просто хорошо делает свою работу. Просто работу. Ничего личного, только дело.

* * *

Правильно говорят знающие люди, что война фигня, главное манёвры. Не, когда в тебя стреляют это неприятно — убить же могут. Но ранее у меня такое случалось в основном по выходным, а на войне выходных нет. Втянулись мы в рабочий ритм, и потянулись трудовые будни.

Ночью обычный переход, я и Паша на ходу выспались. Перед ранним летним рассветом Лёша поставил танк. Серёга приказал ему пока спать, меня и Павлика разбудил, а сам пошёл поговорить со взводным.

С рассветом проснулась война. Чуть в сторонке к врагу полетела группа «кукурузников». В отдалении, но не очень далеко, загрохотали разрывы, донеслись выстрелы из стрелкового оружия и пушек. Я узнал голос башенных орудии — нам очень интересно. Мы разминались, а Лёша, не отвлекаясь, спал.

Вернулся командир и сказал нам дожидаться снабжение, а он тоже поспит. Серёга полез на командирское место и временно выпал из кадра, а я продолжил внимательно слушать, что Павлик с умным видом рассказывает.

Кому-то может показаться, что парня несёт, только уж больно много у него возникает мыслей по любому поводу. Сам я от дурацкой привычки думать стараюсь избавиться, а ему нужно выговориться. Получается вин-вин, все довольны.

Подъехали цистерны, и Паша полез будить командира. Пока заряжающий таскал шланг, а угрюмый Серёга расписывался в журнале за полученные литры соляра строго по счётчику, от крытого грузовика пришли два бойца и вручили двадцать коробок сухпая.

И куда его совать? После вчерашнего боя хорошо загрузились трофеями в надежде, что постоим возле какого-нибудь села. Пехота ближе к европейскому имуществу, зато нам проще установить с населением контакт. Этот их южный диалект!

Но ладно, нас деньги интересуют в самом крайнем случае, когда больше нечего взять. Мы охотнее принимаем свежее молоко и прочую сметану, жареное мясо, сало, колбасы, домашний хлеб, отварную картошку, разные пирожки…

В деревне можно и пирожки, тем более не все они с мясом. И забираем, конечно, любые свежие овощи.

А у населения неожиданно вызвали интерес европейские карты с голыми девками, просто картинки и глянцевые журналы того же содержания. Мы их больше не сжигаем, собираем у пехоты и отдаём народу — пусть сами сожгут.

На втором месте европейские пластинки. Патефонов и своих хватает, а иностранная поп-музыка идёт нарасхват. А хорошо всё-таки поют немки:

«Дойчеланд зольдатен унд унтеофицирен»…

Ну, им больше не нужно, пусть свои потешаться. В Гардарику же вся эта европейская красивая жизнь официально никогда не завозилась, только через трофеи люди стали приобщаться к мировой культуре.

Часы, губные гармошки и другую ерунду берут не так охотно, просто на сувениры. Своего в каждом доме навалом. Бедная, бедная русская деревня!

Хотя речь пока не о ней, а о нашем танке. И так уже ноги не вытянуть, а тут эти коробки. Не танкисты, а коробейники какие-то. На всех немецкий патефон с пластинками, у каждого по три немецких комбинезона, чтоб на одном лежать, другим укрываться, а третий чтоб был. Но не выбрасывать же имущество!

Разместили с грехом пополам сухпай, Серёга разбудил Алексея и всем велел рассаживаться в машине. Лёха запустил двигатель, я от нечего делать в прицел контролирую одну из дорог — батальон встал в круговую оборону на развилке.

А бой в отдалении сместился дальше и почти утих, больше не рявкают орудия, только иногда постреливает отечественный ручной пулемёт. На дороге же появились клубы пыли, какие-то грузовики к нам едут на приличной скорости. Какие ещё грузовики? Снабжение ведь уже приезжало…

В лучах восходящего солнца вскоре разобрал кабины. У всех на дверцах трёхцветные круги, наше ополчение. Только форма кузовов под серыми чехлами, словно из прошлой жизни. И дорога неровная, местами идёт под уклон, так на чехлах сверху я разобрал в оптику тёмно-зелёным крупно что-то похожее на мои руны — вроде, косой крест и ёлочка, или стрелка.

У нас в батальоне на всех машинах замазали «мишень» и нарисовали руны «иду к тебе». Ребята говорят, что помогает от попаданий. Может, и помогает, а может просто подражают боярину. С нами понятно, а этим-то зачем? Наверное, просто показалось.

Командир наш получил флажковый приказ и скомандовал водителю выдвигаться. Выстраиваемся в походную колонну, спокойно едем в сторону недавнего боя.

Добрались до траншей, пехотинец с флажками указывает, где их лучше преодолеть. Переехали окопы, выкатились на твёрдую почву. Но я успеваю заметить уложенные для кого-то настилы через окопы.

Лёша идёт за впередиидущим танком, обходим воронки. Вскоре опять начинаются окопы, и в обороне наши танки «Рысь-1». С утра батальон отбил у немцев эти позиции, а мы едем дальше. Теперь наша очередь в тыл к неприятелю…

Только зачем и через захваченные окопы положили настилы? Мы едем с грузовиками? Хотя оно не моё дело. Я смотрю в прицел, мне нельзя пропустить внезапную цель.

Прокатились немного полем и выкатились на грунтовку. Через четверть часа она примкнула к асфальтовой дороге, ещё увеличили скорость. Минут сорок катились с ветерком.

Впереди иногда постреливают из танковых орудий, строчат пулемёты. На обочинах горящие европейские грузовики, мотоциклы, сами европейцы в мёртвом виде. Пару раз снижали скорость, передние танки сталкивали в кювет машины.

Дорога стала раздваиваться, танки впереди снижают скорость и съезжают. Серёга командует Лёхе:

— Едем в поле. Наша правая дорога, встаём в двухстах метрах от развилки.

Лёха просто рулит за передним танком нашего взвода и останавливается на уставной дистанции. Разворачивает машину к дороге носом. К нам, ничего не понимая, едет целая колонна, три мотоцикла с пулемётами и пять европейских крытых грузовиков.

— Фугасные, Паша, — сказал командир.

Тут я с Серёгой согласен. Мы ж не видим, что под тентами. Вдруг там пехота? Посылаю снаряд в первую машину. Рявкнули пятнадцать танков роты с обеих сторон дороги.

Мотоциклы раскидало взрывом. Грузовики падают на бока, из-под тентов посыпались европейские солдаты с винтовками. Они уже частью покалечены и ещё ничего не понимают, Лёша врезал из курсового пулемёта, а командир из того, что на крыше…

Не! Этот шум я не спутаю ни с чем! За кормой заскрежетали «Катюши»!

— Хватит, Паша, — сказал Серёга, тоже прекратив стрельбу. — Там пока всё.

Среди горящих грузовиков у всех хватает ума не подавать признаков жизни или, взаправду, дохлые. Спокойно любуюсь в прицел на пустую дорогу. Минут через пять появился легковой автомобиль, а за ним едут четыре грузовые машины.

— Фугасные, Паша, — говорит Серёга.

Жду, когда колонна остановится у подбитых машин и жму на спуск. Опять у наводчиков сошлись мысли, танки врезали залпом. Вот и посмотрим, кто быстрее заряжает! Наша машина уверенно входит в тройку первых.

— Хватит снарядов, — сказал командир. — Лёха, давай пулемётами.

Чей-то снаряд разорвался в салоне легковушки, грузовикам тоже досталось от тридцати снарядов. Но к работе нужно относиться добросовестно, заработали танковые пулемёты…

Ну, теперь точно не послышалось! Этот вой перекрывает даже пулемёты. Сзади дали второй залп легендарные «Катюши»!

Смотрю в прицел на дорогу. Томительные десять минут никакого движения. И третий раз за кормой завыло!

— Что там творится? — осторожно спросил Павлик.

— Реактивные миномёты, — ответил Сергей. — Уже отработали, сейчас поедут домой, — он грустно вздохнул. — А нам ещё час держать тут позицию, чтоб доехали.

* * *

Эти европейцы, вообще, когда-нибудь по сторонам смотрят? Или они думают, что ставить в поле танки русская народная традиция? Каждому надо доехать до горящих на дороге машин и спросить, что случилось.

Что-что! Сегодня тут всех тупых европейцев расстреливают танки, вот что! Паша пихает фугасный снаряд, а я снова давлю на спуск. Прям подумать не дают.

Не, я серьёзно решил больше не думать, но начну немного позже. Сейчас же кушать не смогу, если, как следует, всё не обдумаю…

Серёга даёт пока отбой пушке, работают пулемётами. Так на чём я остановился? Да! «Катюши»! Их так уже прозвали? Командир говорил о реактивных миномётах. А название пошло от песни, она тут появилась? Зря я не интересовался современной музыкой!

Хотя оно неглавное, пусть будут без названия. Но это же уму непостижимо! Я, московский боярин, впервые услышал о них на фронте! Да что там, вспомнил о «Катюшах» только здесь.

Зарёкся же сразу лезть с предложениями, чтоб не нарваться на усмешки и вдумчивые вопросы, откуда я это взял. Да и что я могу предложить? Использовать в войне ракеты? Их и без меня используют тысячи лет. То есть даже о секрете «Катюш» я ничего не знаю. И немцы не узнали до конца войны…

Блин! Они кончатся когда-нибудь?!

— Паша, фугасные! — сказал Серёжа.

Тщательно прицеливаюсь и давлю на спуск. Целых два раза. Взводный решил немного проехаться, Лёха идёт следом. Работают пулемёты, но оно пока не моё дело…

Ага. И немцы не узнали, и никто не знал. Вот это я понимаю секретность в Совете обороны. Только под ударом «Катюш» поняли европейцы, что у русских есть такое оружие.

Теперь подумаем, как оно используется. В принципе та же артиллерия, только менее точная и бьёт сравнительно недалеко. Вроде, до десяти километров.

А по данным пехоты, пушки участвуют в контрбатарейной борьбе и ведут огонь по атакующим врагам. Только с врагами пехота больше сама справляется, на то её оснащают противотанковыми средствами и пулемётами, а вот батареи врага поражаются успешно…

Нет, ну, сколько их там?!

— Павлик, фугасы, — говорит командир.

Ответственно делаю два выстрела. Дальше пулемёты, ко мне не относится…

Значит, позиции противника перед атакой обрабатываем редко. Получается, что с такой точностью и дальностью для массового применения «Катюш» нет целей. Но есть же танк «Рысь-1».

Не надо себе льстить, наш полк не уникален. На фронте есть и другие такие части. В любое время они могут прорвать защиту и проводить «Катюши», примерно, на пятьдесят километров. Плюс их дальность. В залпе, кажется, шестнадцать ракет, а я насчитал десять неправильных машин. За три залпа они сотрут среднюю железнодорожную станцию…

Ну, сколько можно! Паша подаёт снаряды, я стреляю. Под грохот пулемётов проезжаем вперёд…

Станцию они обнулят. Да не всякую станцию, а куда приехали интересные части. И не очень нужны пока шпионы, раз господство в воздухе европейцами не завоёвано.

Кстати, это работа штурмовиков, и они точно есть у Гардарики. Уж я-то знаю! Но знают о них европейцы? Есть сомнения. Только оно пока не существенно.

Штурмовики потребуют сопровождения истребителей, а их лучше использовать для поддержания равновесия. Зачем штурмовики, когда есть «Катюши», и танки могут прорвать фронт.

Так что же имеем в результате…

В Европе все такие любопытные? Фугасные, Павлик. Отвлекаюсь на них, жму на спуск два раза.

И что имеем? Любая станция, располага или склады в зоне до ста километров от фронта под угрозой уничтожения. Долго так европейцы воевать не смогут, начнут предпринимать меры. Первое, что приходит в голову, усиление обороны.

Может Европа срочно увеличить выпуск противотанковых пушек? Вряд ли. Значит, больше выроют окопов, нагонят в них солдатиков. Где возьмут силы? А меньше станут рисовать стрелок на картах, к ударам начнут подходить серьёзнее. От фронтового натиска перейдут к операциям.

А нам их оборону танковым батальоном уже не пробить, потребуется больше машин и пехота. И нужна будет перед атакой артиллерийская подготовка, те же «Катюши». То есть оно никак на диверсию не тянет, это тоже целая операция.

Совет с появлением нового оружия резко поднимает ставки. Там всё хорошо понимают? Но с другой стороны, деваться же нам некуда, позади Москва…

— Всё, час прошёл, — сказал Серёга. — Эти у нас крайние. Вылезаем из танка, разомнёмся.

Странный приказ в рейде, но с командиром не спорят. Павлик выпрыгивает первый, я пересаживаюсь на его место…

Эти коробки, блин!

Значит, пересаживаюсь, взяв автомат на всякий случай, и выхожу за Пашей. Делаем по нескольку наклонов и приседаний, со сдержанным удовольствием поглядывая на горящие на дороге машины и разбросанные в художественном беспорядке европейские тела.

Из половины танков тоже вышли экипажи, подающим полезно посмотреть, куда ушло столько фугасных снарядов. И разогнать кровь всё-таки нужно.

— Ты ведь умеешь водить? — спросил меня Серёга.

Сдержанно киваю.

— Тогда поведёшь танк, просто идём в своём взводе, — говорит командир. — Я пока посплю за наводчика, Лёха уснёт на месте подающего, а Павлик всем будет командовать.

Паша покраснел, но словесных проявлений скромности от него не последовало.

— Раз всё ясно, по местам, — сказал Сергей.

Запрыгиваю в водительский люк, автомат положил рядом. Ребята уютно устраиваются на местах. Помогаю уснуть Серёге и Лёхе. Из другой половины машин выпрыгивают экипажи, все с автоматами. Переговариваются, указывая на дорогу, разминаются. Через пять минут запрыгивают в танки.

— Водитель, движение за передним танком взвода, — командует Павлик в шлемофоне.

Поехали безобразить далее.