Полный Магический Супернестор. Том I

Алексей Козлов

О книге. Краткая адаптированная история Государства Российского от Тьмутаракани до Наших Дней. Сатирическое, гротескное сочинение с парадоксальным цитированием Великих. Том I. От первых князей – до падения Николая II.

18. Песнь восемнадцатая

О хитроумном устроении хитромудрого Мсковского государства и о дотошном сбирании чужих земель Иваном Очередным.

О горняя нирвана!

Мы взяли ревеню,

Узревши Иоанна

Сто Третьего клешню.

Как только эта цаца,

Мослы спустив с печи,

Начнет зубами клацать —

Хоть караул кричи!

(Могу отбросить орды!

Мне это по плечу!

Но строить Рим Четвёртый?

Я… Третий — не хочу!)

О век ужасный адов!

Московский альгвазил

Брать пленных депутатов

В заложники любил.

— Народ!

Стоять!

Не дрейфить!

Помазник у руля!

В Московском Третьем Рейхе

Я — Государь Всея!

Хоть и весьма далече

Аж триста лет подряд

Сбираются на Вече,

Начальство тормошат!

Развратная картина!

Но коли захочу,

У наглого павлина

Я хвост укорочу!

Я этим вставлю рожны!

Проверю их дела! —

Лик дикий, безнадёжный

Москва приобрела…

А вот и Дума!

Мимо!

Скорей под отчий кров

От своры подхалимов,

Врунов и молчунов.

Скажу вам не в обиду:

«Для друга и врага

Один почётный титул —

Царюревый слуга!»

Играть не будем в прятки!

Все вместе возопим:

«Простой вопрос без взятки

В России нерешим!»

Увы, мир одинаков,

И я рыдать готов

Пред ложью думских дьяков —

Сверхалчных, злых котов.

Бродили, кичась саном,

Нувориши вдоль гряд

С до блеска бритым чаном

И бородой до пят.

Мы знали: пряник сладок,

Коль сам стремится в рот

И мерили достаток

Тем, сколь велик живот!

Цвет лиц смоваров медных

И этот алчный взгляд

О подлости бессмертных

Столь явно говорят,

Что спор здесь неуместен…

Где властвует ворьё,

Кто прям и добр, и честен —

Тому здесь не житьё!

День гас.

Дома,

Соборы,

Остроги

И ларьки

Скрывались за запоры,

Тесовые заборы,

Задвижки

И замки.

Радетеля и друга

Забыв во тьме ночной,

Голодная прислуга

Сбиралась на разбой.

Читатель мой! На веру

Прими разбойный суд:

То в горнице насерут,

То сени подожгут!

В проулках недоумки

(О стрёмные миры!)

Ножами рвали сумки

У дам и детворы.

Дела убийц кровавы!

И тут бессильна рать!

Я слаб, чтоб эти нравы

Достойно описать!

С наивной, глупой рожей

Бредущий Симеон,

На вервия похожий,

Заране обречён!

Днём дремлет Мельпомена,

Прикольно знать, каков

Люд, жмущийся по стенам

От царских повозков?

Да, вид у паствы жалок,

Когда в фаворе вор!

Мы жмёмся от мигалок

По стенам до сих пор!

Бездомного страдальца

Напомнит сей народ —

Он сам себя вкруг пальца

Три раза обведёт!

Обставит!

Обмишулит!

Бардак произведёт!

Уделает!

Обжулит!

И трижды обкрадёт!

У русских женщин ножки —

Гармония сама!

Пурпурные сапожки

Сводили их с ума!

Я (Друг, давай завоем!)

Их лиц не различил

Под штукатурным слоем,

И залежью белил!

Чтобы не слышать писка,

Что тощи закрома,

Царь начал дело с сыска

И преуспел весьма.

Мы злились то и дело,

Видать нам Бог сулил

Вложить в сыскное дело

Тьму денег, лет и сил.

Удел высокий, друже:

Как (Надо изучить!)

Рвать ногти,

Резать уши,

Кромсать,

Рубить,

Членить?

Откуда столько злости

У братьев и сестёр?

Мы складывали кости

В один большой костер.

— Сведя к трем фазам знанье,

Я должен заявить:

«Костёр колесованье

Не может заменить!».

Известь свободу вправе

Свирепый божий сын…

Волк Курицын,

Рукавин,

Неистовый Башкин —

Свободы юной дети,

Взвиваясь головой,

Горели в чёрной клети,

«Язык извесив свой»!

Военное искусство

Московских воевод

Скорее тешит чувство,

Чем строем отдает!

Визг труб в широком поле!

Гудки со всех сторон,

Похожие до боли

На звуки похорон!

Характер этой рати

Едва ли уловим —

Свирепый натиск сзади

И бегство вслед за ним!

Поставщиков канальство!

Картонные курки!

И воевод бахвальство,

Мол, мы не дураки!

Вздымаются над прахом

С вервиями в руках

Попы в больших папахах

И бонзы в шишаках.

— Гоните прочь посольство!

Довольно трудно ведь

Солдатское довольство

Без лупы рассмотреть!

Солдат!

Ты служишь ловко!

Работаешь, как чёрт!

Гроб — шмоб — экипировка

За твой, голуба, счёт!

Зарплата — три полушки!

В год!

В год, мой дорогой!

В обед шрапнель и сушки!

На ужин — хлеб с водой!

Отбросившим копыта

От хворей и трудов

Паёк: три ложки жита…

За выслугу годов!

Тут было два солдата —

Рогвельд и Мисаил,

Но запах сервелата

Их сразу развратил!

Мы честно полагали,

Что лучший раб — живой,

И часто убегали

Из лагеря домой!

Колокола звонили

И было ясно нам —

Рекрутов псы ловили

Сетями по холмам.

Для пойманного — тризна!

Орал сержант Мордин:

— Блин!

Родина!

Отчизна!

Стоять!

Куда ты?

Блин!

Иван,

Арнольд

И Отто

(Я видел это сам!)

Махнув на идиотов,

Попрятались в болотах

По норам и лесам.

Преображала тризну,

Как ныне, так истарь,

Накачка: «Мол… отчизна!..

Мол… Бог!…

Народ!..

И Царь!..

Мол, твой удел — работа,

Молитва и посты,

А кушать будет кто-то!

Но кто сказал, что ты?!

Саксоны лили в ухо:

«Beschuvstvenni narod…

Ih fucking pokazuha

Vo grob slavian svedёt!

Im chto, urokov malo,

Im malo prazdnih slov,

Falshivih ritualov

I Lzhi iz vseh uglov?

Pora bi uzh, vzrosleia,

Poniat vpolne, gde zlo!

Ne mozhet eta sheia

Terpet vsue iarmo!

— Иди, служивый в поле,

Там майся, гоноши

И там, в бою на воле,

Каков ты, покажи!

Признаюсь вам, о Боже,

Доныне отдает

Дух сыромятной кожи

От этих воевод…

Начальники, как дети,

Тень чёрного кота

В неосвещённой клети

Поймает кто? Когда?

В грязи и в глине нега,

Издевки подлеца,

От кухни — до побега —

Путь честного бойца!

Начальники безбожно

Качали головой:

Купить все званья можно,

А честь — ни в зуб ногой!

Бросая решку ловко,

Наёмники войны —

Поляки нас с издёвкой

Прозвали «свистуны».

В ответ, за то, что немы,

В речах — ни в зуб ногой,

Пришельцев звали все мы

«Заречной немчурой».

Мы думали: «Оравы

Как мёд, сюда влечёт,

А немцы, вроде, здравы?

И… деньгам знают счет?

Давно бы сделал ноги

Приличный человек!»

Вот здесь лежат истоки

Величья «Мобитек»!

О выводы благие:

Ведению войны

Наемники чужие

Учить стрельцов должны!

— Вы знать должны: отныне,

Спалив врагов дотла,

Ромейские святыни

Москва переняла!

У вас портки с дырою!

Христос почти воскрес!

А я вам Кремль построю

Шпилями до небес!

Вы — бедные засранцы!

Я вам — отец родной!

Пусть брушат иностранцы,

Гоняясь за мошной!

Пусть едут к нам золовки

С своих немецких круч!

Сыр в нашей мышеловке

Приятен и пахуч!

Должны мы твердо править,

А… сельский раб готов

Сырьё и корм доставить

На нужды городов!

Колокола звонили.

Последние порты

Мы нехотя вложили

В кремлёвские торты.

Все дело под вопросом,

В ивановом раю

Опять крестьянам с носом

Вращаться на khuiu!

По Ване плачет плаха,

Поскольку ни шиша

В кармане у феллаха,

В котомке дервиша!

Восплачем же над теми,

Кто на горбу везёт

Налоговое бремя

Ивановых щедрот…

Мы ждали перемены…

Молитвам вопреки,

Все деньги шли на стены,

Форпосты,

Тёс,

Дольмены,

На башни и крюки.

Невиданные виды:

Москва парчу несла,

Ковры и аксамиты

К ногам месьё посла.

Те с кротостью терпели

Обычай чудаков —

Квартиры без постели,

Шкафов и потолков.

— Uzhasno! Nevozmozhno

V puti nochleg imet,

I eto bezdorozhie

Za god preodolet!

V Moskvu ya pribil v maike,

Napivshis revenia —

Grabitelskie shaiki

Obchistili menia!!!!!

Vsё!

Moi vizit posledniy!

Pust slushaet Kharon

Ikh roskazni i spletni

Pro chestnost i zakon!

Послы пером водили

Писали вензеля…

Их письма доходили

До Musorki Кремля.

— Живешь в довольстве, пакость?

Вдали от наших ям?

Строчишь доносы?

Накость!

На, выкуси!

К kuiam!

Испуганные стражи

Вздымали в крике грудь,

А люд боялся даже

На эту фрязь взглянуть!

Высокую породу

Обидеть не хочу —

Дедков седобородых,

Обряженных в парчу.

Я знаю, без сомненья,

Как мёд кому-нибудь

Московское уменье

Молчать и щеки дуть!

Посланцы веселились,

От ужаса дрожа,

Поскольку обходились

Без вилки и ножа.

Узрев сии баранки,

Приимет ли душа

Насильственные пьянки

Близ царского ковша?

На итальянцев исто

Кричал глухой старик:

«Попав в Москву, туристы,

Забудьте свой язык!»

Пустила отчего-то

(О, как произнесу?)

Казанская Икота

Алмазную слезу.

Здесь несть числа обидам,

Запомнил я одну:

Вослед иезуитам

Царь сплевывал слюну.

Икал. Глядел сердито

То искоса, то вкривь

Туда, где жуя жито,

Опричники паслись.

Выл, бился, делал трюки,

Как фокусник в кино,

И мыл всё время руки

Антильским гуано.

Всегда здесь были, друже.

Цари — поводыри —

Смесь хамского радушья

С презрением внутри!

Безумец одинокий

Чудовищ изобрел:

Троящиеся Боги,

Раздвоенный Орёл,

Наивно полагая-

Венец первопричин

Есть Троица Святая,

Тость Бог+Дух+Сын.

Могли б родить и хлеще,

Как пропись — эта муть,

В одном мешке — три вещи!

Эк, братцы, как загнуть!?

Прослушав, скажем строго,

Всю эту ektiniu,

Воображаю Бога

Смеющимся в Раю!

Мы знали в полной мере,

Чем страшен Страшный Суд,

И что такое ересь,

И с чем её жуют!

Мы (Подлое канальство!),

Сложив персты в бреду,

Чтоб видело начальство,

Крестились на виду!

Достаточно ль молиться?

Нет! Опытный святой

Умел уединиться

С крестьянкой молодой!

— Мне церковь, как невеста!

Нигде я не найду

Попа, чей сан и место

Добыты не за мзду!

Христос воскрес! В начале

Божественных чудес

Симонией прозвали

Продажу святых мест!

А эти богомилы,

На коих наплевать —

Плюются, что есть силы

В святую церковь — мать!

Сектанты?

Это мило!

Всем дам я тумаков!

Тут смердов затошнило

От запаха попов.

(Церковный Агрикола

В кругу своих старух

Похож на богомола,

Терзающего мух!)

Бубнил он под нос: «Слаще

Тамбовских калачей

Невылазные чащи

И труд рабов… Ни-чей!»

Люд нищий чуть не спятил… —

(Ну ладно, князь в седле!)

Святой Сиргей, как дятел,

Пять лет сидел в дупле,

На завтрак кушал книги,

Спал сидя, лик склонив,

И не снимал вериги,

Пока, увы, был жив!

Был заслан этот леший

Общинный знать изъян…

Он отсылал депеши

О мнении крестьян:

«Хвала Бенедиктину —

Тот вздумал в середу

Подвесить Буратину

С монетами во рту!)

Холопи корчат мину,

Но еж ли поднажмём,

Святую десятину,

Шутя, с рабов сорвём!

Когда бы дурни знали,

Что стоит божий чих!

Исусом запугали

До полусмерти их!»

Дельцов в скитах и челядь

Не будем обижать!

Но инок слаб был сеять

И очень ловок — жать!

Нам чудились во мраке

Болотные огни,

Приметы,

Кости,

Знаки,

Горящий зрак собаки,

Видения и пни.

Все дети склонны к чуду

За это их люблю…

Народ? Он верит всюду

В любую ектинью!

Откуда хап без меры?

Откуда эта прыть

На рваных жилах смердов

Монастыри плодить?

Повсюду зря измену,

Мечтала Неясыть

К московскому колену

Нов-город преклонить!

— Ещё один распорот!

Увы, другой утёк!

Распутный Нове-Город

Топорщит хохолок!

Хоть я товарищ светский,

Клянусь, князья и рать,

Над Марфою Борецкой

К среде возобладать!

Оружием ощерясь,

Я дам торговцам в дых

За дьявольскую прелесть

Порядков вечевых!

Идти готовы к ляху

Все смерды на Руси,

Кричаху и лаяху,

На Моску, яко пси!

Учить непросто бестий!

Отправлю всех ко сну!

Изъятые ж поместья

Вали кулём в казну!

Мы так хотели мира!

Склонив головки, мы

Просили Казимира

Избавить от Москвы!

Ах, лучше б выпить яду!

Казимеш был игрок,

И Новгороду-брату

В несчастье не помог!

Что ж, многие народы

Изведали гуртом

Трагедию свободы,

Бессильной пред клинком!

— Да плюньте на свободу!

Вам доля суждена

Пить огненную воду

Кувшинами до дна!

Московские страдальцы

Умели до зари

Высасывать из пальца

Большие пузыри!

В Москве — основа духа,

Куда тут не попрёшь,

Подставка,

Показуха,

Гниль,

Фальшь,

Обман

И ложь.

О город вый без вырвей!

О древний комсомол!

Мне почему-то Ширвинд

С Державиным пришёл

На ум… С ума, однако,

Сошли два москвича:

Иван Большой и Раков

По кличке Каланча.

Прекрасная услуга!

Решилась вся страна

Крошить сто лет друг друга

Без продыха и сна!

И всё? — читатель спросит…

И всё!

И всё, мой друг!

История уносит

Равно и песнь,

И пук…

Рублева приняв хмуро,

Змеиное своё

Звенигородский Юра

В Москву метнул копьё.

— Находятся кретины…

Скривясь, Рублёв сказал, —

Приписывать картины,

Каких я не писал!

Слоны нам снились кряду,

Верблюд в Ростов приплыл,

Никита Шахразаду

В Бомбее прибомбил.

Хоть вера в Бога крепла,

Под троном (Вот дела!)

Нашли мы кучу пепла

И мёртвого орла…

От птицы двухголовой

И блудоляс его

Нам перепал целковый

И больше ничего!

Отметим павших лица,

Спалённые дотла…

Пусть чистая страница

Останется бела!..