Чем черт не шутит

Алексей Калугин, 2011

Давно прошли времена, когда частный детектив Дмитрий Каштаков в одиночку справлялся со своей работой. Его партнеры-демоны Анс Гамигин и Лоя Розье круто взялись за дело. Даже слишком. И когда пара божьих одуванчиков-пенсионеров, супруги Хууп из Эстонии, попросили найти украденную у них в ГУМе видеокамеру, Каштаков решил, что заказ не стоит выеденного яйца. Личность вора партнеры установили быстро. Это был небезызвестный в определенных кругах Московии Макак. Но дело приняло неожиданный оборот. Макака убили. Камеру похитили. Кому понадобилась любительская видеосъемка, сделанная старичками во время путешествия по Аду и Раю? Спецслужбам человеческим или демоническим? Каштаков быстро понял, что так просто ему из этого «пустякового» дела не выпутаться. И поделом! Не связывайся с чертями…

Глава 9

Вечерело.

Или лучше сказать, день клонился к закату.

Да как ни говори, все одно.

Одним словом, было еще светло. Хотя, день, можно сказать, уже прошел. Еще один чудный осенний день. Теплый и ясный, но при этом лишенный изнуряющей летней жары. Пешеходные дорожки в парке устилала желто-зеленая листва. Но деревья еще не сбросили все листья, а потому не казались устрашающе-голыми, похожими на скелеты неведомых существ с далеких планет. Или это только мне одному так казалось, когда я смотрел на деревья без листьев?

Я ждал полковника Малинина на нашем обычном месте — возле памятника героям Плевны. А его все не было.

Я съел мороженое. Разнял двух дерущихся мальчишек. Посмотрел, как старушка кормит голубей. Помог молодой, симпатичной мамаше спустить коляску по лесенке в подземный переход.

Малинина все не было.

Чекист просто-таки безбожно опаздывал. На сорок с лишним минут. Во-первых, это уже выходило за рамки приличия. Во-вторых, было совершенно на него не похоже.

Дважды я набирал его номер. Но Малинин на звонки не отвечал.

Либо случилось что-то чрезвычайное, либо…

Другого вариант у меня не было.

У полковника Малинина было множество недостатков, однако непунктуальность в их число не входила. К тому же полковника отличало эдакое старомодное мужицкое понятие о собственном достоинстве: если сказал, так сделал! На попятную он не шел никогда. Даже если ситуация того требовала.

Я уже начал подумывать, не купить ли мне газету, что уже граничило с легким сумасшествием, когда наконец появился Малинин. Причем, совершенно не с той стороны, откуда я его рассчитывал увидеть.

Он шел такой уверенной походкой, что ему можно было только позавидовать. Так, именно так ходят настоящие хозяева жизни! А не рабы обстоятельств. Одет он был в несколько старомодный, но сшитый с иголочки темно-синий костюм, какие любят надевать на пленарные заседания депутаты. В петличку был вставлен маленький бутончик белой розы. В руках он держал небольшую белую картонную коробку.

Последнее обстоятельство показалось мне особенно странным. Что бы это значило? Или лучше спросить, к чему бы это? Ходить с коробкой в руках — это не в правилах заслуженного чекиста Малинина.

Заметив меня, полковник помахал рукой.

Так, значит, коробка не тяжелая — он с легкостью держит ее одной рукой.

— Привет, Каштаков! — Малинин улыбался так, будто и в самом деле был рад меня видеть.

— Здравствуйте, Вячеслав Семенович, — сдержанно поприветствовал его я.

— Ты чего такой серьезный? — насмешливо прищурился Малинин. — Живот болит? Али на ежа сел?

Это у него юмор такой. Тупой, зато беззлобный и вполне безобидный. Нужно только привыкнуть.

— Угощайся, Каштаков, а то заждался, небось.

Малинин открыл коробку.

Меня аж передернуло, когда я увидел, что в ней лежит.

Ненавижу мусорную кухню из уличного общепита. Но Малинин угощал от чистого сердца, так что отказываться было неудобно. К тому же в коробке лежали две шаурмы, следовательно, Малинин и для себя припас.

— Спасибо, Вячеслав Семенович.

Я опасливо взял теплую шаурму в руку и, не зная, что с ней делать, понюхал.

— Свежая, свежая, — заверил Малинин. — Только что на углу купил. Там у них ларек хороший. Да и меня они знают, так что мяса кладут от души.

Полковник взял в руку шаурму, а коробку кинул к подножью памятника. Малинин явно умел обращаться с подобного рода продуктами. Снял упаковку, обернул в салфетку, слизнул каплю вытекшего соуса и впился в шаурму зубами.

— Чье мясо? — поинтересовался я на всякий случай.

— А тебе не все равно? — довольно прочавкал Малинин. — Ты что, не православный?

— А при чем тут это? — удивился я.

— Раз в Московии живешь, следовательно — православный, — поставил диагноз Малинин. — Вне зависимости от возраста, расы, пола и вероисповедания.

— Да ну?

— Вот тебе и «да ну». Это, между прочим, новая концепция построения здорового гражданского общества. Газеты читать нужно, Каштаков! А ты, небось, только фильмы смотришь. Порнуху разную да боевики.

— Я джаз слушаю.

— Тоже не лучше! Джаз — это чуждая нам культура.

— Нам — это кому?

— Нам — это православным москвитянам.

— Я вообще-то не о том спрашивал. Я хотел узнать, какая связь между православием и сортом мяса?

— А, ну так православному-то все равно, что жрать. Если, конечно, не пост.

— А в пост свинину нельзя?

— В пост чего-то там точно нельзя. Только что именно, я не в курсе. Вон, — кивнул он на часовню, — сходи, у попа спроси.

— Может, в другой раз. Сейчас не актуально.

Я взял шаурму поудобнее и откусил маленький кусочек. На вкус оказалось очень даже неплохо. Намного лучше, чем можно было ожидать. Должно быть, полковника Малинина в том ларьке действительно знали. В смысле, знали, кто он такой. И готовили ему особую шаурму. Полковничью.

— А что, у вас в комитете буфета нет?

— Почему это нет? Есть буфет. Хороший.

— Так чего же вы шаурмой питаетесь?

— Да, ты знаешь, в буфете этом еда, конечно, вкусная, да только очень уж пресная. Живот ею набиваешь, а не наедаешься. Понимаешь? Вкуса жизни не чувствуется.

Чтобы полковник Малинин как следует вкус жизни почувствовал, нужно будет как-нибудь угостить его шаурмой или хот-догом из ларька, где его не знают. Интересно, что он тогда скажет?

Малинин расправился с шаурмой, вытер губы салфеткой и довольно икнул.

— Ну, пойдем, что ли, пройдемся? — предложил он. — Что это ты ешь медленно?

— Зуб болит, — соврал я.

И откусил еще небольшой кусочек. Исключительно ради полковника Малинина.

— Понимаю, — кивнул он. — Зубы — дело противное. Я вот слыхал, что у ежика всю жизнь новые зубы растут. Старые выпадают, а новые растут. Почему у человека не так? А, Каштаков?

— Наверное, потому что у человека мозг больше, — сказал я первое, что пришло в голову.

— А при чем тут мозг? — не понял Малинин.

— Много ресурсов на себя оттягивает. На зубы уже не остается.

Подумав, Малинин кивнул.

— Убедительно.

Мы шли по усеянной палой листвой аллее и беседовали, как старые добрые приятели.

Приятелями мы с Малининым не были, но знали друг друга достаточно давно для того, чтобы говорить о всякой чепухе. Говорить ни о чем, это, между прочим, целое искусство. Попробуйте как-нибудь — сами убедитесь.

Но, как правило, наши пустопорожние беседы надолго не затягивались. Если мы встречались, то исключительно по делу, чтобы обменяться информацией. И после нескольких вводных фраз переходили к сути вопроса. А сегодня Малинин говорил и говорил, говорил и говорил, говорил и говорил… Сначала я подумал, что таким образом он извиняется за свое опоздание. Но потом сообразил — это он деликатно дает мне возможность с шаурмой управиться. Пришлось быстро доедать не сказать, что совсем уж невкусный, но крайне недиетический продукт. И, как только я кинул салфетку в урну, Малинин сразу перешел к делу:

— Ну, так что там у тебя, Каштаков?

Словно вспомнив вдруг, что мы вышли на аллею не ради того, чтобы насладиться красотами ранней осени, и даже не ради того, чтобы вкусить полковничью шаурму, я сунул руку во внутренний карман пиджака. Но — замер. Картинно. Всем своим видом изображая нерешительность и сомнение.

— А что я получу взамен?

— Ты еще ничего не показал, — недовольно буркнул Малинин.

— Но я хотя бы сказал, что у меня есть, — напомнил я. — Фотография подозреваемого. А что у вас?

— Вкусная конфета. Такой вариант тебя устраивает?

— Не совсем.

— Я расскажу тебе про Хуупов.

— Это уже интересно.

Я достал из кармана конверт и торжественно вручил его чекисту.

Малинин нетерпеливо выдернул фотографию из конверта.

Я его не обманул — это действительно была фотография подозреваемого. Только не та, с которой Гамигин в данный момент пытался восстановить его внешность, а немного другая. На фотографии подозреваемый стоял лицом к камере. Вот только лица его не было видно из-за широкого козырька бейсболки.

— И что это за фигня?

— Это, господин полковник, не фигня, а фотография с места преступления. Человек сей очень внимательно наблюдал за тем, как небезызвестный всем нам, ныне покойный вор по кличке Макак увел видеокамеру у мирно вкушавшей московские блины четы Хуупов. Так что, смею предположить, это либо сам заказчик, либо, что более вероятно, его представитель.

Малинин внимательно посмотрел на фотографию, хмыкнул и помахал ею, как веером.

— Ну, и кто это такой?

— А это уж вы сами выясните.

— Как же я выясню, если у этого типа на фотографии лица не видно?

— Ну, на то у вас и целый штат специалистов. Пусть еще разок-другой внимательно запись просмотрят. Может, я упустил чего. Хотя, как мне кажется, я выбрал лучший снимок.

— А откуда у тебя запись? — подозрительно прищурился Малинин.

— Скажу вам по секрету, Вячеслав Семенович, при наличии связей и денег, в Московии достать можно практически все что угодно.

— Это ты к чему? — по-чекистски недовольно нахмурился полковник.

— Это я ни к чему, — сразу от всего отказался я. — Вы спросили, я — ответил. Вот и все.

— Мне не нравятся такие ответы.

— Понимаю.

— Я люблю конкретику.

— К сожалению, конкретика нынче в дефиците.

Малинин еще раз взглянул на фотографию, сунул ее в конверт и спрятал в карман.

— Так, Макака, говоришь, убили?

— Бедолага был жестоко зарезан в собственной квартире.

— Когда?

— Думаю, сегодня утром.

— Ты об этом тоже по своим каналам узнал?

— Нет. Лично стоял над хладным телом.

— А почему в милицию не заявил?

— Глубокое нервное потрясение выбило меня из колеи и заставило забыть обо всем на свете. Я только-только начал в себя приходить. Вид человека с перерезанным горлом, лежащего в луже собственной крови, это, скажу я вам, то еще зрелище! Не для слабонервных.

— А если серьезно?

— Я решил, что будет лучше, если заказчик кражи и убийства — а я почти не сомневаюсь в том, что это одно и то же лицо, — будет пребывать в уверенности, что нам о смерти Макака ничего не известно. В таком случае, он будет думать, что мы все еще ищем Макака, а не его. А Макаку, я думаю, все равно, отвезут его в морг сегодня или через пару дней.

— Резонно, — согласился полковник. — Хотя и против правил.

— Но вы же понимаете, что я действовал, исходя из лучших побуждений.

— Я-то понимаю.

— Ну, а кроме вас об этом, можно сказать, никто и не знает.

— Можно сказать? — покосился на меня Малинин. — Выходит, кто-то все же знает?

— Сотрудники моего агентства, конечно, в курсе происходящего.

О Полутрупе и его водиле я решил умолчать. А то ведь наедут чекисты на Витьку. Крепко наедут. И ведь, что самое главное, ни за что. И в следующий раз мне Витька Полутруп помогать уже не станет.

— А, эти твои демоны, — усмехнулся Малинин.

— А что тут смешного?

— Да так… Странно… Демоны работают частными детективами в Москве, — полковник хмыкнул и головой качнул. — Чудно.

— Оба моих сотрудника высококлассные специалисты. И мастера своего дела. Между прочим, ваши сотруднички, как я полагаю, ничего интересного на записи камеры наблюдения не усмотрели. И Макака до сих пор не нашли.

— Ну, точно, Каштаков, ты за нас всю работу делаешь. Хочешь, куплю тебе за это кофе?

Мы как раз проходили мимо автомата, торгующего кофе.

— Нет, — отказался я.

— Ну, тогда я себе возьму.

Полковник подошел к автомату, кинул в него пару монет и достал пластиковый стаканчик.

— Неплохой кофеек, — сказал он, попробовав напиток.

— Теперь ваша очередь, господин полковник, — напомнил я. — Рассказывайте, чего вы к Хуупам прицепились?

— Да не цеплялись мы к ним. — Малинин поморщился и сделал глоток кофе. — Так, краем глаза присматриваем. У них сын работает в одном райском заведении, которое с некоторых пор вызывает у нас интерес.

— Райский институт высоких технологий.

— Уже сам все разнюхал?

— Ну, от вас ведь пока дождешься.

— Так вот, есть у нас подозрение, что в Райском институте высоких технологий ведется разработка некоего нового сверхсекретного проекта, имеющего стратегическое значение.

Все эту белиберду Малинин выдал таким тоном, как будто сообщал мне страшную военную тайну.

— И это все?

— А что ты еще хотел от меня услышать, Каштаков?

— Ну, хотя бы, из какой области этот ваш сверхсекретный проект.

— Во-первых, не мой, а райский, — с несвойственной ему педантичностью поправил Малинин. — А, во-вторых, мы понятия не имеем, что творится за стенами этого Райского института. Святоши никого к нему и на пушечный выстрел не подпускают. А мы, между прочим, искали пути. Искали!

— Наверное, так же старательно, как и запись из ГУМа изучали.

— Зря ты так, Каштаков, право слово, зря. Мы, между прочим, свое дело знаем.

— Вы же, вроде, прежде со святошами на дружеской ноге были.

— Мы и сейчас не расплевываемся. Да только святоши — они ведь такие, — Малинин сделал замысловатый жест рукой. — Себе на уме. Дружба, мол, дружбой, а государственные секреты — статья особая. И следует признать, система защиты этих самых государственных секретов у них очень хорошо поставлена.

— И вы решили, что пенсионеры сделают за вас всю грязную работу?

— Ну, не такая уж она и грязная, — улыбнулся чекист. — Можно подумать, ты занимаешься чем-то другим.

— У меня уровень другой.

— Это верно, — согласился Малинин. — Уровень у тебя низковат. Все больше мелкое ворье и обманутые наследники.

— Меня это устраивает.

— Ну и замечательно. Человек должен знать свое место.

— Почему тогда Хуупы пришли ко мне, а не к вам?

— Да потому что мы их не вербовали, — усмехнулся мне в лицо Малинин. — Понятно, Шерлок Холмс? Ни на нас, ни на кого другого Хуупы не работают. Они просто-напросто поехали к сынуле в гости. Ну, а мы, на всякий случай, решили за ними приглядеть. Мало ли чего может случиться. Обычная, штатная процедура. А вот когда они к тебе прибежали, тут уж мы, понятное дело, насторожились.

— То есть, вам теперь тоже нужна эта камера?

— Естественно! Куда больше, чем Хуупам! Ведь если кто-то средь бела дня, в центре ГУМа решил украсть у эстонцев камеру, то это значит… Что это значит, Каштаков?

— Значит, кому-то стало жутко интересно, как Хуупы провели отпуск.

— Примерно так, — кивнул Малинин. — А раз это кому-то очень интересно, так, значит, и нам не безразлично. Ты как, не собираешься от этого дела отказаться? А, Каштаков?

— Ну, если вы гарантируете, что Хуупы не работают ни на какую спецслужбу…

— Хуупы — безобиднейшие старики. Ты просто обязан им помочь, Каштаков!

— А на вашу помощь, господин полковник, я могу рассчитывать?

— Не могу сказать, что всегда и во всем… Но от ментов, которым ты своевременно о находке трупа не сообщил, я тебя прикрою. Держи!

Он протянул мне пустой пластиковый стакан из-под кофе.

Я автоматически взял стакан и только после этого спросил:

— Зачем?

— По дороге выбросишь, — усмехнулся чекист.

Это у него юмор такой. Чекистский.

Подводя общий итог, можно сказать, что день прошел так себе. Беготни было много, результативность — близкая к нулевой. Кое-какая информация имелась, но пока это были лишь разрозненные фрагменты, не желавшие складываться в единую картину. Самым неприятным моментом было то, что я прекрасно понимал: заказчик, получив мемори-карту из камеры Хуупов, вряд ли станет хранить ее в своей коллекции. Если кража была связана со стремлением избежать утечки информации, тогда мемка сразу же будет уничтожена. Шансы найти мемку целой сохранялись лишь в том случае, если кто-то организовал кражу камеры, с тем чтобы, наоборот, добыть интересующую его информацию.

Да и ситуация с Лоей тоже не прояснилась и не сдвинулась с мертвой точки. С одной стороны, она категорично заявляет, что уйдет, как только мы закончим это дело. С другой — ведет себя так, будто ей не хочется уходить. В общем, пока — полная неопределенность.

А потому я принял единственно верное в данной ситуации решение — пойти домой и как следует выспаться. Кто знает, будет ли у меня еще такой шанс в ближайшие дни?

Дрозд пролетел, чиркнув острым крылом по солнечному лучу, и сел на ветку.