Лабиринт миров

Алексей Игнатов

Рассказы мистические и фантастические, истории, в которых каменные плиты на ферме открывают путь в иные миры, а Линия Предков отделяет священную землю от обители демонов. Здесь молоток из другой Вселенной спасет жизнь, а выключатель времени разрушит ее, здесь двери – просто обман, окна открывают тайную жизнь соседей, о которой лучше ничего не знать, а высокий забор с колючей проволокой отделяет коммуну выпускников Тренинга Счастья от обычных людей, не знающих еще, что в жизни важнее всего.

То, что важнее всего

Дорога, ведущая подальше от людей, в первозданную гармонию дикой природы, должна помогать забыть о проблемах. Должна нести покой измученным душам. Должна нести, что б ее! Но не несет.

Колесо провалилось в очередную яму на размытом проселке, машина прыгнула, и Симон с размаху ударился головой о дверцу машины. Снова. Можно просто пристегнуть ремень и снизить скорость, но он только прибавил газу. Когда убегаешь, тормозить нельзя! Даже если бежишь от своих же проблем. Симон сильнее вдавил педаль в пол. Машина скакала на колдобинах, а он лупил по рулю ладонью и проклинал машину, ямы, лес вокруг и всю свою жизнь.

Свою работу, которую только что потерял. Свою семью, которую потерял уже давно. И себя, потерявшего остатки ума в тот момент, когда решил, что одинокое путешествие по диким лесам, подальше от людей, успокоит нервы.

Для горожанина, который видел природу разве что в ботаническом саду, поездка по лесу казалась пикником из рекламы кетчупа. Палатка, цветочки, птички поют, а мясо потрескивает на углях, пока странник умывается ледяной водой из прозрачного ручья.

Реальность преподнесла свои дары в виде комаров, клещей и ям на дороге. Симон натер ногу, ободрал руку, и хотел выпить, но идея не брать с собой спиртное тоже казалась когда-то отличной. Именно его отсутствие и раздражало теперь больше всего — даже сильнее, чем отсутствие туалетной бумаги, взять которую он тоже не додумался.

Навигатор уверял, что до ближайшего города, с баром и магазин, он доберется шутя, но не знал, что мост сгорел, а большая сосна упала, и перегородила дорогу. Симон колесил в поисках объезда, и давно уже не знал, где находится. Как любой горожанин, он всегда знал, что в кармане лежит телефон, и служба спасения всегда готова прийти на помощь. Но с каждым новым ухабом на дороге связь становилась все хуже, пока сеть не пропала совсем.

Телефон зазвонил.

Симон ударил по педали тормоза, и машина остановилась в самом центре огромной грязной лужи.

Он посмотрел на экран телефона. «Жена» — лживо сообщал экран. «Бывшая жена, стерва поганая!» — вот что стоило бы там написать, но он этого так и не сделал. Среди всех бед, в яме с грязью, именно она стала единственным человеком, который дозвонился до него, когда телефон смог поймать сеть.

Он глубоко вдохнул, коснулся экрана и сказал:

— Алло!

— Сам ты алло! — голос на той стороне сорвался на визг на первом же слове. — Я же тебе сказала, не сметь подходить к моему сыну!

— Он и мой сын! — мог бы заорать в ответ Симон, но не стал.

Он знал этот разговор наизусть, и знал, что его слова ничего не меняют. Так что он просто открыл дверь и шагнул наружу. Нога погрузилась в липкую грязь, он с трудом вырвал ее, и за несколько шагов добрался до твердой почвы. Голос кричал что-то в трубке, но слушать все это не было ни нужды, ни желания.

— Теперь ты счастлив? — вот что он расслышал.

Три года прошло с тех пор, как он получил на руки свое свидетельство о разводе, и с тех пор его сын называет папой чужого мужика. Этот мужик водит его в школу, приходит на школьные спектакли и учит играть в футбол. Для Симона там давно не осталось места. Он не был хорошим мужем или отцом, и сам с этим не спорил. Но он все равно был отцом! А у отца есть права. Особенно в тот момент, когда отец достаточно выпил. Право видеть сына, вопреки решению суда. Право присылать ему подарки на День Рождения.

Так он и поступил. А когда алкогольная храбрость в голове развеялась, понял, что напомнил о себе, о разводе, о настоящем отце, которого больше нет. И что бывшая жена устроит скандал, а сын будет плакать всю ночь, вместо того, что бы радоваться подарку. Рана не заживает, если ее все время расковыривать. Но его сын — только его! Можно смириться с чужим мужиком в постели бывшей жены, но не в жизни сына.

— Он только привык, что мы в разводе, а ты опять лезешь! Да засунь себе свои подарки, урод! Ты опять все испортил! Ну что, ты счастлив? — примерно это кричал голос на той стороне.

— Нет! Не счастлив, — тихо ответил Симон самому себе и отшвырнул телефон.

Поездка на природу, для отдыха в мире и гармонии, не помогла убежать от проблем. Это туалетную бумагу он забыл, а проблемы взял с собой, все до последней. Телефон хрустнул, когда ударился о кузов машины, экран погас, а голос на той стороне умолк. Бесполезный кусок пластика шлепнулся в грязь, и теперь медленно шел ко дну.

— Да ну, твою ж налево! — буркнул Симон, и снова шагнул в грязь.

Без телефона и навигатора выбраться можно будет только наугад, но делать это стоит хотя бы не пешком. Надо вытащить из грязи машину, пока она не увязла окончательно.

Созданный для ровных дорог седан, такой же городской, как и его водитель, не был готов к миру, полному ям, камней и густой грязи. Симон давил на газ, и завывания мотора почти заглушали его ругань. Колеса швыряли комья земли, как собака, которая весело закапывает кость в центре роскошной клумбы, и с каждым оборотом закапывались глубже.

— Да ну, твою ж налево! — снова сказал он, и выключил зажигание.

Пора смириться, и признать очевидное.

— Я дебил! — признал Симон вслух.

Повернул зеркало к себе и ткнул пальцем в отражение.

— Ты дебил, понятно? Запомни!

Он выбрался на край ямы. Хорошая яма, добротная! Глубокая и полная грязи, как раз посреди проселочной дороги. Кто знает, сколько машин здесь застряло. Хотя, кто знает, ездит ли тут вообще хоть кто-то, или он единственный идиот на всей этой проклятой дороге! Идиот без телефона, без домкрата, без лопаты.

Симон сел в траву. Потом лег в нее и очень долго смотрел, как стаи птиц спешат по своим птичьим делам. Это зрелище немного успокоило расшатанные нервы. Если просто лежать в траве, не думать ни о чем, смотреть в небо, слушать птиц, то кажется, что счастье где-то рядом. Что все беды ушли. И что птицы не гадят в полете — а это не так.

Залп помета, сброшенного голубем, приземлился в траву у самой головы Симона.

— Промазал, скотина крылатая! — крикнут Симон, погрозил кулаком вслед подлой птице, поднял и пошел. Пошел туда же, куда ехал по этому проселку, и куда последние годы направлял всю свою жизнь — в пустоту и неизвестность.

Все припасы остались лежать в машине. В этой глуши их и красть-то некому! А если он не найдет людей, то припасы ему уже не понадобятся. Пока телефон был еще цел, его навигатор говорил, что до ближайшего города около трех часов дороги. Но это на машине и если знать, куда идти, а Симон просто шагал наугад.

Так он и нашел свою тропинку к счастью.

***

Хотя при первом знакомстве она казалось совершенно обычной тропинкой. Просто слабый след, почти заросший травой. По нему редко ходили, и еще реже ездили. Но тропинка сворачивала в сторону, и вела куда-то, где были люди, протоптавшие ее. Симон переставлял ноги, ненавидел мир, и увидел забор. Длинный забор из проволочной сетки — он перегораживал поле и мешал пройти, но не мешал увидеть, что на той стороне. Симон остановился.

Крохотные домики начинались сразу за забором, почти одинаковые, разноцветные и кривобокие, кое-как сколоченные из деревянных щитов. Над их крышами торчал шпиль антенны. Она не походила на сотовую станцию, но может у местных есть мощная рация?

За забором гуляли люди, явно ничем не занятые, кто-то бренчал на гитаре, бормотал под нее что-то немелодичное, и ошибочно думал, что поет. А главное — из-за забора пахло едой. Желудок забормотал, как тот гитарист-любитель. Симон давно не ел, и запах жареного мяса манил к себе, обещал еду, а может даже выпивку и постель.

Не все решения принимает голова, и в этот момент желудок сам решил, что делать. Он отдал команду ногам и ноги пошли к воротам. Но полоса колючей проволоки поверх высокого забора намекала, что чужакам внутри могут быть не рады, и у самых ворот голова взяла верх. Симон остановился. Но задуматься, почему проволока натянута внутри забора, а не снаружи, не успел.

— Привет!

Симон вздрогнул. Вот и местные жители. Молодой парень, босой, в одних льняных брюках, покрашенных во все цвета радуги, бородатый и длинноволосый, шел к воротам, в обнимку с женщиной, наряженной в цветастое платье до земли. По возрасту она годилась парню в матери, а по тому, как он обнимал ее на ходу — в любовницы.

— Ты к нам? А где остальные? Да заходи ты, не стой! — парень снова замахал свободной рукой.

Симон толкнул ворота. Не заперто!

— Привет. А что за остальные? — осторожно спросил он, когда парень подошел ближе.

— А ты не с новой группой? На тренинг? Нет? — подала голос его подружка. — Надо же, какие красавчики водятся в наших лесах на вольном выпасе! Добро пожаловать в счастливый мир!

Она высвободилась из рук парня, обняла Симона, и неожиданно поцеловала его в губы. Когда обниматься полез парень, Симон чуть отступил. На всякий случай.

— Слушай, ну это кайф, серьезно! Я так рад, что ты пришел! — тарахтел парень.

— А ты меня знаешь? — удивился Симон. — Ждал меня, что ли?

— Конечно, знаю. Ты — хороший человек! Так что тебе тут всегда рады. Просто живи и будь счастливым. У нас тут так принято — мы все счастливые. Счастье — это то, что превыше всего! Не надо мечтать о счастье — надо просто быть счастливым. Да заходи ты уже, хорош в воротах стоять! Ты же не в гостях, тут все — твое. Черепаха тебе покажет. Да, Черепаха?

Симон не сразу понял, что последний вопрос адресован не ему, а женщине в цветастом платье.

— Покажу! — согласилась та, которую только что назвали Черепахой. — Все покажу, что только захочешь посмотреть! Пойдем.

И Симон пошел.

Нервы потихоньку начали остывать. Сложно ненавидеть мир и себя в нем, когда все, кого ты видишь, тебе рады. Когда каждый машет тебе и кричит:

— Привет!

И Симон начал осторожно махать в ответ. Незнакомцы не могут быть друзьями — это он давно усвоил, как урок жизни в большом городе. Они ищут способ обобрать, обмануть, использовать, и лучше делать это с ними первым. Но эти незнакомцы кричали: «Привет!», пытались обнять, девушки целовали его, и место начало нравится.

— Хорошо, что ты пришел! — слышал он по пути. — Мы так рады! Ты такой классный!

— Привет, красавчик! Познакомимся поближе? Тут все твое, бери все, что нужно! — голоса слились в один гул, и Симон отважился обнять Черепаху за талию. А потом чуть ниже. Она не возражала.

Забор не мешал войти или выйти, его ворота стояли незапертыми. Забор просто отделял мир злобы и стрессов снаружи, от мира счастливых людей внутри. Счастье может пропитать душу почти так же быстро, как ненависть. Симон махал рукой, кричал: «Привет!» и улыбался.

Странное место уже делало его счастливым. А о колючей проволоке внутри забора он и не вспоминал.

***

Разноцветные домики из фанерных щитов закончились. Черепаха вывела Симона к постройке, гораздо больше похожей на настоящий дом. Большой каменный особняк возвышался над хижинами своими тремя этажами.

— Тут начальство, что ли, живет? — спросил Симон, и Черепаха расхохоталась.

— Начальство! Ну, ты выдал! Класс, ты такой веселый! Там Наставник и наши гуру. Это они учат, как быть всегда счастливыми.

Симон открыл рот для нового вопроса, но Черепаха закрыла его новым поцелуем. И ушла.

— Вы хиппи, что ли? — запоздало проорал Симон вслед.

— Мы счастливые люди! — крикнула Черепаха. Симон смотрел, как она уходит в обнимку с новым кавалером

— Счастливые они люди! Сектанты хреновы! — злобно буркнул он по привычке, и обнаружил, что злобности в нем почти не осталось. Они же и правда счастливые люди! Чем критиковать, стоит у них поучиться, как быть таким же довольным простой жизнью среди красоты и птичьего пения. Сам он эту науку так и не освоил — как местные не освоили науку нормально объяснять гостям, куда те попали.

— Хрен с ним, сам спрошу! — решил Симон и вошел в дом. Дверь, разумеется, не была заперта.

Внутри особняк гуру не походила на быт счастливых хиппи. Ковер пружинил под ногами, вместо гитарной музыки звучала классика в колонках, а огромная люстра под потолком заставляла почувствовать себя тараканом. Симон обошел ее стороной, кто знает, надежно ли прикрепили местные хиппи конструкцию из бронзы и хрусталя.

— Эй! Есть кто?

Никто не отозвался. Он подергал ручку двери. Снова не заперто! Но и внутри никого. Он заглянул в следующую дверь. Несколько минут блужданий по коридорам, и за новой дверью нашелся обитатель дома.

— Здравствуйте! Вы из новой группы? Мы не ждали вас так рано! — седой мужчина в строгом костюме счастливо улыбнулся, и протянул руку. Симон пожал ее, осторожно, как будто трогал змею.

— Эээ.. Нет, я не из группы. Я заблудился! Машина сломалась, и я шел…

— Не важно! — перебил седой. — Я — Наставник, и я говорю вам: «Добро пожаловать!». Мир счастья готов вас принять. А счастье — это то, что превыше всего!

— Это секта? — прямо спросил Симон.

— А счастье — это секта? Мне вот кажется, что счастье — это главное, что есть у человека. Любой может быть счастливым, все это — в голове. Счастье зависит не от мира вокруг, а лишь от вашего отношения к миру, и только оно мешает вам быть счастливым.

Голос Наставника журчал и убаюкивал, пока Симон кивал и поддакивал. Он уже приземлился на мягкий диван и обнаружил бокал вина в руке. Наконец-то, после стольких дней воздержания! Да еще и бесплатно. Он нашел славное место в лесу. Место, где живут счастливые люди. А счастье — это навык, которому можно научиться. Все в голове, надо только изменить отношение к жизни, и счастье придет! Вот что он уловил из длинной речи Наставника.

— Поэтому тут все такие блаженные? — спросил Симон.

— Счастливые! — поправил Наставник. — Да, они прошли тренинг счастья, и научились быть счастливыми. У них нет бед, нет проблем. Нет боли. Только счастье!

— У них?! — Симон отставил бокал. В его голове опять проснулся горожанин, который привык, что все вокруг пытаются обмануть и выманить деньги.

— Ты сказал: «У них», а не: «У нас»! Ты не такой, как они? Сам свою дурь не принимаешь?

— К счастью, мы просто учим счастью! — Наставник не смутился, и не потерял довольный вид ни на секунду. — Никакой дури! Но как бодхисатва достигает нирваны, но не уходит в нее, а остается, помогать другим, так же я, и остальные гуру, остаемся на берегу реки счастья. Мы показываем путь другим, даже если надо жертвовать счастьем для себя. Счастье — это главное!

Голос журчал и журчал, пока не распахнулась дверь. Наставник умолк, а Симон с трудом вынырнул на поверхность красивой речи и вернулся в реальность. Обладательница еще одного цветастого сарафана и множества бус на шее, заглянула в комнату.

— Чего тебе, Сорока? — спросил Наставник.

— Они приехали!

— Ну, что ж, мне пора! — Наставник забрал бокал с остатками вина из руки Симона. — Оставайтесь, осмотритесь, и вы поймете — счастье не зависит от того, что с вами происходит! А мне надо встречать группу. Они давно ждали своей очереди на прохождение тренинга, а вам выпал шанс пройти его без всяких очередей.

Симон понял, что разговор окончен. Он так и не заговорил ни с кем о застрявшей машине или телефонном звонке, и теперь вспоминать о них казалось совсем нелепым. Грязная яма, в которой застряла его машина, и грязная яма жизни, в которой застрял он сам, не вписывались в мир красавиц в сарафанах, музыки, вина и костров. И поесть он так и не успел.

Он вышел. Сорока стояла на крыльце и смотрела в небо.

— Ты в порядке? — спросил Симон.

— Конечно. Я смотрю небо. Посмотри, как красиво!

Симон посмотрел. Синее небо, не затянутое смогом и дымом большого города. Облака, стаи птиц — и на сей раз никто не пытался на него нагадить.

— Дракон! — сказала Сорока, и протянула руку в небо. — Ты видишь?

Он увидел. Дракон из облаков в небе. Последний раз он смотрел на облака, когда еще ростом был по пояс себе нынешнему. А очертания слонов и драконов угадывал только на психологическом тесте, после первого нервного срыва. Да и то не в облаках, а в чернильных кляксах тестов Роршаха.

— А почему он тебя назвал Сорокой? — спросил Симон. — Как тебя на самом деле зовут?

— Сорока! — ответила Сорока. — Это же так на самом деле! Раньше звали по-другому. Это было плохое имя, несчастливое. У меня теперь другая жизнь.

Она села и подперла спиной вход в дом. Симон сел рядом.

— Меня отчим изнасиловал! — сказала вдруг Сорока, так просто, как будто говорила о погоде. Она закрыла глаза и подставила безмятежное лицо Солнцу.

— В тринадцать лет. Моих лет, не его! И потом еще, постоянно, раза по три в неделю. А потом я его похоронила, узнала про тренинг и отреклась.

— От чего?

— От всего! От отчима, от дома, от всей той жизни, которая была несчастливой. Это все в голове! Ничего не мешает быть счастливым, если ты принимаешь свое счастье. Ты несчастен, только если сам считаешь себя несчастным.

— А меня жена бросила! — неожиданно для себя ляпнул Симон. — Сына забрала и не дает с ним видеться. У него теперь новый папа! И что, мне это не помешает быть счастливым?

— А разве должно? — Сорока открыла глаза. — У него другой папа, и разве ему от этого плохо? О твоем сыне есть кому позаботиться, есть тот, кто его делает счастливым. Порадуйся за него! Что ты за эгоист, если не рад за сына? Вставай! Надо дать дорогу новичкам. Вот они идут, прямо со входа — и сразу на тренинг! Я сперва подумала, что ты с ними.

Кучка людей приближались к особняку Наставника. Влюбленная парочка, перепуганный толстяк, измученная женщина с роскошными бриллиантами в ушах и на пальцах.

— Привет! — помахала им Сорока. — Заходите, вам сюда! Скоро вы научитесь быть счастливыми.

Странная компания зашла внутрь.

— А можно посмотреть на этот ваш тренинг? — спросил Симон.

— Нет. Нечего там смотреть, тренинг проходить надо. Счастье — как любовь, надо не смотреть на него, а заниматься им! Это я сама придумала! — похвасталась Сорока и расхохоталась.

— Но если хочешь посмотреть, я тебе много что могу показать. Покажу все, что захочешь! Пойдем! Вот тот дом тебе нравится? — она показала на зеленую хижину. — Зеленый — мой любимый, он как трава! И синий тоже. И красный. Они все мои любимые! Тебе какой нравится?

— А чьи это дома? — спросил Симон.

— Глупый, они твои! Тут все твое, чье угодно! Пошли в зеленый, он ближе. Хотя я могу и тут показать, но в доме удобнее, там кровать есть.

Сорока снова рассмеялась, и Симон, наконец, начал понимать, что за экскурсию ему предлагают. Он потянулся к губам Сороки, и не встретил отказа. Не встретил отказа он и когда его рука легла на ее тело, поверх тонкой ткани сарафана. Похоже, белье под ним Сорока не носила.

— Да, зеленый в самый раз! — пробормотал он.

И экскурсия началась

***

Хотя Симон и не прошел еще тренинг счастья, это не помешало забыть о проблемах и дать себе просто плыть по течению. Даже без выпивки! Тело Сороки пьянило лучше, чем вино Наставника.

— Мне так хорошо с тобой! — Сорока игриво куснула его за ухо. — Ты такой классный, я тебе теперь никогда не откажу, правда! Все, что захочешь. А если хочешь другую — я не против, ты не думай! Тут все общее, и все твое — главное, быть счастливым. Тут все для тебя теперь. Ну, будет все для тебя, когда освоишься, отречешься и научишься счастью. Хочешь?

Симон хотел. Но дверь открылась, и он рывком натянул на себя край простыни. Еще одна парочка искала место для уединения.

— Занято? — спросил парень.

— Занято! — игриво ответила Сорока, не пытаясь прикрыть тело.

— Тогда мы в синий дом! — отчитался парень, и исчез.

— У вас все так просто, я смотрю! — Симон сел. — А что за отречение, я не понял? От чего надо отрекаться?

— Я же говорю — от всего! От жизни, которая тянет тебя в несчастье, от всего, что там в ней есть!

— У меня там в ней дом есть. Машина. Мне работу надо искать! — измученный жизнью горожанин снова проснулся в голове Симона, и счастье начало таять.

— А они тебя счастливым сделали? Дом, деньги, машина — много тебе с них радости, на самом деле? От них надо отречься. Не в деньгах счастье, и не в домах. Оно в голове. А голову можно использовать разными путями. Я тебе покажу, что умею делать своей!

Голова Сороки нырнула под простынь, скользнула вниз, и Симон перестал думать о доме и деньгах, от которых надо отречься во имя счастья. Счастье он уже нашел — хотя бы на следующие десять минут.

***

Утро без будильника и похмелья — это ли не радость? Красотка в потели, ясная голова, и никакого желания орать на всех вокруг! Чего еще желать? Разве что поесть. Сорока заставила его забыть о еде, он уснул, но теперь желудок снова требовал внимания.

— А у вас тут есть ресторан или что-то такое?

— А ты думал, мы не едим? Пойдем! — Сорока вскочила с постели, бодрая, свежая.

«Мне бы так!» — подумал Симон, и позволил ей вывести себя из дома. Снаружи снова пахло жареным мясом. Его аромат и Сорока вывели Симона на праведный путь — к большой столовой, сколоченной, как и все прочее, из фанерных щитов. Запах наполнял просторную комнату, набитую столами. Всего один оказался занят — коммуна явно не придерживалась расписания в своих обедах и завтраках. За стойкой, у дальней стены, дежурил повар. Он напевал что-то себе под нос и танцевал под свою же музыку.

— Эй, друг! — повар помахал рукой, и Симон уже почти привычно махнул в ответ. — Заходи, у нас готов завтрак!

Огромный бургер, с толстым слоем мяса в качестве единственной начинки — не лучший выбор для завтрака, но ночные упражнения разбудили аппетит. Симон впился в него, и сок закапал на стол.

— Вкушняшина! — прошамкал он с набитым ртом. — А ешсть чем жапить?

— Проглоти сперва! — Сорока рассмеялась. — А запить я принесу, не вставай.

Бургер закончился удивительно быстро, а Сорока нырнула в дверь на кухню, и принесла стакан с чем-то красным. Симон отхлебнул. Вино! Он пробовал его у Наставника. Вино на завтрак? Почему бы и нет!

— Дай мне! — потребовала Сорока, и Симон поднес стакан к ее губам. Губы манили, и он отставил стакан на край стола. Сорока не возражала против замены вина на поцелуй.

— Дзинь! — сказал стакан.

Симон отстранился — он только что поставил стакан мимо края стола, слишком занятый губами.

— Черт! Я нечаянно! Я соберу! — он нагнулся за осколками.

— Нет! Я соберу. Я все сама сделаю! — Сорока подхватила осколок стекла с пола. Чуть вздрогнула. Кровь капнула на пол.

— Ты порезалась! — Симон взял ее за руку. Глубокий порез рассек подушечку пальца.

— Да все в порядке! — Сорока снова рассмеялась. — Смотри, как красиво!

Она провела пальцем по переносице Симона, по его щекам. Потом по своим. Бледная кожа на ее лице покрылась красными потеками. Еще взмах пальца, и ее губы покраснели. Она поцеловала Симона, и вкус ее крови остался у него на губах.

— О, а вот и новички!

Сорока мгновенно забыла о крови на лице и порезанном пальце. Симон оглянулся. Вчерашние визитеры зашли в столовую, парочка, которая приехала на тренинг счастья вместе с другими. Они уже оделись по местной моде, и больше не озирались, как перепуганные дети, отставшие от мамы на распродаже в черную пятницу.

— Привет! — завопила Сорока, и те завопили в ответ.

Кровь на ее лице никого не смущала. Это же просто кровь, она не может сделать кого-то несчастным!

Когда Сорока поцеловала парня взасос и оставила свою кровь на его губах, Симон вздрогнул, но сдержал себя. Сорока ему не жена. У него нет оснований закатывать сцену ревности. Ревность — часть несчастного мира, который надо отвергнуть.

— Привет! — выдавил Симон. — Как тренинг, уже начали?

— Друг, да мы уже закончили! Это все в голове! Мы теперь счастливы, и это главное. А что ты на мою жену так смотришь? Хочешь ее?

Парень подтолкнул спутницу к Симону.

— Ты не смущайся, я не против! И она тоже. Нет, не хочешь? А ты?

Он повернулся к Сороке, и та снова его поцеловала.

Симон вышел наружу.

Окровавленные осколки так и остались лежать на полу, и никому не было до них дела.

***

— Они больные все! — сказал Симон вслух.

— Не они, а ты! — ответил мужской голос за спиной.

Симон подскочил на месте и обернулся.

— Наставник? Ты-то тут откуда?

— Ну, допустим, я-то тут всегда был! А вот откуда ты? Вот в чем вопрос! Мы тебя не ждали. Но ты не прав — они не больные, они исцелились. Болен ты — злобой, ревностью и несчастием. Та пара внутри — теперь их зовут Роза и Енот.

— Почему так? — перебил Симон.

— Не знаю! Они сами так захотели. Помнишь их вчера? Запуганные, несчастные. Не из-за чего-то, а по привычке. Они хоть и были людьми состоятельными, но жили почти в трущобах. Привыкли всего бояться, забыли, что жизнь может радовать. А теперь страха больше не будет, никогда. Или вот, смотри! Видишь, вон того, лысого?

Лысый мужчина лежал на газоне, и рассматривал небо, как сам Симон делал вчера.

— Он потерял волосы вместе с кожей на лице, когда горел в своей машине, после аварии, в которой сгорела его сестра. А наш повар из столовой — он был священником, но потерял веру, когда похоронил единственную дочь. И теперь ему хорошо.

— А Черепаха? — спросил Симон.

— А Черепаха была очень дорогой проституткой и сидела на кокаине. Искала счастье в химии. У нее был дом, две машины, любовники, и она отреклась от всего, что бы оказаться здесь.

— А я?.. — Симон замялся.

— А ты можешь стать счастливым! А можешь уйти. Но тебя здесь уже полюбили. Ты встретил Сороку, нашел друзей, здесь нет ненавистной работы и долгов. Только счастье. Поговори с новичками. С Сорокой — она тут уже лет пять. Да с кем угодно! Ты поймешь, что счастье — это то, что важнее всего! Давай, иди! Развлекайся.

И Симон пошел. Кровь на лице Сороки и колючая проволока внутри забора? Да разве это важно? Важно, что никто здесь не делил сыновей, не искал домкрат, что бы вынуть ненужную машину из грязи, не заботился о грядущем увольнении.

Симон просто шел, без всякой цели, и обретал покой. Он нашел гармонию!

А еще он нашел труп.

Но смерть — вовсе не повод перестать быть счастливым.

***

Природе нет дела до людских проблем. В ней царит своя гармония и свое счастье, в котором падальщик рад найти труп, а мухи вполне гармонично слетаются на запах разложения. Симон нашел тело, когда бродил чуть в стороне от цветастых домиков, простую красоту которых уже начал ценить.

Он дошел до забора, свернул, пошел вдоль него. Колючая проволока наверху не вписывалась в картину счастья и любви, так что Симон просто перестал ее замечать. Проволока болталась где-то высоко, метрах в трех над его головой, и игнорировать ее было совсем не трудно. А вот кровь на сетке забора нагло бросалась в глаза. Она уже давно высохла, и на самом заборе, и на обрывках ткани, которые свисали с витков колючей проволоки. Ткань явно была раньше чьей-то цветастой рубахой.

Ее владелец пытался перебраться через забор. Почему бы и нет? Здесь каждый делает, что хочет! Но он сорвался, упал и поранился. Кровь уже засохла, но кто знает, вдруг ему еще нужна помощь? Симон не знал, сколько времени нужно человеку, что бы истечь кровью насмерть, так что просто пошел по следу из капель крови и сломанных цветов.

К телу он вышел очень быстро. Владельцу порванной цветастой рубахи уже не нужна была помощь, он получил ее сполна, но не ту, которую мог искать. Симон никогда не видел жертв побоев и катастроф, но не нужно быть криминалистом, что бы опознать сломанную челюсть, разбитый череп и переломанные руки. Его били чем-то тяжелым, долго и старательно, а сверх того еще и изрезали ножом.

Нож лежал рядом, большой и совсем не кухонный. Мухи кружились над трупом, муравьи ползали по лицу, а птицы позаботились о глазах, если только их не выбили во время избиения. И над всем этим счастьем стервятника висела немыслимая вонь, ощущать которую Симону еще не доводилось. Он отвернулся и зажал рот ладонью. От вида и запаха желудок выворачивало. С большим трудом Симон сумел сдержать завтрак внутри. Среди счастливцев коммуны есть убийца, психопат, и всех надо предупредить! И как можно скорее. Бегом!

Бегать Симон никогда не умел, так что пробежка оказалась не долгой. Он перешел на шаг, раз уж покойник никуда не торопится, и шагал к ближайшему цветастому домику. Надо просто найти людей! И люди нашлись. Двое парней шли своей дорогой, такие же блаженные, как и все вокруг.

— Эй! Парни, сюда! — заорал Симон и замахал руками.

— Привет! — заорали в ответ парни, замахали ему, и не изменили курс.

— Что за идиоты! — буркнул Симон, и снова заорал — Идите сюда, тут беда! Нужна помощь.

— Будь счастлив, брат! Счастье важнее всего! — крикнул левый прохожий, все так же не меняя курса.

Симон снова перешел на бег, обогнал их и перегородил дорогу.

— Там труп, парни! Человека убили!

Парни остановились. Один разглядывал цветы под ногами, второй смотрел на Симона и улыбался.

— Труп! Там! — неуверенно повторил Симон. — Вы меня поняли? Эй! Там труп!

Никакой реакции.

— Будь счастлив, брат! — подал голос любитель цветов после паузы, за которую мог бы добежать до трупа в траве. — Главное — счастье. Это все в голове!

— Да нету у него головы! Расколотили всю, расколошматили в кашу, размолотили, расхерачили! — взорвался Симон. — Понимаешь меня? А ну, пошли со мной!

Он потащил любителя цветов за руку, и тот просиял.

— Ты хочешь показать нам что-то красивое? Пойдем! Я — Сверчок, а он — Подорожник. Будь сча…

— Да, да, буду счастлив! Все в голове, счастье — главное! Я понял! Пошли!

Они пошли. Симон подгонял парочку счастливцев, как мог, но они так и не ускорили шаг.

— Вон он! — Симон подвел их к трупу, в самый центр облака вони гниющего мяса. — Видите? Его убили! Вы же меня понимаете, да? Убили! Грохнули, замочили, прикончили, уконтрапупили!

— Да, брат! — Подорожник улыбался, и глубоко дышал, наполняясь вонью. — Мы понимаем! Спасибо, брат! Он прекрасен.

— Охренел? — спросил Симон. — Прекрасен? Да он труп! Смори, кровища везде, все протухло уже. Тошнотина! Смотри!

Он поднял нож с земли, и запоздало понял, что оставляет свои отпечатки на орудии убийства.

— Видишь? Нож! Он хотел через забор перелезть, а его избили и зарезали!

— Забор? — слегка удивился Подорожник. — Так он, наверное, сигнал потерял. Забыл, как быть счастливым!

— Я понял! — вмешался Сверчок, и взял нож из руки Симона. — Я понял, брат! Тебя что-то беспокоит и расстраивает. Это потому что ты еще не научился быть счастливым. Это все в голове, важно не что случилось, а как ты к этому относишься! Смерть не повод терять счастье. Это даже очень красиво, смотри!

— Ты охрене… — завопил Симон и подавился криком.

«Охренел» — хотел сказать он, но уже не смог. Сверчок, с довольной улыбкой, провел ножом по горлу Подорожника.

— Видишь? — он толкнул приятеля, и тот упал в траву — Он все еще счастлив! И я тоже. И ты можешь. Посмотри, какой красивый красный цвет! Похоже на вино!

Симон отошел подальше.

— Не бойся, брат! Нечего бояться, это же просто смерть. Смотри!

— Не надо! — заорал Симон, но Сверчок не слушал его криков. Он повернул лезвие к себе. Замахнулся. И ударил себя в живот.

— Видишь? — он улыбнулся. — Ничего плохого не случилось! Нет ничего плохого для того…

Он сбился, глотнул воздух

–…для того, кто счастлив. Попробуй.

Он протянул нож Симону, и выронил его в траву.

— Счастье — в голове, — пробормотал он, пока падал лицом в траву. Он бурчал что-то еще, но Симон уже не понимал слов. Да и понимать не хотел. Один труп в поле только что превратился в три.

— Да ну, твою ж налево! — сказал Симон, поднял нож и побежал. И в этот раз уже не сбавлял скорости.

Он знал, в какой стороне забор и легко нашел его. В заборе есть ворота, и если идти вдоль сетки, то он найдет выход. Лезть через забор не хотелось — первый встреченный им труп уже показал, чем все может кончиться. Главное — выбрать правильное направление. Он постоял, разглядывая следы на заборе.

Первый труп, из трех его новых друзей, шел, скорее всего, от домов.

— Оттуда, стало быть! — Симон показал направление кончиком ножа. Он и сам пришел оттуда, со стороны разноцветных фанерных домиков. Шпиль антенны торчал в той стороне и помогал ориентироваться.

— Получается, что он шел к выходу — туда! — Симон снова показал направление. — И не дошел. А я дойду!

Он снова побежал, и скоро убедился, что выбрал правильный путь. Именно здесь он вошел на территорию колонии счастливых психопатов. Здесь его ждут ворота!

Запертые, разумеется.

***

Никто не охранял ворота, но теперь изнутри на них висел большой замок. Он подергал ворота, и это не помогло, как не помогли вопли и проклятия. Он бросил нож, и вцепился в сетку. Метров пять вверх, и он свободен! Если сумеет одолеть моток колючей проволоки наверху. И если не упадет! Нога соскользнула с сетки, Симон повис, и рухнул в траву. Еще одна попытка получилась не лучше. Забраться по сетке не хватало сил, что уж тут думать про колючую проволоку.

— Выживу — займусь спортом! — пообещал Симон сам себе.

И только теперь на самом деле понял, что может и не выжить. Смерть — такая мелочь для тех, кто счастлив вопреки всему! В том числе и смерть Симона. Он поднял нож, и пошел туда, где меньше всего хотел быть — к разноцветным домам. К каменному дому Наставника и остальных гуру. Им придется ответить — на все, и за все!

Нож Симон обтер о траву, и кое-как засунул ручку под ремень. Получилось неудобно, и на каждом шаге нож колол ребра, но футболка скрывала оружие. Не стоит шататься с окровавленным ножом в руках. Да и вообще, не стоит его кому-то показывать. Если дойдет до полиции, то на орудии трех убийств найдут его отпечатки! Так что лучше просто избавиться от ножа и выбраться наружу. И никакой полиции!

Счастливцы не обращали на Симона внимания. Иногда они махали ему и кричали обычное: «Привет!», и он с натугой отвечал тем же. Никто пока вообще не знал, что случилось. Симон получил много пожелания счастья, пару поцелуев и добрался до дома гуру.

Его дверь не была заперта. Он вошел внутрь, и сразу достал нож. Остатки крови на нем все равно пропитали футболку, и если рядовым счастливцам было плевать, гуру точно это заметят, так что лучше быть готовым к сложному разговору, который скоро начнется.

Кончиком ножа он ткнул первую дверь. Все так же не заперто, и все так же пусто. Проверять вторую не пришлось — он услышал смех и голоса, откуда-то с другого конца длинного коридора. Звуки напоминали вечеринку, и Симон пошел туда.

Толкнул ножом еще одну дверь. В комнате не было Наставника, но двое на диване точно были из породы гуру. Их выдавали костюмы, кружки пива и прислуга, которая эти кружки подносили. Несколько счастливиц сновали вокруг. Молодые, голые, и такие же блаженные, как и все. Одна подливала пиво, вторая держала тарелку с закусками и кормила левого гуру креветками из своих рук.

Ноги третьей торчали из-за дивана. Она явно стояла на коленях, и Симон шагнул в сторону. Да, она стояла на коленях — просто как подставка, на которую правый гуру сложил ноги. Он поднял руку, и дротик для дартса полетел через комнату. Только теперь Симон оторвался от трех раздетых девиц и увидел четвертую — там, куда летел дротик.

Она стояла у дальней стены, и закрывало грудь мишенью. Дротик летел к ней, но слишком низко. Он скользнул под мишень, и на всю длину иглы воткнулся в складку жира на животе, туда, где торчали еще два дротика. Еще один воткнулся в бедро, и кровь текла по ноге счастливицы.

— Мимо! — радостно завопил гуру и захохотал. Его смех и слышал Симон из коридора. И не только его. Смеялся его напарник, любитель пива и морепродуктов. Смеялись счастливицы. Смеялась живая мишень. Раны не повод терять свое счастье!

Симон осторожно шагнул назад, к двери, и пол предательски заскрипел под ногами. Гуру оглянулся и умолк. Смех в комнате затих.

— Привет! — заорала счастливица с подносом, замахала рукой, и поднос грохнулся на пол.

— Дура! — сказал гуру и воткнул костяшки кулака ей под ребра. Счастливица сложилась пополам и упала на колени, а остальные снова расхохотались.

— Ты! — Гуру поднялся. — Ты же тот, новенький который еще не отрекся от несчастливого мира, да? Ты не проходил тренинг?

Симон выставил нож.

— Это не понадобится! — гуру примирительно поднял руки.

Он поставил кружку на спину счастливицы, служившей подставкой для ног. Симон махнул ножом.

— Не подходи! Я видел! У вас там трупы! Выпусти меня.

— Трупы не важны. Здесь учат счастью, а счастье важнее жизни или свободы. И его принимают добровольно. Мы еще даже не всех берем, попасть сюда — большая привилегия. Но раз ты уже тут, считай, тебе повезло! Счастье — в голове. Надо только ее правильно настроить. Нет ничего, что не делает счастливым. Счастье — во всем! Ты боишься боли, смерти, бедности. Ты даже боишься самого страха, боишься бояться! А можешь быть счастлив — даже если боль, смерть и бедность. Обычно для этого надо отречься от всего, но ты — интересное исключение. Мы научим тебя всему, даже без отречения.

— Без ограбления! — заорал Симон и счастливицы снова расхохотались. — Вы отжимаете все имущество! И накачивает наркотой! Выпусти меня!

— Не могу, — очень грустно ответил гуру и ткнул ногой счастливицу на полу. — Вставайте, девочки. И ты тоже там, Махаон, бросай мишень, иди сюда! Наш гость примет счастье, даже если пока не понимает пока, зачем ему это нужно. Помогите ему принять решение! Операционная готова. А ты, пока еще несчастный человек, можешь махать ножом, можешь убить их всех, если хочешь. Тут все делают, что хотят, они не будут против! А ты?

Симону пару раз доводилось драться. Но никогда еще он не дрался с тремя голыми девушками, которые смеются и кричат: «Ты такой классный!» и «Будь счастлив!». Он рванулся назад, и захлопнул за собой дверь.

Ее дернули с той стороны, и он вцепился в ручку. Их пятеро там — он один здесь. И он не может держать ручку вечно.

— Да твою ж налево! — проорал Симон и снова побежал.

Счастливцы не утруждали себя проблемами, и каждый делал то, что хотел, в этом гуру не врали. Симон пыхтел и задыхался, обливался потом и размахивал ножом, а люди только кричали:

— Привет!

И никто не пытался его остановить. Голые счастливицы отстали. Пара случайных попутчиков увязалась за ним, как щенки, которые гоняются друг за другом, пробежали немного, с хохотом и воплями, и упали в траву.

Симон перешел на шаг. Ну, и куда идти? Отсюда нет выхода, кроме ворот! Он уже пытался залезть на забор, и не смог. Ворота заперты, и он не умеет взламывать замки.

Конец ознакомительного фрагмента.