Рассказы по алфавиту

Алексей Ивин

В книге собраны рассказы, написанные с 1972 по 1997 годы. Частично опубликованные в журналах, самые разнообразные по тематике и стилистике, они отражают сельскую и провинциальную жизнь, в основном глазами молодых героев.

Вечерняя притча

Поклав глухарей в ягдташ, я направился разыскивать избушку, которую заприметил еще днем, чтобы переночевать там.

На мой стук никто не ответил. В горнице горело электричество, и стоял телевизор. Возле открытой печурки, в которой гудели поленья, сидела благообразная старуха, а с полатей виднелись чьи-то ноги то ли в лаптях, то ли в модернизированных чувяках.

— Здорово, хозяева, — сказал я, отряхивая у порога воду с плащ-палатки.

— Здравствуй, путник! — ответила приветливо старуха. — Присаживайся к камельку.

— Спасибо, не откажусь… Вишь ведь свирепствует непогода: можно подумать, что вся нечисть ополчилась…

— Да, ненастье на дворе, — согласилась старуха. — Даже меня загнало под крышу. Обычно ведь я кочую из дома в дом…

— Странница, что ли? Как зовут-то тебя?

— Совесть.

— Больно чудно назвали.

— Родитель был малость придурковатый, — пояснила старуха.

— А это кто там лежит, на полатях-то?

— Да старик один, Демос. Часто наведываюсь к нему, да он все непроснется никак. Врачи у него болесть какую-то нашли, летаргию. Говорят, в любую минуту может проснуться. Вот и жду.

— А давно он заболел, старик-то этот?

— Давно. Почитай что с Отечественной спит. Телевизор вот ему купило начальство, всё заботится о нем. Ну, иногда вечером слезет с полатей-то да и посмотрит.

— Это как понимать? Спящий-то? Сомнамбула, что ли?

— Да уж так.

— Чудные дела творятся на белом свете, — сказал я, взглянув на полати. — А поесть у тебя не найдется ли чего, хозяюшка?

— Испей брашна — вон в углу, в корчажке стоит. Ситный хлебец да маслице коровье там же найдешь.

— А дети-то у тебя есть? — спросил я насытясь.

— Как же, есть. — ответила старуха. — Только в тюрьме они почти все.

— А что так? Сама-то ты на вид старуха хоть куда, а неужто дети с кистенем бродят?

— Да уж такие христосики уродились.

— Ну, ничего, ты не горюй. Все обернется к лучшему.

— А я и не горюю. Любят они меня, передачки им ношу, а случается, и на свободе привечаю… Ты сам-то откуда идешь?

— Охотился, мать. Глухаря-графомана да глухаря-плагиатора подстрелил.

— Не наши, чай, названья-то, латинские?

— Латинские.

— А не взыскивают за то, что охотишься-то в неурочную пору?

— Не без того: по годику за эскападу и по два — за диффамацию.

— Как это?

— А так: выстрелишь из левого ствола — эскапада, выстрелишь из правого — диффамация. Уж и ружьишко-то мое в детский пугач превратилось. Такая досада!

— Ну и ты не горюй. С лесничим-то не толковал об этом?

— Было дело. Да ведь нельзя ему втолковать-то: ему гонорарий платят за охрану этих птичек.

— Если нельзя, так плюнь на него, да и всё. Ходи себе постреливай.

Дверь распахнулась. Вошли два лесника. Старуха посмотрела на меня тоскливо.

— Ты чего, убогая, расселась? Опять за свое? — закричал толстый лесник на старуху.

Второй надел мне наручники.

— Ну, прощай, мать! — сказал я.

Старик на полатях заворочался, пустил густой храп, но не проснулся.

— Прощай, сынок! Вспоминай меня! А буде случится гостинец принести, свидимся.

— Ружье конфисковать! — сказал толстый лесник. — А вот что с глухарями делать?

— Похороним на Ваганьковском.

Я вышел. Они — следом.

Алексей ИВИН, автор, 1975, 2010 г.Притча опубликована в журнале «Голос эпохи» и в сборнике «Русское восприятие» (г. Александров, 2006 г.)Алексей ИВИН