Ветер перемен

Алексей Иващенко Иващенко, 2020

10 век нашей эры. По миру прокатилось неизвестное нечто. И некоторые люди, животные и даже растения начали меняться. Мы наблюдаем за судьбой трех совершенно разных и далеких друг от друга человек. Смогут ли они приспособиться в этом новом мире? А самое главное, смогут ли противостоять злу, которое в нем появилось? Или примкнут к нему?

Глава 6

Где-то под Киевом.

— Владимир, соберись, надо делать вот так, — старый орнит показывал, как нужно потрошить тушку дикой сабухи, — если делать так, то можно извлечь глаза и ушные железы без повреждений, а они очень полезны в лечебных зельях. Добрыня прервался, заметив, что парень не наблюдает за ним, а с жалостью смотрит на труп сабухи.

— Владимир, они дикие и могли бы загрызть немало людей и скота, жалость надо проявлять тода, когда она уместна, понял?

— Да я понял, дядька Добрыня, — сказал Владимир и взялся за нож для разделки.

— Ну что ж, хватит на сегодня, — через время, вставая, сказал Добрыня. — Нужно выходить, а то вечереет, хотелось бы поспать в постели за долгое время. Тут недалеко городок и я знаю того, кто обрадуется реагентам, которые мы по дороге добыли.

Добрыня и Владимир были в пути уже седмицу. От лошадей Добрыня отказался, сказал, что пешие переходы помогут парню в становлении поборником, так-то оно и выходило. Дуэт поборника и ученика уже столкнулся с не вышедшими из безумия тремя кворками, Бог весть как до сих пор не зачищенными поборниками. А навел на кворков маленький отряд Черныш. Черныш — это Добрынин ворон. Вороны одни из немногих животных, которые не мутировали, а птицы все почему-то не боятся и, более того, дружественно настроены, если можно так говорить, к орнитам, видят что ли какое-то родство. Так вот, Черныш привел их к берлоге кворков, он на такое обучен, вороны вообще очень умные, но как обучал ворона, Добрыня пока молчит. Кворков зачистили очень просто. Учитель кинул к ним в берлогу какой-то сверток. Берлога — жуткое место. Дырка в земле, укрытая ветками, повсюду валялись обглоданные, как полностью, так и не совсем, кости, как животных, так, по-видимому, и людей, запах там стоял огого.

Так вот, сверток этот оказался с вытяжкой из ядовитых желез цифролакса. Их нужно намочить, поэтому Добрыня и держал их в коже кровец, она не пропускает влагу, а после намокания выделяется ядовитый газ, он-то и убил кворков. Им осталось отрезать рога, за них старосты дают гривны, по одной за каждый. Добрыня говорил, что можно было еще вырезать поджелудочную железу, но она быстро пропадет, не доживет до школы, а стоит дорого. Но, по мнению Владимира, и хорошо, что не взяли, не привык он еще к такому, но учителю благоразумно об этом не сказал. Там еще в логове кворков было оружие, но все ржавое и кривое, может они когда-то были воинами, кто знает, сколько разума сохранилось в их головах.

— И как их не нашли? — там Владимира и стошнило.

— Да, видимо, не заходил сюда никто, место-то не хорошее, но там и людские останки есть. Может, они притащили, откуда, а может, местные подумали, что людей либо зверь какой убил, либо разбойнички. Лес все-таки, — окинул Добрыня деревья взглядом, — вот и не подняли тревоги. — Пойдем, Владимир. Чего встал?

— Да вот вспомнил, как мы берлогу тех кворков зачистили, — ответил парень.

— А, да нам там повезло, что они обожрались и спать уляглись, ну и Черныш молодец, — погладил орнит птицу. — Обезумевшие, всегда после того, как наедятся, сразу спать ложатся, привычка у них такая, запомни, паря. Потому, как жрут они без меры, мясо про запас не оставляют. Может, сон помогает пищу переварить? Ой, да пес с ними. Главное, про сон запомни.

— Учитель, все хотел спросить, почему вы носите кожаную бронь, а не железную? — спросил Владимир, подтягивия кожаную сумку покрепче и доганяя ушедшего орнита.

— Так в коже двигаться легче. Привычка еще с тех лет, ну и перья железо не любят, — сказал он, как будто это все объясняет. — Дышится в ней легче. Черныш, слетай на разведку.

Ворон с неохотой слетел с плеча Добрыни и полетел вперед, невысоко над деревьями.

— Учитель, а много поборников в Киеве? — спросил, догнавший Добрыню малец.

— Хватает. Хотелось бы больше, да народ не очень к нам идет, все сами решают, привыкли так бороться, только обезумевшие и измененные — это не тати и не медведи, а чутка страшнее. Но ничего, все наладится и будет у нас толпа таких вот ребятишек, как ты, — Добрыня взъерошил парню волосы.

— Надо прибавить, если хотим успеть, только по сторонам смотри, вдруг Черныш чего не углядел.

— Да чего там глядеть: лес, как лес, дома такой же.

Но Черныш ничего не углядел, кроме городка, к радости мальца. Городок был небольшой, но обнесен частоколом и на воротах стояли стражники, которые, увидев на груди у орнита знак поборника, (кулон с ромбом перечеркнутым мечами) пропустили странников без вопросов.

— Ну что ж, пойдем в корчму, а с утра к старосте, сдадим улов, — сказал Добрыня, предвкушая награду за рога.

В корчме было немноголюдно, только приезжие: пара купцов и пара местных крестьян.

— Мяса, капусты, комнату на двоих и да, мяса больше, — сказал с порога Добрыня.

— Кто это? Уж не Добрыня ли поборник? — сказал один из купцов.

— Неси воон за тот стол к этому купчишке, — улыбнулся, Добрыня и пошел крепко обнял немальнького такого человека, который в долгу не остался и тоже крепко обнял Добрыню.

— Угорь, старый ты пес, какими судьбами тут? — Спросил, присаживаясь, Добрыня. — Садись, малец, это мой старый друг Угорь.

— Да вот везу кое-что в Киев, всякое разное, в общем, — хитро прищурился купец и выпил из чарки, — выпей со мной меда. Мальцу не предлагаю, извини, парень. А ты, я так полагаю, ведешь его к себе на обучение?

— Это Владимир, сын Ратибора. Да, будет моим учеником. Очень смышленый малый, схватывает все на лету.

— Я знал твоего отца, парень. Он был хоршим воином и человеком, что бывает редко, я-то знаю. Жил достойно, так что не жалей мертвых, паря, жалей живых.

— Ладно, Владимир, ешь и иди спать, завтра рано вставать и дел много, и вообще, разговор будет не для твоих ушей, уж извини.

Владимир поднялся на второй этаж и вошел в комнату. Обычная комната с двумя кроватями и сундуком между ними. После ночевок в поле кровать так и манила парня. И он лег на кровать в чем был, только сапоги скинул.

— «Не для твоих ушей, завтра рано вставать» — передразнивал парень, — а если я не усну?

Но он уснул, как только лег. Внизу тем временем Добрыня спросил:

— Ну, что там слышно? Давно меня в Киеве не было.

— Да всякое болтают. Говорят, князь наш Святослав Игоревичь опять собирает дружину, хузар добивать, тогда-то не вышло, сам знаешь, — вздыхает купец. — Сколько добрых воев обезумело или умерло, хотя и у хузар так же, но все равно, какой уж там поход. А сейчас опять собрался с силами князь, и хочет доделать начатое, и ко всему что-то там странное у них в Итиле творится, — понизив голос, сказал купец. — Да и у нас тоже какие-то странные люди и не только люди объявились. Но у нас-то ладно, ни один из князей не изменился, а у ромеев вообще император орнитом стал, а они христиане там. В общем, страсть, что творится, вот такие дела, брат. Что, будешь парнишку натаскивать?

— Конечно, всему, что знаю, обучу. Ладно, Угорь, пойду и я. Бывай, друг, — сказал Добрыня и обнял купца.

Наутро они пришли к старосте.

— Держи шесть рогов диких кворков, — сказал Добрыня, высыпая добычу старосте на стол. Староста, молодой еще крепкий мужик с черной бородой, аж крякнул.

— Дык это ж по гривне за каждый рог, — повертел в руках особенно большой экземпляр, — эвона какой здоровый, это ж, какой тогда кворк был? Вы, видно, хорошие воины.

— Не маленький. Ты мне зубы не заговаривай, — не отреагировал на неприкрытую лесть орнит. — Ну, так, вроде, князь повелел или я ошибаюсь, староста?

— Да нет, все так, — с неохотой выложив гривны на стол, сказал тот, — а еще за работу возьмешься? Что-то наших коров губит, не жрет, нет, а только кровушку пьет.

— Коров или кровец тоже? — с прищуром спросил Добрыня.

— Только коров. — Обрадовано сказал тот, увидев заитересованность в глазах поборника.

— Ясно. Где у вас тут ближайшее болото?

— Там, — махнул староста, показывая на север, — возьмешься?

— Да. Три гривны. Пойдем, малец.

— А вы знаете, что это коров губит, раз так быстро согласились? — спрсил парень, как только они вышли на улицу.

— Знаю. Пиявцы — кроли с присоской вместо рта, кожа слизкая, без шерсти, как у пиявок, поэтому любят влагу, селятся у водоемов, любят болота, — сказал орнит, призывая Черныша, и продолжил. — Но они обычно жертв не убивают, это, видно, обезумевшие.

Подлетевший Черныш сел Добрыне на руку.

— Так, друг, ищи болото и норы пиявцев, — сказал орнит и что-то прокаркал еще, ворон устремился ввысь.

— Пойдем, малец. Бери палку длиннее и делай острогу.

На дорогу у них ушло пол-дня. Владимир все хотел выпытать, о чем говорил орнит с купцом, но Добрыня только отшучивался и лишь раз за все-то время обронил, — война будет, — но потом, спохватившись, замолчал и больше на эту тему даже не отшучивался. Ровно, как солнце поднялось в зенит, ворон прилетел и сел Добрыне на плечо, что-то прокаркав.

— Молодец, Черныш, ну вот и пришли. Там за холмом искомое болото, — угостил друга лакомством Добрыня.

— А как мы будем с ними бороться? Опять сверток кидать будете?

Добрыня, аж крянул и остановился от такого вопроса.

— Нет, сверток кидать не буду, еще на всякую мелочь пузатую такое добро переводить. По хорошему надо соль, но ее тоже жалко. А то, что ты не понял, зачем эти остроги плохо, парень. Ну не журись, — сказал Добрыня, увидев, что Владимир повесил голову. — Но впредь будь внимательней, ты ж смышленый, сам про белучью паутину придумал.

— Нет, мы острогой в нору ткнем, а кто выберется и выживет, тех кинжалами добьем. Эх, жаль, в этой деревне лекаря нет, а то б шкуру пиявочью можно было б сдать, уж очень она в лекарских делах нужная, — вздохнул Добрыня. — Ну, вперед.

Владимир подошел к болоту и увидел пиявочьи норы. Они были пол-локтя в ширину, и, судя по половине ушедшей туда остроги, около метра в глубину. А то, что оттуда выскочило, пыталось парня укусить. Но Владимр был готов, потому что учитель предупредил, а еще визг, какой издавало это существо, не могло быть визгом покойника. Так что Владимир не замешкался и встретил кинжалом прыгнувшего на него пиявца.

— Уши, уши им режь! Как мы еще старосте докажем, что гадов извели, — услышал Владимир после третьей зачищенной им норы. Больше прыгунов не было.

Ну что ж, уши, так уши, — подумал парень.