Остров в небе: война троих

Алексей Евгеньевич Батаев, 2019

Резкие изменения в истории любого мира, происходят из-за поступков нескольких людей. Мир Ану-Дарлона, не является исключением. Вас ожидает погружение в уникальную и проработанную вселенную. Кровопролитные сражения, столкновения стали воинов и заклинаний чародеев. История мира, что существовал тысячи лет, меняется за несколько месяцев.

Глава 2: Ночь

Тяжелый кузнечный молот опустился на раскаленную до красна сталь. Жар в кузне, сегодня стоял весь день, в печи ни на секунду не утихало пламя, а угля в хранилище становилось с каждым часом все меньше.

–Поддай! — крикнул кузнец, проталкивая заготовку глубже в печь.

Его подмастерье тут же надавил на меха, и пламя проснулось. Будто дыхание самого дракона, оно окутывало металл, его языки пробегали по краснеющей детали, заигрывая и маня в ряды горячих углей и красного, от жара, камня. Щипцы сдавили горячий металл. Молот вновь опустился, придавая заготовке нужную форму.

–Сарит! — потребовал кузнец.

–Да, мастер. — И юноша, подручный протянул деревянную кадушку с бело-желтым порошком.

Заготовка клинка, шипя и покрываясь пеной от расплавленного порошка, погрузилась в кадушку, и кузнец опустил щипцы на пол. Оставалось только ждать, металл должен набраться сил, как говорили древние мастера, перед очередным прогревом, и финальной ковкой, ему предстояло отлежаться в веществе, который был известен каждому кузнецу Ану-Дарлона. Его называли «сарит», порошок добывали в основном в горах, но так же он встречался и в реках, бегущих из Нейрина, на удивление исследователей, ведь в самих Нейринских землях, сарит никто так и не нашел.

После пребывания в порошке, клинок вновь раскаляли, и под тяжелыми ударами кузнечного молота, в клинок входили силы кузнечных рун. Одной из древнейших форм магии, доступной лишь истинным мастерам своего дела. Когда же клинок полностью был готов, его красное тело опускали в масло, что мгновенно загоралось и вскипало. Теперь же остывший клинок можно было точить.

На помощь в заточке, приходили разные камни, с гор и ущелий, с рек и дальних морей, пропитанные магией или просто подобранные по дороге, было не важно, ведь главную роль выполнял сам кузнец, направляя и прижимая металл, он с любовью и лаской, так неподходящей к грубым рукам, обрабатывал лезвие.

Еще несколько штрихов, и в дело вступит его товарищ из соседней мастерской, Ювелирных дел мастер, он займется украшением, изготовлением ножен уже занимался кожевник, их труд будет щедро оплачен, а изготовленное ими произведение искусства, опасное оружие пленяющее красотой и смертоносностью, будет радовать владельца и вселять страх в его врагов.

Спустя две ночи, на рассвете, клинок, еще недавно бывший простой рудой на окраине болота, после ставший металлическим бруском, и не знавший драгоценных камней, не ведавший кожаных ножен с тиснеными изображениями животных. Затем пройдя замысловатый путь, руда превратилась в умопомрачительный красоты клинок. Сейчас этот клинок лежал на бархатной подложке, окруженный серебреными гербами двух домов Карен-Гелла. Грубые руки кузнеца держали поднос и были скрыты свисающим с него бархатом, но он продолжал волноваться. Ведь он нес этот клинок по длинному коридору, по обе стороны которого выстроились люди знатных родов города, эльфийские делегаты и послы далеких северных земель, а прямо перед ним, там куда он направлялся на дрожащих ногах, был королевский трон и стоял тот, кому он вручит свое творение. Человек из дома, чье имя знал каждый мастер в Карен-Гелле, из основателя школы мастеров, и основоположника кузнечного дела, мастера, чье умение и ремесло прославилось на весь свет. «Еще несколько шагов» — думал кузнец. Собрав всю волю, и сдержав от дрожи могучие руки, он приклонил голову и протянул руки вперед к новому владельцу кинжала.

Белокурый юноша в синей мантии и жиденькой бородкой, с улыбкой на лице и страстью в голубых глазах всматривался в столь чудесный предмет, лежащий меж гербов его отца и короля.

— Сегодня — Начал король. — Я хочу наградить нашего лучшего ученика Академии! — король долго говорил поздравительную речь, то и дело отпуская слова благодарности отцу юного дарования, что он воспитал столь замечательного человека.

Позади белокурого юноши, стояла черноволосая красавица, его мать. Она обнимала своего младшего сына, и с трудом сдерживала слезы гордости за старшего отпрыска. А рядом с ней, ближе к королю стоял его отец. Гордо вздернув подбородок, он наблюдал за каждым движением своего чада и мысленно осуждал, его неподобающий вид, ведь борода в столь юном возрасте, не красила члена знатного рода.

Король закончил свою речь, и юноша с замиранием сердца коснулся холодного металла клинка. Рукоятка удобно легла в руку, и молодой человек поднял его над головой, помахивая им перед аплодирующими гостями.

— Мой король, — Повернувшись к королю, робким голосом заговорил юноша. — Ваш дар, я буду хранить вечно! И клянусь, перед Вами и всеми присутствующими, защищать от всех напастей земли Ану-Дарлона, и пусть меня бросят к «Сердцу мира» если я отрекусь от своей клятвы!

После этих слов, зал вновь разразился аплодисментами, и даже король, встав с трона, аплодировал молодому дарованию. Лишь один человек сохранял непоколебимое спокойствие, лишь один никак не реагировал на происходящее в стенах королевских башен, стоящий между своей женой и младшим сыном с одной стороны и королевской семьей с другой, отец юноши.

***

Кинжал аккуратно двигался по шкуре пойманного зайца, обнажая свежее мясо. Онек, был в пути третий день, и если бы не это ушастый кусок вкусного мяса выскочивший на опушку, вдоль дороги, лошади бы пришлось скакать еще много миль до привала. Но голод, и так удачно подвернувшаяся добыча, так и манили на отдых. Рукоятка, как и в первый день, когда Онек поднял этот кинжал, удобно лежала в руке, а узоры покрывавшие ее с годами, ни чуть не сносились, лишь пара царапин на ножнах давали понять, что кинжал был отнюдь не новым.

— Славная работа. — В очередной раз похвалив свой кинжал, Онек убрал его в ножны и спрятал за пазуху.

Дрова потрескивали, под насаженной на ветвь заячьей тушкой и приятный аромат уже витал в воздухе. Конь тоже не терял время понапрасну, и уже ощипывал густорастущую траву, что окружала место привала. Онек, по старой привычке, и отработанным до автоматизма жестом, оживил кусок земли у костра, и тот следую повелению рук мага, поднялся и принял форму небольшого, но крайне удобного, на вид, кресла. Усевшись поудобнее, Онек достал трубку и табак, мгновение спустя, потягивая ароматный дым он поворачивал зайца, чтоб тот не подгорел, и уже начал приставлять его чарующий вкус на своих губах.

Легкий и теплый ветер гулял над местом привала, шумела листва близлежащих деревьев, а небо покрывалось россыпью звезд. Ночь была светлой, луна вот-вот должна была стать полной, и Онек предаваясь приятной трапезе, смаковал момент отдыха, с столь удачно подвернувшимся ужином. Обычно ему приходилось довольствоваться хлебными лепешками, да вяленым мясом. Сейчас же на его импровизированном столе, выросшем из земли, подобно креслу, располагались яства другого рода. Свежая зайчатина была украшена местными травами. В аккурат рядом с ней, на плошке, выполненной из коры обточенной кинжалом, были ягоды, что волшебник собрал на той же опушке, где повстречал свою добычу. Эль из дорожной фляги был перелит в чашу, сделанную из листьев и скрепленную несколькими тонкими прутками, но ближе всего к волшебнику стояла, все так же сделанная из коры тарелка, наполненная сочными фруктами, купленными у повстречавшегося ему утром, каравана.

Этот импровизированный пир давал Онеку отдушину и возможность отпустить свои тяжелые мысли о судьбе Ану-Дарлона, отложить их на потом. Что он и сделал.

В его голове мерцали образы прошлого, и он вспоминал брата. Кайти-Эрр был младше Онека на четыре года и к тому моменту, когда он закончил Академию, был выше своего старшего брата, почти на пол головы. Высокий и худощавый, с длинными черными волосами, он больше походил на эльфа, не же ли на представителя родной расы. Кайти-Эрр был прилежным учеником и сильным магом, одним из лучших, по мнению самой Академии. Но его вечная привычка попадать в неприятности, по собственной глупости, слыла по всей округе города. Каждый знал, что Кайти, если не во всем, то во многом превосходил силами своего брата, но неуклюжесть и взбалмошный характер в купе с юношеской ветреной головой, не позволяли ему одержать верх и занять лидирующие позиции в совете магов.

Их детство прошло в стенах Академии, редко они видели друг друга и родителей, лишь в те редкие моменты, открытых мероприятий, да церемоний королевской семьи. Но иногда, их посылали на совместные задания, будь то изучение новых животных в дикой природе, сбор редких трав или, как их сами послушники называли, «Нейринские выходные». Во время этих «выходных», молодым юношам и девушкам, предстояло посетить Нейринский лес, изучая и записывая все, что они там увидят. Для безопасности послушников, их объединяли по парам и назначали определенный сектор исследования. Естественно сектора, назначаемые им, были уже изучены вдоль и поперек, а мастера позаботились о сохранности своих учеников. Но этот факт, вечно опускался наставниками, и рассказы будущих магов, по возвращению из Нейрина, смешили стариков. То они встретили тигра, то спасались от феникса, а некоторые рассказывали о встрече с драконами и химерами. Каждый рассказчик, старался преподнести историю о своих «Нейринских выходных», как подвиг великого чародея выжившего в неравной схватке с свирепым, диким зверем.

Онек будучи на старших курсах, и прибывая в хороших отношениях с главой Академии и королем, воспользовался своим положением в купе с родовыми привилегиями и упросил поставить его в пару с младшим братом. И вот, каждые три луны, братья Эрры отправлялись в Нейрин, за порцией новых знаний и отдыха от стен Академии.

В очередной раз, неспешно прогуливаясь по мягким травам Нейринских лугов, они вели душевную беседу, периодически перепрыгивая с темы на тему и вступая в братские споры, поочередно одерживая победу в их решении. В процессе этой беседы, они не заметили, как вышли з пределы назначенной им территории, и оказались в еще неизученных местах леса.

— Онек, мы заблудились. — мягким, ломающимся голосом произнес Кайти-Эрр. — Нужно поворачивать назад.

— Пожалуй, да. Отметим эти земли на карте и идем. — с этими словами Онек извлек из своей сумки бумагу и перья с чернилами. — я займусь, а ты пока посмотри, вдруг тут есть травы, что искал Алек-Гонч. Только не отходи далеко!

Он принялся зарисовывать местный пейзаж, то и дело поднимая перо вверх для сравнения масштаба. Второй лист лежал рядом и на него Онек просто плеснул чернил из другой банки, чернила растекались по бумаге словно живые, приобретая очертания карты, нарисованной ребенком, но все же дающей представление о местных землях.

Кайти отходил все дальше, и спустя минут пятнадцать, все-же наткнулся на желанные травы. Открепив от пояса серп, он принялся срезать их, наполняя холщевую суму. Он был погружен в процесс и напевал старую песню Ану-Дарлона о великой битве на «Плато».

— Кайти, не шевелись. — услышал он, голос брата и рефлекторно повернул голову.

На небольшом подъеме, стоял готовый к прыжку, серебряношкурый Нейринский тигр. Кайти окаменел, по его телу пробежали мурашки а руки задрожали. Нейринские тигры славились своей крепкой шкурой, мощными лапами и острыми как бритва клыками разрывающими жертву на мелкие кусочки. Магия была бесполезна, да и братья не знали заклинаний, подходящих для сражения. Впервые за долгую историю Академии, истории рассказываемые послушниками, стали явью. Онек в растерянности перебирал в голове варианты, поднять землю, создать морок, отвлечь зверя, что угодно лишь бы спасти брата.

Тигр медленно передвигая тяжелыми лапами приближался к свой цели. Его желтые глаза пристально смотрели вперед прикидывая наилучший момент для нанесения удара. Онек схватил лежащий на земле камень и швырнул его в морду хищника. Камень угодил точно ему в нос, и тигр резко развернувшись бросился на старшего брата.

Ловким прыжком, Онек увернулся от тигра и в мгновение преодолев расстояние между ним и братом, схватил Кайти за плечи, помогая тому встать. Тигр вновь атаковал. Удар, и Онек отлетел от лап зверя в сторону, ударился головой об валун и почуял легкое жжение на груди перед тем как потерять сознание, он увидел как из-за деревьев показались несколько человеческих фигур.

Прейдя в себя на мягкой траве, Онек с ужасом ощупал грудь. Повязки туго сдавливали ребра, и следы крови уже проступили сквозь них. По соседству сидел его младший брат, лицом к лицу с высоким мужчиной. На голове мужчины красовалась корона выполненная из серебра и алмазов, Онек знал ее, это была корона эльфийского царя, так удачно отправившегося в этот день на прогулку по волшебному лесу Нейрина.

–…Клянусь. — услышал Онек слова брата, обращенные к эльфу.

— Когда твой брат придет в себя, ступайте. Мои воины выведут вас из леса кратчайшей дорогой. — ласковым голосом промолвил царь. — Я буду ждать твоих успехов, юный маг. — добавил он с улыбкой.

Через несколько часов, окончательно набравшись сил, Онек и Кайти, как и завещал царь эльфов, под сопровождение трех воинов царской охраны, вышли из леса. Поблагодарив их за спасение и защиту, они направились к городу. По пути, Онек выпрашивал брата о клятве, о событиях, что произошли в то время, пока он лежал у валуну. Но Кайти-Эрр молчал. Лишь изредка произнося фразу «Ничего страшного, братишка, просто обещание благодарности, соразмерной его заслуге» но не было в голосе Кайти ни радости ни грусти, словно потерял он среди деревьев Нерина свои чувства и душу.

Спустя шесть лет, Кайти-Эрр закончил Академию, и первым же делом попросился отправиться послом в земли Эльфов. Совет был не против, и уже зимой молодой выпускник стоял пред эльфийским царем, второй раз за свою жизнь. Делегация от людей состояла из пятерых магов, и все они одетые в черные с золотом мантии приклонили головы в приветственном поклоне. Лишь Кайти остался стоять с прямо поднятой головой.

— Мой царь — начал он, изумив своих товарищей. — я прибыл исполнить свою клятву и отдать долг жизни. Моё имя Кайти-Эрр, и моя жизнь принадлежит Вам.

С этими словами, под ошарашенными взорами делегатов, Кайти встал на колено, пред царем чужого государства, тем самым предав Карен-Гелл, предав свой народ, брата и всю человеческую расу. Он отдавал долг, за жизнь себя и брата. Здесь в дали от родины, он присягал на верность древнему врагу, и отрекался от всего, чему его учили с детства.

Известие о произошедшем пришло в белый город лишь спустя две недели, с возвращение четырех магов и пятерых лошадей. Узнав о поступке брата, Онек ринулся в путь к границам эльфийских земель. Он не был зол, и не желал расправы за предательство, он желал ответов. Почему его младший брат, так поступил, почему не рассказал ему, почему расплачиваться должен был он, а не Онек?

Встреча братьев прошла на границе, Онека встретил высокий мужчина в серебряных одеждах и знаком царской семьи на шее у брата. Кайти поведал все, что произошло тогда. И как царь спас братьев, и как переполненный благодарностью молодой маг поклялся ему в верности, и отдал свою жизнь на службу царя, по окончанию обучения в академии, и что теперь, он будет служить врагу, за жизни двух Эрров, что зашли не в тот лес, будучи детьми.

Онек доедал зайца, и уровень эля в импровизированной чаше приближался ко дну. Воспоминания кружились в его голове. А ночное небо начали заволакивать облака. Быстро собрав организовав навес и разложив на земле покрывало, Онек намеревался отправляться ко сну. Завтра предстояло преодолеть много километров пути и встретиться с Рентом в Адореле. Онек перебрал в голове все, что необходимо будет сделать завтра, бросил взгляд на спящего коня и одним жестом пальцев потушил, дотлевающие угли в костре. Вокруг навеса поплыли тусклые огоньки, они опускались и поднимались вверх, и хоть они практически не давали света, лежать под навесом, стало куда теплее и приятнее. Онек закрыл глаза и за мгновение погрузился в крепкий, сладкий сон.

В эту ночь, самопровозглашённый король Рент, расхаживал по залам своего замка, погруженный в тяжелые мысли, изредка бормоча себе под нос сделанные в голове выводы и восклицая «так и поступим». Его решение выйти из состава государства и провозгласить Адорел суверенным городом, отвергающим власть Карен-Гелла, было ключевым моментом в его жизни. Население города и близлежащих деревень полностью и единодушно поддержало желание Рента стать королем обособленной части Ану-Дарлона. Первым приказом нового короля, стал запрет на разглашение. Все что происходило на его территории, становилось тайной для окружающего мира, до тех пор, пока не настанет время. Все его подданные знали Рента как великолепного стратега и военачальника, как грамотного правителя города и не менее опытного политика. Они понимали, что стоит Карен-Геллу узнать о выходе из его состава Адорела, как он будет окружен, отрезан от поставок и молодое, неокрепшее государство рухнет под гнетом появившейся нищеты и голода. Рент не мог допустить этого, и держа в тайне новое правительство готовился к войне, как с мечом в руках на полях сражений, так и к битвам за столом переговоров.

— Мой народ должен процветать, должен развиваться, а не находиться во власти вельмож, что получили своё место лишь по праву крови своих далеких предков. В нашем новом мире, каждый будет получать по заслугам! Даже сын кровельщика сможет стать королем! А принц, не оправдавший надежд отца и народа, окажется на улице побираясь, и не заслужит престола. — Эти слова говорил Рент, стоя перед собравшейся у стен замка толпой.

Он искренне желал своим людям лучшего будущего, и видел его. Дорога к этой жизни, лежала в Нейринских землях. Если они будут во власти Рента, всем придется считаться с Адорелом, всем придется платить. Но на его пути лежали сразу две массивные проблемы. Эльфы, с их вечной любовь к природе, что часто граничила с лицемерием. И люди, собратья, танцующие под эльфийскую дудку. Но во главе угла стоял предатель, человек на службе эльфийского царя, его правая рука, Кайти-Эрр.

Победить в прямом столкновении, Ренту не виделось возможным, Карен-Гелл был силен и мог месяцами оставаться в осаде, пока осаждающая сторона, не исчерпает свои ресурсы, а эльфы, известные сильной магией, могли противопоставить могучим воинам Адорела достаточное сопротивление в виде скрытых лучников и умудренных магов. Рент мог сражаться, и вести свои войска в бой. Мог одерживать множество побед в сражениях, но войны бы не выиграл, и неся огромные потери, ему пришлось бы отступить.

Долго вынашивая свой план, обдумывая каждый шаг, он нашел, как ему казалось идеальное решение всех проблем. Рент обратился к Онеку за помощью и верховный маг, ответил, ведь что может быть важнее для верховного мага, чем помощь основному поставщику оружия и средств труду в столицу. Скрывая свои истинные намерения, Рент желал получить знания, столь необходимые для грядущих дел, нового короля.

Расхаживая по ночному замку он придавался мыслям, продумывая завтрашний день, ведь именно с восхода солнца, механизм его идей начнет двигаться, и на колесах событий приведет Адорел к могуществу до селе не виданному, что ознаменует новый порядок Ану-Дарлона и навеки впишет имя Рента в историю человечества.

В эту же ночь, за высокими и пышными лесами Нейрина в землях Эльфов, под крышей собора «Фаниуса Великого», младший из Эрров вел беседу с эльфийским Царем.

— Ваше величество, не обязательно закрывать Нейринский лес от людей. Они не навредят ему, если мы покажем и научим правильно пользоваться даром великих магов. Нейрин был эльфом, но свой дар он завещал всем жителям Ану-Дарлона. Как и его брат Фениус Великий, он желал мира.

— Юный Кайти-Эрр, не смотря на твой изъян и гремучую кровь людей — Голос царя был словно напев и эхом разносился по собору, и несмотря на растянутую улыбку, Кайти-Эрр отчетливо слышал призрение при упоминании людей в голосе своего правителя. — Ты мудр и талантлив. Но тебе не хватает сил и опыта окинуть своим взором все происходящее. Твое бывшее племя, это грязь на лице Ану-Дарлона. Великие маги прошлого лишь притворялись друзьями. Лишь из жалости к тщедушным расам. Ты же — Царь остановился у статуи своего предка и осмотрел Кайти-Эрра с ног до головы, будто оценивая приобретенный товар — ты же, редкое исключение из массы людского мусора.

— Благодарю. — сухо ответил маг.

— Люди не получат пути и разрешения от нас. Никогда.

— Но… тогда зачем грядущие переговоры?

Царь бросил свой взгляд на Кайти-Эрра и тот тут-же осознал, что этим вопросом нарушил такт при разговоре с его высочеством. Но правитель через мгновение паузы, продолжил речь, будто не заметив вопроса своего собеседника.

— Они желают рубить деревья, вырывать их с корнем, втаптывать в землю, то что она породила. Они разрывают на части величественных и прекрасных животных себе на потеху. Не ценят и не уважают даров предков. Эти создания, давно позабыли, кто правит этими землями, они потеряли уважения к нам. Ко мне! Но я им напомню. Ах вот, взгляни. — они подошли к фреске на стене, изображающей древнее сражение.

На фреске, два войска столкнулись в ущелье и вели кровопролитный бой. Справа, на груде камней, верхом на белоснежном скакуне, восседал Фениус, первый правитель объединённых семей эльфов. Стремящийся к миру, он как никто в этом мире ни до, ни после его смерти, осознавал необходимость союзов, между всеми проживающими в Ану-Дарлоне народами. Война же изображенная на фреске, была против древнего правителя людей, что желал всецело владеть землями мира и его народами. Фениус с горечью вел войско вперед, в рядах которого были представители обоих народов. И на фреске были следы недавней реставрации, в процессе которой, всем людям, стоящим в рядах Фаниуса были добавлены длинные эльфийские уши.

Кайти-Эрр видел эту фреску и знал историю, но в таком искаженном виде, она доставляла ему боль.

–Историю — Вновь начал царь. — Историю пишут победители. Мой предок был недальновиден и считал, что дозволенным кровосмешение. Он был глуп. И я исправлю его ошибки. В мою честь, будут воздвигнуты храмы и памятники, монументы выше горы, и имя Вакалона будет святым для всего Ану-Дарлона! — Лесной царь провел пальцами по фреске и улыбнулся. — Они должны стоять на коленях и выпрашивать милостыню от тех, кто первыми пришел в этот мир, кто упорядочил царивший в этих землях хаос и даровал им имя! Я рад, что ты, такой. Ведь те капли эльфийской крови бегущей по твоим жилам, дают шанс понять, все величие народа, к которому ты косвенно принадлежишь.

— Всё благодаря Вашему покровительству, мой царь. — Кайти-Эрр произносил эти слова с нехотью, но верность клятве давила на него.

Он был верен Вакалону с тех самых пор, как он спас его с братом от нейринского тигра, и все эти годы, исполнял роль правой руки лесного царя, в переговорах с Карен-Геллом. Его не принимал ни один из народов, для эльфов он был рабом, пешкой, что позволили греться в лучах царского величия, для людей он был предателем, отвергнувшим свой народ и опозорившим семью. Его же положение во время переговоров, было непоколебимо. Не многие признавали его достижения, и осознавали, что хрупкий мир многим был обязан братьям, находящимся по разные стороны переговоров и стремящихся остановить прения сторон.

Они шли вдоль стен собора, и находящиеся там жители Наистифокса расступались и уважительно склоняли головы при виде своего правителя на прогулке с самой незначительной, по их мнению, фигурой в мире.

Рент, в это время, поднимался в свои покои, Онек придавался спокойному сну, а лесной царь с Кайти-Эрром продолжали прогулку. Выйди из Собора, они направились по широкой аллее усаженной лунными цветами, что словно зеркала играли светом, отражая ночное светило. Их разговор не останавливался, Вакалон то и дело размахивал руками, иллюстрируя свои слова о грядущем, о том, что он станет подобен богам, и займет средь них место, даруя жителям Ану-Дарлона процветание. Маг слушал изречения своего покровителя и с каждым словом осознавал, что планы, о которых шла сейчас речь, зародились много лет назад, и словно ребенок вскармливались эгоизмом и жаждой абсолютного господства, пока не стали наваждением для его величества. Кайти смотрел себе под ноги, осознавая свою близорукость, он корил свое бессилие, но продолжал слушать царя. Лишь изредка маг позволял себе выразить свое опасение, связанное с планами Вакалона, но раз за разом натыкался на стену его эгоизма затуманившего царский взор и ведущее его на путь, что был так отвратителен волшебнику.

Фырканье коня разбудило Онека, солнце уже показалось из-за горизонта и стремительно поднималось ввысь. Завтрак не заставил себя долго ждать, и перекусив верховный маг вскочил на своего скакуна. Сегодня он будет в Адореле, сегодня он будет говорить от лица людей. Но больше всего, сейчас Онек желал освободиться от дорожной пыли и вдоволь насладиться веселящими напитками, под крепкими крышами могучей цитадели.

Рент услышал как к его спальне торопливо приближаются шаги. Стук и из-за двери донесся голос стражника.

— Милорд, верховный маг Карен-Гелла, Онек-Эрр приближается с востока.

— Обеспечьте ему должный прием. Я спущусь позже. — Рент взглянул в открытое окно и мысленно проклял себя за ночную прогулку, на которую он потратил слишком много времени.

Врата Адорела распахнулись пред приближающимся всадником, его встречали высокие воины, выстроившиеся вдоль улицы. Они стояли неподвижно, словно высеченные из камня статуи и Онек, видавший такой прием с сотню раз, всё равно разглядывал их сияющие доспехи и острые копья, что держали сильные руки солдат королевской стражи. Коридор из воинов вел его прямо к зданию ордена «Синей зори» где по старой традиции проводились приемы послов из всех концов Ану-Дарлона прибывавших в Адорел.

Орден был одним из древнейших обществ в этих землях, его целью была защита людей от внешних угроз, по крайней мере, члены ордена желали, чтобы так считали окружающие. На деле же, орден занимал роль «серого кардинала» людского царства, в каждой, даже самой маленькой деревушке, находилась палата «Синей зори». А их влияние, хоть и было скрытым, но простиралось даже за пределы границ людских земель.

Здесь под каменным сводом был стол занимавший площадь всего зала, выполненный из листов стали с выгравированной картой Ану-Дарлона, он висел на толстых цепях, и изумлял каждого, кто его видел впервые. Между стальных листьев проходили полосы зеленоватого оттенка, в этих местах, сталь складывалась словно страницы в книге и низшие члены ордена торопливо уменьшали размеры стола, то и дело, открепляя более не нужные цепи, оттягивая их края к специальным углублениям в стенах палаты.

Самой удивительной в столе являлась нанесенная на его поверхность карта, при уменьшении размеров, карта не исчезала, лини границ просто превращались из одних в другие, горы становились реками, а города превращались в леса, картинка менялась с каждым новым переворотом «страницы». Всего за несколько минут стол стал размером чуть превышающим королевский стол в залах Карен-Гелла и члены ордена выносили к нему широкие, дубовые стулья, для своего правителя, советников и конечно, для прибывшего гостя из столицы людей.