Карантин

Алексей Дэзи

Друзья собираются в книжном магазине-подвале для литературного упражнения, но придуманная ими история становится вдруг неотличимой от самой жизни.

Глава 4

Карантин свалился на город, как покрывало на неубранную постель. Позавчера были поминки, которым никто не мешал, а уже сегодня утром Родригес с красным лицом и шевелящимися от бешенства усами в своем кабинете (а кабинет — это всего лишь ниша в стене внутреннего дворика муниципалитета) орал на Донни, как на нашкодившего мальчишку.

— А если не закроешься, — орал Родригес, — то я обложу тебя таким штрафом, что ты последние штаны снимешь и, отдав их за долги, пойдёшь с голой жопой милостыню просить!

— А муниципалитету я должен буду налог? А зарплату? А Марии, мне нужно денег дать, чтобы дети Хосе имели хотя бы утреннюю похлёбку? Откуда я деньги возьму за всё платить?!

Родригес замолчал и побелевшими руками вцепился в спинку резного стула.

— Донни, — сказал он спокойно с видимым напряжением, — Никто не знает, что будет. Ресторан нужно закрыть, туристов на улицу не пускать. У нас будут дежурить не местные карабинеры, не нарывайся на неприятности.

Донни вытер вспотевшие руки о пузо, ими же пригладил великолепные чёрные молодые волосы на немолодой голове и пыхтя вышел вон. Он так же, как недавно и Звездочёт, разве только с одышкой, совершенно игнорируя правила дорожного движения, пересёк центр города, неодобрительно косясь по дороге на появившихся невесть откуда карабинеров. Те стояли по двое и непрерывно беседовали друг с другом, опираясь раскормленными, но не жирными, с двух сторон обвешанными оружием, задами о каменные столбы, деревья и всё, что может предоставить опору усталым стражам порядка. Никого из них Донни не знал, что само по себе было почти не возможно в маленьком городе, и оттого раздражение его только росло. Однако стоило ему оказаться в своем ресторане, за стойкой, с которой он практически сроднился, в окружении своих не то подчинённых, не то друзей или даже родственников — Звездочёта и Повелителя Драконов, как раздражение вдруг ушло и сменилось холодной деловой сдержанностью.

— Когда они собираются съезжать? — спросил он Звездочёта

Тот неопределённо покрутил тощей шеей и вскинул тощие плечи.

— В общем-то, на днях, — сказал он мгновенно. — Только, мне кажется, они не уедут.

Донни молча закинул на плечо полотенце, которое зачем-то ухватил, как только оказался за стойкой, и вновь вытер потные руки о толстый живот.

— Донни, успокойся, — заговорил вдруг Повелитель, — в конце концов, Звездочёт просто излагает дела.

— С чего ты взял, что я не спокоен?

— Все знают, что если ты вот так вытираешь ладони, то можешь сорваться, — пояснил Повелитель.

Донни снова пригладил волосы и спрятал руки в карманы брюк.

— Русская не смогла улететь, — снова заговорил Звездочёт. — Так что, я думаю, и немцы улететь не смогут.

— И что? Ты предлагаешь, чтобы они жили здесь за мой счёт? Нет, если они готовы платить, я не против! Но почему-то все кругом говорят так, как будто платить не должен никто!

— Вот по этому поводу, я хотел с тобой поговорить, — вздохнул вдруг Звездочёт и встал со стула. — Дело в том, что у русской совсем нет денег.

— И? — спросил Донни с напряжением, демонстративно не вынимая руки из карманов и расхаживая вдоль стойки из стороны в сторону — И?!!! — повторил он с вызовом, резко остановившись.

— И если ты мне откажешь, я поселю её на своих шести метрах в комнате. А там и кровать-то едва влезает… Донни, не каждый день прошу!

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — трижды выругался Донни.

Минуту никто ничего не говорил. Затем Повелитель, который за всё это время, против обыкновения, ни разу не заглянул в телефон, попросил бокальчик чего нибудь (Донни немедленно налил). Повелитель не торопясь пригубил, почмокал и только тогда заговорил.

— Донни, — сказал он. — Ты же ничего не выиграешь, если прогонишь русскую.

Донни с возмущением хлопнул себя по бокам, а Повелитель продолжил:

— А что ты выиграешь? У тебя и так сезон низкий, впрочем, как и у всех. Кроме того, я думаю, скоро появятся туристы, которых попрут с других пансионатов. Я думаю, тебе стоит всё объяснить твоим постояльцам и снизить плату до ренты, как за обычное жильё… А может даже и просто до себестоимости: свет, вода, минимальное обслуживание… Только не сейчас, а чуть позже, когда твои конкуренты попрут своих со двора.

Донни напряжённо переваривал идею. Звездочёт ждал стоя, словно посторонний, Повелитель цедил вино, как и положено человеку без обязательств.

— Немцев надо предупредить про самолёты, чтобы не мотались попусту до аэропорта и обратно, — разродился, наконец, Донни. — Я хочу, чтобы, если они не уедут, у них всё-таки осталось немного денег… для меня. И русскую предупреди, чтобы не трепалась о том, что не платит!

— Сделаю, — почти по военному отрапортовал Звездочёт, расплылся в улыбке и выскочил на улицу, словно мальчишка.

— Я одного не понимаю, — задумчиво заметил Донни. — Как это «совсем нет денег»? Неужто у этой русской нет ни счетов, ни друзей с деньгами? Задурила она голову нашему Звездочёту, — заключил он.

— Не готов судить… — ответил Повелитель. — По правде говоря, мне кажется, у неё действительно тяжко с финансами. Одевается она роскошно, хотя и старомодно. Но вот с деньгами… По правде сказать, если бы не Звездочёт… Ты не замечал, что Звездочёт постоянно за неё платит?

— Да? Не обращал внимания.

— Сама она заказывает крайне скромно.

— Не убедил! Много ли ты видел бедняков, которые путешествуют по заграницам? Господь с ней… Что ты думаешь про весь этот бедлам?

— Этот бедлам неспроста… — со вздохом ответил Повелитель. — Ты посмотри, какие масштабы! Карабинеры эти на улицах… Может, мы войну какую проспали, сидя в этом кафе?

— Я сначала тоже подумал, что это переворот! — убеждённо возразил Донни. — Может быть, я и сейчас так думаю.

— Война, переворот, инопланетяне высадились в столице… Я, кстати, позвоню завтра или послезавтра в столицу, у меня там однокашники.

Тут с улицы раздался испорченный железным рупором мегафонный голос: «Жители города! Президент и правительство просят вас соблюдать карантин! Настоятельно рекомендуем запастись антисептическими средствами, масками и резиновыми перчатками. Работа развлекательных заведений и заведений общественного питания запрещена. Сограждане!..»

— Это ещё что за цирк? Дева Мария! — воскликнул Донни, и они с Повелителем, словно мальчишки на танковом параде, высунулись из дверей.

По улице, подобно черепахе на морском побережье, ползла желтая разболтанная машина — такое же, а может и то же самое, такси, которое, как предвестница беды, привезло Мать к крыльцу кафе Донни. На крыше автомобиля, словно тулья генеральской фуражки, была установлена конструкция из шести граммофонных труб, которые без всякой передышки и даже почти без запинки несли весь этот бред. Текст, держа в левой руке дешёвый пластмассовый микрофон, наговаривал непосредственно водитель.

— Эй, приятель! Не с тобой ли я разговаривал пару дней назад, когда ты привёз мне туристку без денег? — крикнул Донни уже вдогонку, но его не услышали или решили не останавливаться.

— А что ты сделал бы, остановись он сейчас? — спросил Повелитель.

Наконец ушёл и Повелитель. Донни оказался в непривычно пустом кафе один на один со своими мыслями или, вернее сказать, со своими расходами. Достал толстую бухгалтерскую тетрадь, полистал её, спрятал. Прошёлся по помещению, расставляя стулья, снова раскрыл тетрадь. К пяти пришла жена и помогла Донни прибраться. Они говорили о пустяках — о шторах, которые жена хотела повесить в спальне, о рассаде, которую пообещала продать Индианка, о какой-то пыльной одежде, которую она недавно нашла в серванте и которая, кажется, снова входит в моду. Закончив уборку, ушли спать.