Что с нами случилось? Сборник рассказов

Алексей Дубнов

Сборник рассказов о надежде, терпении, прощении, вере и любви. Сюжеты основаны на реальных событиях. Некоторые имена и фамилии изменены.

ГРУБОСТЬ — ОРУЖИЕ СЛАБАКОВ

Как-то раз прочитал, уж не помню где, такое изречение: «Грубость — оружие слабаков».

Ну, ёлки-палки, думаю, слабак я, значит. Чуть что — грублю, тудэма-сюдэма. Срываюсь, понимаешь, в ответ на оскорбление. Ну, в смысле, на того, кто меня обидел или кто не согласен со мной. И чё? Ну, типа, после этого мне легче становится. Оказывается, ни разу не легче. Корю себя, маюсь, ёшкин кот, потом. Может, внутренняя интеллигентность не даёт покоя, хотя при чём здесь это? Внутренняя интеллигентность не мешает мне ругаться с обидчиками, как портовому грузчику.

И вот, дай, думаю, не буду грубить дебилам всяким. Стану тогда сильным духом, тудэма-сюдэма.

Поехали!

Утром просыпаюсь от хлопанья дверей и неимоверно громкого бряканья ложки о кружку — сын собирается на работу. Вскакиваю злой как тысяча чертей под епитрахилью священника! Срываюсь на грубый крик:

— Да блин, эгоист фигов, сколько раз тебя просить…

Сейчас получу ответку, и понесётся…

И тут вспоминаю: «Грубость — оружие слабаков». А я-то сильным хочу быть, тудэма-сюдэма. Не дав ему открыть рот, мягким голосом говорю:

— Сыночек, я тебе буду очень признателен, если ты не будешь хлопать дверями, когда я сплю. И будь любезен, ложечкой не стучи, пожалуйста, — говорю, и сам не верю, что это я произношу.

— Пап, ладно, прости, я постараюсь, — в голосе сына даже ни намёка на дерзость или раздражение.

Ну, вааще! Работает, что ли?

Ладно, едем дальше. Именно едем.

Выехал на тачке своей на работу. Увольняться. Вернее, меня будут увольнять. Вливаюсь в поток, но еду нервно. Резко перестраиваюсь тудэма-сюдэма.

Виноват! Да, не прав — подрезал чувака на «бэхе», спешил. Тот тормозит меня, типа, блокирует. Вылезает — и ко мне с кулаками и матерщиной!

Не прав я, но гордынька прёт из меня, тудэма-сюдэма. Ну, в ответ на оскорбления сейчас я ему…

«Грубость — оружие слабаков», — вспоминаю.

— Молодой человек, — говорю, — не стоит так ругаться и расстраиваться. Я в спешке совершил не совсем верный манёвр, который не делает мне честь. Я осознаю свою оплошность и впредь буду более осмотрителен и аккуратен! Это просто житейская ситуация. Дабы избежать серьёзных, влекущих за собой уголовных и непредсказуемых событий, предлагаю разойтись с миром.

Браток, готовый уже пустить в ход кулаки-пивные кружки, как-то обмяк и пробурчал:

— Да ладно, с кем не бывает. — Аккуратней надо.

Ну, вааще! Работает, что ли?

А дальше творится совсем запредельное!

Увольняют меня за… в общем, грубо я отношусь к людям. Да и ладно — на такой работе, как у меня, по-другому невозможно. Или возможно? Не знаю.

Сейчас скажу гаду-начальнику всё, что о нём думаю, а дальше — катись, урод, к дьяволу со своей гнилой конторой. А с меня хватит. Плевать. И пусть со мной здесь всё кончено.

***

Алексей Юрьевич, — обратился ко мне начальник конторы, — я вызвал вас, чтобы сказать… э… — Руководитель замялся.

— Чтобы уволить, — подсказал я.

— Собственно, да.

И тут Остапа понесло:

«Ах ты старый ублюдочный пылесос человеческих душ! Начальник коптилки людей, работающих на тебя. Ах ты сволочь, заботящаяся о своём кошельке и тёплом месте под задницей! Ты же место это лизоблюдством своим вылизал у папочки своей жены. Ах ты гнида, ворующая под видом штрафов у честных людей, вкалывающих на тебя по десять-двенадцать часов в день»!

Да не сказал я этого, не сказал. Произнёс только мысленно. Начальник, ожидая высказываний в свой адрес в выше означенном ключе, набычился и упёрся в меня взглядом.

И тут я вспомнил, что грубость — оружие слабаков, улыбнулся и изрёк:

— Спасибо вам, Артур Николаевич, за всё, что вы сделали для меня лично и компании в целом! Благодаря вам, фирма стала процветать и давать доход! Это не лизоблюдство. — Мой голос окреп. — Смею надеяться, что тоже внёс свою лепту. Если не очень получилось, то здесь не злой умысел в грубости с подчинёнными. Характер мой дурацкий. Я — хам. Я — грубиян! Сам страдаю из-за этого. Да, виноват, упрям, груб с коллегами и подчинёнными. На другой работе, если возьмут куда-то, уже не буду таким. Я уже понял, что надо менять поведение.

Вообще-то, я не подхалимски лизнул начальника, тудэма-сюдэма, а искренне признал, что действительно грубо и по-хамски веду себя с людьми.

— Погоди, — вдруг неожиданно для меня сказал Артур. — Может, не увольнять тебя. Пойдёшь на понижение? Освободилось там место одно.… В деньгах не потеряешь, просто статус пониже.… Искупишь, так сказать…. Даже грядущей премии лишать не буду… Посмотрю, может, действительно осознал что-то.

Я сделал вид, что скорблю, но в душе ликовал. В ближайшее время найти работу точно не смогу. Кредит ещё, туды его в качель…

— Ну, в общем… ну, как бы я не против… ну, это… в целом, тудэма-сюдэма…

— Тогда завтра выходишь.

Ну, вааще! Работает, что ли, покаяние это самое? Ну, ёлы-палы, когда искренне-то, тудэма-сюдэма?

***

Ладно, поехали дальше. Да чего там поехали, побежали!

Мчался домой как на крыльях. Сейчас жену удивлять буду!

***

— Ну, здравствуй, хомяк мой ненасытный! — обрадовалась моему появлению на пороге квартиры жена. — Опять нажрался? С работы выгнали? Снова телевизор, диван, газета, пиво, футбол?

«Ах ты стерва, — думаю, — вытягивающая из меня все жилы и деньги, заработанные потом и кровью. Ах ты рыба-прилипала, существующая на мою зарплату! Да я, блин, тебя сейчас так размажу, дрянь неблагодарная»! Подготовился, набрал в лёгкие воздух. Сейчас морально врежу!

Но в голове опять навязчиво прозвучало: «Грубость — оружие слабаков».

— Милая, родная, я так тебе благодарен за кротость и верность твою. Верность и мне, и нашему дому, и очагу, который ты столько лет бережёшь и охраняешь. Ты делаешь всё, чтобы наша семья была счастлива! Дети, внуки… Мы без тебя…

Тут «мужская скупая слеза бурным потоком хлынула по моей обветренной голове». Я ушёл на кухню и тихонько закрыл за собой дверь.

Прошло минут десять прежде, чем дверь открылась, и я услышал:

— Ну, что ты, что ты, мой хороший! Успокойся! Извини за грубость! Ну да, ну да, все мы разные, ну бывает. Ничего, прорвёмся! Я всегда буду с тобой! — пыталась утешить меня солнышко моё.

Ну, вааще! Работает, что ли?

— Кстати, я работу не потерял. Как ты говоришь, прорвёмся! Нам премию обещали.

— Не обижай меня. Неужели ты думаешь, что я с тобой из-за денег? Люблю тебя просто так, просто потому, что ты есть у меня. Как говорится, и в скорби и в радости…

Ну, вааще! Работает! Особенно, когда говоришь искренне!