Что с нами случилось? Сборник рассказов

Алексей Дубнов

Сборник рассказов о надежде, терпении, прощении, вере и любви. Сюжеты основаны на реальных событиях. Некоторые имена и фамилии изменены.

© Алексей Дубнов, 2021

ISBN 978-5-0053-8389-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СЛИШКОМ ДОБРЫЙ, СЛИШКОМ САМООТВЕРЖЕННЫЙ

Памяти алтарника храма Всемилостивого Спаса в Митине Георгия Великанова.

Рассказ основан на реальных событиях. Некоторые имена и фамилии изменены.

***

— О, ещё одна. — Кунфырь сделал движение к предмету своего копеечного промысла. Наклонился за лежавшей на краю платформы пустой пивной банкой. За каждую, если сдать, в приёмке шестьдесят копеек дадут, однако. Скрытая под снегом ледяная корка стала причиной трагедии. Ноги предательски разъехались. Не удержав равновесия, бомж впечатал свою пятую точку в край платформы. Спина не нашла опоры. Хватая руками воздух, Кунфырь рухнул на рельсы как мешок с мукой.

Электричка, повизгивая сиплым гудком, заглатывая рельсы и шпалы, неумолимо приближалась к платформе. Через несколько секунд железные челюсти спойлера проглотят несчастного бомжа Мишку-Кунфыря, а стальные резаки колёс прокрутят тело на фарш. Будь Мишка трезвый, успел бы сам юркнуть в подплатформенное пространство.

Пассажиры с ужасом наблюдали за надвигающейся катастрофой. Отчаянный крик какой-то женщины резанул по ушам.

И тут, на глазах у всех, мужчина, стоявший рядом с местом, откуда свалился Кунфырь, спрыгнул на рельсы.

***

В то зимнее морозное утро бомжовское счастье улыбнулось Михаилу Степановичу Шелестову, сорока семи лет отроду, давно потерявшему семью, работу, квартиру и ставшему, как пишут в официальных отчётах, асоциальным элементом. Отлепившись от подвальной батареи, он продрал глаза и пошёл сдавать собранные накануне пустые алюминиевые банки. Получил немножко монеток. Но самая большая за последние две недели удача ждала его в мусорном баке — в одном из полиэтиленовых пакетов вместе с обрывками бумаг обнаружил целую тысячу. «Попёрло», — подумал Мишка и попёр в магазин за «кунфыриком» (так он называл ёмкости со спиртным, за что и получил соответствующее прозвище от собутыльников) и за нехитрой закуской. На завтра ещё деньжат останется. Делиться сегодня ни с кем он не собирался, да и разбежались все дружки-бомжи на промысел. Кто банки собирать, кто милостыню клянчить, кто помойки обследовать. По случаю находки Кунфырь решил устроить себе праздник, а заодно и выходной от дел бомжовских.

Устроился в запримеченной неподалёку от железнодорожной станции недостроенной ещё в советские времена больнице. Принял на грудь первый стакан. С удовольствием крякнул. Закусил. По внутренностям прокатилась тёплая волна. Закурил. Жизнь налаживалась. Теперь можно ещё раз спокойно в тепле обследовать остальную добычу, обретённую в «счастливом» мусорном баке, подарившем «штуку». Вдруг ещё какой-нибудь подарок судьбы обнаружится, раз уж ему сегодня везёт?

Тщательно просматривая содержимое пакета, он неожиданно увидел иконку Божьей Матери — небольшую бумажную карточку. На обратной стороне было написано: «Икона Богоматери «Единая надежда отчаянных». «Ильинская». Далее шла защитительная молитва, обращённая к заступнице.

Михаил Степанович Шелестов был крещён в детстве и даже сейчас носил крестик — единственное, что осталось от прошлой жизни. Но в Бога почти не верил. Если бы существовал он, Бог этот самый, думал Мишка, не допустил бы его до такого скотства. Да, отчасти Михаил сам виноват в нынешнем своём положении, но подлость родственников и других гадов, доведших до потери всего в жизни, не вязалась с утверждением, что Бог есть любовь. А любовь к ближнему, с которой носятся христиане, вообще из области фантастики…. Ну, не верил Михаил в доброту и бескорыстие людей. Каждый норовит урвать для себя и обскакать ближнего.

На этой невесёлой мысли Кунфырь налил второй стакан и оглушил залпом.

Прислонившись к стенке, закрыл глаза. Перед внутренним взором медленно всплыл лик Богоматери, изображённый на иконке. Что за…? Разлепил веки, поднёс карточку к глазам. Взгляд Богородицы не был осуждающим. Он был печальным.

Мишка перевернул образок и ещё пока незамутнённым взором заскользил по строчкам:

«О, Пресвятая Госпоже, Владычице моя Богородице, небесная Царице, спаси и помилуй мя, грешнаго раба твоего, от напрасным клеветы, от всякия беды и напасти и внезапныя смерти…»

Опустив иконку и опять откинувшись к стене, Мишка подумал: «Это вряд ли кто спасёт меня от напрасной клеветы. Ага, спасли один раз так, что без жилья остался. «…От всякия беды и напасти…»? Ну-ну. В моей нынешней жизни только они и случаются. А от внезапной смерти кто ж убережёт? Вот, к примеру, хряпну третий стакан, засну и не проснусь. Кто ж спасёт? Ерунда всё это». Кунфырь отшвырнул иконку в сторону и заглотил третий стакан. Через полчаса он действительно провалился в сон.

***

— «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим», — алтарник храма Всемилостивого Спаса в Митине Георгий Великанов поднял глаза от «Православного Катехизиса» и посмотрел на готовящихся к крещению. Взгляд его светился теплом и доброжелательностью.

— Друзья мои, из прошлых занятий мы знаем, что цель жизни падшего человека — достижение спасения души. А для этого необходимо познать истинного Бога. Но что значит познать Бога? Об этом мы с вами поговорим на следующей встрече. Приходите завтра в это же время.

Настроение у Гоши, как называли Георгия близкие и друзья, было приподнятое. Ему нравилось вести катехизацию, то есть готовить людей к принятию крещения, вести беседы о Боге и вере, разъяснять суть православного учения. Но самое приятное должно произойти уже на следующей неделе: его рукоположат в диаконы. Он ждал этого шесть лет, и вот скоро заветное свершиться.

Сегодня ещё перед вечерней литургией будут его любимые занятия в хоре. Репетиция. Ему так нравится петь! А пока надо помочь убраться в алтаре, подготовить кадила, облачение батюшек и подлить, если надо, маслица в лампады. Но это его не тяготило. Напротив. Георгий всегда всё в храме делал с радостью. Во время литургии, когда по просьбе настоятеля выпадала возможность читать вслух Евангелие, душа пела. В те моменты готов был любить весь мир, всех людей на Земле. А во время обряда принятия евхаристии испытывал особый трепет, подавая причащающимся специальный платок для отирания уст. Быть сопричастным к такому таинству! Пройдёт какое-то время, он станет священником, и сам будет причащать.

***

Когда сознание Кунфыря частично выплыло из алкогольного тумана, на улице смеркалось. Он изрядно замёрз. Морозец всё ж таки на дворе. Надо как-то согреться. В «кунфыре» водки оставалось на донышке. Уничтожил одним глотком. Согреет, но ненадолго. Надо ночлег потеплее найти.

Взвалив клетчатую сумку-«мечту оккупанта» на плечо, Мишка направился к железнодорожной станции. Нужно проехать пару остановок на электричке. Он знает дом, в котором можно попасть в тёплый подвал. Там даже своего рода комфорт: матрацы, стол и табуретки есть. Правда, подвал закрыт на замок, но добрый дворник втихаря пускает. Не за так, конечно. А у Мишки ещё деньги на «кунфырик» имеются. Это самый лучший пропуск.

На станцию просто так не пустят, надо брать билет. На две остановки стоит не так дорого, но жаба душит — для бомжа любая копейка на счету. Ладно уж, сегодня Кунфырь при деньгах. Не замерзать же. Да и в комфорте переночевать хочется. В кои-то веки.

Как белый человек Мишка купил билет и, гордо смотря в глаза недоверчиво и брезгливо оглядывавшему его охраннику-контролёру, вступил на платформу. Да, давненько он не ездил в электричках с тех пор, как ввели турникеты.

Шаркая по занесённому снегом перрону, Кунфырь по привычке заглядывал в урны. В некоторых, к его радости, попадались пустые алюминиевые банки. А вот эта лежала почти у самого края платформы.

— О, ещё одна. — Кунфырь сделал движение к предмету своего копеечного промысла.

***

Закончилась вечерняя литургия в Церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Митине. Гоша помог прибираться в храме и вышел на улицу. С удовольствием вдохнул свежий морозный воздух. Он был счастлив! Георгий чувствовал подъём. Как будто душа стала чище! Такое он ощущал всякий раз после литургии. К тому же окрыляла мысль о скором рукоположении в диаконы. Мягкие снежинки падали на лицо, приятно охлаждая лоб и щёки. Как же хорошо! Дома ждёт жена Наташа, вкусный ужин, горячий душ и мягкая постель. Слава Богу, и спасибо за всё, Господи!

Гоша направился к станции.

***

Электричка должна была вот-вот подойти. Час пик уже наступил, и поэтому на платформе скопилось много народу. Занятый своими радостными мыслями Георгий не заметил, как на рельсы упал человек. Только когда услышал женский пронзительный крик и возгласы из толпы, понял, что именно случилось. Он находился как раз напротив этого места. Люди стояли, кричали, жестикулировали, но никто ничего не предпринимал. Георгий растолкал толпу и без раздумий спрыгнул с платформы.

Электропоезд, зашедшись визгом гудка и тормозов, многотонным снарядом рвал пространство уже у противоположного края платформы.

— Быстро, браток! — закричал Георгий.

Электричка уже на середине. Георгий в отчаянном усилии поднял бомжа под мышки. Толкнул под платформу. Сейчас он отпрянет в противоположную сторону, и день закончится так же хорошо, как и начинался. Но нога предательски поскользнулась на рельсе, покрытом мягкими снежинками…

***

Фрагменты тела Гоши собирали по частям.

***

Ошалев от ужаса, Кунфырь, видевший всё, вдруг до мозга костей, до самой глубины сознания понял, что это из-за него! Хмель улетучился быстрее, чем пар от выдоха на морозе. Мишка несколько секунд смотрел на то, что осталось от человека. Его охватил ужас. Представил себя на месте своего спасителя. Содержимое желудка вырвалось наружу. Потом, не помня себя, он кинулся из-под платформы в овражек, отделявший насыпь от забора. Кое-как вылез к бетонному ограждению. Где-то должна быть лазейка, выход. Где же выход?

Он не помнил, сколько брёл вдоль забора. Слышал за спиной уже отдалённые звуки сирен скорой помощи и полицейских машин. Ужасно ныл ушибленный при падении бок. Может, рёбра сломал? Потрогал липкую щёку. Кровь. Рассёк об рельс. Приложил снег. Ерунда, пройдёт, шрам останется, но главное — целым куском и своими ногами шлёпает.

Наконец, вышел к каким-то гаражам. Бетонный забор кончился, пошла рабица. Ну, вот и лазейка. Куда теперь? До «комфортабельного» подвала уже не поедет. Попрётся к ближайшему метро. Согреться надо. Потом «кунфырь» купить. Может, местные бомжи приютят.

Всё так и получилось. В предбаннике метро, где из стен идёт тёплый обдув, познакомился с отогревавшимися «коллегами». Те, узнав, что у Мишки есть деньги даже на пару «кунфырей», согласились пустить его в своё прибежище в выселенной пятиэтажке.

После распитого бухла, под тепло костра, разведённого в тазу прямо на полу, под пьяный трёп новых знакомых Мишка-Кунфырь провалился в тяжёлый сон на грязном матраце.

***

— А я слыхал от Худого, вчера вечером на Красногорской мужик под поезд попал. Насмерть! — услышал сквозь ватную гулкость пробуждающегося сознания Мишка. Он разлепил глаза. За окном брезжил рассвет. Увидел сидящих у таза с углями двух бомжей.

— И чё? — в голосе второго звучало безразличие.

— Да ни чё. Говорят, полез спасать кого-то. Типа спас, а самого — на куски.

— Ну и дурак, я бы не полез.

— Куда тебе? Хотя… Я бы тоже не полез.

Кунфырь сел и тупо уставился на тлеющие угли. В голове роились мысли. Занозой колола одна: «ЭТО ИЗ-ЗА МЕНЯ»! Перед глазами в подробностях всплыла картина вчерашнего ужаса.

Кто этот мужик? Откуда? Почему?

Мишка прикрыл веки и вдруг отчётливо, как будто наяву увидел иконку Божьей Матери. Из тумана выплыли слова: «…Небесная Царице, спаси и помилуй мя, грешнаго раба твоего… от внезапныя смерти…»

Кунфырь вскочил на ноги. «От внезапныя смерти»!!! Не может быть!

— Эй, ты куда? Чаю попей! — понеслось вдогонку бегущему вниз по лестнице Мишке. Ему было не до чая.

***

Заброшенное здание недостроенной в советские времена больнички находилась в часе ходьбы, но Михаил Степанович Шелестов времени не замечал. Не замечал он и порывов ветра, стрелявшего в лицо снежной крупой-шрапнелью. Плевать на холод и промокшие ноги! Плевать на режущие плечо ручки «мечты оккупанта»! Плевать на дикую боль в отбитом боку и в едва затянувшейся коркой ране на щеке!

«Только бы никто не взял, только бы она была там»! — неотвязно стучало в голове.

У заброшенного недостроя его ждало неожиданное препятствие — наряд полиции прочёсывал здание. «Понятно, нашего брата-бомжа вылавливают», — с досадой подумал Кунфырь. Ничего не оставалось, как ошиваться неподалёку, наблюдать и ждать, когда менты слиняют.

Наконец, через час, продрогший до костей Мишка, рискуя, что его сцапают, проник внутрь больнички и поднялся на нужный этаж. Никого. Вот следы его вчерашнего «застолья» — пустая бутылка, консервная банка и сигаретные бычки.

Где же иконка? Нет нигде. Он помнил, как отбросил её. Обшарил каждый сантиметр пола.

— Обиделась? — прошептал Мишка. — Ну, прости, дурака!

Кунфырь сел прямо на пол и заплакал. Слёзы лились нескончаемым потоком. Размазывая их кулаками по грязному лицу, Михаил Степанович Шелестов всхлипывал как ребёнок и бичевал себя последними словами.

До чего он докатился к своим сорока семи годам! Рухлядь, выглядящая на шестьдесят с лишним! Вонючий отброс общества! Смердящее отребье! Зачем из-за него погиб наверняка хороший человек, лучше бы его, Кунфыря…

Он оплакивал судьбу, скотское своё положение, слабость, бесхребетность, гнидское прошлое, потерянное будущее и несбыточную надежду на то, что ещё можно выплыть. Вот и Богородица от него отвернулась, — исчезла иконка, как не было. А ведь уже почти поверил, что она через того мужика помогла спасти его вчера. Глупо. Простая бумажка. Какое там чудо? Ерунда!

Вытерев слёзы, Кунфырь с тяжёлым чувством направился к лестнице.

И вдруг на последней ступеньке нижнего этажа увидел маленький четырёхугольник.

Скинул сумку, нагнулся. Господи! Да это же Она! Богородица! Сейчас показалось, что Божья Матерь улыбается! И в этот момент в душе Михаила что-то щёлкнуло. Возникло ощущение, будто в тёмной комнате внезапно включили яркий свет!

***

На похоронах Георгия Вячеславовича Великанова было многолюдно. Никто не стенал, не заламывал руки и не заходился в рыданиях. Христиане считают, что у Бога нет мёртвых.

— Грустить и плакать не надо, — голос отца Александра, друга детства и одноклассника Гоши, сначала дрожал, но после нескольких фраз окреп. — Как сказал Иисус Христос, «всяк, кто слушает слово моё и верующий Пославшему меня, имеет жизнь вечную и придёт от смерти в жизнь». Так вот Георгий уже в царстве Отца, в Его объятиях, в вечной жизни. Потому что исполнил главную заповедь: увидел в незнакомом человеке, можно сказать, изгое общества, не только человека, но и самого Христа. И произошёл этот христианский подвиг не на заре христианства, а здесь и сейчас, в нашем мире эгоизма, себялюбия и корысти. А вообще-то я не удивлён поступком моего друга. Когда на следующий день после случившегося мне об этом рассказали, я жутко расстроился, но, как ни странно, не удивился. Это так похоже на Гошу. И теперь мы видим столь замечательный плод зрелости его христианской души — его поступок.

Когда шли с кладбища, жена Наташа сказала отцу Григорию, настоятелю храма, где Георгий был алтарником:

— Гошка всегда был такой. Ничего для себя, всё для других. Вечно опаздывал, забывал о себе, даже иногда получал упрёки за свою доброту. И от меня, грешна, тоже. Но никогда не обижался, не срывался на грубость в ответ. Лишь улыбнётся и молча отвернётся или уйдёт к себе. Потом каюсь.

Шедшая рядом одноклассница Гоши Анастасия и хорошая знакомая Наташи взяла её под руку.

— Я, как сейчас помню, в школе Гоша был такой худенький, на голове шапка кудрей. На одуванчик похож. Глаза всегда светлые, радостные. Александр, помнишь, — это уже к отцу Александру, — как писали стихи, спорили о литературе?

— Да, — отозвался батюшка, — гуляли тогда часто в овраге у Дворца пионеров.

— Ага, у Гошки всегда были с собой бутерброды и яблоки. Он их сам почти не ел, всё нам отдавал и ребятам из класса. Говорил, что не голоден, а мама расстроится, если назад принесёт.

— Мы делали вид, что верили. Или вправду верили. Сейчас-то я думаю, что он всегда считал, что другой важнее, другому хуже и тяжелей, чем ему. Гоша всегда был христианином.

***

Мишка вернулся из заброшенной больницы к своим новым знакомым бомжам в пятиэтажку. Отдал почти все оставшиеся деньги на бухло, но сам пить не стал. Остаток дня провалялся молча на матрасе, уткнувшись в стену. Его не трогали. Покоя не давали всплывавшие перед глазами картины трагедии. Ночь провёл в кошмарных сновидениях.

Утром, согревшись остатками чая, оставленными раздобрившимися бездомными, Кунфырь пошёл в полицию. Он хотел узнать, кто был его спасителем.

— Тебе повезло, — сказал следователь, когда Мишка рассказал всё как было. — Нашлись свидетели. Формально нет твоей вины. Подтверждается. Распишись и вали отсюда.

— А кто этот мужик?

— Очень хороший человек. Был. В храме служил. Ты, пёс смердячий, и волоска его не стоишь. Не понимаю, как из-за такого, как ты… Ладно, пшёл вон!

— А в каком храме? Я, может, с тамошним батюшкой поговорить хочу.

— Что, совесть протрезвела?

Мишка опустил голову и провёл ладонью по лицу.

— Ладно, — неожиданно смягчился следователь. Он достал листок бумаги, что-то черкнул ручкой и протянул его бомжу.

— Сначала иди в богадельню — здесь адрес — пусть тебя приведут в порядок, а то весь храм провоняешь. У меня в кабинете после тебя дезинфекцию теперь проводить надо.

— Не вшивый я, не заразный. Просто не мылся давно.

— Ладно, разберёмся. Вот ещё держи. — Следователь протянул второй листок, — тут адрес храма. Настоятель — отец Григорий. А спасителя твоего Георгием звали.

***

Выйдя из полицейского участка, Кунфырь вдруг ощутил, что никуда не хочет идти — ни в приют для бездомных, ни в церковь. Захотелось выпить. Но денег уже почти не было. Надо насшибать у магазина хоть на пиво. Он полез в карман за оставшейся мелочью. Вместе с монетами в руке оказалась помятая иконка.

***

За поминальным столом собрались только самые близкие.

Первым заговорил отец Григорий:

— Светлая память и царствие небесное нашему Георгию. Многие удивляются, что он положил душу свою даже не за друга, а за неизвестного ему бездомного человека. А мы-то с вами знаем, что в этом весь Гоша. Когда нужна была помощь, для него не было разницы, близкий ли ты, дальний ли, богат или беден. Помню, как он часами, не считаясь со своим временем, сидел после службы с людьми, разговаривал, рассказывал о вере, житейские советы даже давал. И люди принимали его то ли за священника, то ли просто знали, что Гоша может часами слушать, утешать, вразумлять. Мне иногда жаловались, что он мог привести в трапезную какого-нибудь нищего или бездомного, кому остальные не рады. Но Гошу это не смущало. И забота его не была наигранной или там на показ.

Отец Григорий немного помолчал, справляясь с подступившим комом к горлу, и тихо сказал:

— Он, может, и не умел сделать правильный расчёт, или там подправить что-то по хозяйству, но у него был куда больший дар — он умел дарить живую любовь.

У державшейся до этого Наталии полились слёзы. Но через минуту она справилась с собой и сказала:

— Он жил, как настоящий христианин. И так умер — буквально исполнил евангельские слова, что нет большей любви, чем у того, кто душу свою положит за ближнего. Вот говорят, мол, какой ближний ему этот бомж? А для него не было разницы. Всех считал ближними.

— Интересно, где сейчас этот бездомный? — спросила Анастасия. — Чувствует ли вообще свою вину? Совесть мучает? Мне кажется, всё это должно было произвести на него сильное впечатление. Если совсем совесть и остатки человеческого не пропил… Должно что-то ёкнуть. Вдруг вернётся к нормальной жизни?

Отец Александр вздохнул. По его мнению, такие не возвращаются. Слишком уж затягивает улица. Им жить без труда, без каких-то обязательств, без руля и ветрил куда как проще. Эти люди привыкли плыть по воле спиртовых волн, чтобы окончить жизнь на дне бутылки. От пьянства им практически не избавиться. Зависимость уже не психологическая, а физиологическая.

— Согласен, к моему великому сожалению, — кивнул отец Григорий. — Но если вот этот человек пришёл бы ко мне, я приложил бы все усилия, чтобы поставить его на ноги, вылечить, спасти душу. Впрочем, это один шанс из тысячи. Но если уж эти люди делают крутой поворот в сторону света, то в девяти случаях из десяти, всё у них хорошо потом. Господь, Богородица и ангел-хранитель видят их усилия и не оставляют.

— Если придёт, Гоша не зря погиб, — тихим голосом произнесла Наташа.

— Он итак не зря.

— Знаю, но всё же…. Ах, Гоша, Гоша, вечный мальчик, сотканный из любви, света и добра.

***

Мишка-Кунфырь смотрел на иконку. Почти на физическом уровне чувствовал, как внутри бьются не на жизнь, а на смерть бес с ангелом: или в магазин за «кунфырём», или — в церковь? В жизни Михаила Степановича Шелестова наступал момент истины…

***

После окончания вечерней службы отец Григорий, отдав помощникам все необходимые распоряжения, ушёл в свою комнату, снял облачение и устало опустился на стул. Как ему не хватало Гоши во время сегодняшней литургии…

В дверь настойчиво постучали. «Видно, не кончились ещё сегодняшние дела в храме», — устало подумал настоятель. Да, притомился. Да, невесело ему. Ведь он тоже человек, он тоже может уставать, ему тоже может быть грустно и одиноко. Лики святых на иконах, висевших в комнате, глядели на отца Григория печально.

«Ладно, уныние — грех», — сказал себе священник, встал и открыл дверь. На пороге стоял диакон.

— Отец Григорий, там вас какой-то бомж спрашивает. Трезвый, но страшный такой, со шрамом на щеке. Всю службу вас ждал. По всему видно — бездомный бродяга. Твердит, что про Георгия ему надо с вами поговорить. В непотребном он для храма виде, поэтому не пустил.

— Выгнал?

— Упаси, Господь! В трапезную отвёл, как Гоша делал, велел покормить. Заодно сказал, чтобы там вас ждал.

— Это правильно! Это ты молодец! Это хорошо! — Отец Григорий перекрестился и с радостно забившимся сердцем поспешил из комнаты. В дверях его что-то остановило. Как будто почувствовал взгляд. Обернулся. С иконы на него смотрела Божья Матерь.