25 лет назад

Алексей Глобальный

Человек достоин счастья. А быть счастью в его жизни или нет – решает только он.Саймон и Софи отчаянно, раз за разом упускают эту возможность, находя для оправдания десятки причин.Они готовы годами терпеть то, что уничтожает и разрушает все живое внутри них. И когда до воплощения всех тлеющих надеждой мечтаний вновь остается шаг, они совершают два назад…Рискнут ли герои прежней жизнью, потеряв все, чтобы утонуть в истинной любви? Или будут отчаянно ждать, пока судьба снова подарит им шанс…

Глава II

Три года назад

В жизни Саймона было много событий, и под влиянием различных факторов он стал задумываться о том, что пора бы внести в свое бытие порядок.

Всё, о чем он мечтал, получил: репутация успешного фотографа, огромное портфолио из удачных кадров, драгоценный опыт, слава, деньги, а в придачу ко всему этому — прекрасный домик, спрятавшийся в невероятно красивой горной местности.

Казалось бы, все идеально. Но это совсем не имело значения без самого важного. Без того, чего так сильно ему не хватало прямо сейчас и каждый прожитый день. Или без кого.

Софи.

Листки календаря один за другим, словно лепестки одинокого, увядающего без любви цветка, срывались и растворялись в потоке серых будней.

Все чаще Саймон задумывался о главном: о ребёнке, о семье — о большой семье! И всё же достойную даму он так и не встретил. И, откровенно говоря, особо и не старался найти, поскольку сердце его не лежало ни к одной из них. Ни к одной. Оно хранило в себе память о той самой первой, пылкой любви, которая оставила в его душе глубочайший след.

Чтобы уйти от навязчивых мыслей, Саймон с головой утопал в работе.

У него не было близких друзей, с которыми он мог поделиться чем-то сокровенным. Поэтому все эмоциональные переживания, весь поток чувств он научился выражать красками на стене. Рисование составляло большую часть его досуга, занимая много времени. Но в этом заключалась суть: Саймон заново проживал те чувственные моменты, которые он оставлял на стене.

Рисуя, он восхищался тем, что так внезапно ему преподносила жизнь. Как могла в один миг всё менять, заставляя бросить и сорваться в неизведанное… Художник всеми цветами, какими пестрила его палитра, расписывал загадочные встречи с Софи, начиная с самой первой. Иногда сюжетная линия ярких романтических воспоминаний разбавлялась серыми тонами: тем периодом, что он провел в одиночестве.

И, будучи честным перед самим собой, он с нетерпением ждал ещё одной загадочной и внезапной встречи. Поэтому картина на стене ещё не могла иметь ни продолжения, ни своего логического конца.

Однажды весенним вечером 2007-го года мужчина, уставший после тяжёлого рабочего дня, решил немного развеяться.

С собой взял только камеру — на всякий случай — и отправился вниз по тропе, которую проложил брёвнами своими руками, прямо к черте безлюдного дикого пляжа. Он очень любил это место. Сюда никто и никогда не приходил: дороги, кроме как через дом, больше не было. Растущие по бокам тропы густые заросли кустарника окутывали дорожку душистым благоуханием весенних цветов, придавая воздуху нежный и сладкий, манящий аромат.

Цветы находились во внимании пчёл, жужжание которых идеально сочеталось с пением лесных птиц. Все эти звуки сливались в волшебную музыкальную симфонию, что приятно баловала слух.

Прогуливаясь по любимой тихой набережной, наблюдая за никуда не спешащими волнами и прислушиваясь к шепоту прибоя, Саймон наткнулся на причудливый коралл. Этот коралл имел необычную вытянутую форму и был полностью утыкан ракушками, маленькими камешками и подсохшими от жары водорослями. Судя по всему, здесь он лежал уже давно.

Первым делом, от лица фотографа, мужчина сделал несколько интересных снимков с разных ракурсов и, побродив еще немного по пляжу, прихватил морскую диковинку, и отправился домой с наступлением темноты.

Устроившись в кресло у камина, исследователь начал разглядывать загадочный предмет.

Повертев в руках диковинку, Саймон заметил маленький просвет, попробовал его ковырнуть и наткнулся на гладкую поверхность. Сперва он удивился. Но потом внезапно понял, что коралл этот не совсем обычный. Чтобы подтвердить все свои догадки, охваченный интересом помчался в мастерскую. Взяв необходимый инструмент, он с энтузиазмом принялся счищать с «коралла» все лишнее.

Через несколько минут в его руках находилась обыкновенная стеклянная бутылка. Неужели это то, о чем он думает?

Саймон подошёл к картине на стене. Его удивлению не было предела. Сейчас он прекрасно понял, что это за вещь. На одной из картинок он зарисовывал сюжетную миниатюру, где они с Софи в момент последней встречи кидали в море бутылку со своими записками. В мыслях всё сходилось верно, как пазл. За этот срок бутылка могла побывать где угодно, и вполне естественно, что она видоизменилась. Но чтобы в этом убедиться, оставалось только проверить.

Приложив немного усилий, парень откупорил пробку. Сомнения отпали сами собой.

Когда предположения подтвердились, Саймон не мог удержать глупую, но искреннюю улыбку. Сердце возбужденно отстукивало бешеный ритм, мысли в голове перемешались, а эмоции так и переполняли. «Как… Как такое вообще возможно…» — размышлял изумленный мужчина.

Чтобы прийти в норму и поверить в происходящее, пришлось оставить морской подарок из прошлого и на свежем воздухе выкурить несколько сигарет.

Лишь после этого Саймон вернулся в комнату и возобновил процесс.

Две жёлтеньких бумажки, которые когда-то были вырваны из блокнота Софи и свернуты в трубочку, выскользнули из горлышка сосуда…

Это были они — те самые записки…

Снова и снова Саймон перечитывал хорошо знакомый почерк Софи, слегка пострадавший из-за дрожания руки на холоде. Парень, охваченный оцепенением, не мог оторвать взгляд и перевести мысли на что-то другое.

Внутри Саймона проходила самая настоящая битва — борьба двух сущностей. Одна сущность умоляла: «Забудь о ней, забудь прошлое. Не терзай себя». Другая сущность, напротив, подталкивала: «Найди ее! Еще не поздно».

Все время, проведенное в одиночестве, Саймон был склонен к первому. Он и сам прекрасно осознавал: жить прошлым нельзя — какой в этом смысл. Но тут же перебивал себя: вернуть еще не поздно. А также понимал, что, вероятно, этот момент и станет переломным. Это послужит дальнейшим продолжением не только картины на стене, но и всей его жизни…

Безо всяких сомнений он четко убедился в том, что должен сделать. Его не останавливало ничего. Даже допуская, что Софи уже многие годы счастлива в браке, что у неё всё хорошо… Хотя бы просто услышать голос, пускай даже пару минут…

Его разрывало на части.

В записке Софи указала свой номер телефона. Возможно, он мог смениться, но попробовать стоило.

Саймон долго не мог решиться. Сомнения одолевали давящим шквалом, но все-таки он взял волю в кулак и позвонил.

Не дожидаясь утра, не взглянув на время, прямо в тот же миг он стал набирать цифры дрожащими руками.

Прозвучал гудок. Саймон был настолько взволнован, что совсем не подумал о том, какие слова скажет спустя столько лет.

Второй гудок. Он ждал, трепетно вслушиваясь в каждый шум, что исходил из динамика телефона.

Третий. Теперь боялся, что его может настичь разочарование. Но во всяком случае имелся ещё и второй вариант, запасной — отправить письмо по указанному в записке адресу.

Но когда четвертый гудок только начался, его оборвал сонный голос девушки: «Слушаю…»

Сомнения ударом молнии разбились о скалу своих же выдуманных противоречий.

Саймон собрал мысли в сумбурную кучу и неуверенно выдавил первое, что пришло на ум:

— Софи…?

— Кто спрашивает?

Некое недоверие проскользнуло в голосе с обратной стороны трубки. Но это было вполне естественно. Теперь Саймон был уверен! Эти нотки знакомого голоса он не спутает ни с чем. Голос принадлежал ей. Поэтому он более уверенно ответил:

— Это Саймон, Софи!

Воцарилась неловкая и глупая пауза.

Саймон больше ничего не говорил, он ждал ответа. Наконец он его получил:

— Нет, наверное, я вас не знаю…

Следом шли какие-то объяснения, но этот холодный отказ словно оглушил парня, и последующие слова проносились мимо его ушей, вылетая из трубки пустым звуком.

Давящий ком, подкатывающий к горлу, не позволил дать ответ на услышанное. Он был сражён этим пронзительным холодом, пронесшимся сквозь километры.

Он вздохнул. Рука, державшая трубку, повисла безвольной плетью. От лица отхлынула кровь, сделав его пугающе бледным. Расфокусированный взор остановился на картине, что носила название «Моя жизнь». Никаких признаков жизни, кроме медленно выходящего из носа воздуха, больше не проявлялось. Приросшие к полу ноги превратились в нечто ватное.

Из критической безжизненной прострации Саймона вырвал раздавшийся телефонный звонок. Трубка завибрировала в руке, пробивая мелким резонансом ладонь и возвращая в безвольное тело жизнь.

Он принял звонок и, не успев ничего вымолвить, напоролся на эмоциональную речь:

— Я не знаю, откуда ты взял мой номер и зачем, но… мы должны встретиться, — тараторила Софи. — Я расскажу тебе всё, что ты только захочешь услышать. Ты должен приехать. Завтра. Ровно к полудню. Я буду ждать на площади, у фонтана, — почти шёпотом произнесла женщина, назвав город, в котором живет. — Мне пора, — и бросила трубку.

От услышанного Саймон потерял сон. Ему нужно было выспаться, чтобы утром с полными силами выдвинуться в путь. Но вместо этого провел ночь на веранде: он курил и курил, пытаясь совладать с навязчивым чувством фальшивой реальности. Он не мог принять и осознать тот факт, что скоро снова встретится с любовью всей его жизни.

***

Для Софи же звонок из прошлого стал шокирующим событием: она вздрогнула, словно тысяча импульсов прошлась волной по всему телу и напрочь отбила сон. Голос, знакомый ей с очень давних времен, она не могла спутать ни с каким другим.

При Нике она говорить не могла: не хватало еще того, чтобы он проснулся и устроил ревностный допрос.

И поэтому Софи поступила иначе: она перезвонила Саймону, но втайне, договорившись о встрече. Ей столько всего хотелось рассказать ему, стольким поделиться. И от появившейся возможности ее переполняла радость. Огонек в ее глазах, угасший за долгую и серую семейную жизнь, снова вспыхнул живым пламенем. Она не была такой возбуждённой уже давно, с тех самых пор, когда родилась Кэтти. В то же время она изнемогала от любопытства, каким стал и сам Саймон: чем увлекается, как выглядит.

Сколько же воды утекло с момента их последней встречи…

Софи с Ником уже давно в разводе. Единственная причина, по которой бывшие супруги все еще делят постель и крышу над головой, — маленькая Кэтти. Она ничего не знала о первых романах её мамы. В глазах ничего не понимающей девочки родители были идеальными, в то время как они просто-напросто разыгрывали спектакль счастливой семейной жизни.

Любовь к мужу у Софи прошла незаметно, и Ник это понимал. Но признаться в этом самому себе не мог — боялся. Софи хотела бы от него уйти, сбежать, спрятаться. Но самый страшный и, к великому ужасу, действенный инструмент манипуляции мужа — маленькая дочь. Кэтти являлась всем смыслом ее жизни, поэтому уйти она не могла.

Наступали моменты, когда Софи погружалась в столь драгоценные для нее воспоминания, прокручивая в голове встречи с Саймоном. Их давние романтические переписки… с теми эмоциями, что ее в такие моменты охватывали, не могла поделать абсолютно ничего. Тогда она понимала: все, что ее сейчас окружало, не то. Все, что она делала, совершенно противоречило ее желаниям. Люди, с которыми общалась ежедневно, ни капли ее не вдохновляли. Она чахла и увядала.

Порой Софи все равно пыталась убедить себя в том, что она любит Ника, что все в порядке и именно так, как должно быть. Но внезапно ей становилось тошно и противно от самой себя. Ее мозг будто бы отвергал эту никчемную ложь.

Софи поднимала больные темы в разговорах с Ником. Зачастую это происходило тогда, когда Ник уходил вечером из дома, возвращался поздней ночью. Совершенно пьяный. Для него алкоголь являлся некой отдушиной, в которой он находил выход из трудной ситуации с женой. Разумеется, по возвращении домой он ее только усугублял. Пока Кэтти спала, в доме за закрытой дверью в кухне родители решали спор: билась посуда, ломались стулья. Кулак Ника гремел по столу, по дверям, по стенам.

Но самое ужасное то, что страдала и Софи. Он хлестал ей пощечины, выкручивал кисти, таскал ее за волосы, однажды сломал ребро и устроил сотрясение мозга первой степени. Побои ей приходилось скрывать, маскируя их различными способами.

Ник мог сколько угодно бить жену и в браке, и после него. Но отпускать ее не желал. Эта любовь доводила его до больного сумасшествия: «Ты либо будешь со мной, либо не будешь ни с кем!»

На следующий день после ссор он умолял о прощении, притаскивал огромные букеты цветов и дорогие подарки. Но, как бы он ни старался, былое счастье в дом не вернуть…

Той ночью Ник все услышал. Софи вернулась в постель и только прикрыла глаза, как в ночной тишине с соседней половины кровати послышался грубый и требующий голос:

— Это был он?

Софи пробрала волна холода, раскатившаяся от неожиданности и пугающего голоса бывшего мужа.

— Да, Ник, это был он, — не стала скрывать Софи. И, готовясь к самым худшим последствиям, продолжила, — Завтра он приедет в наш город. Я обещала с ним встретиться.

— Нет! — решительно и громко произнёс Ник, подрываясь с кровати. Одеяло в порыве гнева он откинул в стену, срывая его с Софи.

— Ник, послушай меня, — поднялась девушка, вскидывая перед собой руки, будто бы они как-то могли оградить ее от взбунтовавшегося Ника. Ее тело пробивала мелкая дрожь от волнения, а хриплый голос выдавал ее страх. Тем не менее она продолжила, — я увижусь с ним просто лишь для того, чтобы во всём разобраться!

— Нет, Софи! Я никуда тебя не отпущу!

— Ты не смеешь меня держать!

— Я твой муж!

— Мы в разводе, Ник!

— Я же люблю тебя! — слюна летела из его рта, а яростный кулак врезался в стену. Будь он пьян, на месте стены снова могла оказаться Софи.

— Ник, Ник, тише, прошу! Ты разбудишь Кэтти, — она сделала шаг к нему навстречу, все еще держа руки перед собой. — Послушай, если ты действительно меня любишь, ты должен сделать так, чтобы я была счастлива. Ты должен меня отпустить.

Кажется, это подействовало. Ник глубоко вдохнул и осел на край кровати, закрыв лицо ладонями. Воцарилась шаткая тишина.

— Нет, это ты пойми меня, — заговорил он уже спокойно. — Я долгое время старался все исправить. Твердил себе, что еще не все потеряно. Но теперь… Софи. Мне трудно представить тебя с кем-то другим. Ты навсегда останешься в моем сердце как лучшая в мире женщина. Мне никогда не дать тебе того, чего ты хочешь и заслуживаешь по праву.

— Не нужно, Ник, — осторожно подсела к нему Софи, боясь совершить лишнее движение. — Я все равно благодарна тебе: мы воспитали прекрасную дочь и…

Она не договорила. Ник молча сорвался с места и, яростно хлопнув дверью спальни, исчез. Больше ничего он сделать не мог.

Софи так и осталась сидеть неподвижно на краю кровати наедине со своими мыслями. Она понимала, что, каким бы ни был исход встречи с Саймоном, обратной дороги уже нет.

Софи следила за секундной стрелкой на настенных часах. Ей казалось, что так время идёт быстрее. Позже она вновь легла и, укрывшись одеялом, безуспешно пыталась уснуть.

Луна, нагло проследившая за всем этим гнетущим конфликтом от и до, наполняла тихую комнату, где по-прежнему чувствовалось напряжение, мягким светом. Так она хотела хоть как-то поддержать Софи, обнимая ее силуэт тусклыми холодными лучами…

Когда Софи проснулась, на месте ночного светила уже вовсю царило дневное, одаривая город нежной весенней лаской. Девушка обнаружила на своей прикроватной тумбе записку: «Мы с Кэтти уехали к бабушке на выходные. Я решил, что мне нужно обо всё подумать. Я желаю тебе удачи. Кофе на кухне. Ник».

***

Колёса машины Саймона не знали отдыха. Он мчался без передышек и остановок. С самого утра он, не отрывая рук от руля, ехал на долгожданную и непредсказуемую встречу.

Переживал.

Мысли крутились только вокруг того, чтобы усадить Софи в машину и увезти к себе. Теперь уже навсегда.

Ветер, залетавший в окно, растрепывал волосы Саймона и стремительно уносился в противоположную сторону.

В машине вовсю кричала музыка любимого Роба Стивенсона. Композиции этого исполнителя отлично подбадривали, особенно в такие нужные моменты, как этот. Подпитываясь музыкальным драйвом, машина летела, разрезая собой теплые воздушные потоки. Стрелка спидометра показывала такие величины, до которых Саймон еще никогда не разгонялся.

Педаль, выжатая до упора, с каждой секундой приближала окрыленного водителя к его самой заветной мечте. Он ехал к той, чьи глаза остались навсегда в его памяти, как две путеводные звезды средь непроглядной тьмы.

Наконец, спустя пару сотен километров пути, знак, приветливо приглашающий гостей в город, остался отражением в боковом зеркале авто.

Очертания города показались Саймону знакомыми. Он смутно припоминал эти дома, эти дороги, словно уже когда-то видел их. И точно. Он вспомнил. Как-то ему уже приходилось здесь побывать, правда, было это очень давно… Воспоминания эти оказались не самыми приятными, ведь связаны они с бесконечными переездами и командировками родителей.

Саймон интуитивно, по очень глубоким отрывкам из памяти, нашел тот самый фонтан на площади, возле которого Софи назначила ему встречу. Осталось только дождаться.

И каждая минута ожидания сопровождалась нарастающим волнением.

***

— Саймон! — донеслось откуда-то из потока проходящих людей.

Оклик в один момент вернул мечтателя на землю. Наконец взгляды старых знакомых встретились. На их лицах тут же расползлись глупые, но самые искренние улыбки. Оба заспешили друг к другу навстречу, стараясь держать себя в руках, чтобы не сорваться на бег. Их разделяли лишь несколько метров.

По мере приближения не отпускающее ни на минуту волнение становилось причиной сбивчивого пульса и резких приливов жара.

Между двумя соскучившимися людьми остался шаг. Оба непременно желали крепко обняться. Но вместо этого они неуверенно остановились друг напротив друга, боясь сделать неверное действие. Не знали, какой выбрать подход. Оба, словно те самые подростки, переживали: что же он или она подумает, почувствует?

Этот момент, казалось, длился вечность. Софи, не придумав ничего лучше, протянула старому другу руку, будто коллеге на деловой встрече.

— Привет… — Саймон растерянно ответил тем же, мягко взяв женщину за пальцы своей взмокшей ладонью. Признаться, он и сам не знал, как поступить. Хорошо, что Софи проявила инициативу. Он взглянул ей в глаза. Она — ему. Вспыхнула искорка, и в одночасье они поняли, что сдерживаться или бояться — бессмысленно. Родные души встретились! Последовали крепкие объятия, в которых и он, и она так нуждались.

Пара сладко прикрыла глаза. Обоняние Саймона улавливало приятный аромат рыжих волос, а она, уткнувшись ему в шею, ощутила так хорошо знакомый ей парфюм с теплыми древесными нотками.

Время для них остановилось, все вокруг перестало иметь значение. Монотонный гомон прохожих превратился в нечто приглушенное. Теперь единственное, что они слышали отчетливо, — это чуть дрожащее дыхание друг друга. И оттого их объятия крепчали. Закипали эмоции. Радость от встречи перерастала в нечто большее, страстное.

Резкий автомобильный сигнал прервал сцену нежности, заставив их отстраниться друг от друга. Оказалось, что стояли они едва ли не на проезжей части.

Саймон взял Софи за руку, и они отбежали в сторону. Эта ситуация заставила их коротко рассмеяться.

— Я тут знаю одно неплохое кафе… — предложила Софи. — Что скажешь?

— Было бы неплохо перекусить, — охотно согласился парень, и пара отправилась обедать.

Они сидели во дворе одного из самых уютных заведений города под разноцветными зонтиками, которые защищали посетителей от солнца. В центре столика стояла вазочка с ароматными весенними цветами, их сладкий запах гармонировал с ароматом чая, что не спеша потягивала из фарфоровых кружек парочка.

Разговоры текли рекой. Открыто делились всем, что накопилось за столь длительное время.

В какой-то момент он обратил внимание на кольцо, что обнимало указательный палец правой руки женщины. Это золотое кольцо с камнем он узнал, выразил соболезнование и мягко перевел тему.

— Софи… — начал он. Она слушала внимательно, ожидающе глядя на него хвойной зеленью своих глаз. — Давай уедем. Я…

— Стой, — оборвала его девушка и вскинула ладонь, печально нахмурив брови. — Не продолжай… я бы хотела, очень хотела бросить все и отправиться за тобой хоть на край света. Но ты будто не слушал меня… не все так просто, — ее глаза налились слезами. — Кэтти.

— Софи, послушай. Ты ведь сможешь её навещать, вы сможете видеться, когда только захотите этого. Да и она может к нам приезжать!

— Ник никуда её не отпустит. Представь, каково будет ей. Она ведь еще маленькая. Ей нужна мать.

— Она уже взрослая девочка! Я уверен, что она всё сможет понять.

— Саймон! Я все равно люблю тебя и любила всю жизнь, несмотря на те преграды, которые вставали между нами… — по щеке скатилась одинокая слеза, которая тут же была стерта салфеткой. — И как бы я ни отрицала любовь к тебе, похоронить ее вместе с прошлым… Воспоминания о тебе все равно меня преследовали. Я влюбилась в тебя еще с нашей первой встречи. Помнишь ее? — этот вопрос пробудил в Саймоне ностальгические чувства. Он едва заметно кивнул. — Теперь, когда мы снова сидим, смотрим друг другу прямо в глаза… — Саймон ее не перебивал. На его лице читалось противоборство самых разных мыслей. — Почему судьба с нами так обходится?

— Но ведь сейчас мы вместе, — он потянулся к ее рукам своими. — И мы вправе сами решать, что нам делать с нашей жизнью, — она в наших руках. Я увезу тебя в наш дом, мы будем счастливы! Мне очень одиноко без тебя, Софи! — быстрая речь Саймона превратилась в мешанину из аргументов, которые больше напоминали раскаяние отчаявшегося мужчины.

— Мой дорогой, мой любимый Саймон! Мне больно сейчас принимать решение, мне сложно. Знаю, чего хочешь ты, и поверь: я хочу этого не меньше, но сейчас…

— Неподходящий момент?

Софи промолчала. В этом молчании читалось согласие.

Разговор уходил в темноту. Саймон понимал, что Софи стоит перед очень сложной дилеммой, но желание забрать ее прямо сейчас эгоистически требовало своего.

В конце концов Саймон принял решение.

Он поднялся с места и ушел. Софи успела уже подумать, что он собирается уйти насовсем. Снова. Но тот скрылся за стеклянными дверьми кафе, а спустя несколько минут вернулся с запиской в руках.

— Я буду тебя ждать, столько, сколько потребуется, — спокойно произнес он. — Я буду ждать тебя, Софи! — добавил шепотом, по слогам, и, улыбнувшись одними губами, отдал ей бумажку. Когда Софи приняла вещь из его руки, он провел пальцами по ее щеке.

Девушка даже не успела ничего вымолвить, как он скрылся за углом здания. Она развернула белый клочок бумаги и увидела адрес и номер телефона.

Саймон ушел, но его парфюм все еще ненавязчиво окутывал Софи теплым древесным запахом, оставшимся на ее одежде.

***

Софи вернулась домой, и все для нее казалось чужим и гнетущим. Тишина, царящая в пустом доме, жутким писком давила на голову. Мягкий диван в гостиной, на который она села, больше не казался эпицентром уюта. Нет, на нем ей больше неудобно.

Конец ознакомительного фрагмента.