Одна на миллиард

Алексей Владимирович Зелепукин, 2020

Война вечна, она двигатель прогресса и лекарство от перенаселения. Но способно ли сердце, закаленное войной, испытать силу любви?Содержит нецензурную брань.

Глава первая.

Ночной гость

Пламя костра завораживающие танцевало на толстых поленьях. Прогоревшие угли пылали жаром. Кто-то доедал походную кашу, стуча ложкой по дну котелка, соскребая остатки. Кто-то шаркал оселком по покрытому зазубринами широкому лезвию топора. Кто-то латал порванную в утренней стычке кольчугу. Кто-то что-то стругал: просто так, без умысла и планов, пытаясь заглушить тяжёлые мысли о завтрашнем дне. Завтра бой. Страшный и кровопролитный. Многие сложат голову на этом холме у неширокого пролива, разделяющего два материка. Тишина пробуждала страх в душах самых смелых воинов. И каждый пытался побороть ее по-своему, стараясь отвлечься от недобрых мыслей, как вдруг сильный, но не грубый голос у соседнего костра затянул:

— В бой скорей! Печатай шаг! Нам не нужен древний маг!

Ложка легла на дно котелка. Оселок остановил свое движение по и без того острому, как бритва, лезвию. И пара голосов залихватски подхватила:

— Грубой силой и секирой мы себе прорубим путь!

Нож, грызущий древесину, вернулся в ножны, а дыра в кольчуге оставлена в покое.

— Мы растопчем ваши рати,

сокрушим отрядов строй.

Нам шаман нальет отвару,

будем биться до упаду.

Песня гремела над станом, отгоняя страх и неизвестность, наполняя сердца отвагой и храбростью.

— Эльфов стрелы — нипочем,

жги, коли, руби мечом!

И вот уже вся Орда в один голос пела:

— Древний лес узнает силу,

всё затянем подобно илу.

Душеглот — наш злой воитель,

рода орочьго предводитель,

нас ведет всегда вперед.

Скоро будет ваш черед!

Хохот и смех разлетелись по лагерю, страх отступил.

— Песни горланят, это хорошо, — сказал орк, оглядевшись вокруг и, не обнаружив ничего подозрительного, одернул кожаный полог шатра. Коровья шкура с шумом запечатала вход. Жаркий костер, согревающий и освещающий пристанище вождя, послушно дернулся вслед мановению кожи, покрытой древними письменами и орнаментом, написанными кровью поверженных врагов и принесенных в жертву невольников. Этот орнамент пылал всеми цветами, предостерегая хозяина о присутствии недруга или адского отродья.

Походное жилище вождя Матерых волков было по-боевому суровым и аскетичным, каким и должен быть шатер воина. Ничего лишнего, за исключением богато украшенного оружия, развешанного по стенам. Орк бросил в очаг посреди шатра большое полено. Огонь с жадностью набросился на подношение, с новой силой озаряя весь шатер, отразившись в стали клинков словно в зеркале. Но угол, где сидел гость, оставался темным, окутанный мраком.

— Ты получишь то, что пожелал. Владыка всегда держит свои обещания. — сказал темный. Глаза гостя блеснули зеленым огнем.

— Ни один волос не должен упасть с ее головы. Это главное условие. — сквозь зубы прорычал Орочий Вождь.

— Льзяц, сдержи клятву, и она станет твоей. А с ней и все орки Пустошей Карнахена склонят перед тобой голову.

— Как я могу доверять тому, кто просит о клятвопреступлении? — Орк замотал головой пытаясь заглушить голос вопиющей совести.

— Дело твое, но Галек отдаст ее в жены Октару и сам займет место верховного вождя. Ты лишишься всего. И жезла власти, и невесты. — голос гостя звенел сталью.

— Орда не примет предательства. — произнёс Орк опускаясь на дубовый табурет.

— Орда примет власть сильного. Мы не враждуем с вами.—Мрак вокруг гостя сгустился и уплотнился, вселяя почти физический ужас. Чародей продолжил:

— Что Гастан пообещал Огнеруку? Почему вы бьетесь на одной стороне с вашими врагами? Или забыли, как Апраксис со своими грифонами вырезал все кланы на северном плато? Ты ведь тогда получил свое имя, Вещий? Ты предупреждал Огнерука. Но тебе не поверили. Сладкоголосый Галек сумел убедить старейшин. Сколько орков Черной горы осталось в живых?

— Никого. Все полегли там, все до единого.—Льзяц поник головой, тяжелые воспоминания захлестнули его.

— И Орда не примет того, кто отомстил врагам? Собрал мзду за смерть ее детей? Ты либо станешь величайшим вождем на Пустошах, либо позволишь своему сопернику обнимать твою любовь. Выберешь второе и можешь зарыть свой топор, но потом не смей называть себя Орком. Похоть и жажда власти всегда довлеют над сильными мира сего. Вопрос, насколько ты силен. — маг явно усилял свой голос вербальным заклятием. Его слова грохотали, словно весенний гром.

— Если бы я мог одолеть Огнерука, то прибег бы к Анги Кай, а не к твоим услугам. — голос Орка наоборот сходил на шёпот.

— Владыка позаботится об Огнеруке. Его дни сочтены.

Нелепая Надежда на щедрый приз боролась с совестью, пытаясь найти компромисс Льзяц вымолвил:

— Гиены не поднимут секиры на армию Владыки. Но мы не станем биться против братьев.

— Вы примкнете к нам или сделки не будет.

Гость бросил щепотку лириума в пламя костра. Огонь возмущенно вспыхнул, выпустив наружу непроглядное облако тьмы. Гость исчез в нем, оставив вождя наедине со своими мыслями и сомнениями. Льзяц еще раз высунулся из шатра, оглядывая округу, опасаясь соглядатаев Октара и Галека. Но ночь была тиха и спокойна. Шум и возня в стане стихли, сменившись на храп и посапывание, разбавленными трелями сверчков и монотонным шарканьем часовых. Вождь поднял голову к небу, испрошая его совета. Яркие звезды пылали в небе, прохлада летних сумерек разлилась над стойбищем. Но око Амелии, матери всех орков, спряталось за облаками, предоставляя Льзяцу самому решать свою судьбу.

Матерые волки и северные гиены были сильнейшими кланами в походной Орде. Но Огнерук, старейшина совета, выбрал Галека походным вождем. А не его. И это бесило больше всего.