Река и мальчик. Рассказы

Алексей Васильевич Алейников

Сборник увлекательных и интереснейших рассказов. Книга наполнена неподдельными, живыми эмоциями автора, его переживаниями и глубокими философскими мыслями.

Утомлённая

«Тебя я лаской огневою И обожгу, и утомлю» М. Пойгин.

*****

Каждый раз при встрече она здорово меня распаляла. Мы не были знакомы, но довольно часто я видел её среди отдыхающих. Невозможно было её не заметить. Впервые я встретил её на третий день пребывания в кемпинге, где дожидался звонка от шефа, который, отправив жену с детьми в Сухуми, на бывшую сталинскую дачу, развлекался неподалёку со своей очередной «моделью». Нужно было ждать, когда ему это надоест, чтобы затем на новеньком шикарном мерсе отвезти их в Москву. По месту, не желая ненужных глаз, шеф раскатывал сам. А я был неподалёку для страховки.

— Отдыхай, парень, — сказал он, принимая ключи от мерседеса. — Неделька точно твоя. А затем будь, как пионер, всегда готов, то есть абсолютно трезв и во всеоружии. Это тебе бонус за московские перенапряги. В командировочных себя не стесняй, но и не хами особо. Всё, пока, через неделю в любой момент жди звонка. Далеко от цивилизации не забирайся, чтобы такси всегда было поблизости.

Она была, что называется, мой тип. Как писал Тао Юань-мин: «Не обмолвился словом, а душа уже опьянела». Женщина около тридцати, почти брюнетка, почти красотка и почти идеально сложена. Несколько случайно услышанных фраз грамотным построением и интонационным богатством выдавали умную женщину. И голос у неё был почти волшебный. Но ещё одно «почти» мешало немедленно с нею сблизиться. Они оба были почти, но всё же не совсем свободны.

При ней был спутник, которому на пару дней раньше повезло с ней встретиться. И времени он даром не терял. Объективности ради нужно было признать, что выглядел он неплохо, «но не орёл», и после двух-трёх её взглядов уже казалось, что теоретически у меня есть шансы.

Я тоже не одиночествовал, чему, её увидев, был совсем не рад. Любуясь ею, когда удавалось, я не знал, что делать.

В автобусе, увозившем нас с пляжа, мы оказались на сидениях друг против друга, и эта поездка была из тех, что запоминаются на-долго. Её спутник, разомлевший на пляже от солнца и тёплого пива, вскоре задремал, и моя подружка, будто с ним сговорившись, тоже по-дрёмывала. Но нам-то было не до сна. Жадно, проникновенно я погрузил свой взгляд в её глаза. И она их не отвела. «Мы глазами встретились, и это нам понравилось», — вспомнились слова модной тогда песенки. Наши взгляды вначале осторожно и сдержанно, а затем всё более и более откровенно и страстно как бы целовали друг друга невидимыми, но такими сладкими губами! Не сказав ни слова, мы ска-зали друг другу всё. Платья на ней было совсем немного и, скажу я вам, там было чем полюбоваться. Не таясь, я перевел свой снимающий остатки одежды взгляд пониже шеи и мне показалось даже, что её великолепная, слегка обильная грудь затрепетала и подалась мне на-встречу. Ниже… всё было тоже хорошо загорелым, пропорциональным и манящим. Кто-то развёл внутри меня большой костёр. В эти минуты я понял, что значит вожделение — это состояние предельной напряжённости чувства, провоцируемое ответным, но также не могущим осуществиться желанием. Напротив, в каком-то полуметре, сидела женщина прекрасная и вожделенно-желанная, и, судя по всему, тоже испытывала ко мне влечение. Наша простран-ственная близость, явные знаки взаимной заинтересованности и невозможность немедленного дальнейшего сближения дико меня напрягли.

Позднее я написал:

Теперь я знаю, что это за пытка:

Держать себя в тугих тисках приличий.

Пусть это удаётся мне отлично,

Но кто бы знал, какая это пытка!

Едва-едва заметно она улыбнулась и поддала этим жару. Желание стало настолько болезненно-острым и напряжённым, что я уже не знал, как с этим справиться, как удержаться от мучительного искуса. Хотелось схватить её за оголённые загорелые плечи, притянуть к себе, впиться в её безмолвно просящие об этом губы… Но…

И это нельзя нам, и это…

О жизни такой ли мечтали?!

Придумав все эти запреты,

Счастливее люди не стали.

Как страстно, как обречённо-безнадежно хотелось нам такой невозможной малости — оказаться вдвоём.

Водитель автобуса тормознул немного резко.

Я и моя задремавшая спутница качнулись вперёд. Я почти коснулся своей «прекрасной незнакомки», почти…

На следующий день мы опять были на пляже.

Я сразу её заметил. Похоже, что и она искала меня взглядом. Её спутник увлечённо что-то рассматривал в бинокль. Возможно, выискивал кого-то получше своей подружки. Вскоре, однако, ему это надоело, и он начал играть в карты с соседями по топчанной лёжке. Мне показалось, что головой она подала мне знак, а затем пошла к воде. Я следил, как она всё дальше и дальше отплывала от берега. И понял: она приглашала меня поплыть за ней. Моя спутница плавала плохо, и я мог не опасаться, что она последует за мной.

— Пойду окунусь.

Уверенным кролем я нагнал её довольно далеко от берега.

— Здравствуй!

— Здравствуй!

Не нужно было больше ничего говорить. Мы взялись за руки и, одновременно сделав глубокий вдох, нырнули. Не глубоко, лишь бы не было видно, чем мы занимаемся. А мы пытались сделать то, что не смогли сделать вчера в автобусе — слиться воедино. Мы плотно переплелись руками и ногами и, отдаваясь безотчётному порыву, пытались поцеловаться. Ничего не получилось. Почти ничего… Наши губы всё же соединились, и, хотя поцелуй был скорее символическим, он всё же много значил для нас, подтверждая единство наших устремлённостей друг к другу.

— Умираю, так хочу тебя.

— Я тоже.

Мы снова нырнули. Я опустил её символический топик пониже и в чистейшей морской воде, пронизанной обильными лучами солнца, увидел красивейшую грудь на свете. Как мог я поцеловал это великолепие, а затем, повинуясь притяжению изысканнейших линий и легкого колыхания манящим волшебством наполненных объёмов, прижался лицом к этому нежному и трепетному чуду. Она обхватила мою голову руками и ещё сильнее прижала к себе. Я думал, что рехнусь. Чёрт бы побрал это море! Что бы я ни отдал тогда за крохотный уединённый кусочек суши для нас двоих! Я завёлся и уже готов был на всякие безумства. К счастью она лучше владела собой.

— Не дури. Утонем.

— Давай утонем!

— Зачем, милый, лучше придумаем что-нибудь.

Остатками здравого смысла я с огромным трудом взнуздал свои шальные чувства и, наконец, разум ко мне вернулся: «Она права».

— Давай расплывёмся ненадолго. Возможно, он снова взялся за бинокль.

Мы отплыли друг от друга метров на десять и с этого расстояния обменивались радостными взглядами и улыбками. Но долго быть порознь мы не могли и вскоре снова сплылись. Опять мы ныряли, обнимались и ласкали друг друга под водой, насколько это было воз-можно.

— Кто он тебе?

— Да так, здесь познакомились, пока тебя не было.

— Ты можешь его послать?

— Ну… могу, наверно. Но не уверена, что стоит.

— А для уверенности что нужно?

— Нужно знать, чего ты от меня хочешь.

— Я тебя хочу, и у меня осталось для этого максимум три дня.

— А потом?

— Потом я уже не буду себе принадлежать ни здесь, ни в Москве, куда уеду.

— Ну что ж, ответ честный и исчерпывающий. Видишь ли, я тоже тебя хочу, вот прямо сейчас бы тебе отдалась. Но три дня мне мало. Я уже не девочка, мне пора в тихую гавань. Есть у тебя тихая гавань для меня?

— Нет.

— Вот видишь… так что не буду я его посылать. Он как бы серьёзно в отношении меня настроен. Не женат. Зовёт с собой, обещает любить и холить. И мне он нравится, хоть и не так, как ты.

Я снова увлёк её под воду, где с нежной силой мял, тискал и прижимал к себе её прекрасное тело. Стало только хуже, градус неудовлетворённости повысился, и мне казалось, что море вот-вот закипит вокруг нас. Мы едва не задохнулись, так не хотелось всплывать. Отдышавшись я спросил:

— Ну и что же нам делать? Ты ведь хотела что-то придумать.

— Уже придумала, если ты от своей подружки сможешь отлипнуть ночью.

— Думаю, что смогу.

— Тогда слушай. По соседству санаторий. У меня там знакомая — старшая медсестра. У неё ключи от процедурной. Ну а ночью какие процедуры?! Своему я скажу, что нездорова, и мы сможем встретиться.

— Понятно. Вариант отработанный, — сказал я с неожиданно прорвавшейся ревнивой ноткой.

— Милый, не будь занудой. Ты же меня хочешь?

— Ещё как!!!

Мы снова нырнули…

— Слушай, мне придётся уехать этой ночью. Ситуация изменилась, нужно получить новые инструкции.

— А по телефону нельзя?

— Нельзя.

— Ну да, понимаю, вы люди государственные, — сказала она, даже не пытаясь скрыть сарказма в голосе. — Только дуру из меня не надо делать. Видела я, как вы друг на друга пялились.

— О чём это ты?

— Не о чём, а о ком. О той шикарной брюнетке, с которой ты плавал в сторону горизонта.

— Не фантазируй. Ты же видела, она не одна.

— То же мне аргумент. Голь на выдумки хитра. Да не парься ты! Я всё понимаю. Я тебе подружка «на недельку, до второго…». А при необходимости срок можно и сократить. Только обманывать меня не надо. От этого больнее. Ты свободен. Мне хорошо с тобой было. Похоже, что и ты не скучал. Но человек, как известно, ищет, где лучше, вот ты и нашёл. Всё, я пошла.

Она развернулась и зашагала в сторону домика, в котором жила с другими отдыхающими девушками.

— Погоди.

Она остановилась и обернулась в мою сторону.

Я подошёл.

— Ты извини, что так вышло. Кто мог знать… Но ты классная девчонка и, как я теперь вижу, большая умница.

— Да ладно тебе.

Она чмокнула меня в щёку и ушла.

Если уж расставаться, то со всеми девушками я хотел бы расставаться именно так…

Я ждал на лавочке в условленном месте и маялся от нетерпения. Пора бы уж ей придти, а всё нет. Мысль о том, что что-то может помешать нам встретиться, здорово напрягала. Послышались чьи-то шаги. Сердце радостно, но напрасно встрепенулось: шаги были явно не одного человека. Мужчина и женщина, не торопясь прошла мимо. Вот и ещё шаги торопливо идущего одинокого человека. И это была она. В обрамлении лунного и звёздного сияний вместе с этой красивой женщиной ко мне приближалось томительное предощущение счастья.

Я бросился ей навстречу…

В процедурной, куда мы попали, пройдя коридор, которому, казалось, не будет конца, мы не стали медлить. Смотровой топчанчик у стены был застелен чем-то типа туристического коврика. Я сорвал его и бросил на пол. Кушетка нам явно не подходила. Тут же я принялся её раздевать, хотя снимать особо было нечего. И вскоре «На тебе надеты были только сумерки одни» — вспомнились мне стихи моего друга.

Ещё до того, как я расстегнул на ней первую пуговку, я задал себе установку: «Спокойно. Всё нужно делать спокойно. Возможно, другой ночи у тебя не будет, а потому эта должна быть прекрасной. Мы оба должны её запомнить.

Вспоминая друг о друге, мы будем вспоминать эту ночь. Значит, нужно, чтобы было о чём. Это будет прекрасно, и прекрасное должно будет длиться, длиться и длиться пока ты не умрёшь. А если и останешься жив, то лишь потому, что заслужил это, сделав её сегодня счастливой. Её счастье — вот твоя цель и залог собственного».

Мне удалось взять себя в руки, и начальная нервная дрожь нетерпения исчезла, пока я мысленно проговаривал свою установку. Лёгкими касаниями подушечек пальцев я гладил её там, где нужно, наслаждаясь очертаниями её тела, закрепляя и усиливая растущее её возбуждение легчайшими поцелуями. Наши губы находили друг у друга всё, что хотели найти. Вот от нежнейшей ласки соски на её груди стали каменными, и уже не было у неё сил, чтобы сдерживать стоны. И они были настоящими, не теми, что издают находчивые дамочки, дабы ублажить самолюбие партнёра по сексуальным играм. Вскоре мы почти до смерти зацеловали и заласкали друг друга. Она пылала и стала влажной. Глаза её были почти закрыты, но вдруг ши-роко распахнулись и блеснули влагой, удивлением и предвкушением близкого уже чувственного восторга.

— Я готова, милый, прошу тебя…

Я тоже был почти готов, но на этом намеревался задержаться. Я сливался с ней нежно и томительно медленно, так что в конце она уже сама, обхватив меня, прижала к себе нетерпеливо и сильно, до дрожи в руках. Но это была обманка.

Следующие несколько движений были контрастно сильными, мощными и резкими, и несколько раз я повторил такое чередование. Забывшись, она громко застонала, и я даже начал опасаться, что нас могут услышать. Прикрыв ей рот рукою и ласково покусывая мочку уха, я шепнул ей:

— Тише, милая. Мы не дома.

И в этот момент, то ли вскрикнув, то ли всхлипнув, она вцепись зубами в мою ладонь, затрепетала и «поплыла». Но я, как ни трудно было, сдержался и себе трепетать не позволил. Немного отдышавшись, она шевельнула рукой и, ненамеренно коснувшись моего всё ещё напряжённого дружка, с недоумением в голосе спросила.

— Слушай, а ты почему не…?

— Не думай об этом. Главное, чтобы тебе было хорошо. Если женщина мне нравится до такой степени, как ты, я не спешу и присоединяюсь к ней на втором или даже третьем круге.

— Что-о-о???!!! Да ты, видно, до смерти решил меня тут затра… ь? — спросила она удивлённо, недоверчиво и рассмеявшись на последнем слове.

— Ты о тантрическом сексе что-нибудь слышала?

— Нет, не довелось.

— А мне довелось. Из Индии это всё пришло. А мудрецов у них, как у нас прохвостов. Правда и народу там побольше живёт. Ну так вот, суть в том, что, по мнению тантристов, человек не должен разбазаривать свою сексуальную энергию. Её следует расходовать или на воспроизведение потомства или сублимировать в творческие импульсы, а просто так кончать, как у нас принято, это примитивизм и дурь. Тантристы, регулярно занимаясь любовью, доводят всё до полного завершения два-три раза в месяц к великой радости своих партнёрш. И сексуальные игры их длятся часами. Вот и я хочу с тобой так же.

— Так ты тантрист?

— Да нет, этому всю жизнь нужно посвятить. Я для этого недостаточно фанат. Но кое-что по мелочи из их практик освоил. Вот, ты как-будто довольна.

— Как-будто?! Ну, ты даёшь! Да у меня в жизни такого секса не было.

Конец ознакомительного фрагмента.