Игры двуликих

Алексей Валерьевич Меркушин, 2012

"Я готов ответить за каждый миллион, кроме первого…" – эту фразу скажет любой бизнесмен конца девяностых – начала двухтысячных. На набережной обнаружен труп. Предварительное заключение: "сердечный приступ", не убеждает следователя – зная покойного лично, уверен, что дело нечисто. И не зря… В морге покойный лишается руки. Засуетились криминальные и бизнес-круги. Расследование буквально вскрывает "двойное дно" городской элиты; сам следователь и его окружение становятся мишенью тех, кто намерен во что бы то ни стало оставить прошлое похороненным. Раскройте все тайны, вместе с героем дойдя до самого конца… скучно точно не будет!

Глава 4

На город медленно падал вечер. Загорались вывески магазинов; стихал нескончаемый рокот автомобилей; пустели тротуары и дорожки — пробежит изредка хмурый, припозднившийся человечек, юркнет в подъезд, и снова никого… Желтели в сумерках окна, за которыми ждал горячий чай, теплый плед и ужасные теле-новости.

Звонарев скинул надоевшую за день форму, натянул «треники» и устроился на кухне. Перед собой разложил несколько исписанных листков дела: точнее, дела-то никакого не было — предварительный осмотр места происшествия, краткая биографическая справка по жертве… Или не жертве — никаких объективных причин считать смерть Ермолаева убийством не виделось — интуитивные догадки, не более.

«И странная баба!».

Капитан поморщился — мозг загадочная штука — ему так хотелось, чтобы Ерема умер своей смертью, что он забыл о загадочной гостье морга.

Судьба иногда выкидывает странные коленца — Звонарев хорошо знал Ермолаева, уважал как специалиста и человека… до тех пор, пока не оказался с ним по разные стороны. Помимо своей воли, капитан закрыл глаза и унесся по волнам воспоминаний.

Июль, 1996 г.

Погода не задалась с утра — город атаковал мелкий, колючий дождь с ветром; по асфальту неслись потоки жидкой грязи, вперемежку с мусором; люди прятались под козырьками уцелевших пока остановок и норовили вытолкнуть тех, кто стоял с краю — чтоб не давили. Низко висящее, уныло-серое до горизонта небо обещало затяжной, пасмурный день.

Лейтенант Звонарев крутился перед зеркалом: то одним боком встанет, то другим, то новенькие погоны ровняет, то снова — в который раз! — начищает ботинки… Первый рабочий день, знакомство с коллегами, и — кто знает? — может, первое дело? Хочется, как у великого Шерлока — непременно таинственное, но которое можно раскрыть по упущенной злодеем мелочи и поразить окружающих выдающимися способностями.

Саша, конечно, проходил практику и участвовал в расследованиях — но все они казались скучными и банальными: наркоманы украли телефон — хозяин телефона нашел бандитов и три раза пырнул ножом — один умер — раскрытое убийство. Кражи, пьяная поножовщина, драки… Звонарев удивился, выяснив, сколько на свете внешне приличных «бакланов» — совершивших крошечное преступление, по глупости, за которую взымается плата годами потерянной молодости.

— Иди, опоздаешь — Света, жена, обняла сзади, ткнувшись носом рослому Звонареву между лопаток.

— Не опоздаю. Как тебе? — он покрутился перед ней — Хорош?

— Герой! Теперь попробуй меня упрекнуть, что долго перед зеркалом стою! — девушка шутливо нахмурилась и погрозила пальцем.

— Не буду — лейтенант наклонился и поцеловал жену в светлую макушку — Все, пошел!

— Зонт возьми…

Укрывшись «под цветочками», новоиспеченный лейтенант добежал до работы, взлетел по высоким каменным ступеням и впервые открыл тяжелую железную дверь.

— Лейтенант Звонарев, назначен в первый отдел — служащий на проходной лениво мазнул глазами удостоверение, кивнул:

— Второй этаж, двадцать восьмой кабинет.

Перед нужной дверью Саня еще раз оправил форму, быстро вытер ботинки платком и постучал:

— Можно?

— Входи. Звонарев? — подтянутый человек за столом, в гражданской одежде, приветливо махнул рукой.

— Так точно! Назначен…

— Да знаю я, кем назначен… Садись — мужчина встал и протянул руку — подполковник Ермолаев, командир первого отдела по борьбе с орг. преступностью.

Звонарев передал ему бумаги, сам устроился на простом деревянном стуле.

Некоторое время подполковник молчал: молодой лейтенант огляделся..

Никаких изысков — стандартный кабинет, с простым, заметно потертым столом буквой"Т"и шкафом, заставленным книгами в красных переплетах. На столе два дисковых аппарата, на окне занавеска в желтых никотиновых разводах. Некоторый интерес вызвал пистолет за стеклом шкафа — обычный «ТТ» — видно, хозяин ценил оружие, раз убрал…

Ермолаев проследил за взглядом новичка:

— Наградной. Ничего особенного, память…

— Понятно.

— Ну, что… — подполковник снова уселся за стол, просверлив Саню карими глазами — Отдел наш, как ты, наверное, понял, давит всю эту криминально-организованную мразь, что развелась в невиданных количествах… Пока не трогали, они выросли до размеров катастрофических, а нам теперь воевать. Не буду скрывать — работа опасная, слишком привыкли к безнаказанности: оружие постоянно держи при себе — чуть что, пали не раздумывая. Пока все: иди в двадцать третий, с ребятами познакомься — обживайся, чувствуй себя, как дома, потому что ты дома — он хмыкнул — жена есть?

— Да.

— Молодая?

— Двадцать два, Светой зовут.

— Понятно… — Звонареву показалось, что в голосе подполковника мелькнуло сожаление, или сочувствие — Ладно, шагай. Если что, заходи без обиняков — все свои, какая помощь, или еще что…

— Понял. Разрешите идти?

Вместо ответа Ермолаев улыбнулся и махнул рукой.

Из кабинета лейтенант вышел с твердым убеждением, что с командиром можно идти в разведку.

Наши дни.

Из воспоминаний капитана вырвал звонок мобильного. Звонарев потряс головой, отгоняя последние образы:

— Да?

— Здорово, спишь? — Юрков. Кажется, слегка поддатый.

— Работаю. Что у тебя?

— Есть кое-что интересное по Ермолаеву. Я запросил в архиве личное дело, так вот… помнишь Марину, архивную? Ну, я еще с ней…

— Да помню, давай дальше!

— Ну, так вот — она мне нарыла аж два личных дела!

— Это как? — Звонарев быстро схватил ручку и приготовился записывать.

— А так! Одно — когда он впервые поступал на службу, восемьдесят пятого года; второе — когда получил назначение в 1 отдел.

— И что? Может, обновляли.

— Если обновляли, то очень странно — Юрков сделал паузу — В первом деле значится мать, некая Лыбина, Полина Карповна, сорок пятого года рождения. Адрес, все как положено…

— Ну?

— А во втором значится «сирота», с указанием детского дома и даже фамилией тогдашнего директора.

— Нда… — Капитан думал — Интересно.

— И мне — Судя по звуку, Юрков закурил — Как тебе новости?

— Занятные. Что думаешь?

— Ехать надо, копать. Может, завтра с утречка?

— Давай. Заезжай к восьми.

— Буду.

Не прощаясь, Юрков отключился: Звонарев плюхнулся на диван и глубоко задумался — он прекрасно помнил, как Ермолаев всегда подчеркивал, что рос в детдоме и родных никогда не видел.