Нефть в обмен на девушку

Алексей Валентинович Митрофанов, 2009

В один из приездов в Ирак, депутат российского парламента Александр Филатов в холле правительственной гостиницы «Эль-Рашид» встретил девушку. Тинни продавала сувениры в маленькой лавочке. Филатов пригласил девушку в номер, но ее не пустила охрана, а наутро вместо магазинчика сувениров Филатов увидел лавку, торгующую саблями, а вместо Тинни – усатого продавца, не говорящего по-английски. Филатов понял, что стал участником игры. Саддаму явно от него что-то нужно.

Глава 6

Говоря о встрече с руководством доктора Аббаса, Филатов имел в виду какого-нибудь высокопоставленного чиновника из спецслужб. Однако его привезли в Министерство промышленности к тому самому Хусейну Камелю, зятю Саддама, увидеться с которым так хотел Рудольф Кеган. Это несколько озадачило Филатова — при чем здесь промышленность? Но потом понял — он ведь гость Саддама, значит, и все проблемы, с ним возникающие, решаются на самом высоком уровне. Камель не стал особо разводить дипломатию и разыгрывать удивление — да что вы говорите? неужели так прямо и пропала? — а сразу перешел к делу.

— Мистер Филатов, я прекрасно понимаю ваше недовольство. Но и вы поймите нас. Ирак находится в очень тяжелом положении, практически в состоянии войны.

— Именно поэтому я здесь, господин Камель, — ответил Филатов, — и полагаю, вы знаете о моей миссии.

— Безусловно, господин Филатов! И поверьте, все мы очень высоко ценим вашу помощь. Как говорят у вас в России, друзей узнают по беде!

— Друзья познаются в беде, господин Камель. Но разве безопасность Ирака пострадает, если взрослая арабская девушка вечером зайдет в гости к русскому депутату?

— Разумеется, ничего плохого в этом нет. Но, как вы помните, в тот вечер были приняты особые меры безопасности, все старались как можно лучше выполнить свой долг и, как говорят у вас в России, согнули палку. Я правильно сказал?

— Почти, господин Камель. Мы говорим: перегнули палку, то есть перестарались, допустили ошибку.

— Совершенно верно, господин Филатов. Именно ошибку! Безо всякого, поверьте, злого умысла.

— Можно ли эту ошибку исправить, господин Камель?

— Я приложу к этому все усилия. Но у меня будет к вам небольшая просьба, господин Филатов.

Филатов насторожился — все, что Партия планировала сделать для Ирака, изложено в бумагах, переданных Саддаму. Говорить о чем-то большем он не уполномочен.

— У нас возникли серьезные проблемы с наличными деньгами, господин Филатов. Печатное оборудование износилось, а новое мы не можем купить из-за санкций, — Камель достал бумажник и вынул несколько помятых, затертых купюр с портретом Саддама Хусейна. — Посмотрите, в каком они состоянии. Иногда даже трудно понять, какой номинал обозначен.

— Да, деньги, конечно, поизносились, — согласился Филатов. — Но при чем тут я?

— Мы хотим купить новое печатное оборудование, соответствующую бумагу, специальные краски, — Камель убрал купюры в бумажник. — И очень рассчитываем на вашу помощь.

Филатов все понял — ему предлагали простой обмен: он помогает в обход санкций привезти в Ирак оборудование для печати динаров, а ему возвращают Тинни. Насколько равноценен этот обмен? Тинни, конечно, хороша, но услуга, о которой просит Камель, стоит куда дороже одной, даже очень красивой девушки.

«Отказаться? Нет! Если уж взялся спасать — надо спасать, — решил Филатов. — К тому же после чудесного вызволения из плена Тинни не сможет мне ни в чем отказать!»

Принятие решения заняло не больше нескольких секунд, но виду Филатов не показал. Наоборот, изобразил самое искреннее удивление.

— Господин Камель, вы обратились совершенно не по адресу. Я депутат, политик, а не специалист по печатным станкам.

— Зато вы друг иракского народа, господин Филатов. К тому же имеете обширные связи. А я со своей стороны немедленно займусь вашей проблемой.

Камель открыл одну из лежащих на столе папок, и Филатов увидел на первой странице фотографии Тинни. И это были не просто фотографии, а настоящий тюремный фас-профиль.

«Весомый аргумент! — подумал Филатов, стараясь оставаться равнодушным. — Бедная Тинни… Однако так грубо давить мне на психику не надо!»

— Мы могли бы вполне обойтись без этого, господин Камель, — сказал Филатов, указывая на вроде бы невзначай показанные фотографии.

Ему совершенно не понравился столь явный шантаж. Если его считают другом иракского народа и рассчитывают на помощь, то нечего дешевые представления устраивать!

— Что вы имеете в виду, господин Филатов? — удивился Камель, немного смутившись.

— Полагаю, мы прекрасно поняли друг друга, господин Камель, — холодно ответил Филатов.

И встал первым, лишив хозяина возможности показать, что аудиенция закончена. Пусть знает, что лучше мирно договариваться, чем в игры играть!

Всю обратную дорогу Филатов перебирал в уме своих знакомых, пытаясь понять, кого из них можно привлечь к решению задачи. Умеющих делать деньги было сколько угодно, некоторые даже умудрялись добывать их из воздуха, но вот специалистов по изготовлению купюр не было. Однако в «Эль-Рашиде» вопрос решился сам собой — первым, кого он увидел, войдя в холл, оказался мрачный Кеган, направляющийся в сторону бара.

«Кеган! Словения! — осенило Филатова. — Мы там несколько раз печатали брошюры к выборам!»

Он догнал приятеля и хлопнул его по плечу:

— Рудольф, привет!

— О, Александр! Рад тебя видеть! — обрадовался Кеган. — Как твои дела?

— Мои дела хорошо, а твои еще лучше!

— Что ты хочешь сказать?

— Считай, что Камель у тебя в кармане!

— Камель? В кармане? — Кеган не сразу понял, что Филатов имеет в виду. — Ты хочешь сказать, что поможешь мне с ним встретиться?

Они прошли в бар, и Филатов подробно обрисовал ситуацию, разумеется, не упоминая Тинни. Кеган слушал внимательно, не прерывая. Потом долго жал Филатову руку и обещал не забыть товарища при дележе прибыли. Они выпили за успех дела, Филатов позвонил Аббасу и передал телефон Кегану — пусть сами договариваются о встрече…

Когда Кеган уехал, Филатов немного прогулялся по улице, наблюдая жизнь простого народа, бедствия которого так подробно описывал при встрече Саддам. Он знал, что лица людей могут сказать внимательному наблюдателю гораздо больше, чем полтора десятка газет и два включенных телевизора. Жизнь действительно была не простой. Нужда — она ведь, сколько ни скрывай ее, видна. Вроде бы все были одеты нормально, в голодный обморок никто не падал, нищие не приставали, а тяжесть блокадной жизни выпирала. Впрочем, виду никто не показывал, особенно перед любопытным иностранцем. И это была столица, Багдад. Филатов представил себе, как живут на окраинах страны, и загрустил.

Дойдя до заросшей травой воронки с торчащими обломками бетона, Филатов остановился. До войны здесь был отличный ресторан с настоящей арабской кухней, а теперь царило запустение. Зачем восстанавливать, если у местных нет денег ходить по ресторанам, а иностранцы вообще в Багдад не приезжают? Подумав о еде, Филатов вспомнил свой вчерашний несъеденный ужин и расстроился: несколько человек могли бы утолить голод этим ужином, а он даже к нему не притронулся! Филатов постоял еще немного у воронки, рассуждая о превратностях войны, и пошел обратно.

Вечером в номер постучали. «Неужели Тинни?» — встрепенулся Филатов.

Он отложил бумаги и поспешил к двери, на ходу застегивая рубашку. Однако вместо Тинни он увидел Рудольфа. Тот был сильно чем-то взволнован и, как показалось Филатову, немного испуган.

— Это очень грязная история, Александр! — сказал он, когда Филатов запер дверь.

— Только бизнес! — решительно возразил Филатов. — Ты решил заработать большие деньги, обходя санкции, и надеялся при этом не испачкаться?

— Не в том дело, нет. Я прекрасно понимал, что здесь придется пойти на определенные моральные издержки…

«Вот ведь любят они в Европе придумывать красивые названия своим дурным поступкам! И Кеган такой же, хоть и славянских кровей. Собирается заниматься контрабандой, потом наверняка деньги отмывать придется, насчет уклонения от налогов и говорить нечего, а все про моральные издержки бормочет. Как дети прямо…»

— Да, я был морально готов в чем-то немного поступиться точным исполнением некоторых положений законодательства… — не унимался Кеган.

— Ты сам-то понял, что сказал? — не выдержал Филатов.

Кеган осекся, взял себя в руки и, нагнувшись к Филатову, прошептал:

— Они не собираются печатать динары.

— А что? Талоны какие-нибудь на сахар и водку, как у нас во время дефицита?

— Доллары…

— Что доллары?

— Им нужно оборудование, на котором можно печатать доллары!

— Что, Камель прямо так и сказал?

— Нет, он дал мне подробную спецификацию, и все сразу стало ясно. Я ведь два года учился на специалиста по печатному оборудованию.

Кеган долго и горячо говорил о разных сортах бумаги, сыпал терминами и даже пытался написать какую-то химическую формулу, но главное, что понял из всего этого выступления Филатов, была твердая убежденность Рудольфа Кегана в намерениях Хусейна Камеля шлепать фальшивые доллары. Иначе им не понадобилось бы такое сложное, высококачественное оборудование.

— Ну и пусть печатают! — перебил его Филатов с самым серьезным видом. — Представь себе стодолларовую бумажку, а вместо Бени — Саддам с усами!

— Вместо кого? — растерялся Кеган.

— Ну вместо Бенджамина Франклина! — еще более серьезно пояснил Филатов. — По-моему, красиво получится.

— Что ты такое говоришь, Александр?!

— Почему, собственно говоря, одни американцы делают доллары? Если это мировая валюта, то и выпускать ее должны все страны! Из расчета тысяча баксов на душу населения в год.

От такого неожиданного предложения Кеган лишился дара речи, а Филатов уверенно продолжал:

— Ты сюда приехал заработать денег, так? Кеган кивнул.

— С нефтью у тебя ничего не получилось, так? Кеган кивнул еще раз.

— Но взамен тебе предложили другой бизнес. Вместо нелегального вывоза нефти надо будет в обход санкций провезти в Ирак оборудование. Так в чем тут разница?

— Как в чем? — растерялся Кеган. — Одно дело — нефть и совсем другое — фальшивые доллары…

— Разницы никакой нет! И то и то всего лишь востребованный на рынке товар. Просто ты с чисто европейским двуличием пытаешься и рыбку съесть, и ножки не промочить!

Филатову начал надоедать этот спор. К тому же старый приятель Кеган, с которым так приятно было выпить водки и поговорить по-русски, все больше и больше раздражал Филатова.

— Я не ем рыбу, — попытался возразить Кеган, от волнения забывший, что в русском языке сказанное не всегда надо воспринимать дословно, но Филатов, не давая ему опомниться, усилил нажим:

— Тем более, что после успешного завершения сделки тебе дадут возможность подзаработать и на нефти!

— В этом ты прав, Александр! — оживился Кеган. — Камель мне так и сказал: вы станете моим личным другом, Рудольф, а друзьям я ни в чем не отказываю!

— И ты еще сомневаешься?

— Но это же незаконно! Фальшивые доллары подрывают мировую финансовую систему!

— А ты что, сам будешь эти доллары печатать и систему подрывать? Ты просто покупаешь в одном месте некое оборудование, потом продаешь в другом месте. И тебя совершенно не касается, для чего это оборудование будут использовать. Разве торговец оружием является соучастником убийства, совершенного из проданного им пистолета? А продавец автомобильных шин? По-твоему, на его руках кровь задавленных пешеходов?

Кеган пробормотал что-то невразумительное и стал с мрачным видом мерить шагами номер.

— Впрочем, — сказал Филатов, немного подумав, — никто тебя не заставляет принимать участие в этой, как ты говоришь, очень грязной истории.

— Но ты же сам предложил… — растерялся Кеган.

— Именно предложил! Хочешь — делай, не хочешь — не делай.

— А как же оборудование?

— Оборудование поставит кто-нибудь другой. На днях я возвращаюсь в Москву, вот там и поговорю.

Филатов нисколько не лукавил, говоря это. Да, вариант с Кеганом был самым простым — вот он, Кеган, вот он, Камель, оба в Багдаде, остается только договориться. Простым, но далеко не единственным. Надо было просто хорошенько подумать. А думать Филатову нравилось больше, чем спорить о морально-этическом аспекте изготовления фальшивых долларов.

— Не надо в Москву! — Уплывающая из рук прибыль придала Кегану решительности. — Я все сделаю сам!

Они прямо из номера позвонили по телефону, оставленному Камелем, и Кеган дал согласие на сделку. Филатов облегченно вздохнул — вроде все! Однако Кеган пока не собирался уходить, поскольку не был до конца уверен в правильности своего поступка и с удовольствием поговорил бы еще. Но Филатов сослался на срочные дела и проводил его до двери.

«Кто-то скажет, что я из личных интересов вовлек честного бизнесмена в преступную сделку, — подумал Филатов, запирая дверь. — А я отвечу, что он все решил сам, имея целью получить сверхвысокую прибыль, не доступную в легальном бизнесе. Меня при этом интересовало только спасение из застенков невинной девушки! Невинной? Это я, пожалуй, утверждать не возьмусь, а вот что невиновной — это точно!»