Дублёрша

Алексей Борисов, 2023

Случайный знакомый предлагает героине этой истории сделать пластическую операцию, которая сделает ее неотличимой от знаменитой актрисы. Условие одно: отработать стоимость «переделки» в роли эскорт-леди при спонсоре операции – ценителе творчества той самой актрисы. Дальнейший рассказ – о том, кем окажется этот спонсор, и какие приключения предстоит испытать вместе с ним героине, прежде чем неприязнь и отторжение сменятся сильным и искренним чувством.

«Шла Саша по шоссе» и нашла работу

По тому, как он, входя и оглядывая зал, задержал на мне взгляд на мгновение дольше, чем требуется для поиска свободного столика, поняла, что будет клеить. Невольно встрепенулась, «оправила пёрышки», хотя и сознавала, что шансов у меня никаких. Однако мужчина был из тех, кто покоряет с первого взгляда: высокий, плечистый, источающий не просто уверенность в себе, но еще и убеждённость в том, что всё, что он ни делает, делается правильно и во благо всему человечеству. И всё это — в сочетании с совершенно мальчишеским лицом с вздёрнутым носом! Ради такого стоит распрямить спинку, натянуть грудкой ткань старой застиранной кофточки…

Но мне патологически не везет с мужиками. Симпатичный экземпляр еще разок смерил меня взором, встал в общую очередь, начал что-то выбирать на раздаче. Только потом заметила, что он не один: следом пристроился долговязый субъект с торчащим на два вершка кадыком и неопрятной двухнедельной щетиной. Принялся подобострастно советовать, какие изделия общепита стоит отведать. Типичный сюжет: великолепный босс и затюканный подчиненный забежали перекусить.

Потом небритый заметил меня и ткнул шефа локтем в бок. Указал глазами. Великолепный оглянулся, что-то ответил, коротко хохотнул. Долговязый послушно рассмеялся, еще раз поглядел на меня и что-то сказал начальнику. Тот вполоборота, как бы даже удивленно, обозрел мою персону и, словно соглашаясь с долговязым, бросил несколько фраз. Наверное, делился соображениями: откуда такие уродины берутся и как они смеют жить в этом прекраснейшем из миров.

Было очень обидно. Тем более, что тот, первый, с мальчишеским лицом и осанкой гренадёра, мне реально понравился.

Но мне не в первой. Уткнулась в тарелку, произнося про себя мантру о том, что, тщательно пережевывая пищу, продлеваешь себе жизнь. Успела забыть о происшествии, когда высокий с мальчишеским лицом брякнул поднос на мой столик:

— Не занято? Разрешите присоединиться? — уселся, не дожидаясь ответа. Я быстро оглянулась по сторонам. Неприятный спутник моего визави сидел в дальнем углу и, выпятив лопатки, торопливо поедал что-то не слишком питательное.

А мужчина напротив по-мальчишески улыбнулся:

— Позвольте угостить вас пирожным! — опять не дожидаясь ответа, переложил на мой поднос эклер.

— Спасибо! — пискнула в растерянности. В таком темпе меня никто еще не кадрил.

— Кушайте на здоровье! — сам он принялся уплетать «борщ по-столовски», равномерно вскидывая ко рту ложку и взблёскивая на меня прозрачными, как лужицы талой воды, голубыми глазами. — Тем более что это — не просто пирожное, а способ задержать вас на пару минут, чтобы вы ответили на один невинный вопросик.

— Какой? — ощущение готовящегося подвоха не покидало меня. С чего бы это ко мне начали подкатывать такие симпатяги?

— Вы никогда не задумывались над тем, чтобы сделать пластическую операцию? — а вот это откровенное хамство! Что с того, что мои щёчки претендуют на то, чтобы лет через пять сделать меня звездой кастинга на роль «безобразной герцогини»? Если, конечно, кто-нибудь надумает экранизировать этот роман Фейхтвангера?

Но говорить об этом напрямую девушке! В первую минуту знакомства!

— Я вполне удовлетворена своей внешностью, — скрежещу в ответ максимально холодным тоном.

— Вот и зря! Давайте напрямую! Вы ведь отлично понимаете, что добрая половина неудач в вашей личной жизни, да и в профессиональной, происходит из-за патологии некоторых участков соединительной ткани. В результате у вас и треугольная мышца уже не выдерживает нагрузки; смотрите, как начинают опускаться вниз уголки губ, — мой визави с ловкостью престидижитатора извлек карманное зеркальце и сунул мне в нос мое же отражение. — А ведь, согласитесь, даже самый лояльный работодатель, когда встанет вопрос: кого уволить? — предпочтет оставить улыбчивого и симпатичного сотрудника, а не человека с вечно плаксивой физиономией. Ведь ему, работодателю, и невдомёк, что гримаса постоянной обиды на лице у человека — вовсе не проявление унылого характера, а, своего рода врожденный, генетически запрограммированный дефект, — мне следовало встать и уйти еще до того, как он достанет свое зеркальце и начнет мне показывать то, что я и без него прекрасно изучила. Но не успела. И теперь тупо дожёвывала пирожное, наблюдая на амальгамированной поверхности, как липкие крошки сваливаются с уголков моих изувеченных износом «треугольных мышц» губ.

— Вы ведь учительницей работали? Вас уже уволили, или попросили пару месяцев потрудиться школьным психологом, пока не подыщете новое место?

— Извините, вы сюда кушать пришли, или Шерлока Холмса изображать? — я начала подниматься, делая вид, что ухожу, и он смотрел на меня снизу вверх смеющимися голубыми глазами:

— Сидите, сидите! Вы еще не слышали моего предложения! — тут я сорвалась.

— Отстаньте! Если вы агент косметического салона, то вы правильно угадали! Я — безработная училка, и у меня нет денег на ваши процедуры! Приятного аппетита!

— Уже теплее! — он не дал мне уйти. Утопил ложку в недоеденном борще, встал, ловко подхватил под локоток и повел к выходу, маневрируя между столиков. — Осталось найти спонсора!

— Ищите себе спонсора! — прошипела уже на улице: скандалить в кафешке постеснялась. В конце концов, внешне он вел себя безукоризненно — это я изображала взбесившуюся шмакодявку. — Сейчас полосну по роже, и будет вам операция! — раскрыла сумочку и стала нервно, дергающимися пальцами, раскрывать косметичку, внушая себе и ему, что там находится острый маникюрный ножичек.

— Ну-с, мне спонсор не нужен, — он улыбнулся так обворожительно, что косметичка вывалилась у меня из рук и брякнулась на асфальт. — Я, в некотором роде, сам себе спонсор, — нагнулся, поднял косметичку, протянул мне. — Не теряйте! А почему вы не спросите, откуда я узнал, что вы — училка в отставке? И где я собираюсь искать спонсора для вашей операции?

— Вы следили за мной?

— Упаси боже! Просто зашел пообедать; смотрю, сидит симпатичная девушка и ждет эксклюзивное предложение, — мы идём по многолюдной улице, и на меня уже начинают смотреть с осуждением. Как же! Уродина отхватила такого мужика и еще скандалезничает! Но я не успокоюсь, пока не узнаю, как он вычислил, что я работала учительницей! Может, отец одного из моих учеников?

— Ваш ребенок учился у меня? Почему вы решили, что я училка, да еще и уволенная?

— Элементарно, Ватсон! Профессия накладывает на человека неизгладимый отпечаток! На педагогов в особенности. А по поводу увольнения… Работающие труженики отрасли, если не обедают дома, то питаются в школьных столовых. И коли вы заглянули в уличное кафе, значит, к трапезе в образовательных пенатах путь вам заказан. Логично?

— Не спорю! Но это еще не повод для того, чтобы приставать к человеку! Что вам надо?

— Хочу лишь оставить этот мир после себя чуточку лучше, чем он был. И, попутно, помочь двум неплохим людям в обустройстве их жизни.

— Ну и помогайте себе на здоровье! Причем тут я?

— Итак, мы возвращаемся к вопросу о спонсоре. Представьте себе ситуацию: один скромный и застенчивый человек, прочем — довольно состоятельный, является поклонником творчества Одри Хепберн. Вы слышали про такую актрису? «Завтрак у Тиффани», «Как украсть миллион» и прочие блокбастеры пятидесятых-шестидесятых. И очень хотел бы, чтобы такая женщина, или, если уж говорить совсем точно, образы, воплощенные ею на экране, присутствовали в его жизни.

Это с одной стороны. А с другой стороны, есть девушка, которую несколько касаний скальпеля могут превратить в точную копию и Николь Боннэ, и Холли Голайтли, и принцессы Анны из «Римских каникул». И нужно лишь согласие этой девушки на данное незамысловатое превращение, чтобы мир стал чуточку более радостным, приятным и удобоваримым по меньшей мере для двух человек.

— И вы хотите сказать, что эта девушка — я?

— Вы совершенно правы, Ватсон!

— Неужели я похожа на голландскую пигалицу? — я даже подперла кончиками пальцев свои щечки, демонстрируя спутнику симптомы «безобразной герцогини». — У вас плохо со зрением? Или вы просто издеваетесь надо мной?

— Послушайте, кто из нас безработная училка, а кто — пластический хирург с мировым именем? — он протянул мне визитку, на которой золотом по серебру значилась вся полагающаяся титулатура: и «Доктор медицинских наук», и «Профессор», и «Директор», и еще что-то иностранными буквами. — Я эти операции могу вслепую выполнять. Так что за мое зрение не беспокойтесь. А уж определить характерный абрис лица, чтобы сделать двойника известной личности, любой из моих студентов может на счет «два».

— На этой визитке нет еще одного звания — «сводня»! — бросить карточку ему в лицо я не решилась, но вполне агрессивно ткнула ею в узел галстука.

— Искусство устраивать счастье других людей — это талант. В реестр профессий не вписан.

— Какое счастье? Что вы мне предлагаете? Сделать операцию, чтобы пойти в содержанки какому-то нуворишу с вывихнутым мазком? Стать проституткой?

— Какая вы романтичная! Зачем бросаться такими словами? Начитались Дюма-сына и Ибсена? Мало ли более удобоваримых терминов? Скажем, эскорт-леди…

— Да, но сути это не меняет! Я что, по-вашему, не понимаю, чего захочет ваш «скромный, застенчивый человек» от своей Холли Голайтли и прочих принцесс?

— А что плохого в том, чего он захочет? Почему вы, женщины, так усердно демонстрируете неприятие секса? Будто он нужен только мужчинам, вас же лишь унижает и оскорбляет? А вдруг этот человек вам понравится, и вы сами пожелаете начать с ним отношения? Вы исключаете такую возможность? А он окажется эстетом, ценителем прекрасного, но вполне платоническим? И ваши заигрывания покажутся ему столь же отвратительными, каким представляется сейчас вам мое предложение? Может ведь такое случиться?

— Все равно! Я не шлюха! И не стану ей ни за какие операции!

— Жаль! Не в том плане, что вы «не шлюха», а в том, что отказываетесь от операции. Подумайте: сорок минут благодетельного сна под анестезией, и вы встаете с койки совершенно другим человеком — с другими перспективами, шансами, более чем вероятным знакомством с влиятельным и небедным человеком, встретиться с которым в обычных условиях невозможно… Возьмите хотя бы визитку! Если надумаете, то позвоните! — брошенная мною карточка лежала в луже талой воды аккурат между носками его ботинок и моих сапожек.

— Спасибо! Вы очень добры! Негодяй! — я отвернулась и, изображая небывалую компетентность в деле переставления каблуков по мокрому асфальту, поскакала прочь. Чувствовала, как он провожает взглядом. «А с тылу у меня фигурка не хуже, чем у этой Одри Хепберн! — шевельнулось в голове. — А ноги, может, даже и получше!» — но он так и не окликнул.