Деревянная гроздь

Алексей Бартенев

Это сказочная история о мастере, который сделал часы. Часы необычные, деревянные. В свое творение он вложил душу, и часы ожили.

3

Он пришел, как только освободился. Смотритель лечебницы узнал его, улыбнулся, и предложил пройтись снова, и еще раз осмотреть постояльцев. Они двигались медленно по коридору, иногда останавливаясь, чтобы понаблюдать за кем-нибудь. Беседа, которую они вели между собой, больше напоминала разговор двух старых приятелей. Один рассказывал, что его замучили боли в спине, а другой делился мистической историей о пропадавших ежедневно монетах. Однако, всякий раз, когда они останавливались около очередного постояльца, разговор менял свое русло, и касался особенностей пациента. Тщательно выслушав смотрителя, и иногда задав интересующие его вопросы, Ленистр брал своего спутника под локоть, и они отравлялись дальше. Вскоре комнаты и коридоры закончились, и они вышли во двор лечебницы. Там, возле огромного раскидистого дуба, который рос в самой середине двора, сидел парнишка, лет тринадцати. Погода была теплая, и он расположился прямо на траве, в тени могучих дубовых веток. Сложив ноги по-турецки, он что-то строил из подручного материала. Небольших веточек, причудливой формы, и старых кубиков, с облупившейся краской.

— Я почему-то не припоминаю его. — Задумчиво сказал Ленистр. — Кажется, его не было в прошлый раз.

— Вполне возможно, что он ходил где-то, или отлучался по нужде. — Предположил смотритель.

— А чем он болен? — Поинтересовался Ленистр.

— Он не умеет разговаривать.

— Глухонемой?

— Нет, он все слышит, но не может, или не хочет говорить. — С грустью в голосе ответил смотритель.

— А если его научить писать? — Предложил мастер.

— Напрасно. — Смотритель вздохнул. — Мы пытались, но увы… безуспешно. Он внимательно посмотрел на Ленистра. Плотник не сводил глаз с мальчика.

— Я хочу вас предупредить. Дело в том, что это особенный юноша, и если вы хотите стать опекуном для него, мы должны быть уверены, что вы готовы стать для него другом, и не предадите в случае появления каких-то трудностей. Предательство ему е знакомо. А возвращение сюда нанесет ему глубокую рану.

Ленистр смотрел, как парень аккуратно, и ровно строил свое нечто, и понял, что лучше ученика, и помощника ему не найти на всем белом свете. Вот наконец и настало время разделить свою мастерскую с кем-то еще.

— Можно мне поговорить с ним? — Гость с нескрываемым интересом смотрел на юного строителя.

— Давайте у него самого спросим. — Сказал смотритель, и присел на корточки. — Здравствуй, Варо! — Он подождал, пока мальчик повернет голову и посмотрит на него. Затем он продолжил. — У этого человека своя мастерская, хочешь, он научит тебя работать с деревом?

Варо сидел, и делал вид, что не слышит. Но, он лишь делал вид, и те двое, которые находились рядом, заметили это. Плотник тоже присел на корточки, и поздоровался. Варо взял кубик, который стоял на вершине конструкции, и дал его Ленистру.

— Я плотник. — Сказал мастер. — И знаю про дерево почти все. Например, этот кубик из березы. Она теплая, и белая. А еще она очень красивая. Особенно весной. — Он протянул для знакомства правую ладонь. — Меня зовут Ленистр.

Вместо ответа на рукопожатие, Варо положил в нее еще один кубик. Потом поднялся, и хитро улыбнувшись, пошел через двор в здание.

— Мне кажется, на сегодня достаточно. — Подвел итог смотритель — Пойдемте, я вас провожу.

Не проронив ни слова, они подошли к выходу. Ленистр попрощался, но перед уходом спросил разрешения прийти завтра, чтобы навестить Варо.

В течение недели, плотник каждый день приходил в лечебницу. Вначале, он приносил что-нибудь с собой, чтобы показать Варо, и рассказать об этом. Чаще всего это были кусочки древесины, с красивым, или необычным рисунком годовых колец и прожилок. Парень с интересом слушал мастера, держа в руках принесенные образцы. Он, как бы запоминал их на ощупь, добавляя то, что чувствовал к зрительному образу. А еще, ему нравилось, как дерево звучало. Каждая дощечка, каждая щепочка или ветка имели свой голос. Он постукивал по ним кончиком ногтя, и слушал.

Когда прошла еще неделя, Ленистр начал забывать о том, для какой цели ему понадобился ученик. Он так увлекся этим юношей, что с нетерпением ждал следующего дня, чтобы снова с ним встретиться, и поговорить о чем-нибудь. Да, именно поговорить. Я не ошибся. Потому, что у него появился не только слушатель, но и собеседник. В это трудно поверить, но можно разговаривать даже с немым человеком. Вполне достаточно того, что он будет кивать, соглашаясь с вами, или осуждающе качать головой. Есть, в конце концов, язык жестов, который все без исключения знают. В общем, две одинокие родственные души встретились, и теперь наслаждались общением. Это не всегда была какая-нибудь беседа, порой они, молча, прогуливались по двору. А потом, также молча, не проронив ни слова, прощались до следующего дня.

В один из таких визитов, Ленистра пригласил к себе в кабинет смотритель лечебницы. Они расположились каждый на своем стуле, по разные стороны старого письменного стола.

— Не возражаете, если я закурю? — Спросил хозяин кабинета, и получив положительный ответ, выдвинул на себя ящик. Из него он извлек кисет с табаком и трубку. На затертую столешницу он положил листок бумаги, и стал набивать над ним чубук. Большим пальцем он утрамбовывал табак до необходимой плотности. Крупинки, которые падали на бумагу, потом отправились обратно в кисет. Когда курительная емкость наполнилась, смотритель взял трубку в руку, встал, обошел вокруг своего гостя, подошел к окну, и открыл его. Из кармана пиджака он достал спички. Покрутив коробок, он вынул одну, но перед тем как чиркнуть ею, спросил:

— Вы не задумывались над тем, что наша жизни чем-то схожа с этим коробком? Смотрите, я беру спичку, и зажигаю. Она вспыхивает очень ярко, а затем, едва не погаснув, разгорается. Можно, наклонив ее, усилить горение, или затушить. — Спичка, догорев почти до пальцев, погасла. Смотритель взял в зубы трубку, и, чиркнув новой спичкой, поднес занявшийся огонек к табаку. Дважды затянувшись, выпустил густой клуб дыма.

— — Я хотел бы вам рассказать историю о том, как Варо появился здесь. Потому, что вижу, вы, в некотором роде, привязались к нему.

— Вначале, я тоже думал узнать от вас о нем, но потом задумался. Вдруг это изменит мое отношение? Что я буду делать, если знание отнимет у меня друга?

— Понимаете, мне бы тоже не хотелось, чтобы вспыхнувший между вами огонек погас, так и не согрев своим теплом ваши души, и не раскурив трубку вашей дружбы.

Смотритель дважды затянулся, и выпустил очередной клуб дыма. Он вернулся на свой стул, и откинулся на его спинку.

— Вы достали из коробка спичку не похожую на другие. Но вы сделали это для чего-то. Просто так спички не достают. И уж тем более не зажигают. — Продолжал он.

— Я хотел, чтобы стало светлее. — Ленистр, не мигая, смотрел на собеседника.

— То есть огонь, рожденный спичкой, поселился бы в лампе?

— Да, на кухонном столе, где мы сидели бы вдвоем, и пили остывающий чай.

Смотритель улыбнулся, и запыхтел потухающей трубкой, наполнив комнату ароматом хорошего табака.

— Произошло это лет двенадцать назад. Меня только-только назначили смотрителем этого заведения. Все новое, необычное. Тогда мой день пролетал часов за шесть. Я ничего не успевал, но это ничуть не огорчало, скорее радовало. Получалось не все, порой я словно натыкался на невидимые преграды. Но, воспитывали меня воином, настойчивым и терпеливым, поэтому, не спеша я вникал во все тонкости, и нюансы своей новой работы. А работа оказалась ой, какой интересной. Вы себе и представить не можете на сколько. Я изучал каждого постояльца, пытаясь подобрать ключик к его душе. Вечерами, засиживаясь допоздна в кабинете, мог вообще не пойти домой. Хорошо еще, что не был женат в ту пору, не то супруга потребовала бы объяснений. Где, и как я провел все это время, раз не пришел ночевать.

И вот, в один из таких вечеров, в дверь лечебницы постучали. Погода стояла холодная, дождливая. Накинув на плечи плед, и взяв в руку лампу, я пошел к двери.

— Кто вы? — Спросил я и приложил ухо к дверному полотну. Снаружи кроме шума дождя не было слышно ничего. Я еще раз спросил. И снова, кроме льющейся и капающей воды ничего не услышал. Интереса ради, решил выглянуть, и посмотреть, есть ли вообще там хоть кто-нибудь. Но как только я открыл замок, дверь распахнулась, и внутрь ввалился человек. Он промок насквозь, и уже начинал замерзать. Одежда прилипла, и напоминала морские водоросли. Губы посинели, и тряслись. По лицу струйками стекала вода, даже глаза, и те покраснели.

— Здрасьте! — Поприветствовал я, и прямо около двери начал стягивать с ночного гостя мокрую куртку. — Как же вас в такую непогоду занесло сюда?

— Да, вот… — пролепетал он, унимая зубную дрожь.

— Пойдемте! — Пригласил я жестом, и отдал ему свой плед. В одной руке держа лампу, в другой мокрую одежду, я быстро шел по коридору. За спиной отчетливо слышалось хлюпанье ботинок, полных воды. В кабинете, откуда я только что вышел, тлел камин, переливаясь красными огнями.

— Раздевайтесь! — Скомандовал я. — Завернитесь в плед, и раздевайтесь. Обувь тоже снимайте!

Гость нерешительно потоптался на месте, а потом нагнулся, и стал разуваться. Но нагнулся он с такой грацией, с такой легкостью, что я невольно позавидовал ему. Вскоре из одежды на нем был только мой плед. Мы придвинули кресло ближе к очагу. Продрогший гость расположился в нем, и укрылся пледом. Я подложил дрова в камин. Они быстро занялись ярким пламенем. В комнату начало вползать тепло. Мокрую одежду я отжал в раскрытом окне, и развесил над камином. Прогретая огнем, она сразу же начала источать еле заметный пар. Мокрые ботинки мы поставили тут же, на каминную решетку. Дрожь гостя унялась, он явно согревался. Лицо утратило синюшный оттенок, зубы перестали стучать.

— Спасибо! — Сказал он, глядя на огонь.

На вид лет двадцать, невысокого роста, крепко сложен. Скорее всего, его работа связана с физическим трудом. — Подумал я. Но было в нем что-то не от простого трудяги. То, как он держал голову. Гордо, с достоинством. В движениях чувствовалась некая пластика, совершенно не свойственная грузчикам, или другим профессиям, связанным с тяжелым трудом.

Я подошел к стенному шкафу, где хранились всевозможные бумаги. Там, на нижней полке, за закрытыми дверями я держу бутылочку восхитительного вина. Признаюсь откровенно, не испытываю страсти к горячительным напиткам. Скажу более, меня страшно раздражают пьяные люди. Но, согласитесь, порой хочется после тяжелого дня, развалиться в кресле с трубкой в зубах, и потягивая из бокала хорошее вино. Такое ощущение, что три эти действия как-то дополняют друг друга, и по отдельности не имеют такого удивительного влияния. Я налил два бокала, себе и гостю. Ему нужно было согреться, а я приготовился к тому, что должно было вскоре произойти. Проработав с людьми довольно долго, я научился улавливать момент, когда человек хочет чем-то поделиться. А учитывая, мокрую одежду, и мое гостеприимство, сидящий в кресле обязательно вскоре заговорит. Бокал вина ему только поможет в этом.

Конец ознакомительного фрагмента.