Архив графини Д.

Алексей Апухтин, 1890

«Многоуважаемая графиня Екатерина Александровна. Согласно данному мной обещанию, спешу написать Вам тотчас по приезде в мое старое, давно покинутое гнездо. Я уверен, что мои письма не могут интересовать Вас и что Ваше приказание писать было только любезной фразой; но я хочу доказать Вам, что всякое Ваше желание для меня закон, хотя бы оно было высказано в шутку…»

11. От М. И. Бояровой

(Получ. 16 мая.)

Спасибо, милая Китти, за твое большое дружеское письмо.

Даже такая непроницаемая для всех женщина, как ты, и та чувствует потребность иметь кого-нибудь, с кем можно говорить a coeur ouvert^[21]. Кого же тебе и выбрать, как не меня, которая обожает тебя с детства? Mais pourquoi me recommandes-tu la discretion?^[22] Про себя я разболтаю все, что хочешь, но если дело касается тебя, то умею молчать. Архива у меня нет, и все твои письма я как прочту, так сейчас же рву. Мне также надо рассказать тебе много смешного и много грустного. Во-первых, у нас опять произошла семейная драма. Ипполит Николаич, просматривая учебные тетради Мити, вероятно, заглянул в ящик учителя и открыл послание в стихах, в котором Василий Степаныч объяснялся мне в любви. Я думаю, что он никогда не решился бы поднести мне эти стихи, а писал их для своего собственного удовольствия, mais il a eu la sottise de placer mes initiales a la tete^[23]. Ипполит Николаич, конечно, сейчас же возымел подозрение, рассчитал учителя и велел ему через час покинуть наш дом, потом пришел делать сцену мне. Я была еще в постели и спросонья испугалась, думая, что он узнал что-нибудь про Костю, но когда он начал читать преступное стихотворение, я не могла удержаться от хохота. Каковы эти стихи, можешь судить по последнему куплету:

Сбрось этот бархат, эти блонды^[24],

Услышь, услышь любовь мою

И пред могуществом природы

Склони головку ты свою.

Как я ни уговаривала Ипполита Николаича примириться с учителем, он остался непреклонен, уверяя, что поэзия имеет страшное влияние на слабое сердце женщины. Я думаю, во всем мире не было еще такого примера, чтобы какая-нибудь женщина изменила мужу из-за стихов, особенно таких, в которых блонды рифмуют с природой. И зачем ему понадобились эти блонды? Я их отроду не носила. Боясь, что по своим «принципам благоразумной экономии» Ипполит Николаич обсчитал учителя, я послала ему через Митю пакет с деньгами, но он деньги сейчас же послал обратно, причем написал мне, что сохранит обо мне самое светлое воспоминание на всю жизнь. Мне жаль Василия Степаныча: он говорил иногда много глупостей и писал плохие стихи, но человек был хороший. Костя также его жалеет, потому что ему теперь некого громить и уничтожать после обеда. Впрочем, Костя такой консерватор, что даже моего мужа считает либералом, и как-то заявил мне, что не мешало бы Ипполита Николаича согнуть в бараний рог. Этот бараний рог так ему понравился, что он повторил его раз пять, прибавляя, что это отличный каламбур. Я вовсе не разделяла этого мнения; разные грубые выходки Кости в подобном роде давно меня коробили, но на этот раз я опять промолчала. Наконец, я потеряла терпение, и мы поссорились серьезно. Надо тебе сказать, что на вечере у Софьи Александровны я встретила твоего мужа. Он приехал с какого-то обеда, tres elegant et tres rajeuni^[25], он остригся под гребенку, и это к нему очень идет, потому что уменьшает седину. Он сейчас же подсел ко мне и начал самым настоящим образом за мной ухаживать. Меня это забавляло, но Костя вдруг так насупил брови и начал смотреть такими зверскими глазами, что я, боясь какого-нибудь скандала, поспешила уехать. На другой день я шутя распекла Костю за такую мимику, но он совершенно серьезно начал обвинять меня в кокетстве и кончил тем, что я такая женщина, «которая готова вешаться на шею всякому штатскому». Я не вытерпела и высказала ему все, что у меня в последнее время накипело на душе. Он рассердился и уехал, не простившись, а я всю ночь думала о том, какие мы, женщины, жалкие существа. В самом деле, кем мы увлекаемся, для кого мы жертвуем всем на свете?! К утру я твердо решилась прекратить мою связь с Костей, и, если бы он приехал на другой день в свой обычный час, клянусь тебе, что теперь все было бы кончено между нами. Но его что-то задержало, он не приехал ни утром, ни к обеду. Тогда я вообразила, что он

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

21

по душам (фр.).

22

Но почему ты просишь меня сохранить все в тайне? (фр.).

23

но он имел глупость поместить мои инициалы в начале (фр.).

24

Блонды — шелковые кружева.

25

…очень элегантный и помолодевший (фр.).