Алтайский Декамерон

Алексей Анатольевич Миронов, 2020

Алтайский Декамерон – сам автор представляет книгу как иронические мемуары. Это не просто книга, а красиво оформленные с авторскими иллюстрациями откровения взрослого человека. Не о сексе, нет о любви к жизни! О том, какие трудности случаются в мире, о том как люди их преодолевают. Содержит нецензурную брань.

Криминальные червонцы

Мы умнее тех, кто нас оставил в дураках.

Аркадий Лавидович

Ах, Алекс, Алекс, ты просто банальный лошара, лопушок, лопушидзе, потерявший голову при виде золотых червонцев царской чеканки! В действительности золотишко оказалось китайским цветным ломом, который хитрый гастарбайтер выдал за старинные монеты, якобы найденные на окраине города при демонтаже ветхой деревянной постройки.

Ну что же, как гласит старинная английская поговорка, и на старую леди бывает proruha!

Дело было так. Уже под вечер я возвращался из спортивного бара «Забей на всё», где смотрел трансляцию футбольного матча между нашей сборной и командой Уэльса, отмечая каждый гол, забитый в наши ворота, очередной порцией баварского светлого. С центральной аллеи я свернул на едва заметную тропинку, петлявшую среди куч строительного мусора: то был самый короткий путь домой. И как из-под земли передо мною вырос молодец в строительной робе, перепачканной землей. Скверно изъясняясь на великом и могучем, коверкая слова, путая падежи, он все-таки смог донести до моего сознания, слегка замутненного тремя литрами пива, историю находки старинных монет.

Хорошо, что в моем кармане оказались только три косаря с мелочью! Еще немного, и я бы разорил заначку, спрятанную на черный день в глубине седьмого тома Большой Советской энциклопедии.

Вы спросите: почему именно седьмого тома, а не десятого или двадцать пятого? Все очень просто: седьмого числа седьмого месяца пятьдесят седьмого года я появился на свет в этом боголюбивом мире.

Гастарбайтер клялся своей мамой, уверяя, что у меня в руках целое состояние, но я остался непреклонен. Это и спасло меня от окончательного разорения.

Разумеется, сделка на тропинке обернулась неприятным сюрпризом. Дома, протрезвев, я внимательно рассмотрел свое неожиданное приобретение и понял, что задорого купил китайскую подделку, пусть и очень высокого качества. Поначалу я было расстроился, но затем улыбнулся и подмигнул припухшему лицу, отражавшемуся в огромном зеркале, оправленном в старинную раму.

Позолоченную китайскую эстафетную палочку надо передать дальше.

Мой взгляд упал на переполненное ведро с бытовым мусором. Сей мусор я добросовестно уминал третьи сутки, уговаривая себя вынести ведро и одновременно придумывая отговорки. Это тебе в наказание, Алекс, сказал я себе, взял ведро и спустился по лестнице на улицу.

Из мусорного контейнера торчал изрядно потрепанный холщовый мешок, испачканный в строительной известке. Освобождая место для своего пакета с мусором, я задвинул мешок в глубину контейнера. Из потревоженного мешка высыпались пожелтевшие газеты, открытки и фотографии. Приоткрыв мешок, я обнаружил помятый старинный медный самовар с лопнувшим боком, пачку довоенных газет и открыток столетней давности.

В трезвеющей голове мелькнуло: вот и реквизит для нового представления! Взвалив мешок на плечо, я направился к дому.

Одна комбинация сменялась в мозгу другой. Однако знакомый щелчок, подтверждающий единственно правильное решение, пока не прозвучал.

Не позвонить ли мне дяде Джону, в просторечии Сереге Броневицкому, старинному другу детства? Серегу прозвали так за бесконечное насвистывание песенки «Джонни», популярной во второй половине семидесятых годов. Песенку эту исполняла незабвенная Гизела Вюхингер, с сексуальным придыханием выплескивавшая на слушателей припев: «Джонни, о-е-а-а!!!»

— Старичок, надо помочь Алексу избавиться от китайского цветного лома.

Я вкратце изложил собеседнику свою идею.

Чуть-чуть подкорректировав отдельные моменты совместной авантюры, дядя Джон согласился принять в ней участие. Распределив роли в будущем шоу и назначив встречу, мы разбежались по домам, дабы к завтрашнему дню исполнить дуэт на самоваре, найденном на помойке.

Утро следующего дня выдалось на редкость жарким. Я боялся за приклеенную бороду и усы. Театрального клея дома не оказалось, и я применил ПВА. Фингал под глазом на пол-лица я нарисовал, выдавив из тюбика черную масляную краску. Согласно легенде, я приехал из деревни к своему двоюродному брату, давно перебравшемуся в столицу и имеющему неплохой навар на рынке. Да вот беда: братана нет дома, а деньги вместе с документами украли на вокзале, да еще лицо разукрасили. В общем, полный швах, а жить, вернее, выживать, как-то надо. Вот и прихватил у матушки с чердака самовар старенький.

Монолог этот вертелся в моем сознании по третьему кругу. Чтобы не свихнуться окончательно, я принялся рассматривать афиши и баннеры, расклеенные по забору, огораживавшему железнодорожную станцию.

Где-то здесь я видел огромный щит, извещавший народ о скупке цветного металла задорого.

Вот! Вокруг вагончика в тупичке суетился живописный народец с мешками, сумками, тележками, нагруженными старыми аккумуляторами, обрезками кабеля и другой металлической рухлядью. С крыши вагончика навстречу коробейникам свисала маркиза канувшего в небытие кафе или ресторана под интригующем названием «Может быть». Под ней стояли грубо сколоченный длинный стол из строганых досок и длинная скамейка.

На скамейке, обливаясь потом, сидел огромный детина, на лице которого были написаны все семь грехов, перечисленных спасителем в Нагорной проповеди. Между жирными пальцами правой руки, украшенными перстнями с фальшивыми бриллиантами, и золотой печаткой на мизинце была зажата дымящаяся сигара, а в левой руке он держал стакан с вискарем. Справа от него, подобно профессиональному халдею, с полотенцем, перекинутым через левую руку, согнувшись в уничижительной позе, стоял интеллигентного вида мужчина, по всей видимости, его должник или друг детства, проигравший битву за место под солнцем. Он периодически наполнял его бокал драгоценной жидкостью и подбрасывал туда льда. Чуть поодаль за столом сидел представительного вида мужчина в темных очках на пол-лица. Лик его украшали бакенбарды короля рок-н-ролла Элвиса Пресли и огромная шапка волос. Небрежно повязанный вокруг шеи мужской платок выдавал его принадлежность к театральной элите. Из разговора двоих стало понятно, что он готов взять в аренду большой пустырь неподалеку для организации автосервиса, предназначенного для машин премиум-класса. Тут же стояли маленькие промышленные весы, а далее возвышался огромный металлический подиум-помост для взвешивания грузовых машин с металлоломом.

Каждый подходивший низко кланялся хозяину, представлялся по прозвищу и вытряхивал содержимое туеска, то бишь цветной металлический лом, на малые весы. Быстро отсчитав мелкие купюры и медяки, толстяк, как крупье в казино, специальной клюшкой брезгливо сдвигал деньги в сторону клиента, записывая цифры и ставя галочку в своем кондуите. В это же самое время помощник скидывал с весов ранее уложенный цветной лом, сортируя его по пяти большим железным ящикам с огромными металлическими ушами, предназначенными для погрузки портальным краном. В тени стояли две шикарные иномарки, украшавшие собою невзрачный постапокалипсический пейзаж. У одной из машин, шикарного черного «Гелендвагена», дежурили спортивного вида молодые люди с короткими стрижками.

Как это ни странно, но, когда подошла моя очередь, я перестал волноваться и начал ломать комедию, объясняя хозяину свое бедственное положение.

— Ладно! Ставь быстрее свой самовар на весы! А то вишь, народу сколько понабежало — все хотят с утра опохмелиться!

Суетливо продвигаясь к весам, держа самовар двумя руками, я нарочно споткнулся — с таким расчетом, чтобы самовар ударился о землю. После удара у самовара слетела крышка, и китайские червонцы рассыпались по плоскости весов.

Эффект превзошел все мои ожидания. Побледнев, толстяк вскочил с места. С выпученными глазами и трясущемся ртом он пытался выговорить только одно слово:

— Сколько?

— Чего — сколько? — Я сгребал в кучу золотые монеты и распихивал их по карманам.

— Сколько хочешь за это старье? — дрожащим от волнения голосом выговорил толстяк.

— Какое же это старье? Это золотые царские червонцы, — отозвался я, рассчитывая пробудить азарт у хозяина скупочного бизнеса. — Сейчас же пойду в ближайший ломбард и буду каждый месяц по монетке туда носить. Мне надолго хватит!

— Какой ломбард? Какие монетки? Давайте я отвезу вас в банк и дам вам серьезную сумму денег, — сказал солидный мужчина с бакенбардами на манер Пресли, тот самый, что обсуждал с толстяком покупку пустыря под автосервис.

С несвойственной для такой туши прытью толстяк резко отодвинул представительного мужчину в сторону. Прижавшись ко мне, дыша перегаром, он зашептал мне в ухо:

— Зачем куда-то ехать, мил человек, когда деньги рядом, в моем сейфе? Через минуту ты будешь богат, как Ротшильд!

«Только бы борода не отклеилась раньше, чем получу от него деньги», — подумал я.

Он кинул червонцы на весы, что-то посчитал в уме, шевеля губами, и с невероятной для его тела ловкостью вознесся по металлическим ступеням. Через минуту он выскочил из вагончика с целлофановым пакетом, набитым пачками денег.

— Но послушайте, — вмешался представительный мужчина с бакенбардами, как у короля рок-н-ролла, — я первый предложил купить у него эти раритеты.

— Чего ты сказал, — набычился толстяк, — какие, на хрен, раритеты? Этот человек пришел ко мне сдавать свой самовар, в котором оказался настоящий клад.

С этими словами он перевернул самовар. Оттуда, будто из рога изобилия, посыпались старинные открытки и газеты. Что-то звякнуло, и толстяк с гордым видом победителя выудил еще две монеты, затерявшиеся среди газет, фотографий и открыток…

Представительный мужчина с бакенбардами не унимался. Он сказал, что даст две цены, если я сейчас же заберу золотые монеты у толстяка, и мы вместе поедем в банк.

По лицу моему градом катился пот. Делая умный вид и держась за бороду, я постоянно проверял ее сохранность. Увы, клей ПВА, на котором держалась моя фальшивая растительность, стал отслаиваться пленкой от лица. С ужасом я завертел головой, надеясь увидеть дядю Джона: он должен был страховать партнера, то бишь меня, в неприятных ситуациях. Но никого, хоть отдаленно напоминающего моего друга, поблизости не было. Зато была перевозбужденная, сверкающая ненавистными взглядами группа бомжеватого вида типов, готовых в любую минуту растерзать фартового чужака.

В сознании почему-то всплыл припев знаменитого хита Фредди Меркьюри: «Шоу маст гоу он… Шоу маст гоу он… Шоу маст гоу он…»

Градус противостояния начал стремительно расти, когда я поставил пакет с деньгами на стол и потребовал свои монеты назад, мотивируя это тем, что в пакете, дескать, купюры небольшого номинала. Пусть их и много, но я хочу настоящие деньги — с большими нулями!

Толстяк странно сверкнул глазами и вытащил из-за пазухи приличную пачку тысячных купюр.

— Я думаю, ни в какой банк ты не поедешь. — С этими словами он положил пачку денег поверх целлофанового пакета.

Укладывая пачку с тысячными купюрами в пакет, я старался не суетиться. Затем, развернувшись к толстяку задом, я попытался выдернуть собственное тело из сгрудившейся толпы.

— Смотрите, люди добрые! У него борода отклеилась, — послышался возглас. Толпа загудела, окружая меня, тыча в меня пальцами.

— Ты кто будешь, мил человек?

Толстяк попытался схватить меня за рукав. Я рванулся, пытаясь освободиться от его цепких объятий и часть моего пиджака осталась у него в руках. Тем не менее, я крепко держал пакет с деньгами и продвигался в сторону стоящих неподалеку иномарок, по возможности уклоняясь от ударов, сыпавшихся на меня со всех сторон.

«Вот и развязка, — мелькнуло в моей голове, — еще немного, и меня повалят, отнимут деньги и растопчут как самозванца, пытавшегося обмануть хозяина. Где же дядя Джон?»

Боковым зрением я увидел, как, отметая толстяка, ко мне бросился импозантный мужчина с бакенбардами, на ходу доставая пистолет.

— Полиция! Всем оставаться на своих местах и поднять руки! Стреляю на поражение! Идет операция по задержанию особо опасного преступника — Жоржа Милославского!

Молодые люди спортивного вида заломили мне руки и потащили к машине. Один из них вырвал у меня пакет с деньгами.

— Это очень важная улика совершенного преступления, мы забираем пакет для дактилоскопического исследования. Золотые монеты также подлежат изъятию. — Представительный мужчина повернул голову туда, где еще несколько секунд назад находился новый хозяин фальшивых червонцев. Но толстяка и след простыл, а рванувшая с места иномарка подтвердила догадку о местонахождении беглеца.

— Просим всех очевидцев данного преступления предъявить свои документы. Все пойдете как свидетели. Подходите к столу для дачи показаний…

Последняя фраза говорившего эхом прокатилась по опустевшей площадке. «Даже дверь вагончика успели на ключ закрыть», — подумал я и направился к машине.

Зажатый с двух сторон молодыми людьми, закованный в наручники, я гадал: куда меня везут и куда делся дядя Джон?

Но что я слышу? Знакомую мелодию. Неужели?

Джонни, о-е-а-а!!!

Будь добр, Джонни,

Отвези меня домой!

Джонни, о-е-а-а!!!

— Так, парни, освободите моего кореша, а то у него, наверное, кисти затекли.

Из водительского кресла, ухмыляясь, на меня смотрел Серега Броневицкий. Шикарный парик, темные очки на пол-лица и прочие представительские атрибуты валялись на боковом сиденье.

Взятый напрокат большой черный «Гелендваген» затормозил у спортивного бара «Забей на всё».