Алтайский Декамерон

Алексей Анатольевич Миронов, 2020

Алтайский Декамерон – сам автор представляет книгу как иронические мемуары. Это не просто книга, а красиво оформленные с авторскими иллюстрациями откровения взрослого человека. Не о сексе, нет о любви к жизни! О том, какие трудности случаются в мире, о том как люди их преодолевают. Содержит нецензурную брань.

Алтайский Декамерон

Бурная ревность совершает больше преступлений, чем корысть.

Вольтер

— Алекс, не гони гусей! — Лиза перехватила мою руку, которая упрямо лезла ей под свитер. — Я живу в общаге, молодой специалист-зоотехник… Ты с Бэзилом черт знает где, в заж%пинских выселках… У вас там самим не развернуться, да и краской воняет — сил никаких нет! Не расслабишься. Поехали лучше на эти выходные к моей тетке в Алейск. Царские хоромы не обещаю, зато никто нам не помешает!

Я познакомился с Лизой в рабочей столовой племенного совхоза-миллионера, куда меня, московского художника-оформителя, вместе с моим армейским корешом Бэзилом, в миру Василием Лариным, забросила судьба. Ну а если быть точным, то мы написали письма перед самым дембелем во все мыслимые горкомы и обкомы партии нашей необъятной Родины, где сообщали, что «группа московских художников-оформителей готова выехать на ваш объект для оформления дворцов культуры, правлений колхозов, магазинов и учебных заведений».

Я и Бэзил оканчиваем комплект наглядной агитации строителя коммунизма в одном колхозе, получаем за это немалые деньги и переезжаем в следующий. Так мы трудимся уже второй год. Путеводной звездою нам служит рекомендация третьего секретаря обкома КПСС, который за агитацию и отвечает.

Наш рабочий день вместе с перерывом на обед длится часов 10-12. Вечером, принарядившись, идем мы с Бэзилом искать приключения на нижнюю часть тела. Проще говоря, двигаем на танцы.

Лиза привлекла мое внимание сразу: короткая стрижка «Гаврош после революции», индийская джинсовая курточка, ярко-красные трикотажные расклёшенные брюки, приятная округлость бедер и немаленькая грудь делали ее образ на редкость соблазнительным. Парни так и вились вокруг нее, приглашая на танцы или в местное кафе, но получали отказ. И в недоумении отходили, выразительно вертя пальцем у виска.

Лиза понимала: если ее Карфаген падет, то на следующий день о том узнает вся округа.

— Мужики в ж%пе воду не держат… Ля-ля-ля! Только болтать и могут, — объяснила она свою позицию Алексу.

…Субботний автобус переполнен, но нам удается занять сидячие места у окна. Взявшись за руки, мы с удовольствием разглядываем унылую киноленту зимних пейзажей за окном.

Лиза в который раз поправляет на мне шарф, якобы выбившийся из-под ворота дубленки армейского образца (купленной в секретном магазине по личному указанию директора племсовхоза). Она застегивает пуговицы на манжетах моей рубашки, всем своим видом показывая, что я — ее мужчина, и она не собирается меня с кем-либо делить. Меня это трогает, и я опять делаю безуспешную попытку пролезть поглубже к заветным Лизинам округлостям.

— Ты что, Алекс, дурак? Люди же кругом! Смотрят! — шипит Лиза. Видя мой обиженный взгляд, она смягчается и гладит меня по руке. — Ну потерпи, Лешик, недолго осталось, уже подъезжаем.

В эпоху Советского Союза пригород Алейска ничем не отличался от обычного деревенского поселка. Избы, странным образом прилепленные друг к другу, да крохотные приусадебные участки по шесть соток (не дай бог, хозяева разбогатеют!).

В местном магазине покупаем продукты, бутылку.

— Надо тетке хоть подарок купить, а то обидится, — предупреждает Лиза.

— А что она любит? — Я теряюсь в догадках.

— Да по хозяйству чего-нибудь…

И я покупаю кухонный набор, состоящий из разделочной доски и поварешек, расписанных под Хохлому.

Тетка впускает нас в жарко натопленную избу. Подарок делает её счастливой.

— Лизунь, я там котлеток нажарила. Щи в печке, чтобы не простыли… Командуй, молодца-то кормить надо, а я к соседке, телевизор смотреть! — И тетка скрылась за дверью.

Мы остаемся одни! Я не выдерживаю и холодными руками лезу под свитер. Там жарко. Руки быстро находят объект вожделения…

Лиза как-то сразу обмякает, напряжение последних дней ее отпускает. Она позволяет отнести себя на огромную теткину кровать с большими металлическими шарами на хромированных трубках и c жаркой периной.

Одежда сбрасывается каким-то самым чудесным образом. Прижавшись друг к другу, мы пытаемся отогреть заиндевевшие части тела.

— Алекс, а у тебя попка холодная, — кокетничает Лиза.

— Зато у тебя горячая… Дай погреться. — И я теснее прижимаюсь к девушке.

— Грейся! — радуется Лиза.

Наконец я проникаю во все заветные места своей возлюбленной.

— Боже, Алекс, как хорошо-то! — застонала девушка.

Она не выдерживает и начинает подвывать, содрогаясь всем телом от нахлынувшего чувства! Потеряв счет времени и ощущение реальности происходящего, мы проваливаемся в призрачный мир грез и сновидений.

Очнувшись в абсолютно темной избе, мы пытаемся понять, сколько же проспали.

— Алекс, я голодная! — Лиза спрыгивает с кровати. Абсолютно голая, она идет на кухню.

Я любуюсь ее прекрасной фигурой, которая напоминает обнаженных бронзовых крестьянок французского скульптора Аристида Майоля. Его работы в Пушкинском музее поразили мое воображение в школьные годы.

Вспыхнувшая ярким светом лампочка под оранжевым абажуром окрасила комнату в приятный рыжий оттенок.

— Алекс, а ты пробовал соленые арбузы? — интригующе спрашивает Лиза.

— Нет, конечно, где же я их возьму в Москве?

— Щас сделаем! — с ноткой превосходства отвечает девушка.

Она накидывает на голое тело мой свитер, одновременно вдевая ноги в укороченные валенки, найденные здесь же, у печки.

В предбаннике зверский холод, бочки с соленьями по углам чуть припорошены снегом. Найдя нужную бочку, Лиза огромным деревянным черпаком подхватывает арбуз, похожий на недоразвитый футбольный мячик, и тащит его на стол.

— Лешик, пируем!

Она сервирует круглый обеденный стол, оранжевым солнцем украсивший теткину комнату, нарезая арбуз дольками и укладывая их на тарелку.

Я разливаю по рюмкам китайскую рисовую водку, купленную в магазине. Бутылка привлекла мое внимание яркой этикеткой.

— За что пьем, Лизунь? — интересуюсь я.

— За любовь, конечно!

Водка имеет незнакомый отвратительный вкус, но это нисколько не мешает нам допить ее, провозглашая все новые и новые тосты за любовь!

Отобедав, разомлев, лежим в теткиной кровати.

— Ты клевый, Лешик. А у тебя в Москве кто-нибудь есть?

— Нет, конечно. Я же недавно дембельнулся, еще не успел…

— А ты мне будешь изменять?

— Лизунь, ты что!

— А ничего!

Она соскочила с кровати и стала рыться в теткином комоде.

— Где же он, где же?.. А, вот, нашла! Посмотри, Лешик, что я выменяла в техникуме на бутылку коньяка у педагога в Бийске!

Лиза раскрыла плоский металлический ящик и показала мне его содержимое.

Клещи, скальпели, буравчики, тиски и прочие инструменты средневековых пыток поблескивали в металлическом боксе железными боками.

— Правда, клево, Алекс?

— Набор юного садиста с маниакальными наклонностями!

— Нет, Лешик, это набор инструментов для кастрации домашних животных, — милым голосочком отозвалась Лиза.

— А шнур-то зачем?

— Тебе показать? — Она оживилась.

— Ну покажи! — не подумав, брякнул я.

Ее глаза хищно блеснули…

— Тогда лежи и не двигайся, милый!

— Слушаюсь, дорогая!

— Я практику всегда на «отлично» сдавала… Хряк не успевает опомниться, как я его уже спеленала… Вот как тебя, например!

И она с победным видом оглядела свою работу.

Работа была сделана хорошо. Я чувствовал себя Гулливером из сказки Джонатана Свифта, по рукам и ногам связанным хитрыми лилипутами.

— Лизунь, ты что задумала? Развяжи меня скорее! — Я старался говорить спокойно, но голос предательски дрожал.

Лиза входила в раж. В руке ее блеснул скальпель…

— Показываю, Алекс! Одной рукой надо захватить мошонку…

У меня все похолодело внутри, когда я почувствовал, что мое мужское достоинство находится в крепкой Лизиной левой руке.

— И быстрым движением скальпеля сделать два боковых надреза, справа и слева…

— Лизунь, ты зачем нагнулась? Не делай этого, прошу тебя…

Слезы тонкими ручейками побежали по моим щекам.

Лиза победно улыбалась. Отличница, блин!

— Далее большим и указательным пальцем необходимо захватить семенной канальчик и…

Она воинственно подняла правую руку, в которой красовались огромные щипцы с большим захватом и покрутила их у меня перед носом.

— Алекс, ты знаешь, что это?

— Откуда!

— Это эмаскулятор, такая хрень, которая сначала передавливает семенники, а потом их обрезает… Остается прижечь йодом и наложить швы.

Я уже перестал дергаться, так как крепкий шелковый шнур норовил перерезать мне кожу до самой кости. Сознание готово было покинуть меня. Я молил бога, чтобы этот кошмар поскорее закончился…

Стукнула входная дверь.

Тетка вернулась. Слава богу!

— Лизунь, я вам варенья принесла, клубничного, соседка дала. Вставайте, будем вместе вечерять…