Неугодные люди. За чертой отчуждения

Алексей Аимин

Неугодными становятся те, кто не умеет или не хочет угождать.Это личности, уверенные в себе и в своей правоте. Это вольные люди, как в мыслях, так и в действиях. Их изгоняли (изгои) и отселяли (отшельники).Наиболее активные и нетерпеливые становились разбойниками, бунтарями и революционерами. Мудрые и углубленные в себя – философами, вольнодумцами и диссидентами (инакомыслящими).Личность и стадное чувство – основная тема цепочки исторических и биографических очерков данной книги.

Переломный момент

На самом деле материал для этой книги копился несколько десятилетий. Именно с того времени когда стал «прозревать», протирая замыленные глаза.

В СССР тогда полным ходом шла перестройка. Я работал инженером на передовом заводе, а рядом оказались «изгои» советских времен — диссиденты. Хотя и я тоже числился вольнодумцем местного пошиба. Это нас и сблизило.

Перебирая свои бумаги наткнулся на стихи из прошлого века. Уже в самых ранних, кухонных прибаутках конца 80-х нашел тот переломный момент расхождения личных приоритетов с бывшими друзьями-товарищами:

Сидим вдвоем — он залпом пьет —

а я потихоньку тяну…

Он думает только про свой огород —

а я за всю нашу страну!

Чем дальше в стране перестраивались, тем чаще ощущал себя одураченным, а заодно беспомощным.

Однако время вспять не повернуть и в прошлого исправить невозможно. Понимал, что время потеряно и учили нас не тому и воспитывали не так:

Я учился плохо, не скрываю,

Чувствовал, — учили не тому,

Троечки с натугою сшибая,

Лишь теперь я понял, почему

Так зубрёжку раньше уважали,

Ставя во главу «от сих — до сих».

Если ж вы вопросы задавали,

То придурок, а скорее псих.

Слава Богу, кончилось то время,

Хоть другое и не началось,

У меня ещё свободно темя,

Что себе оставил на авось.

Новое авось туда вольётся,

Выльется народу во блага

Только вот народу горько пьется,

А вокруг копыта и рога…

Жизненного опыта еще было маловато, а вот вольнодумства и наглости в достатке. К тому же гласность объявили. Писал о том, что видел и насколько ума хватало.

Поначалу шли наблюдения:

В коридорах власти очереди к кассам — обычное явление.

Толпою руководят не те, у кого сильнее разум, а обычно те, у кого громче голос.

Потом пришло осмысление и определенные выводы:

Общественное мнение обычно работает на ту часть общества, которая имеет вес.

«Теневой» бизнес — это возможность обрести место под солнцем.

Всего-то и надо — хлеба и зрелищ. Народ всегда спокоен, когда он переваривает пищу и с жаром обсуждает навязанные чужие проблемы.

Из слова громкого служить,

Мне нравиться концовка — жить,

Ну а начало слова — слу —

Пускай достанется ослу!

ДУРАКИ

Дураки собираются в стаю

Но на юг что-то не улетают.

Дураки собираются в стадо

Их пасти совершенно не надо.

А бывает что прут косяками

И кричат, что мол, сами с усами…

Пусть кучкуются, пусть табунятся,

Не страшны они — пусть порезвятся.

Страшен только дурак — одиночка:

Встанет сверху, — и всем будет точка!

Писал это в запале о директоре-самодуре своего предприятия. Но первые ценители уважительно смотрели и говорили:

— Эка ты замахнулся! — имея в виду руководителей страны.

.

Обещаниям верили и одобряли

Фактически это была не власть народа, а власть от имени народа. Власть захваченная в 1917 году путем переворота. с невыполненными обещаниями:

Заводы — рабочим! Землю — крестьянам!

На тот момент с руководством страны у нас действительно были проблемы. Это были личности но не того масштаба, а скорее даже и не личности. Народ, воспитанный на непререкаемых авторитетах вождей, постепенно начинал прозревать.

И я был в первых рядах — занялся самообразованием. Но полного осмысления очередного исторического зигзага еще не было. Были лишь ощущения жизни в каком-то дурдоме, а мысли и чувства рождались на эмоциях. Писал без какого-либо философского подтекста. Однако много позже этот подтекст проявлялся все больше:

Покрашу волосы и прочие места

В любимый цвет, — какой, еще не знаю.

И сяду на скамейку у куста

Неважно, возле дома иль сарая.

Послушаю я трели соловьев,

Без разницы там курских, иль тамбовских

Хотя в Тамбове больше про волков

Товарищи пошучивают плоско.

У нас в стране стреляйся иль давись,

Без разницы — считай одно и то же.

А высунешься, глянешь сверху вниз —

И не с лицом уже, а с грязной рожей.

И вправду, ну чего тут уточнять,

Такие мелочи — мужик ты или баба

У нас есть Дума, ей все и решать

В разрезе всероссийского масштаба.

Нас тогда строили с раннего детства. Прогулки за ручку и номерные горшки в детском саду. Октябрята со значками и пионеры в красных галстуках.

Атрибуты прошлого

Вроде все по-честному. Собирали в организации, учили быть открытыми и соблюдать данные обещания под клятву: «Честное пионерское!». А позже «Честное комсомольское!». А самым значимым было «Честное партийное!».

Все верили в светлое будущее под бодрый припев из песни:

Мы будем жить при коммунизме!

После победы, казалось уже ничто нам не сможет помешать. Целина, космос, Братск…

Обещания давались каждому поколению:

— В 60-х обещали, что в 1980 году мы построим коммунизм.

— В 80-х, что в 2000 году всем будет по отдельной квартире.

Вскоре его идейные вдохновители обюрократились, и идею равноправия и свободы извратили в убогий социализм. Чиновники с номенклатурной разбивкой по обкомам, горкомам и райкомам. Сделали всех, кроме самих себя, равно бедными. Они же одевались в спец-ателье, получали спец-пайки и ездили на спец-транспорте.

А народу и парады и демонстрации.

Возвращение чувства стадности включало коллективную ответственность. Общественные нагрузки распределяли профсоюзные и партийные организации. Апогеем охвата стало общество борьбы за трезвость — борьба народа с самим народом. А мы ведь и так уже были многочленами:

Социализм прошелся по народу,

Прошел он и по мне, я вам скажу,

Платил рубли я обществу в угоду

За мир, за дружбу и что с Бобиком дружу.

Меня завербовали и в охрану

Природы — хоть не видишь, а плати,

Хоть обошли шторма и ураганы,

Есть «Красный Крест» — плати и не финти.

Денек в фонд мира, парень, отработай,

Вот ДОСААФ — плати и за него,

И клеишь, клеишь марки до икоты,

И все же, кроме этого всего,

Плати за коммунизм на этом свете,

Плати пожарникам и тут же за ОСВОД…

И ты платил за все названья эти? —

Ну, значит, как и я, такой же идиот!

Так наступало и мое и общее прозрение.

Желание Советской власти остановиться на достигнутом привело к переменам в конце XX века не уступавшим событиям его начала. Нашей дурости и изначального энтузиазма хватило на три поколения. Новая история, которую писали большевики а затем коммунисты, абсолютно игнорировала древнюю и не признавала предыдущую.

А зря!