Замок на двоих. Королева неблагого двора

Александра Черчень, 2022

Хочешь быть королевой? Нет? А придется! Но не стоит забывать, что королевский статус – это не только обязанности. Это еще и права! Право самой выбирать себе фрейлин. Право не склоняться ни перед кем. Право быть такой, какая ты есть. А еще – право на любовь.

Глава 3

О честности и ее последствиях

Разумеется, убежать у меня не получилось. В целом достаточно наивно считать, что сможешь сделать ноги от мага, высшего лорда и вообще со всех сторон примечательного персонажа.

Воздушная петля настигла меня буквально в нескольких метрах от ясеня и швырнула обратно. Встреча с древним и магическим растением прошла настолько плотно, что выбила из меня весь воздух и кажется оставила на теле синяки.

— Извини, пожалуйста, — казалось, вполне искренне проговорил Филидэль. — Позволить тебе сбежать я не могу, а рассчитать инерцию воздушного потока с учетом хрупкости человеческого тела — достаточно сложно. Я и так неплохо справился, с учетом того, что ты ничего не сломала.

— Да какая разница?! — злобно спросила я, со стоном поднимаясь на локтях, ощущая, как трава щекочет кожу. Только уже не ласково, а словно… пробуя на вкус.

Охваченная ужасом, я подскочила и с руганью оборвала с себя тонкие побеги вьюнка, что уже успел заползти на платье.

— В том, что я не желаю для тебя зла и боли? — словно сам у себя спросил благой. — Да, несомненно. Я даже выбрал для тебя смерть — лучшую из возможных. Вчера весь вечер размышлял, немало часов потратил!

Умница-то какая, а?! Вот просто слов нет, какой остроухий заинька! Заботливый, с-с-скотина!

Филидэль приблизился, с грустью глядя на меня, и легонько толкнул к дереву. С земли поднимались лианы, но уже не такие тонкие, как на траве, а гораздо более широкие и прочные. Как веревки. Они мгновенно стянули мои лодыжки, связали запястье и обвили талию, привязывая к ясеню. А на побегах распускались цветы… Вот этот диссонанс вверг меня в истерический ужас.

Я забилась в объятиях растений, стремительно расползавшихся по моей одежде.

— Зачем, Филидэль, зачем?!

Он словно не слышал меня. Достал из воздуха древний даже на вид ларец. Совершенно без украшений, даже какой-нибудь кустарной работы, — но тем не менее он был притягателен. На крышке полыхнула печать, и я прищурилась, пытаясь понять, почему она мне так знакома. Но тут же опомнилась — не до того! — и со всей силы дернула ногой, разрывая вьюнки. Удалось!

— Экая ты беспокойная, — погрозил мне пальцем Филидэль, которого, видимо, совсем не беспокоило, что я уже освободила ноги.

Это он еще не знает, НАСКОЛЬКО я беспокойная.

Мозг работал так, как никогда в жизни. Что я могу сделать? Что?! Я человек, но я пряха. Волшебная пряха! Я владею магией, пусть и на дилетантском уровне. Я могу работать с камнем и с водой! Я сотворила платье из сумрака!

Зажмурившись, я представила Кэйра, пытаясь за страхом нащупать в душе искры любви к нему, и вообразила, как лианы превращаются в тонюсенькую ткань, которую я могу порвать одним движением. Они истончаются, обретают пористую структуру — и лишь одно движение, один сильный рывок отделяет меня от свободы…

Но перед тем, как освобождаться, надо подумать, чем занять своего похитителя.

Тенетник! То, от чего эта же сволочь меня спасала! Паучки, мои милые паучки, где вы? Тут же лес, такой прекрасный лес, и наверняка вы сидите буквально на каждой ветке. Мне очень-очень нужно ваше кружево!

— Наивная Элла…

Насмешливый голос Благого разрушил магию, и, приоткрыв глаза я увидела, что он с очевидным удовольствием лицезрит, как серебристые нити летят по воздуху… и вспыхивают на защитной сфере вокруг фигуры Филидэля. Да фоморы его забери!!!

А посол расхохотался, щелкнул пальцами — и сфера пропала. А он подставил ладонь очередной кружевной нити.

— Детка, ты, конечно, умница, но не учла того, что тогда твой страх перед паутиной приманил низшего фейри, вечно голодную нечисть, который едва не обеспечил твой безвременный переход в другой мир. А без него твое творение — это лишь прекрасные кружева, не более.

— Но ты же меня спас тогда! Зачем?!

— Это же элементарно. Я не хотел, чтобы ты умерла. Но сейчас… Видишь ли, все изменилось. И теперь ты должна, прямо-таки обязана умереть, мой прелестный цветочек. А причина в том, что король собрался жениться, Элла. На тебе. Он решил превратить пряху — в фейри. Мало того — в королеву.

— Это до такой степени невыгодно Благому престолу?! Оберон против?!

— А кто вообще говорил про Оберона? Поверь, милая девочка, правитель Летней стороны тоже будет очень расстроен твоей смертью. Надеюсь, это тебя слегка утешит. Возможно, они с Кэйром даже объединятся и устроят тебе прекрасные поминки. Жаль, что без тела, жаль…

— Ты больной ублюдок! — заорала я, изо всех сил вырываясь и с торжеством ощущая, как хватка растений становится все слабее. — Мерзкая сволочь, которая втерлась мне в доверие! Предатель! Ты же говорил, что я в безопасности и что ты вернешь меня во дворец!

— Я лгал, — совершенно спокойно ответил Благой, открывая ларец и извлекая из него такой же старый кинжал. — Не бойся, клинок для меня. Твоя смерть будет прекрасной и тихой, обещаю. Но сначала…

Он подошел и дунул на свою раскрытую ладонь. Горсть зеленого порошка вспорхнула с нее облаком мельчайших сверкающих частиц — и это облако ринулось ко мне. Не вдохнуть его не получилось. Порошок проник в легкие, рассыпался по коже и словно впитывался в нее… и я ощутила, что все в этом мире стало неважным.

Лианы снова ползут по коже? Главное, что сквозь ветви Ясеня пробивается свет и можно до бесконечности им любоваться. Можно смотреть, как качаются головки синих колокольчиков на недалеком пригорке, куда уходит аллея… Можно просто остановиться в этом моменте. Все важное — здесь и сейчас.

Отстраненно я наблюдала, как нож полоснул по ладони Благого, и на землю закапала бруснично-красная кровь. Она впитывалась в траву, словно вода в губку, а Филидэль шагнул вперед и распластал окровавленные пальцы по серебристой коре ясеня.

— Великое Древо, взываю к тебе! Прими жертву во благо твое! Ничего не прошу для себя, о Изначальный Ясень, но пусть эта жизнь хоть каплей поможет тебе. Ты, свидетель перемирия двух народов, пострадавший от его нарушения, заклинаю об одном: подари принятой жертве легкую смерть и удачу в следующей жизни!

«Он позаботился обо мне, как же это прекрасно…» — пронеслось в голове, и я ощутила благодарность. А потом еще и гордость.

Да, о да! Я, жалкое смертное существо, подарю Великому Ясеню каплю жизни, и это так важно, так чудесно, так благородно…

Филидэль оторвал ладонь от ствола и улыбнулся мне. Это была нежная, искренняя улыбка. Я попыталась ответить тем же, но едва смогла дернуть уголком рта. Распустившиеся цветы ласково накрыли мои губы, глаза, а поверх шелковистых лепестков поползла серебряная кора, погружая мир в сумрак — для меня.

Медленно и неотвратимо меня затягивало внутрь Ясеня, а потом я услышала стон блаженства. Кажется, свой собственный стон, потому что мне было так хорошо… так правильно…

Вот только в ложбинке меж грудей, к тому месту, которого привычно касалась подвеска-четырехлистник на тоненькой серебряной цепочке, вдруг словно поднесли горящую свечку. А потом резким движением потушили об кожу. Ожог был настолько сильным, что я заорала бы в голос… если б могла.

* * *

Король Неблагого Двора чувствовал себя странно.

Он слушал доклад распорядителя грядущей свадьбы, лениво грыз печенье, сожалея, что пропустил за делами обед, и, в общем-то ни о чем не думал. По крайней мере, ему хотелось думать, что он ни о чем не думает! Правда, перед глазами стоял и отказывался уходить образ тринадцатой пряхи, выгнувшейся на его коленях, — но это совершенно естественно, не так ли? Ведь с момента ее появления во дворце лорд Кэйворрейн ни разу не был с женщиной. И вовсе не Элла тому виной, нет-нет! Дела закрутили… Сложные, неотложные, нескончаемые дела и проблемы, растущие, словно ком снега, катящийся по склону северной горы. А Элла… Ну что Элла!

Просто с ней он почему-то мог чуть-чуть расслабиться, отпустить себя. В ее присутствии снежный ком будто бы теплел. Всем нужна временами отдушина, королю — так особенно! А эта девочка была так забавна, так ершиста, так своевольна, она развлекала его. А потом полюбила, и тогда снег начал подтаивать, приятно щекоча изнутри…

Он даже сводил забавную пряху в свой родовой сид. И вот там вдруг представил, что и вправду оказался в ее глупом человеческом сне. Буквально на минуточку представил! Однако минуточка почему-то запомнилась.

Король Кэйворрейн был уверен, что знает о любви все. Да и сам познал любовь, как же без этого! Его жена… Королева Мэб. Проклинаемая сейчас, когда-то она вызывала у него восхищение, благоговение. О, как же сладостно было расплетать ее косы… осыпать ложе их страсти яблоневыми лепестками… И каким же бездумным, очарованным идиотом он был тогда! И как ему это нравилось! Впору плеваться от себя тогдашнего.

А потом в его судьбе появилась рыжеволосая тюремщица, художница Беата, совершенно не похожая на Мэб, и будущий король позволил себе немножечко в нее влюбиться. Даже слегка пострадать! Поверьте, очень приятно — страдать от придуманной себе любви, когда ты смертельно устал от одиночества, беспросветной тоски и горьких дум! И когда со смертью Мэб стены тюрьмы рухнули… Да, он предложил Беате стать его королевой. Может быть, потому, что точно знал: она не согласится.

Все остальные женщины лорда Кэйворрейна не оставили от себя никакого следа. Ни к чему не обязывающие романы с высшими леди, игры с представительницами низших, редкие забавы с человечками… Скучно!

С Эллой он не заскучал ни разу.

И нет, вовсе не это стало причиной его выбора.

Его пряха, искрившая даром едва ли не ярче, чем многие волшебные леди, подходила на роль королевы, как никто другой. К тому же, что весьма ценно, не мечтала о троне и статусе. Ну а то, что она его любит и хороша собой, — приятное дополнение, не более.

Кэйр был абсолютно уверен в этом.

Но так хотелось прижать ее к себе, раздеть, овладеть, присвоить окончательно… Жаль, что нельзя! И просто невозможно отделаться от ярких воспоминаний о ее губах, о полуприкрытых глазах, о том, как подставляла ему шею, как…

В общем, три дня до свадьбы станут воистину сложными! Да что там, уже стали! Вот прямо сейчас хочется очутиться около нее, и это желание… уже довольно навязчиво.

–…одобрите, ваше величество, и тогда я… — лепетал распорядитель, и король наконец обратил на него внимание.

— Что одобрю? — переспросил он. — Впрочем, с этим обратитесь к Айкену Драму.

— Но… — Багровые глаза распорядителя округлились, сползли к переносице и тут же метнулись к вискам. Это выглядело так забавно, что Кэйворрейн едва не фыркнул. А ошеломленный фейри часто-часто заморгал.

— К управляющему! — строго повторил король. — Это на его усмотрение. Мне некогда заниматься подобными пустяками.

И тут он отчетливо понял, что сказал правду, сам того не особо желая. Правда вышла из него сама. Ему действительно некогда. Ему нужно срочно бежать к невесте! Прямо сейчас!

Что-то не так…

Не желание его гонит!

Необходимость!

Король уже поднял руку, решив переместиться к Элле мгновенно, оставив раздумья о странных эмоциях на потом, когда прямо перед ним вспыхнула яркая изумрудная точка.

Прыгнула из стороны в сторону и начала разрастаться в овальное окно.

Оберон, чтоб его фоморы задрали! Как же не вовремя!

Именно такой была первая мысль Неблагого короля. А следующую он додумать не успел — о том, что Благой король никогда не позволил бы себе подобного, не случись что-то из ряда вон выходящее.

— Приветствую Зиму и Мрак, — скороговоркой произнес Оберон.

В окне появилась только его голова. Нахмуренные брови, нескрываемое беспокойство в глазах того же изумрудного цвета… Кэйр машинально отметил, что такого выражения лица он у коллеги еще не видел.

— Приветствую Лето и Св…

— Ваша невеста, лорд Кэйворрейн! — Оберон, отринув этикет, перебил дежурную фразу ответного приветствия. — Торопитесь!

После этих слов жажда немедленно оказаться около Эллы усилилась острой тревогой, почти звериным чувством смертельной опасности.

Кэйр на секунду прикрыл глаза, пытаясь сориентироваться, нащупывая нить…

И выдохнул:

— Разделенный Ясень!

— Изначальный Ясень! — одновременно с ним сказал Оберон. — Быстр…

Последнего слова Неблагой король уже не услышал.

* * *

Много позже, обдумывая произошедшее, лорд Кэйворрейн осознал, что к легендарному Древу его привела не только магия. Больше того: если бы он использовал одну магию — опоздал бы.

А так, руководствуясь неким неведомым ему самому чувством, он оказался около Ясеня несколько секунд спустя, чему мельком крайне удивился.

Девушка, привязанная к стволу — вровень по линии раздела живого и мертвого, — была погружена в Древо почти на треть. Ее лицо полностью закрывали цветы, распустившиеся на черных стеблях-оковах. Лепестки практически закрыли и волосы, уже вросшие в кору, — невозможно определить цвет! Но Кэйр узнал невесту сразу.

Первая его реакция была совершенно человеческой: рванулся к Ясеню, схватил Эллу за плечи, дернул на себя…

Не вышло. Только зашумела, как под сильным ветром, крона, ливнем обрушились сверху листья — справа зеленые, слева черные, скрученные, изъеденные. Листья на вид, а на самом деле — словно осколки камней, тяжелые, острые.

Один, черный, удачно срезал кожу на виске короля, но тот лишь мотнул головой и замер, лихорадочно соображая, что делать.

Кровь горячей струйкой потекла по щеке, и Кэйр стер ее, оторвав от Эллы одну руку. Приложил испачканную ладонь к стволу и воззвал:

— Великое Древо! Отдай мою женщину! Отпусти!

Листья замерли в воздухе, а в ушах короля прошелестел едва слышный голос, больше похожий на шум ветра:

— Же-ертва… Мое!

— Пробудись! — заорал дивный. — Пробудись!!!

— Я пробужден… — с отчетливой насмешкой откликнулся голос. — Не кричи, фейри. Ко мне уже воззвали.

— Прости, Великий Ясень!

Не отпуская плечо Эллы — то, что с мертвой стороны, — Кэйворрейн склонил голову и четко, негромко произнес:

— Прошу тебя, взываю к тебе: отпусти мою женщину.

— Она не твоя… — заметил Ясень.

В метре над головой пряхи открылись в стволе два провала: один искрился коричневатыми огоньками, второй был полон непроглядной тьмы. Провалы прикрылись корой и разверзлись снова — будто глаза моргнули. Но король, продолжавший стоять с опущенной головой, не видел этого.

— Не твоя, — с ехидцей повторило дерево. — И отдана мне во благо, без просьб и условий.

— Она моя невеста, — возразил Кэйр. — Будущая королева! Ты не можешь!..

— Я могу… — прошелестело в ушах. — Могу-у-у… Короле-ева?

Крона вдруг затихла.

— Ты — король? — спросил Ясень. — Какой стороны?

— Мрак и Зима.

— Неблаго-ой… Что дашь за свою невесту?

— А что ты хочешь?

— Жизни, — со смешком сообщили ему. — Чего же еще, Неблагой король?

— Я не могу отдать свою жизнь, — мрачно ответил Кэйр. — Это… не будет благом, Великий Ясень.

— Предлагай сам.

И на голову короля опять упал лист-камень. Чувствительно упал, но дивный даже не шевельнулся.

— Ты был свидетелем перемирия фейри и фоморов, — медленно проговорил он.

— Мне уж-же напомнили об этом, — прошипел Ясень. — И нет разницы, кто наруш-шил мир. Вы вс-се-е виновны, а тот, кто виновен больш-ше всех, — давно мертв.

— Я разберусь с этим! Обещаю!

— С чем именно? — осведомился Ясень. — Найдеш-шь кости виновника? Они не нужны. Его кровь нужна. Всего капля его крови будет стоить тысячи ж-жертв. Но он мертв. Уходи, Неблагой король.

— Нет!

— Что ж… Тогда принеси фиал.

— Я не понимаю тебя, Великий…

— Принеси мне фиал с кровью виновника! — раздраженно перебил Ясень. — Кровь течет в его потомках!

— Но кто он?

— Узнай… Нацеди. И тогда приходи.

— Если отпустишь мою невесту, — согласился Кэйворрейн.

— Пф-ф-ф… Принесешь — отпущу.

— Отпусти сейчас! Ты не веришь слову Зимнего короля, Ясень?!

— А ты ставишь мне условия, Зимний король?!

Очередной каменный лист упал его величеству за шиворот рубашки, кольнул шею, проскользнул ледяным клинком до пояса и замер там, чуть вибрируя.

— Это не условия! Это договор, — попытался Кэйр.

И мир вокруг него замер на несколько долгих мгновений.

— Зачем она тебе? — вдруг спросило Древо. — Найди себе другую. Вас много, так много…

— Мне нужна эта.

— Зачем? — настойчиво повторил Ясень и тут же добавил: — Скажешь правду — договоримся, фейри.

И лорд Кэйворрейн, Сумрачный Плетущий и король Неблагого Двора, стиснул зубы, думая, что ответить.

— Не зна-аешь… — с удовлетворением прошумел Ясень.

— Не знаю, — хмуро подтвердил Кэйр.

— Что ж… Ты хотя бы не солгал.

— Фейри не лгут! — напомнил король сквозь зубы.

— Или не хотят быть увечными? — насмешливо отозвался Ясень. — Но ложь бывает разной, Неблагой правитель. Тебе ли этого не знать? Однако ты удивил меня своей честностью. Что ж… Клянись. И напиш-ши клятву кровью на обеих сторонах моего ствола. Ты уже дал мне несколько капель, но этого ма-а-ало…

Минуту спустя король подхватил на руки выпавшую из ствола невесту и мгновенно исчез.

А отданная им кровь впиталась бесследно — и в мертвую кору, и в живую.

— До чего глупые сущ-щества… — ехидно прошелестел Разделенный Ясень сам себе. — Один ничего не попросил. Второй не сообразил, что королевской крови было бы достаточно для обмена. Мир не меняется, не-ет…

И бугристая кора медленно заволокла глаза-провалы в его стволе.