Ледяные звезды

Александра Хартманн, 2022

Человечество изменилось. Земля перестала быть родным и уютным домом, теперь все люди мечтают лишь об одном – стать гражданином Марса. Я Тея Ло, представительница высшей марсианской элиты. У меня есть все: дорогие наряды, изысканные украшения, личный робот-телохранитель, а еще жених, красивый и богатый. Но после гибели родного человека моя жизнь резко меняется. Теперь мне не будет покоя до тех пор, пока я не отыщу убийцу и не доберусь до правды, которая скрывается в ночной тени.

Глава 5 — Дома

Наш с отцом дом располагался в самом старом квартале Альфы. Здесь жила элита, те, кто более ста лет назад прилетел сюда в составе марсианской миссии. Как рассказывал отец, условия жизни тогда были ужасающие. Но все работали с большим энтузиазмом, не зная усталости. Люди давно грезили о покорении Марса, и наконец эта мечта стала осуществляться. Чуть позже, когда научно-исследовательской группе, возглавляемой моим отцом, удалось сделать прорыв в области терраформирования, красная планета из чужой, враждебной пустыни стала превращаться в территорию очень близкой к той, что когда-то была на Земле. Пусть пока только точечно. Первый город-оплот было решено назвать Альфой. В какой-то момент биологи с ботаниками так увлеклись, что незаметно превратили его в настоящий цветущий сад. Из всех семи марсианских городов именно Альфа была самой зеленой, засаженной различными новыми видами деревьев и кустарников. Любимым архитектурным решением тех лет стал декоративный водопад, шумным потоком ниспадающий со ступенчатых стен небоскребов.

В большинстве своем граждане Марса жили в квартирах, частные дома были непозволительной роскошью. Но только не для Донована Ло. Построить огромный особняк во французском колониальном стиле да еще отделать его розовым кварцем — мой отец в молодости умел быть непозволительно расточительным. Правда, тогда это был свадебный подарок для моей матери.

— Госпожа Тея, время вставать, — слышу над собой голос Нэнни.

— Ммм…да…, — бормочу, с трудом разлепляя тяжелые веки. Четыре часа сна пролетели словно один.

Нэнни стояла надо мной с подносом.

— Госпожа, мои показатели зафиксировали признаки переутомления и стресса в вашем организме. Для приведения своих жизненных показателей в норму необходимо принять соответствующие препараты.

Я поднялась и послушно взяла с подноса стакан и четыре желтые капсулы. Едва только запила их водой, голова перестала гудеть, и все тело наполнилось легкостью и энергией, словно после десяти часов сна.

— Завтрак подан, — добавила Нэнни.

— Я сначала в бассейн. Отец уже встал?

— Совершенно верно, господин Ло уже умылся и ждет вас внизу.

–Хорошо, тогда я быстро.

Лучше любых энергетических стимуляторов может быть только одно — вода. Огромный бассейн на крыше как никогда способствовал пробуждению и бодрому расположению духа. Помывшись после плавания и переодевшись, я спустилась, наконец, вниз. Отец сидел за длинным столом и читал планшет.

— Тея, родная! — воскликнул он, едва я вошла.

— Доброе утро, папа, — нагнулась и поцеловала его щетинистую щеку, пахнущую мылом.

— Нэнни рассказала, что твои показатели были настолько плохими, что понадобилась помощь. Ты не жалеешь себя, дочка, — покачал головой Донован Ло.

— Ничего, я проплыла километр вольным стилем, и теперь ощущаю себя как никогда лучше, — затем посмотрела на стол и добавила, — а еще ужасно голодной.

Отец расхохотался.

— Скорее садись.

На белоснежной скатерти красовались ароматные блинчики с кленовым сиропом, горячие круассаны с маслом, нежнейший сыр, омлет, четыре вида свежевыжатого сока. С большим энтузиазмом я принялась за еду. За столом помимо Нэнни нас обслуживали еще два робота.

— Как прошел вчерашний прием? — спрашивает отец, старательно избегая темы помолвки и между делом подливая себе сливки в кофе.

— Думаю, ты сам все прекрасно видел, — пожимаю плечами.

— Это верно, давненько частные приемы у сенаторов не освещались так подробно. Какие впечатления от Ан-3000?

Я подняла на отца не понимающий взгляд, и потому он поторопился пояснить.

— Новый андроид. Еще до приема Гелиус мне все уши прожужжал про него. Судя по реакции, новая разработка Эда Клока и команды произвела фурор.

Я удивилась.

— Эда? Так это он, а не сэр Таннард руководил разработкой?

Отец хмыкнул.

— Конечно. Тан никогда не был выдающимся ученым или исследователем. Его стихия — это маркетинг и руководство. Чем он и охотно занимается все эти годы. Ну так как тебе андроид? Впечатляюще, правда? Эд гений, правда, что касается программного обеспечения по сопряжению аппарата с человеческой составляющей — тут он полностью претворил в жизнь мою последнюю диссертацию, которую я читал пару лет назад у них в Институте. Только благодаря ей, они наконец смогли преодолеть проблемы и верно наладить работу нейросети андроида и процессы антропомизации.

Я вздохнула. Все-таки быть дочерью выдающегося ученого подразумевает, что ты постоянно будешь слышать огромное количество непонятных терминов, и хочешь того или нет, тебе придется выучить их значение.

— Ну так что ты думаешь о них? — повторил свой вопрос отец, устремив на меня горящий взор. Он сгорал от любопытства.

— Не знаю, папа, — задумалась я, вспоминая спектакль. — Очень похожи на людей. Даже слишком. Зачем их делать настолько похожими на нас?

Отец улыбнулся и хитро прищурился.

— Дорогая, ведь эти андроиды — начало нового витка в генной инженерии и роботизации. Мы смогли добиться того, что их кожные покровы, нервы, сосуды почти идентичны человеческим.

— Я все равно не понимаю, зачем… — честно призналась я, откусывая круассан.

Отец важно поправил очки на носу, и я уже знала, что он нашел своего конька, и сейчас зачитает мне долгую нудную лекцию о необходимости и пользе новых роботов-гуманоидов для расы людей. Я незаметно вздохнула, мысленно приготавливая себя к этому. Но на удивление его объяснение вышло довольно лаконичным.

— Как же ты не понимаешь, Галатея? Если мы смогли вырастить человеческую кожу, сосуды, это означает, что следующим этапом будут органы и железы. Мы сможем полностью обновлять организм, и нам наконец больше не понадобиться…

— Сыворотка жизни, — догадалась я.

Так вот, чего так хотел отец — найти замену дорогостоящему препарату. Я перевела взгляд на его левую ногу. Все знали, что мой отец был хромой. Когда-то давно, когда люди только прилетели на Марс, отец поехал исследовать кратеры в Ацидалийской равнине, неожиданно началась красная буря. Весьма свирепая. В его катер попал песок, и он загорелся, кроме того, из-за нулевой видимости, отец не заметил, как сорвался с довольно высокого песчаного утеса. Нашли его через пару часов едва живого, привезли на станцию. Сыворотка жизни тогда была лишь на стадии испытаний, но все же отцу ее ввели, иначе он бы просто умер. Поврежденные ткани регенерировали, но не все, наиболее пострадавшие области — поясница и левая нога восстановиться полностью так и не смогли.

— А вырастить новые позвонки L2 и L3 поясничного отдела будет возможно? — спросила я, опуская глаза. Чувствую, как отец долго смотрит на меня. Я знаю, знаю, что он не делает это, чтобы вернуть себе свободу движений. Отец вообще мало что делал в этой жизни для себя, он живет лишь наукой и мной.

Отец не успел ответить, потому что тут ко мне подошла Нэнни и, нагнувшись, принялась салфеткой вытирать мой рот.

— Нэнни, прекрати это! — громко возмущаюсь, отталкивая стальную руку биома.

Отец рассмеялся.

— Наша Нэнни просто очень заботливая, родная.

— Лучше бы ты взял биома-телохранителя или еще одного садовника, — жаловалась я, недовольно смотрясь в зеркало. Нэнни вытирала так сильно, что верхняя губа покраснела и чуть припухла. Придется пудрить.

— Не обижай нашу Нэнни, Тея. Она помогла мне вырастить тебя…, — замечает отец и тут же осекается. — Прости, дорогая, я не хотел, — виновато добавил он. Но было поздно.

Есть сразу перехотелось. Я поднялась и молча подошла к каминной полке, заставленной всякой всячиной. Но самым прекрасным предметом для меня было наше семейное фото. На нем отец с матерью совсем еще молодые и красивые держат на руках голубоглазого младенца, меня.

— Как давно ты связывался с мамой? — спрашиваю, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул.

Я чувствовала взгляд отца, знала, что он уже сожалеет о том, что напомнил мне об особенности нашей семьи.

— Пару дней назад.

Я стремительно обернулась.

— Она ответила? Ответила?

Отец отрицательно покачал головой.

— Может стоит связаться с генералом Дейвом, папа? Вдруг что-то случилось с Марсом-23?

Я уже хотела нажать на браслет, но тут отец подошел ко мне, его рука легла на мое запястье.

— Не надо, родная, — тепло произнес он. — Если бы с кораблем случилась беда, нам бы обязательно об этом сообщили.

Прозрачно-голубые глаза Донована Ло светились любовью.

— С ней все хорошо, родная, не стоит беспокоиться.

— Но, отец, последний раз она выходила на связь 28 апреля. С тех пор ничего, — возразила я.

— Такое бывает. Особенно если пролетают недалеко от черной дыры или метеоритного пояса. Сигнал может плохо достигать датчиков и антенн корабля.

Я снова перевела взгляд на фотографию. Почему я совсем не помню этот период моей жизни? Человеческий мозг — высокоточный компьютер, который может запомнить все. Тогда почему я помню всякую ерунду, а то, что так важно, так дорого и близко — нет?

Тот первый год маленькой Галатеи Ло был самым счастливым, и он стал последним. Едва мне исполнилось двенадцать месяцев, как мама была отобрана в состав экспедиции по исследованию планет Андромеды. Рассчитывали, что экспедиция займет всего пять лет, но прошло уже двадцать, а корабль Марс-23 так и не перешел на обратный курс. С каждым разом открывались новые и новые удивительные явления космоса, миры, туманности. Все это требовало внимательного изучения. А время шло.

Я взглянула на отца. Он был ровесником сенаторов, а точнее ему недавно исполнилось сто шестьдесят лет. Но выглядел он совершенно по-другому. Глубокие морщины пронизывали все его лицо, седые волосы, слегка сгорбленная спина, на носу круглые очки. Это был старый человек, пускай и полный жизни, с ярким блеском глаз, даже хромота нисколько не мешала ему. Но все равно передо мной стоял старик.

Я знала, что отец не любил принимать сыворотку жизни. Ее высокая стоимость делала ее недоступной для более простого населения Марса, не говоря уже о землянах. Отец считал вопиющей несправедливостью, что только сенаторы да верховная марсианская элита могли позволить себе живительный укол. Потому он был так одержим идеей найти ей быструю замену. И каждый раз ворчал, когда я делала очередной заказ ампулы в лаборатории. Но я хотела, чтобы он оставался, если не молодым, то хотя бы живым. Хотела, чтобы, когда вернется мама, мы жили бы вместе долго-долго. Я так мечтала об этом. Я знала, что отец тоже ждал маму. Он до сих пор хранит ее комнату в том самом виде, какой она была, когда Малика Донован Ло покинула этот дом в один сентябрьский вечер.

— Я знаю, малышка, что тебе было непросто все эти годы, — продолжал отец, проводя рукой по моей щеке, — знаю, что ты тоскуешь по ней. Но ты должна помнить, что твоя мать — великая бесстрашная женщина, которая расширяет горизонты человеческого познания и двигает эволюцию вперед.

— Знаю, папа, — отвечала я, смотря в сторону, — моя мать — истинная гражданка Марса.

— Ну же, не хмурься, дай я тебя обниму.

Он прижал меня к своей худой теплой груди, словно маленького ребенка, и поцеловал в висок.

— Все будет хорошо, моя Галатея. Все будет хорошо.

В комнату вошла Нэнни, неся большую коробку в руках.

— Госпожа Тея, вам посылка.

— От кого? — спросила я, освобождаясь из отцовских объятий.

Вместо ответа, Нэнни опустила руки, и коробка сама поплыла ко мне по воздуху, засветилась, и вот уже перед нашими глазами появилась голографическая проекция Эрика Дебранда.

— Дорогая Тея, — начал он, и меня тут же передернуло, — надеюсь, этот наряд и драгоценности придутся тебе по вкусу.

Коробка раскрылась, изнутри полился алый свет. Я взглянула и замерла на мгновение, пораженная. На атласе цвета молока лежало невероятное по красоте платье модного оттенка красного, называемого шарлах, с высоким кружевным воротником, расшитым кристаллами, в дополнение шли бархатные туфельки такого же цвета и длинные белые перчатки. И еще серьги, браслет и очередной кольцониум только уже рубиновый. Что ж, Эрик не зря носил фамилию своего отца, в умении быть эффектным и поражать, а еще сорить деньгами, ему не было равных во всех семи городах-оплотах. Я сразу поняла, что это был тот самый наряд, который мне полагалось надеть на авиационно-космическую выставку.

— Какое великолепие! — всплеснул руками отец. — Эрик так внимателен и галантен. Правда, родная?

— Нэнни, убери это, — только произнесла я. И затем, уже обращаясь к отцу, — мне пора в Отдел, папа.

— Может быть, пригласим всю семью Дебранд в эти выходные, родная? — крикнул мне вдогонку отец. — Ведь, надо отметить вашу помолвку.

Убежала, по пути подзывая Цезаря. Снежный барс послушно пошел рядом.