Данный Богом

Александра Степанова, 2019

Несчастный случай делит жизнь Даши на «до» и «после». «До» – богатый и красивый жених, как из сказки про принца. «После» – когда-то близкий друг Андрей, который неожиданно предлагает ей руку, сердце и защиту от порицаний общества. Девушка не верит в свою счастливую звезду, да и как поверить, если подругу пытаются убить, а она сама становится неугодным свидетелем? Но именно смертельная опасность расставляет всё по местам. Даше придется сделать выбор: сдаться и просто плыть по течению, или найти в себе силы бороться – за себя, свою жизнь…и за мужчину, Данного Богом.

Глава 4

Решение

Моей первой мыслью при пробуждении было банальное: «Это сон, всего лишь страшный сон!», — но ломота во всем теле — такая, что я еле-еле заставила себя подняться с постели — доказывала, что все случившееся — правда. Я подошла к зеркалу. М-да… синяки напоминают чернильные кляксы, но ничего, одежда их скроет, а вот лицо…пройдет несколько дней, прежде чем спадет эта отечность.

Андрей уже не спал, а, судя по звяканью посуды, готовил что-то на кухне. Бредя по коридору, я невольно подумала: «Если он спросит, как дела, как я себя чувствую — значит, это не тот Богданов, которого я знала».

— Даша, — сказал он, тревожно окинул меня взглядом и выдвинул стул, — садись, будем завтракать.

Я хотела улыбнуться, но мышцы как будто задеревенели. И дело было не столько в синяках, сколько в моем собственном нежелании улыбаться. Какая-то часть меня — веселая, позитивная — умерла прошлой ночью.

— Звонила твоя мама, — настороженно сказал Андрей, — с утра к ней заходил Артем, сказал, что ты у «какого-то лучшего друга». Просил мой адрес. Вера Алексеевна его не назвала.

Я усмехнулась:

— Еще бы! Ты же ее любимец. Она будет молчать даже под пытками.

— Не смешно.

— А я и не смеюсь.

— Как кофе, нормальный?

— Угу. Спасибо.

Я пожевала бутерброд с сыром. Не думаю, что Богданов сделал его из картона, это мне просто кажется. И кофе совершенно безвкусный.

Чтобы не погружаться в свои мысли, где было черным-черно, я принялась рассматривать кухню, но это быстро мне надоело: квартиру Богданова я знала, как свои пять пальцев, с самого детства.

Звонок в дверь привел в замешательство нас обоих.

— Наверное, это твоя мама, — предположил Богданов.

Я кивнула, но сердце подпрыгнуло до самого горла. Каждая клеточка тела говорила мне, что это Артем. Он обаятельный. Чертовски обаятельный. Он мог выудить у мамы адрес.

— Посмотри в глазок! — сказала я Андрею, а сама бросилась в его комнату и достала из шкафа свитер. Рукава и ворот отлично закрывали синяки.

— Это он, — прошипел Богданов из коридора, — впустить?

— Погоди немного! — я прошмыгнула в ванную. Боже! Лицо никак не скроешь, разве что…Я выдавила на ладонь зубную пасту и густым слоем нанесла на кожу. Ни дать, ни взять, увлажняющая маска!

— Артем! — напустив на себя гневный вид, я вышла в коридор и открыла дверь, — что тебе нужно? Я все сказала.

Артем стоял в дверях, совершенно подавленный, растерянный. Его взгляд метался от моего вымазанного пастой лица к свитеру, явно мужскому. Андрей стоял чуть поодаль, прислонившись к стене. Надеюсь, Артему не взбредет в голову бросаться на него с кулаками.

— С тобой все в порядке? — надтреснутым голосом спросил Артем, — что-то случилось?

— Я просто сделала маску для лица, — с фальшивой веселостью сказала я, — все у меня хорошо, и у тебя будет. Прости, что…

— Да что ты заладила — «прости-прости», — вскрикнул Артем, — что случилось? Что я сделал не так?

Беспомощность в его голосе отзывалась тупой болью у меня в душе.

— Ты не виноват, просто я люблю Андрея.

Артем недобро уставился за мое плечо.

— Я в это не верю! Это неправда! У нас с тобой скоро свадьба, ты просто поспешила…

— Это я с тобой поспешила, — отрезала я. Сердце как будто раздирали на куски, — а сейчас я уверена. Свадьбы не будет. Не приходи больше.

Артем стоял, хватая ртом воздух. Он не мог поверить, что между нами все кончено.

— Прощай, — решительно сказала я и захлопнула дверь.

Я сама не заметила, как съехала по двери вниз и сидела так, вытянув ноги. Богданов, недолго думая, уселся рядом. Возможно, он думал, что я заплачу, но слез не было: я вчера выплакала их все, до последней капли. Прошло, наверное, не меньше получаса, прежде чем Андрей нарушил молчание.

— Ты уверена, что поступаешь правильно?

Я кивнула.

— Но ведь ты его любишь!

Я снова кивнула. Насколько было бы легче не говорить больше никогда!

— Тогда почему, объясни?

Я продолжала упорно молчать.

— Даша?

Я сделала глубокий вдох, так, что заболела грудная клетка. Как высказать словами то, что происходит у меня в душе?

— Я его не достойна, — наконец облекла я свои мысли в слова.

— Но это же…бред какой-то, — Андрей уставился на меня, но я смотрела на свои ноги.

— Нет, это не бред. Это правда. Не перебивай, — добавила я, чувствуя, что Богданов собрался меня переубедить, — Артем куда красивее меня, умнее, успешнее. Я всегда это знала, но утешала себя тем, что у меня есть кое-что, чего нет у него.

— Что же? — не выдержал Андрей.

— Я понимаю, в двадцать первом веке «целомудрие» — смешное слово, но Артем так ценил то, что у меня никого до него не было…Даже с ним мы… — я осеклась, но решила сказать, как есть, — мы не были близки. Хотели подождать до свадьбы…Ты считаешь — это глупо, да?

— Я этого не говорил.

— Он смотрел на меня с такой нежностью, говорил, что я похожа на ангела — светлая, чистая. И вот, — я указала на свои ноги, все в синяках, — это больше не так.

Андрей провел ладонью по моей ноге, как будто хотел исцелить ее одним лишь прикосновением.

— Но он все равно будет любить тебя.

— А я не хочу, чтобы он любил меня такую.

Богданов мотнул головой.

— Это какой-то раздел женской логики, который мужчинам не понять? Он любит тебя, ты любишь его, но вы не будете вместе, потому что…

— Да, точно, — жестко сказала я. Странно, но, приняв решение, я уже не чувствовала себя несчастной. Я вообще ничего не чувствовала.

— Даша, ну как ты не поймешь — ты не виновата!

Я резко подняла голову и уставилась в самые зрачки Богданова.

— И что? — зло усмехнулась я, — что с того, что я не виновата? Мне от этого легче? Артему от этого будет легче? Из моей памяти сотрется вчерашняя ночь, и все станет, как раньше? НЕТ. Я не смогу быть с Артемом, если он будет знать обо мне такое, а скрывать правду я не смогу тоже, так что…я в полной жопе, Андрей.

Он усмехнулся. Я ответила кривоватой улыбкой.

— Послушай, — обратилась я к Богданову, — мне неудобно тебя напрягать, но домой мне сейчас нельзя. У меня нет сил притворяться перед родителями. Хотя бы несколько дней мне надо у тебя отсидеться.

— О чем разговор, подруга, — невесело усмехнувшись, сказал Богданов, — оставайся, сколько нужно. А я сейчас схожу в магазин, куплю для тебя какую-нибудь одежду. Когда вернусь, намажем еще раз твои синяки.

— Не нужно…

— Нет, — я знала этот его тон «ты-меня-не-переубедишь», — если ты останешься, то будешь меня слушаться. Я буду тебя лечить. Наверняка бестолково, но хоть так. А ты сейчас пойдешь в комнату, ляжешь спать или посмотришь телек. Ясно?

— Да, — кивнула я и побрела в комнату. Если бы Богданов сказал мне: «Иди и выпрыгни в окно», я бы послушалась. Он никогда не причинит мне вреда…и он знает, что со мной произошло. Сейчас я в единственном месте на свете, где мне не нужно притворяться. Обнимая подушку, я вновь погрузилась в сон.

* * *

Несколько последующих дней слились дня меня в единое смутное пятно. Я много спала и постоянно хотела пить. Богданов готовил мне куриный бульон, чай и морс, так что на кухню я почти не выходила. Количество фильмов, которые скачал для меня Андрей, стремительно уменьшалось.

Досмотрев очередной сериал, я взяла последнюю таблетку обезболивающего. Боль уже не мучила меня так сильно, как прежде, но я все равно пила лекарство: оно вызывало сонливость, а все, чего я хотела — это пребывать в легкой дремоте. Какое-то время я вяло наблюдала за событиями на экране, а спустя несколько мгновений уже спала. Я видела огромное озеро с зеркально-гладкой поверхностью и плывущую по нему лодку. Солнце пробивалось сквозь свисающие в воду ветви ивы, и, едва я почувствовала радость от этой спокойной картины, что-то вдруг выдернуло меня из забытья.

— ДАША! — кричал Андрей, тряся меня, как тряпичную куклу, — Даша, прошу тебя, очнись!

— Что? — сонно пробормотала я, и, увидев побелевшее лицо друга, всполошилась, — что случилось?

— Я не буду сердиться или кричать на тебя, обещаю, — Андрей протянул мне пустую пачку от таблеток, — только скажи правду — ты их приняла?!

— Нет! — я испугалась тому, какое впечатление создала у Андрея, — я взяла только одну!

— Правду, Даша!

— Клянусь! — я посмотрела Богданову в глаза, — я их пила, да, но не всю пачку сразу, а по одной…в день.

— Я умею считать.

— Хорошо, по одной за раз. В день получалось три-четыре, но это не противоречит инструкции. Успокойся…

Богданов провел ладонью по лицу, как человек, переживший действительно страшное потрясение.

— Андрей, я тебе обещаю, — я положила голову ему на плечо, — я не покончу с собой. Я не поступлю так с мамой, папой и с тобой. Никогда.

Андрей вздохнул.

— Боже, как я испугался, — он скомкал злосчастную пачку от таблеток, — зачем ты вообще их пьешь? Тебе все еще больно?

— Я…хотела забыться, — призналась я, — чем лучше мне становится физически, тем хуже я себя чувствую морально.

— Что я могу сделать? — тихо спросил Андрей.

Я покачала головой:

— Ничего. Ты уже помогаешь мне.

— Но этого недостаточно, — Богданов смотрел на меня так, словно в любую секунду я могла упасть замертво, — я подумал, может, стоит пригласить в гости твою маму?

— Нет. Я пока не готова ее увидеть. Она обо всем догадается и затаскает меня по психоаналитикам. А отец поднимет на уши весь город, положит несколько лет жизни, а то и всю ее целиком на поиски тех мерзавцев. Я этого не хочу.

— Но они твои родители, — возразил Богданов, — они несколько дней тебя не видели, и скоро начнут строить предположения.

— Знаю. Я обязательно им позвоню и скажу, что все хорошо. Сделаю вид, что мне стыдно из-за сорванной свадьбы. Я никогда не врала родителям, так что они мне поверят.

— Ладно, — Андрей слегка пожал мою руку, — если ты не можешь поговорить с мамой, позвони подруге.

— Вале?

— Да. Можешь пригласить ее сюда. Я думаю, женское общество тебе не повредит.

— Хорошо, — согласилась я, — так и сделаю. Только сначала схожу в ванную.

На этот раз я уже могла принять душ самостоятельно. Посмотрев на себя в зеркало, я удивилась: синяки и отеки почти прошли, лицо выглядит здоровым и даже красивым; кожа отдохнувшая, а взгляд — ясный. Взглянув на меня со стороны, никто даже не догадается, что случилось. Я смогу жить, как ни в чем не бывало. Почему-то от этой мысли мне стало горько. Если человек попадает в аварию, у него есть несколько недель или месяцев на то, чтобы оправиться от травм. А как же я? Ведь я лишь кажусь нормальной. На самом деле, моя душа порвана в клочья, и, лежа клубком на кровати, день за днем, я не могу заставить ее снова стать целой. Сколько нужно времени, чтобы придти в себя, я не знала, и, говоря по правде, не очень-то верила, что когда-нибудь стану прежней. Отдых не приносил никакого облегчения. Как бы мне ни хотелось вечно прятаться у своего друга, сбегая от реальности, рано или поздно придется вернуться домой.

Пройдя в кухню, где Андрей, по обыкновению, готовил обед, я испытала укол совести: после смерти матери мой друг перешел на вечернюю форму обучения, а днем работал на судостроительном заводе. Наверняка уход за мной разрушает привычный уклад его жизни.

— Андрей, — я наполнила соком два высоких стакана, — у тебя сейчас отпуск, или ты взял отгулы?

Он кивнул. Этот уклончивый ответ меня не устроил.

— Да — отпуск, или да — отгулы?

— Второе.

— Ну, значит, так, — сказала я, — это пора заканчивать. Мне уже лучше.

— Нет, — Богданов окинул меня оценивающим взглядом, — побудь еще пару дней.

— Хорошо. Но только ты ходи на работу, ладно? Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности. К тому же, я хочу быть полезной: приготовлю ужин, приберусь в квартире.

— Ты это брось! Тебе вредно!

Я фыркнула:

— Жить — вредно, слышал такое? И тем не менее, именно жить дальше мне придется.

— Живи, но не смей тут прибираться!

— Ладно.

Брови Богданова иронично приподнялись.

— Ты же сделаешь все по-своему и приберешься, да?

— Да.

Мы синхронно закатили глаза к потолку.

— Что ж, тогда сделаем уборку вместе, — решил Богданов, — тогда ты хотя бы диваны перетаскивать не будешь.

— Вот черт! Как раз хотела потаскать диваны, — деланно возмутилась я.

Андрей засмеялся. Это хорошо. Значит, я могу создать видимость того, что умею шутить. Как прежде.

* * *

Валя сидела на богдановском диване, не в силах ничего произнести. Я такое наблюдала впервые, обычно она — ужасная болтушка. Когда из глаз подруги потекли слезы, я забила тревогу и побежала искать бумажные платки. Их, конечно, не было — мужская квартира! — и я принесла Вале рулон туалетной бумаги.

Конец ознакомительного фрагмента.