Дом на колесах

Александра Пискунофф, 2023

Юный Ланселот, мечтающий стать писателем, проводит школьные каникулы у тетушки в деревне. После столичного Амстердама в глуши могло бы показаться скучновато, но любопытный подросток находит, чем себя занять: он начинает собственное детективное расследование странных событий, происходящих в деревне. Исчезла 14-летняя Форнарина, и Ланселот пытается найти ее и вернуть домой. Круговорот событий стремительно закручивается, реальность тесно переплетается со сказками, а настоящее – с прошлым, и вот уже совершенно невозможно определить, кто автор запутанной истории, а кто ее персонаж?

Глава 2. Рыцарь в поисках любви и подвигов

Я проснулся к полудню, когда солнце стояло в зените, и все после обеда собрались в гостиной за чаем с апельсиновым вареньем. Вчерашний день вспоминался с трудом, и заброшенный дом, и Федерико, и история, рассказанная у зажженного камина, казались сном. Мама с тетей Линдой обсуждали вполголоса родителей Ричарда.

Отец Ричарда — медвежатник, ограбивший не один банк. Уже много лет сидит в тюрьме. Он для него — герой из авантюрного фильма, беззаботный, неотразимый, способный на поступок. Пример для подражания. «Когда мой отец выйдет на волю, он будет очень богатым человеком, — под большим секретом, шепотом сообщил мне Ричард, почему-то озираясь по сторонам. — И тогда мы с ним уедем в Амстердам». Но это лишь мечты, а пока ему приходится много работать и получать подзатыльники. Оттого Ричард и ненавидит толстосумов — говорит, по идеологическим соображениям, а ворует — чтобы исчезло неравенство между людьми. Моего нового приятеля с детства приучали выживать в любых условиях, и он этого не стыдится. «Все предают друг друга в минуты опасности, во имя сохранения жизни, — говорит он. — А чем мы хуже них?»

Его мать — хозяйка дома, пропахшего рыбой и ядовитым стиральным порошком, женщина с колючим взглядом маленьких глаз, спрятанных под небрежно нарисованными стрелками, узкими высохшими губами, тонкими пальцами с обломанными ногтями, курит дешевые сигареты и бранится грубым голосом.

Мама принесла из подвала старый проигрыватель, и они с тетей Линдой слушали музыку их молодости.

— Чем ты собираешься заниматься, когда окончишь школу? — спросила меня тетя Линда.

— Я хочу быть писателем или режиссером, чтобы повидать мир.

— Это довольно глупо, — констатировала тетя, демонстрируя свое строгое лицо. — Не повторяй моих ошибок. Это только кажется, что все впереди, но жизнь очень короткая. Где гарантии, что ты станешь успешным режиссером и книги твои будут продаваться?! И в этом я согласна с твоими родителями. Ты должен найти серьезную профессию, которая будет обеспечивать тебя, твою жену и детей.

— А если я не хочу жениться и заводить семью? — возразил я. — Я хотел бы путешествовать.

— Не спорь со мной, иначе останешься без пудинга, — настаивала на своем тетя.

— Я готов пожертвовать пудингом ради своих убеждений, — отодвинув тарелку с десертом, я уткнул свой взгляд в телефон.

— Ты должен познакомиться с Артуром. Мальчику всего тринадцать, но он столько знает, — заметила тетя Линда. — Вот с кого тебе нужно брать пример.

— Послушай. — Мама уговаривала, как всегда, тихо и убедительно: — Артур — мальчик из хорошей семьи. Здесь у них в собственности старый замок, со слугами и дворецким, есть несколько автомобилей и даже самолет. Я знаю, что ты другой, но сделай мне одолжение.

На следующий день я отправился в деревню. Было солнечно. На деревьях, спрятавшись в тени, отдыхали стрекозы, а над цветочными лужайками порхали бабочки и назойливо жужжали шмели.

Мы договорились с Марком встретиться в кондитерской Серафимы. Когда я вошел, он уже был на месте — сидел с большой чашкой кофе, уткнувшись в планшет. Увидев меня, он встал и с улыбкой протянул руку. Сегодня Марк был одет как обычный парень из нашей деревни — спортивная футболка, потертые джинсы, кеды на босу ногу. Общался он по-дружески легко. А вчера вечером я принял его за пижона. Болтая ни о чем, через полчаса я почувствовал, что мы знакомы сто лет, а может, и больше. Когда у него возникали проблемы, то он их решал, едва щелкнув пальцами, словно носил в кармане волшебную палочку, исполняющую любые желания.

Я понимал, что байки Марка — это ложь, но как же они увлекательны, и мне хотелось верить в их реальность. Я превращался в героев его рассказов, плыл на большом корабле, охотился за акулами, спорил с капитаном, курящим трубку на палубе, и смотрел в бинокль, любуясь безграничными морскими далями. Правда прозаична и скучна. Марк же, как фокусник, балансируя словами, сверкал улыбкой, оголяя свои неровные зубы.

— Мечтать нужно с размахом, иначе это не мечты. Ты считаешь, что у жизни есть великая цель? — Марк задал сам себе вопрос. — Как бы нет так! Есть просто жизнь. Представь себе, что ты попал в огромную библиотеку, и на полке с твоим именем стоит не один десяток книг, и в каждой из них прописана твоя жизнь, от скучного рыцаря — до короля завоевателя, и ты можешь выбрать любой вариант и прожить его.

— Вот это да! — воскликнул я.

— Я ведь вырос без отца, — неторопливо продолжил Марк. — Моим воспитателем была улица. В 15 лет я сбежал из дома. Одно время приходилось ночевать на вокзале, пока я не нашел работу. Однажды встретил мудрого человека, и тот объяснил мне, что я хозяин своей судьбы, и если захочу, то смогу получить все. Времена меняются, и быть такими, как все, я не хочу и не буду. Только подумай: жизнь дается один раз, и в ней столько возможностей, но приходится тратить ее на то, чтобы экономить, платить по кредитам, ненавидеть — и все для того, чтобы выживать, словно мы звери. Однажды я встретил чудаковатого человека, в старой выцветшей одежде, с засаленными волосами и горящими, как у демона, глазами. Он разбирался в компьютерах, как черт, а может, даже лучше. Ну, просто гений, только нищий, еще не оцененный обществом. Его считали занудой и сумасбродом, но его ум был машиной, способной перенести нас на двести или триста лет вперед. Я стал с ним работать и через полгода заработал первый миллион. Моя жизнь была бы пресной и скучной, если бы я не спустил эти деньги в первый же день в казино. Так я вернулся к исходной точке, но мой благодетель к тому времени уехал на Багамские острова тратить свои миллионы. От отчаяния, безысходности или чтобы забыть о своем глупом поступке, я увлекся компьютерными играми. Иногда, ничего не делая, можно в жизни добиться гораздо большего.

Три часа, проведенные с Марком, пролетели, как один миг. Не скрою, я завидовал ему и хотел бы, чтобы в моей жизни было столько же интересных событий и людей. Взглянув на часы, я вспомнил о данном тете Линде обещании и отправился знакомиться с Артуром.

В сравнении с Марком Артур показался заурядным ботаником, скучным, предсказуемым, стремящимся делать все правильно. У него нет друзей, но есть роскошный идеально выглаженный костюм, с пурпурной подкладкой и золотой вышивкой именитого бренда, без единой складки, и кажется, что утюгом прошлись не только по дорогой ткани, но и по душе тринадцатилетнего ребенка, демонстрирующего аристократические манеры, словно дрессированная обезьянка показывает фокусы на арене. От тети Линды я узнал, что его мать безумна и содержится в сумасшедшем доме. Дядя Генри, родной брат матери, бездетный, хочет оставить все свое наследство Артуру, и поэтому манипулирует им. Артур же, поддерживает эту игру и всячески старается быть правильным, чтобы во всем угодить дяде, и живет в своем замкнутом мире.

Дядя Генри подкручивал усы пинцетом и тщательно прилизывал остатки когда-то шикарной шевелюры, а потом одним взмахом руки превращал весь этот конфитюр в галантную прическу аристократа. Что-то напевая себе под нос, он напомнил мне безобидного героя из немого кино, среднего роста, в меру упитанного, носившего костюм до дыр из своих философских убеждений, что в жизни главное не внешний вид, а банковский счет, обрамленный нулями, как брильянт драгоценной оправой. Неужели вот такие миллионеры создают для всех иллюзию, что они постоянно заняты работой. Время тикало беспощадно быстро, словно стрелки боялись опоздать на свидание, а он оставался в своем прежнем ритме жизни, гарантирующем ему стабильность:

— Не понимаю, почему все так меняется, и не в лучшую сторону?! — повторял он одну и ту же фразу.

— Может, мы стареем, и пришло время передать всю ответственность молодому поколению? — мудро отвечала ему жена, создавая видимость, что он очень умен. Восклицала, чуть ли не хлопая в ладоши, изумляясь его прозорливости и остроте ума. Может быть, поэтому два абсолютно разных человека прожили вместе столько лет.

— Так, так, — его тонкие костлявые пальцы постукивали по столу, словно отбивали чечетку. — Передать другим власть, значит, признать поражение и поставить на своей жизни крест.

Тетя Матильда, с тонкими жидкими волосами и вытянутым лицом (особенно большим казался ее высокий лоб, которым она, несомненно, гордилась), напоминала тихую злую мышь, подглядывающую за всеми из-за угла. Не блистая особой красотой, жена дяди Генри старалась одеваться так же неброско, и, как снайпер, точно бросала ироничные шутки, подтрунивая над своим супругом и племянником.

Дядя Генри не без гордости называл свой дом «Дворцом нравственного насилия и лицемерия». Я задавал себе вопрос: для чего эти замечательные люди усыновили несчастного мальчика, живущего в постоянном страхе? Тетя шантажирует Артура: «Я покажу дяде, что ты пишешь матери письма, и он отправит тебя в сумасшедший дом». В ответ на это дядя отвечал Артуру: «Если ты меня разочаруешь, окажешься на улице, как и твой отец». Может быть, они оба сумасшедшие?

При этом дяде Генри доставляет удовольствие красиво порассуждать на любую тему, облекая ее в благородное эссе, из него мог бы получиться неплохой писатель или актер, не будь он таким консервативным.

— Я люблю гулять по туманному Лондону, после дождя, наблюдать за жизнью обычных людей, при этом сознавать собственное превосходство. Человек должен трудиться, чтобы получить копейку. Только так червь превратится в высшее создание.

Кого он подразумевал под высшим созданием и при чем тут червь, ведь ему по большому счету не приходилось никогда трудиться.

— Чтобы получить мое состояние, Артур, ты должен следовать моим правилам, чтобы сохранить нашу империю и наше имя для наших потомков, — изо дня в день, как молитву, повторял дядя Генри каждый день. — Наш род идет из древних баронов, из рода королей. Ты должен быть идеальным: в меру правильным, сильным, разумным, в меру жестоким, требовательным, немного лицемерным и приятным. Твоя мать была оторвана от реальности, может быть именно мечты довели ее до безумия. Талант не приносит ничего, кроме бедности, потери здоровья, кредиторов и уймы непредвиденных проблем. Не говори мне о Леонардо или Рафаэле — это исключение. Свой дар нужно использовать разумно, а речь исчерпывающе.

— А как же свобода выбора? — спросил я дядю Генри.

Замешкавшись лишь на секунду, он тут же нашел ответ:

— Свобода — это роскошь голодранцев, нищебродов и пустых прожигателей жизни, вечный атрибут того, что у тебя больше ничего нет за спиной. Нужно, чтобы у людей ты вызывал страх и уважение.

— А как же искусство: кино, живопись, книги — и просто прекрасные места, которые хочется посетить?

— Искусства как такового нет, оно умерло еще в начале 20 века, — безапелляционно ответил дядя Генри. — Хотя вложения в ценности прошлого неплохи вместе с недвижимостью. Компьютеры и искусственный разум, космос — все это чушь. Важны капиталы и традиции. Я живу в роскошном доме, потому что он достался мне от отца, который корпел над каждой копейкой, желая сохранить все для своих потомков. Деньги — сила. С ними ты можешь быть талантом, гением, артистом, политиком — всем, чем захочешь. Увы, так устроен наш мир, он был таким миллионы лет, и будет вечным, как Библия. Революции лишь укрепляли позиции сильных и заставляли лучше работать слабых.

Я смотрел на Артура и чувствовал, как тот боялся своего дяди. Возможно, парнишка и не испытывал к старшему родственнику открытую ненависть, о которой пишут в книгах, а только страх не оправдать его надежд. Думаю, он видел его драконом, извергающим в гневе огонь. Но если тот и был чудовищем, то двухголовым, и вторая голова принадлежала добряку. Будь он комиком, или известным писателем, или художником, я бы водрузил его на постамент и мог бы им восхищаться. А так его существование казалось мне блеклым и скучным.

За его правильной речью, привычками и аккуратностью скрывался обыкновенный скучающий старик. Я наслаждался собственным превосходством над ним до того момента, пока он вскользь, небрежно не процитировал сначала Шекспира на английском, а потом что-то из Библии на латыни. Было странно, что он гордится своим титулом и недвижимостью и абсолютно равнодушен к своим драгоценным знаниям. Вот такой чудак, дядя Генри! Возможно, если бы он был апельсиновым деревом с ветвями, гнущимися под тяжестью оранжевых плодов, и слушал смех детей, что упиваются ароматом благородных фруктов, его душа воспарила бы к облакам, и тогда он непременно заметил бы, как широк и прекрасен наш мир.

Пока дядя Генри с супругой пили чай, Артур незаметно что-то вытащил из комода тети Матильды.

— Впервые вижу, чтобы бароны воровали, — не без удовольствия произнес я. — Мой новый приятель тоже украл часы у сказочника.

— Я забрал то, что принадлежит мне. Тетя ворует у дяди деньги тайком. А он изменяет ей. Но все делают вид, что все так и должно быть. Почему когда взрослые воруют или обманывают — это нормально, а когда так поступают дети — это проступок. Я взял адрес лечебницы, где находится моя мама, — сказал Артур. — Мне кажется, я должен это знать.

— А разве «свое» можно украсть?

Лив уговорила меня взять ее с собой к сказочнику. Едва начало смеркаться, как мы втроем добрались до дома. В гостиной уже горел свет, а на столе уже стоял кувшин с теплым молоком и три кружки, словно сказочник заранее знал, что будет еще один гость.

Мы сидели. Я впервые обратил внимание на потолок с фресками, изображающими крестовые походы, прекрасных дам, стоящих у окна и трубадуров, веселящихся на сцене. Слева от меня всю стену от пола до потолка занимали массивные деревянные полки с книгами, открывающими дверь в новое измерение. Завешанная тяжелыми скрипучими замками, обернутая цепями, книга ждет своего странника, который освободит ее из оков времени, чтобы она, подобно птице, выпорхнула из клетки на волю. Разве страницы не говорящие?

На секретере лежали карманные часы разных эпох, Федерико коллекционировал их, как символ времени. Огонь в камине потрескивал и словно подмигивал мне язычками пламени. Наступила полночь. Кукушка на пружине выскочила из своего домика и проговорила человеческим голосом: «Пришло время сказок».

— Вот эти достались мне от одного монаха, — сказал Федерико. — Он был прекрасным мастером. Если вы приглядитесь внимательней, то заметите надпись на латыни: Scio me nihil scire. Часы — всего лишь верные слуги времени. Если вы с ним не в ладах, то за ним не угнаться даже на скоростном поезде.

— Я знаю, что я ничего не знаю…

— Вот ты, Ланселот, когда бы хотел родиться? — спросил он меня серьезно. — Я знаю, что каждый из вас не доволен и родителями, и страной, и временем. Душа жаждет чего-то иного.

— Меня всегда привлекает эпоха короля Артура, — искренне признался я, словно Федерико видел все мои потаенные мысли и желания. — Когда рыцари собирались за Круглым столом и ради любви вступали в поединки, когда слава и доблесть ценились выше, чем человеческая жизнь.

— А я бы хотел стать поваром при королевском дворце, — заявил Ричард. — Там вкусная еда и бесплатно кормят.

— А можно мне быть принцессой? — спросила Лив и покраснела.

Слегка ссутулившийся в маленьком кресле, в красных чулках, Федерико напоминал портрет Ганса Христиана Андерсена из старой книги, чьи сказки мама читала нам с Лив в детстве. И сейчас он набил трубку табаком, закурил и начал рассказывать новую историю.

Рыцарь в поисках любви и подвигов

Это было суровое время, когда люди вели войны, защищая свои земли, вместо городов возвышались замки, а в заколдованных лесах жили разбойники, и король готовился к великому походу против неверных. В те годы церковь устроила охоту на ведьм. На узловатых веревках висели тела казненных, раскачиваясь на ветру, они издавали жалобный вой, скрип души. Юный Шарль был из обедневшей дворянской семьи и служил у доблестного Филиппа Орегонского оруженосцем. Их ждали великие подвиги, но господин заболел и отошел в мир иной. Перед смертью он завещал оруженосцу свои доспехи и успел посвятить юношу в рыцари.

Облачившись в сияющую броню, Шарль направился в замок короля, чтобы идти с ним в поход на сарацин и завершить то, о чем мечтал его господин, — освободить Иерусалим и Святую Землю от мусульман. Умирая, Филипп попросил Шарля прожить вместо него жизнь, наполненную любовью и приключениями: «Надень мои доспехи и ступай с королем в Крестовый поход. Сделай мир лучше. И поклонись прекрасной Лукреции от меня». Господин был влюблен в богатую флорентийскую даму. Шарль из любопытства решил издали взглянуть на предмет воздыханий рыцаря и отправился прямо к ее дворцу. Лукреция, хоть и была замужем, всячески поощряла новых поклонников. Едва увидев девушку, юноша был сражен ее длинными золотистыми кудрями, белым, будто мраморным, лицом и улыбкой. Платье из дорогой ткани складками обвивало ее изящную фигуру, и молодой человек решил, что ничего прелестнее в жизни не видел. Художники рисовали ее портреты, поэты воспевали красоту Лукреции. Преклонив колено перед красавицей, Шарль поклялся, что все свои подвиги отныне будет посвящать ей одной, а если встретит смерть на поле битвы, то примет ее с именем возлюбленной на губах. Лукреция подарила юному рыцарю платок со своими инициалами, тем самым благословив Шарля на крестовый поход.

На пути к Иерусалиму войско столкнулось с сарацинами. Они сражались три дня и три ночи подряд, пока крестоносцы не одержали победу. Шарль освободил из плена юную девушку, и та полюбила рыцаря. Шарль смотрел на нее и понимал, что она не так прекрасна, как Лукреция. Каждый раз, доставая платок возлюбленной, он погружался в грезы и оставался верным даме своего сердца. Он мечтал о большой любви и большом подвиге. Наконец пробил долгожданный час триумфа. Шарль спас жизнь королю, и монарх дал согласие на брак с фрейлиной. Но рыцарь отказался от этого предложения, взамен попросив отпустить его к той, ради кого он совершил все подвиги.

Шарль вернулся в большой мрачный замок, подаренный ему королем, где безлюдно днем и холодно ночами. В сокровищнице стояли сундуки с золотом, в шкафах висели красивые одежды, но они не радовали его. Старые раны дали о себе знать, рыцарь уже не был тем сильным юным Шарлем, но его сердце по-прежнему согревал образ Лукреции. Оруженосец уговаривал господина оставаться в постели, чтобы продлить свои дни, но Шарль никого не слушал. Облачившись в доспехи, он с трудом забрался на коня и направился в город, где жила несравненная Лукреции, теперь ставшая вдовой. Больной и изможденный рыцарь встал возле ее дома и мечтал увидеть золотые кудри и милую улыбку. Слуги Шарля поднимали наверх сундуки, полные подарков для его дамы. В его фантазиях Лукреция всегда оставалась молодой и сияющей, а теперь над ее ликом возник нимб, и Шарль считал ее почти святой. Тяжело вздыхая, едва переводя дух, рыцарь поднялся по парадной лестнице. Ища взглядом возлюбленную, слушая собственное сердцебиение, он мечтал упасть в ее объятия. Но вместо юной и прекрасной девушки пред ним предстала толстая старуха с черными гнилыми зубами и жидкими седыми волосами.

— Я пришел к моей Лукреции, — хрипло произнес Шарль. — Старуха, позови ее сюда, и я расскажу, сколько подвигов совершил ради нее. Все эти кольца, изумруды и сапфиры для нее.

Лицо старой женщины всматривалось в Шарля, пытаясь что-то припомнить.

— Она умерла? Я переживу и это…

— Я Лукреция, — произнесла старуха.

— Нет, не правда! Нет, ты не Лукреция!.. — закрыв лицо руками, словно в попытке спрятаться от реальности, Шарль пятился от хозяйки дома.

— Прошло много лет, — сказала женщина. — Взгляни на себя.

Обернувшись, рыцарь посмотрел в зеркало и увидел там растерянного старика.

— Кто ты? — спросила Лукреция.

Она перечисляла всех своих любовников, пытаясь вспомнить Шарля, но только его имени в этом списке не было.

От тяжести железных доспехов, а может, от гнета разочарования рыцарь упал. Женщина присела рядом и положила голову старика к себе на колени.

— Я Шарль, — сказал он и достал ее платок.

Закрыв глаза, рыцарь вспомнил ту, молодую, Лукрецию, ради которой он жил. В этот единственный миг его мечта исполнилась, и он умер на руках своей возлюбленной.