Превратись. Первая книга

Александра Нюренберг

Если ты — акула, то вовсе не обязательно, что ты кусаешь всех подряд. Если ты при этом — женщина, к тому же вовсе недурна собой и хорошо воспитана, дело несколько осложняется. Хотя и все остальные не совсем те, кем кажутся. В тихом городке живёт «складчина» — они называют себя багажниками, ковчегами. Скрытая натура ничуть не мешает им… почти никогда.

Автор и признание

— Куски реальности. Это всё, что они могут вообразить. — С печалью сказал старый Дьявол, грузно оборачиваясь в кресле. — Скажем, ну скажем, примять, как следует сигарету, чтобы не воспоследовало пожара. Они могут вообразить пожар. Но им кажется также, что они любят находиться вблизи огня. Свободу они тоже любят.

В то утро он был настроен на меланхолический лад и много говорил об Ожидании, машинально оглаживая маленькие пёрышки отогнутого спинкой кресла крыла.

— Сам-то я доживу… но мне жалко их всех.

— Разве то, что мы осуществили, не исключает Ожидания? — Осторожно спросил ординарец, почтительно стоявший супротив стола.

— Кто знает. — Грустя, отвечал начальник. — Я ведь только борец за дело справедливости. Вернуть осиротевшие земли, где нам, печальникам, принадлежит лишь одна-единственная дыра в холме — разве даже мечта об этом не даёт смысла всей моей жизни? Но если кто-то из наших милых маленьких узурпаторов тоже воспылает огнём идеи, события могут принять иной оборот.

— Они не знают, чего Ждут. — Кротко заметил ординарец. — И все их разговоры на этот счёт полны противоречий и всякой ерунды. Для них погибнуть этим летом будет легко и просто. Как если бы они и не рождались.

В кресле, похоже, его не слушали. Раздался скрип, вроде того, что нарушил три месяца назад тишину последнего свидания Севера. Этот звук развернул мысль нахохлившегося старика.

— И этот славный солдатик, в глубине своей простой души прозревавший, кого или что следует ожидать, умер напрасно.

Последовал глубокий вздох, завершившийся глухим кашляющим звуком, в котором совершенно потонул сдержанный смешок ординарца. Стройный, он стоял и думал, что старому негодяю следовало бы пригласить его сесть.

— Приходилось ли вам, любезный, — не поднимая косматых глаз, молвил вздыхавший, — играть в детстве осколками стекла?

Он собрал перстью пальцы с когтями.

— Орсов луч блуждает в его глубине и вдруг ослепительно сходится, зажигаясь, будто сам Орс тут у вас, в ваших пальцах.

Молодой военный раздражился ещё сильнее и натужно повёл низкими бровями.

— Вот это то, что называется Концом Ожидания. — Просто сказал Дьявол, укладывая ослабевшую лапу на бумаги так небрежно, что смял верхнюю.

— Это вконец собьёт их с толку. — Не удержавшись, пробормотал офицер.

Дьявол глянул на него исподлобья, не утруждая себя иронией.

— Конечно.

— Вторжение автора. — Еле слышно молвил офицер.

— Верно, в конце представления. — Раздумчиво молвил бес. — Но… — Протянул он. — Полагаю, что автор будет скромен… вначале, как и подобает автору, не получившему пока широкого признания.

Офицер разрешил себе хохотнуть.

— В чём дело, дитя моё? — Спросил начальник.

Офицер смех оборвал и выпрямился.

— Не видали скромного автора? — Добродушно просипел бес, играя кончиком бороды.

— Не-а.

Дьявол полюбовался глупым мальчиком и вздрогнул из-за набежавших мыслей — кончик бороды шевельнулся.

— Исключение, милый. ИСКЛЮЧЕНИЕ. Этот — скромен и зловеще скромен. Он готов быть оплёванным и даже не сморгнёт, ежли в его рукопись завернут рыбу. Фигурально выражаясь, такой может рассчитывать лишь на венок из терновых веток.

Офицер поморщился, машинально закатив мутные умные глаза под заросший, гладко расчёсанный лоб.