Игра стрелок

Александра Ковальски

Игра стрелок – сборник разноплановых историй, каждая из которых вполне могла случиться на земле или в космосе, в прошлом, настоящем или в будущем.Приятного чтения!

Игра стрелок

В гробу карманов нет

— Садись, Петровна, — старушка похлопала рукой по хлипкой скамейке. — Посидим, поболтаем. Хочешь, вот конфеточек возьми. Мне мои принесли намедне…

— Ох, Григорьевна, — вздохнула Петровна, усаживаясь на скрипучую лавочку рядом с подружкой, — к тебе хоть приходят, не забывают.

— А к тебе что? — удивилась собеседница. — Вон у тебя все как любо дорого, я к тебе заходила, видела и не говори, что Наташка твоя тебя забыла. Хоть и живет далеко и муж и трое детей, а мать не забывает.

— Не забывает, — кивнула головой Петровна. — Редко только наведывается. Младших-то внуков еще вижу, хоть с маманькой приезжает, а старший-то… уж и не помню. Забыл бабку.

— Не жалуйся. Некогда ему… сейчас ведь как, все денег хотят, машин дорогих. Видала, к Михайловне-то приезжал сын на какой машине? В наше время даже у самого первого секретаря партии такой не было!

— Видала, — вздохнула старушка. — Толку-то? Зачем ему такая? Поди еще и в кредит… Сам-то не больно красивый, какой-то серый весь, уставший, поди и не спит толком. Да еще и жену вторую привозил… Фифа такая… Ну кто в наши-то краях и на шпильках? Ох, не понимаю, я нынешнее поколение, все подавай им машины блестящие и молодых жен и дома размером с Кремль.

— Много вы понимаете, старые перечницы! — вклинился в беседу старушек молодой голос. К скамейке важно приблизился мужчина лет 45, в лаковых ботинках и дорогом костюме. — Вот посмотрите на себя, ну что за моветон на вас: шлепанцы из «секонд хэнда» на носок из «фикс прайса»?! Боже…

— Сыноок, — усмехнулась Петровна, — а ты хто бедешь-то?

— Да сын это Нинкин. Ну той, которая с третьей линии, — подсказал с соседней лавочки дед Никифор. — Она все хвастала, что он у нее в столице этим… ну как его… ну этот…

— Имидж-консультант и фэшн-шоппер, — подсказал мужчина.

— Вот, короче девкам в журналах шмотье подбирает, — усмехнулся дед Никифор в усы.

— Не «девкам», — оскорбился столичный гость, — а моделям и не шмотье, а луки…

— Ну у нас с луком-то не очень, а конфетки вот бери, угощайся милок, мне мои вчерась… — завела свою привычную речь Григорьевна.

— Да ну вас… — обиделся имидж-фэшн и побрел дальше на прогулку.

— Жаль мужика, — вздохнул дед Никифор ему в след. — Всю сознательную жизнь горбатился-горбатился. Деньги зарабатывал. Говорят у него в столице-то квартира трехкомнатная осталась и две иномарки по 20 000 000 за каждую…

— Мне Галина с четвертой линии по секрету рассказывала, — шепотом завела очередную сплетню Петровна, — что он еще и любовнице успел квартиру и авто подарить. Вот и горбатился, самой Волочковой костюмы подбирал… а потом вот… сердце.

— Да, — снова вздохнул дед Никифор. — Все денег хотел срубить побольше… дурак. Теперь-то вот накой они ему?! Жена-то поди уже и забыла о нем…

— Забыла-забыла, — усмехнулся четвертый собеседник — бритый налысо парень в дешевом спортивном костюме..

— Митька, а ты-то, откуда знаешь? — спросила Григорьевна.

— А я, Зинаида Григорьевна, все знаю. Я ж у него водителем был. Ну и… жена-то у него красивая, да глупая.

— Ах ты бесстыжий лис, — покачала головой Петровна.

— А чего это бесстыжий-то сразу? У него вон и бабло и телка, а я чо, если плохо лежит? — гаденько усмехнулся Митька.

— Гад ты, Митька, — покачал головой дед Никифор. — Одно слово гад.

— Зато не лузер. Вон он горбатился — горбатился, света Божьего не видел, всю жизнь на потом откладывал, водки нормально не пил даже в праздник, хотя и мог бы… и в 45 переехал на ПМЖ к мамьке своей… на кладбище.

— Так и ты приехал, нищеброд ты эдакий. Даже на гроб, говорят, и то тебе скидывались, потому как у самого ничего за душой, да и душа-то вся проооопита… — нравоучительно протянул дед Никифор.

— И чего? Что я в дешевом, что он в лаковом — гнием-то одинаково… в гробу карманов-то нет! — усмехнулся Митька и, затянув какой-то дворовый мотивчик, весело зашагал прочь.

Тихо шелестел ветер осенней листвой берез на старом кладбище, слушая полночные беседы покойников и кивая Митькиным словам: «… гнием-то все одинаково… в гробу карманов-то нет!»

Мы в ответе…

примерно 4 000 лет назад

Ветер кружил песчинки золотых барханов в загадочном и только ему одному понятном танце. В воздухе слышались отдаленные крики надсмотрщиков и удары хлыста, перемежаемые с ритмичными звуками барабанов — в Долине Царей пленные и рабы возводили усыпальницу фараона… от палящих лучей солнца пот струился по их лицам, спины гнулись под тяжелой ношей, а руки в мозолях неустанно выбивали на стенах усыпальницы иероглифы.

В это же время далеко-далеко в глубинах космоса, сквозь вечный холод и темноту неслась яркая зеленая звездочка с ярким зеленым хвостом. Она летела быстро-быстро, спеша куда-то по своим космическим делам.

Пролетая мимо голубой планеты по имени Терра¹, звездочка немного замедлила свой полет. Ее привлекло какое-то движение на планете…

— Привет! — крикнула хвостатая звездочка Терре, — Что это ты там прячешь?

— Привет, — ответила та, — ничего я не прячу. — И повернулась к звезде другим боком, который был абсолютно голубым из-за расположенного там огромного океана.

— Нет прячешь! А ну-ка покажи, — не унималась та. — У тебя там что?

— Это мои питомцы, — неохотно призналась Терра, снова поворачиваясь и демонстрируя комете людей.

— Они прикольные! Я еще ни у кого таких не видела, — призналась хвостатая гостья.

— Да. Я сама вырастила, — гордо ответила Терра. — Они ужасно медленно растут и развиваются, еще нужно следить, чтобы они не вымерли от перепада температур и всякого прочего, они такие хрупкие…

— Да-да, — кивнула комета, — мне кажется, у Kepler-186 f² были такие когда-то. но что-то она с ними не справилась, не досмотрела короче и они… ну короче загнулись… совсем. Капризные очень, да…

— Я не какая-то там Kepler-186 f, — фыркнула Терра, — у меня все будет хорошо. Вот увидишь!

— Ну не знаю… — усомнилась собеседница. — Наши никто не рискует заводить. Говорят они бывают ядовитыми.

— Глупости, — фыркнула Терра. — Наоборот. Они очень даже милые и симпатичные, а еще забавные и смешные.

— Ну-ну, ты все же поосторожнее с ними, — крикнула на прощание комета, улетая по своим делам, — помни, что они могут оказаться ядовитыми…

наши дни…

Ветер кружил песчинки золотых барханов в загадочном и только ему одному понятном танце. В воздухе слышались отдаленные крики экскурсоводов и рык квадроциклов, бороздящих пустыни, перемежаемые с восторженными возгласами и щелчками фотоаппаратов — в Долине Царей потомки бывших пленных, рабов и надсмотрщиков развлекали иностранных туристов, за деньги рассказывая им о некогда великих фараонах и их гробницах… пот струился по их лицам, спины гнулись под гнетом долгов, а языки в мозолях неустанно твердили давно заученные истории о фараонах, иероглифах и прочем…

В это же время далеко-далеко в глубинах космоса, сквозь вечный холод и темноту неслась яркая зеленая звездочка с ярким зеленым хвостом. Она летела быстро-быстро, спеша куда-то по своим космическим делам.

Пролетая мимо голубой планеты по имени Терра, звездочка немного замедлила свой полет.

— Привет! Как твои питомцы? — поинтересовалась комета.

Терра только вздохнула. Ей очень хотелось рассказать, как все здорово и какие ее «питомцы» славные, рассказать обо всех тех культах и религиях, которые они придумали, чтобы воспеть ее — их дом, их мать, Терру… Однако, едва она начала рассказывать, как на память ей пришло совсем другое:

— Они вырубают леса и загазовывают мою атмосферу какими-то непонятными и удушливыми выхлопами, они изобрели столько всего… ужасного из тех богатств, что я им открыла в своих недрах: водородную бомбу, ядерную, а про пластик я вообще молчу. — жаловалась Терра.

— Так в чем же проблема? — удивилась комета, — есть множество способов избавиться от них: A-H1N1, Variola, A/H1N1³…

— Я уже все перепробовала… — обреченно произнесла Терра. Это все не способно убить их. Они продолжают воевать, уничтожать друг-друга и меня заодно, но… никогда! НИКОГДА не вымирают.

— Милочка, — заговорщицким тоном произнесла комета, — тогда тебе нужно кое-что покруче… есть тут один новейший способ, его еще никто не пробовал, но… говорят, безотказное средство.

— Давай! Я согласна.

— Отлично! Надеюсь, в следующее мое посещение у тебя действительно все будет хорошо и ты больше не будешь ввязываться во всякие сомнительные авантюры, — протянув Терре пробирку с надписью COVID-19, комета спешно улетела по своим делам.

Замуж за Дальний Восток

— Ни за что! — прикладывая холодное полотенце ко лбу, категорически заявила Елена Павловна, Иришкина мама, — Только через мой труп!

— Мама, ну пожалуйста, — умоляюще просила 13-летняя Иринка. — Светка и Любка теперь будут учиться в новой школе, а мне что? Без подружек остаться?

— Какие еще подружки? Учись лучше и на подружек времени не останется! Вон физику следует подтянуть и черчение. До золотой медали всего ничего…

— Мама!

— Не мамкай мне тут! Марш делать уроки, а мне ужин готовить нужно, скоро отец придет с работы. Голодный…

Иришка так и не добилась своего. Даже от сурового отца — главного инженера крупного завода. Когда она попросила его перевести ее в другую школу, вслед за подругами, тот ответил, что это вопрос к маме и он тут полностью солидарен с Еленой Павловной.

— Ни за что! — закатывая глаза, категорическим тоном заявила Елена Павловна, — Какой еще политехнический институт?! Только педагогический!

— Мама, но я прекрасно разбираюсь в математике и у меня все пятерки, я поступлю без проблем, — пыталась урезонить родительницу Ирина.

— Только через мой труп! Моя дочь — инженер! Это безумие!

— Но папа же инженер, — использовала Иринка последний аргумент.

— Вот именно! ПАПА, МУЖЧИНА!!! А ты кто? Женщина, которая должна заниматься воспитанием детей, ликвидацией неграмотности, а не гайки крутить!

Иришка снова своего не добилась. Отец в очередной раз поддержал жену, считая, что в вопросе воспитания детей и выборе профессии для женщины Елена Павловна разбирается как нельзя лучше, да и профессия инженера, по его мнению, не была женской.

Иринка, окончив школу с золотой медалью, поступила в педагогический институт и начала усиленно готовиться к борьбе с неграмотностью советского народа, а в первую очередь, с детской неграмотностью, выбрав профессию учителя начальных классов.

За год до красного диплома, Иринка влюбилась впервые в жизни, да так серьезно, что была готова хоть завтра под венец…

— Ни за что! — категорически заявила Елена Павловна, — вот получишь диплом и хоть замуж, хоть в Сибирь, хоть на Луну!

— Мама, но… — открыла было рот Иринка.

— Только через мой труп!

Отец тоже не поддержал Иринку, как всегда встав на сторону супруги, а жених подумал-подумал, да и женился на соседской Светке, которая вскоре родила ему сыновей-погодков. Иринка проплакала год, но красный диплом все же получила. Устроилась учительницей в свою бывшую школу и принялась «бороться с неграмотностью».

Весной 1937 года Иринка прибежала домой сама не своя, держа в руках свежий выпуск газеты «Комсомольская правда», в котором было опубликовано письмо комсомолки-дальневосточницы Валентины Хетагуровой, призывавшей девушек приехать на Дальний Восток в новый молодой город Комсомольск.

— Ни за что! — заголосила Елена Павловна. — Ты хоть представляешь, что такое этот Дальний Восток?

— Молодежная стройка, открытые и честные люди, тайга и… романтика, — начала перечислять Иринка.

— Комары, мошкара, отсутствие больниц, школ и нормальных условий для жизни! — перебила ее мать, — и толпы мужиков, давно забывших, как себя вести с женщинами! Зачем тебе это, доченька?

— Мама, ты сама чуть ли не ежедневно спрашиваешь, когда уже я выйду замуж и рожу тебе внучат! Вот и рожу, раз там толпы мужчин! Уж хоть один достойный там точно найдется, — безапелляционно заявила Ирина и отправилась в свою комнату, паковать чемодан…

Восьмого апреля 1937 года Иринка Светлова села на Ярославском вокзале Москвы в поезд, отправляющийся в Хабаровск, вместе еще с сотнями таких же простых девчонок, откликнувшихся на призыв Валентины Хетагуровой. Они ехали на Дальний Восток, окрыленные надеждами и восторгом. Ехали туда, где их ждала работа, комсомольская стройка, тайга, романтика и Амур…

Зимой 1938 года Иринка Светлова (в замужестве Тополева) умерла в родах, единственная «трехтонка», застряв посреди зимней тайги так и не смогла преодолеть 400 километров до Хабаровского родильного дома…

P.S: «Приезжайте, девушки, к нам, на Дальний Восток!» — под таким заголовком «Комсомольская правда» в феврале 1937 года напечатала обращение В. Хетагуровой к девушкам Советского Союза:

«Девушки! Сестры-комсомолки! К вам от имени молодых дальневосточниц обращаю свой призыв… Пять лет назад я стала дальневосточницей… Здесь открываются самые лучшие качества людей. Здесь умеют по-настоящему помогать товарищу, дружить и в радостях, и в невзгодах. Трудности сближают. И вот, дорогие подруги, вместе со всеми дальневосточницами я зову вас приехать к нам. Девушки на Дальнем Востоке привносят в суровую и часто огрубевшую жизнь то, что облагораживает, поднимает людей, вдохновляет их на новые героические дела. Думаю, что найдутся сотни и тысячи из вас, которые хотели бы приехать работать на Дальний Восток.…Нам нужны слесари и токари, учительницы и чертежницы, машинистки и счетоводы, конторщицы и артистки… Нам нужны просто люди — смелые, решительные, самоотверженные. Вас ждут замечательная работа, замечательные люди, замечательное будущее… Мы ждем вас, дорогие подруги!»

День Людоеда

***

Пхх-фрр-р-фрр-пых-тыр-рр-р… всхлипывая и кашляя старый УАЗик с давно стершейся и выгоревшей наклейкой «Почта России» на борту приветствовал утро. Дождливое и промозглое утро 3 октября 2018 года ничем не отличавшееся от сотен других пережитых им октябрьских утренних часов, когда водитель Василий Павлович заводил мотор, загружал внутрь машины несколько мешков с письмами и коробки с посылками и выезжал на разбитую проселочную дорогу. Маршрут лежал по полям и весям по кругу через 12 небольших деревенек, раскиданных недалеко друг от друга. Жили в деревнях преимущественно старики, для которых почта была единственным развлечением. Василий Павлович на своем стареньком УАЗе возил не только посылки и письма, но и журналы, газеты, выписываемые многими деревенскими жителями. Летом передвижная почта приезжала трижды в неделю, зимой — один раз, а в весеннее половодье так и вовсе могла не приехать. УАЗ сбился со счета сколько раз за свою долгую службу его вытаскивали из луж и сугробов местные трактористы… сбился со счета сколько раз Василий Павлович, не жалея сил и времени, чинил его неисправности, что-то паял и красил, шпаклевал и выправлял мелкие и не очень вмятины.

И все же утро 3 октября было особенным. УАЗ помнил об этом — Василий Павлович частенько говорил об этом в последние месяцы. Бывало едет по полям и разговаривает тихонечко:

— Вот доживем до октября, а там и до пенсии недалече. Зиму уж как-нибудь с тобой помучаемся. Последнюю зимушку-то и распутицу, потерпит нас Ванька-тракторист из Дубовки, вытащит пару разочков… на последок-то не обедняет поди ж. А там и лето. Летом-то хорошо, дороги всюду есть. Проскрипим и пойдем на заслуженный отдых. Я внучат нянчить, а тебя на бытовку обородую. Больше не придется скакать по ухабам-то. Будешь у меня чин-чином стоять в огороде. Все по уму. Пенсия — то на то и пенсия, чтобы сидеть да отдыхать.

Приговаривая так, Василий Павлович колесил по проселочным дорогам, поминая чертом каждый ухаб и каждую лужу. А потом наступило 3 октября 2018 года и стукнуло старику-водителю 59 лет. Да только безрадостным был тот день.

— Палыч! — окликнула водителя бухгалтер главпочты, — слыхал новость-то?

— Знаю я ваши новости бабские, — проворчал в ответ мужчина. — Опять поди Ленка тебе сплетню рассказала про соседку, али свекровь ее чего с полуслепу напутала.

— Да подожди же ты! Указ новый президент подписал. Про пенсии.

— Какой еще указ?

— Ты вот с какого года? — спросила бухгалтер

— Писятдевятаго, а чаво? — пожал плечами Василий Павлович

— Не повезло тебе! Еще год прибавили! В 61 пойдешь на пенсию.

— Да брешут, — отмахнулся тот.

— Ничего не брешут, все точно, Ленка по телевизору новости видела.

— Точно брешут, — проворчал водитель, направляясь к своему УАЗу с мешком писем в руках.

Но как бы не отмахивался Василий от новостей, как бы не верил, а действительность все же была действительностью и обрушилась на старика всей своей реальностью. Не была снежная зима 2018 года последней и пришлось Ваньке-трактористу терпеть передвижную почту еще долго…

***

Осеннее солнце светило низко, косые его лучи едва перепрыгивали через забор, отражая солнечных зайчиков от лобового стекла новенького Mercedes-Benz, запертого вместе с десятками своих братьев-близнецов на огороженной территории главного столичного офиса «Почта России». Грузовик вздохнул — близилась уже третья зима, как их заперли здесь. За это время фирменная васильковая краска и логотипы «Почта России» поблекли под безжалостными дождями и палящим зноем, но все еще были читаемы и легко различимы. Белоснежные гербы все еще ослепляли своей белизной, как и в первый день, когда изготовленные по спецзаказу автомобили только сошли с заводского конвейера. Он хорошо помнил, что их собирали на заказ, для работы в полях передвижной почтой, они должны были разъехаться по всей стране, чтобы доставлять почтовые грузы в самые отдаленные деревушки страны. Для этого рабочие на заводе дали им более мощные двигатели и специальные колеса, прочные стекла и даже оборудовали подогревом сиденья. Они были готовы работать там, где не могли обычные УАЗики, а потом что-то пошло не так и они оказались здесь — на этой стоянке, почти в самом центре Москвы.

«Почему нас заперли здесь? — часто задавался вопросом грузовик. — Что с нами не так? Я был создан для того, чтобы колесить бескрайние просторы Сибири и Поволжья, видеть улыбку на лицах стариков, получающих долгожданные письма или газеты. Почему мы все заперты здесь и только мальчишки-сталкеры порой навещают нас, чтобы сделать глупые фотоснимки, корча рожи?!»

На третий год своего вынужденного заточения грузовик решил, что все дело в том, что он собран под маркой немецкого бренда. «Наверное, людям не понравилось, что я собран не в Ульяновске, — решил грузовик. — За это я обречен гнить здесь!»

После этого он больше не думал, смирившись со своей судьбой и нереализованной мечтой — приносить пользу людям.

***

— Палыч, ну как же так?! — отчаянно судачили водители в гараже главпочты. — Эх, какой мужик был!

— А как «буханку» свою любил. Старый УАЗик, а он его подкрасит, подпаяет и, смотришь, машинка опять скачет! — вспоминали старики.

— Жалко! Жалко! Чуть-чуть пенсию не увидел, — вздыхали.

— Да и увидел бы, может, если бы не эта дурацкая реформа, — возразил кто-то. — Ушел бы спокойно по осени на пенсию, как и должен был в 2019-м и не пришлось бы зимой по сугробам этим… А еще Ванька-тракторист… кабы не опился, вытащил бы нашего старика, там до Дубовки-то километра 2 всего. Старик всегда туда ходил. А тут вот… видите как обернулось. Машина увязла, а до Дубовки идти, какой смысл, Ваньки-то нету уже. Палыч в Сосновку побрел, ну а это километров 5…

— Все 7 будет, — возразил третий собеседник.

— Воот… Ну знамо дело простудился. Пневмонию схватил. Эх, жалко мужика.

— Жалко… — качали головами коллеги покойного.

— Да и машина эта. Тьфу! Сколько раз писали в управление, мол дайте новую! А они все нету да нету…

— Да у них на все один ответ. Сами на джипах катаются, а в глубинку… тьфу… Сталина на них нет!

Так судачили водители в гараже главпочты, а старый УАЗ, глядя на них плакал подтекающим радиатором, жалея глубоко в своей железной душе, что не сдюжил, не выехал из того злополучного сугроба, что нет у него преемника, который обладал бы более мощным двигателем и шипованными колесами, а еще сидениями с подогревом, нет приемника, приспособленного, чтобы возить почту по проселочным дорогам российской глубинки…

P.S.: рассказ написан в ответ на этот пост на Пикубу:

https://pikabu.ru/story/broshennyie_gruzoviki_pochtyi_rossii_v_moskve_7792106

Последнее пристанище победителей

***

Ветер трепал русые с проседью волосы, выбившиеся из под косынки. Марфа Ильинична взволнованно теребила в руках платок. Ее слепые, теперь выжженные до пустоты глазниц, а когда-то огромные цвета весеннего неба, глаза безучастно смотрели на мир. Марфа была слепа уже ни первый год, со временем она привыкла к этому и даже начала самостоятельно справляться с уходом за собой и небольшим огородом, который выращивала по собственному почину и чтобы отвлечься от воспоминаний о прошлом. Но только не сегодня, сегодня особенный день — сегодня она, наконец-то встретится с сыном. Няня Маруся, ухаживавшая за Марфой здесь на Валааме, рассказала ей еще на минувшей неделе, что скоро придет новый пароход, который привезет в интернат новых жителей. Марфа уже знала, что такие пароходы приходили на Валаам регулярно, привозя продукты, зимнюю одежду и новых постояльцев, иногда они привозили и письма, хотя тем, кто здесь жил писем ждать было уже не от кого… Только лейтенант Пашка, как все звали местного олигофрена, потерявшего на фронтах Второй Мировой память и разум, иногда получал письма от боевых товарищей и сам писал им что-то неразборчивое, рисовал какие-то каракули и гордо называл это «секретной почтой».

День клонился к вечеру и Марфа Ильинична подставила под последние лучи заходящего июньского солнца морщинистое лицо. Она всегда любила солнце, даже тогда… в июне 1941-ого.

***

Ветер трепал русые волосы, выбившиеся из под косынки. Марфа поправила непослушную прядь и снова принялась за прополку. Тяжело ей было на сносях управляться с хозяйством, но такова уж женская доля — за домом следить, да детей растить. Старший сыночек уже большой, 12 годков по весне стукнуло, помогал матери, чем мог, хоть и силенок еще не на взрослого, а уже мужичёк. Марфа вздохнула, хоть и любил ее муж-военный крепко, а не угодной невесткой она стала для своей свекрови.

«Порченая девка тебе, Мишаня, досталась, — любила говаривать бабка, — вона, у других уже пятеро деток, а твоя все никак не соберется! Одного родила и ждет чего-то!»

«Мать! Не суй свой нос в наши дела! — одергивал Марфушин муж. — Наживем еще, успеется!»

Второго внука свекровь так и не дождалась. Померла. Даже лежа в гробу свекровь, казалось, укоряла Марфу и та боялась подойти попрощаться со старушкой. Так и схоронили, а спустя немного времени Марфа и поняла, что беременна. По всем приметам выходило, что надо ждать дочку. Соседка-повитуха так и сказала: «Жди, Марфуша, себе помощницу, а то, может и двоих! Живот вон как разнесло!» Марфа и ждала.

***

«Марфа, — сказал как-то вечером муж, — вчера пришёл приказ, командируют нас в Брестскую крепость».

«Как же так? — всплеснула руками Марфа. — А как я тут одна останусь?»

«Почему одна? Поеду, обустроюсь и вас с Митькой заберу, уже с командиром оговорено все. Семьям тоже можно ехать, так что не переживай, в станице не останешься!» — улыбнулся Марфе муж.

Что поделать, судьба у жен-солдаток такая — только переезжай с места на место, куда мужа командируют, да молись. Проводила Марфуша мужа в Брест. Пришла домой, села на лавку, да и заплакала.

«Матушка, ты чего?» — спрашивал Митька.

«Да ничего, сынок, — ответила Марфа. — Муторно мне как-то на душе, кажется, будто не увидим мы больше нашего папку!»

«Мама, да что ты такое говоришь? — воскликнул мальчишка. — Папа же обещал, что мы скоро к нему поедем! Правда ведь? Поедим?»

«Поедим, сыночка, конечно, поедим!» — ответила Марфуша утирая слезы.

***

А на следующую ночь приснился Марфе сон, будто бы сидят они с мужем и Митькой за столом в хате, ужинают, а тут на тебе, дверь отворяется и входит свекровь-покойница. Прямо как в гроб положили, в том же платье, платок на голове и губы недовольно в нитку сжаты. Заходит и говорит: «Порченная тебе девка досталась, Мишаня! Пойдем со мной, я тебе невесту нашла другую!» И муж Марфушкин встает из-за стола да и идет с матерью. Марфа все кричит им вслед, мол, какая же она порченная, вон и живот на нос уже полез, двойня, сказали, будет! Да как проснется!

«Ох, нехороший сон, — прошептала Марфа, — не к добру!». Зажгла свечку да и встала на колени перед иконой молиться. Хоть и запрещали иконы, а Марфа верить не переставала, мало ли что там власть скажет, а Богу-то все равно виднее…

Рассвет застал Марфу на коленях. Тяжело поднявшись, женщина отправилась топить печь, хлебы ставить, да скотину выгонять. Пока одно за другим дела, не заметила, как и к полудню время подкатилось, пора и обед готовить. Вошла Марфа в дом, только собралась горшки в печь ставить, как услышала по радио те роковые слова: «Внимание! Говорит Москва!… сегодня в четыре часа утра, без всякого объявления войны, германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза!..»

Что было потом Марфа не помнила — упала, там, где стояла, лицом на горячую печь. А вот сынишка Митька помнил… Помнил тот жуткий вопль, который вырвался из груди матери, когда она услышала о начале войны и поняла, что ее мужа уже нет в живых…

***

«Марфа Ильинична! Марфа Ильинична! — слышит женщина голос своей помощницы Маруси. — Пароход!»

Женщина прислушивается, верно, в отдалении слышен гудок, которым пароход всегда приветствует жителей Валаама — слепых, безногих и безруких инвалидов, увешанных медалями за героизм и доблесть, за Победу во Второй Мировой войне. Инвалидов, сосланных на Валаам властями той страны, за которую они сражались и внешний облик городов которой они теперь портят своим присутствием…

Ошибка по-французски

— Кто так строит? Это просто безобразие какое-то! — взмахнул руками один из архитекторов, склонившихся над картой Санкт-Петербурга, разложенной на большом столе, вокруг которого сидели еще несколько коллег-зодчих.

— Вы только посмотрите на это! — поддержал его другой архитектор, нервно тыча в одну из новых улиц города. — Тут же никакого вкуса, никакой логики! И это говорю вам я — человек, построивший одно из самых прекрасных зданий города — Адмиралтейство!

— К сожалению, сейчас люди предпочитают оставлять это все в стороне. Им главное вовсе не барельефы и лепнина, не величественные шпили, а уродливые окна из пластика и самодвижущиеся лифты, — философски заметил третий. — То ли дело прекрасные минувшие века и мой потрясающий своим величием и красотой проект Зимнего дворца для Романовых?!

— Ваш проект, простите, не отличался изяществом, в отличии от моего, — заметил четвертый.

— А что там у Вас? Лес из колонн? Да кому вообще нравится Ваш Казанский собор?! — возразил ему оппонент.

— Коллеги, коллеги! — остановил спорщиков скромный голос пятого присутствующего, — давайте успокоимся. Мы ведь говорили не о том, кто что построил, а о том, как непозволительно опошлилась и упростилась архитектура нашего с Вами родного города! Ведь в наше время, какие были прелестные здания, взять хотя бы Михайловский замок…

— Сам себя не похвалишь, никто не похвалит, так что ли? — проворчал шестой собеседник.

— Ну а почему бы и не похвалить, если есть за что! В отличии от Вашего второго «леса из колонн», как уже выразились ранее… хоть Вы и не приложили руку к проекту Казанского, но тоже построили достойный «лес». Ваш Исаакиев, можно сказать, лес двухэтажный!

— Бросьте, — подал голос седьмой зодчий, до сих пор молчавший, — Исаакиевский собор вполне неплох.

— Еще скажите, что Ваш проект Главного штаба — вершина зодчества, — ухмыльнулся первый.

— Да уж всяко лучше, чем та крепость, что Вы построили! — отбил седьмой.

Спорщики еще долго могли бы препираться, если бы не обратили внимание на восьмого присутствующего.

— А почему же Вы молчите? — спросил его первый.

— А что я должен сказать? — ответил тот.

— Раз Вы здесь, значит тоже построили что-то знаменательное и важное для облика нашего города?!

— Вовсе нет, — улыбнулся восьмой. — Более того, я даже никогда не был в России ранее…

— Так кто же Вы? — возмутился четвертый.

— Скромный врач, член Королевского общества в Эдинбурге. Это Англия,… знаете, да?! Всю свою жизнь я занимался химией, преподавал в Университете в Глазго и вот… однажды волею Википедии оказался здесь… рядом с Вами, великими зодчими, хотя я ничего не смыслю в архитектуре и она мне абсолютно безразлична!

— Да Вы — нахал! — вскричал было первый. — Шпион и изменник!

Зодчие хотели еще что-то добавить, но вынуждены были прервать свою беседу, застигнутые первыми проблесками утреннего солнца и шагами смотрителя Александровского парка, проверяющего все ли в порядке, не случилось ли чего за ночь. Они были вынуждены замолчать и оставить свои споры до следующей ночи, ведь статуям, даже в Санкт-Петербурге, не положено разговаривать на глазах у людей…

Пирожки с ливером

Серегу Сотникова все знали, как отличного токаря и справедливого парня. Друзья уважали его за обостренное чувство справедливости, а начальство ценило за исполнительность и добросовестность. Только один недостаток был у Сереги — любил он выпить, но, к слову, работе это мешало редко, да и чтобы напиться Сотникову нужно было много спирту.

— Хороший ты мужик, Серега, — любил говорить ему начальник цеха Архип Исаевич, — но что же ты пьешь как последняя скотина?

— Ну вот такой я человек, товарищ Архип Исаевич, — отвечал обычно Серега. — Не могу бросить, да и зачем, работе оно ведь не мешает. На жену руки не поднимаю, пацана своего порю только за двойки, да за хулиганство, но так оно ведь и положено. Деньги в дом приношу. Чего еще надо?

— Чтобы пить бросил!

— Ну у человека хоть какой-никакой, а недостаток должен быть. А так какой же это человек? — ухмылялся Серега.

***

В тот день утро у Сереги не задалось. Накануне у друга был день рождения и как положено посидел Серега в гостях, да так, что и не помнит, как домой пришел и где оставил получку и премию. С утра жена с него чуть три шкуры не спустила, кричала так, что аж на соседней улице было слышно, проклинала как могла, а потом схватила пацана в охапку и поклялась, что ноги ее больше в этой квартире не будет, потому что с алкашом жить — себя не уважать. Выслушав все это, Серега принял спирту и пошел на работу. По пути встретил друга Петьку, тот начал спрашивать, что да как и раз такое горе предложил еще выпить для успокоения нервов. Только через пару часов Архипу Исаевичу удалось разогнать друзей по рабочим местам.

— Вот что за безобразие, — бормотал Сотников, прилаживая новую деталь, — трудимся в поте лица, а платят нам гроши!

— Что? На водку перестало хватать? — спросил его Митька, работавший у соседнего станка.

— Не видишь, что ли, у человека горе? — вмешался Иван, бывший помощником Сотникова. — Хотя дело говоришь, Серега, платят нам и правда мало!

Так слово за слово, а в цеху поднялась буча. Шел 1962 год и Ростовская область возмущенно наблюдала за безудержным ростом цен на продукты. К обеду бунт в цехе набрал такие обороты, что к людям решил выйти сам начальник завода.

— Тихо, граждане, — начал он свою речь перед недовольными. — Почему не работаете?

— За гроши?! У нас коммунизм строится или где? — закричал Сотников. — Пирожки с мясом уже купить не на что, цены растут, а зарплата все такая же?

— Если нет денег на пирожки с мясом, ешьте с ливером, — ответил начальник. — И вообще… я рекомендовал бы меньше пить, тогда и на еду оставаться будет!

Рабочие зашумели, градус недовольства начал расти.

— Ах так! Ай-да на газораспределитель, мужики! Отключим газ, зачем он нам нужен, если жрать готовить не из чего! — закричал призывно Сотников. Поддавшись какому — то общему порыву несколько десятков человек рабочих подхватили призыв токаря и бросились на газораспределитель — спустя несколько часов весь Новочеркасск остался без газа. Люди шумели на улицах, кто-то бросился в городской отдел милиции, говоря, что там точно есть оружие, которое нужно захватить, чтобы вооружить ополченцев. Люди собирались на площадях города, устраивали митинги, но толпой никто не руководил… люди действовали по собственной инициативе.

К вечеру город наводнили военные и милиционеры и спустя сутки, забастовка, начавшаяся на электровозостроительном заводе и в первые минуты охватившая весь Новочеркасск, была смята и растоптана, как лесной пожар бывает заглушен ливнем…

15 августа 1962 года Сотникову и еще шестерым «зачинщикам» забастовки были вынесены смертные приговоры. Говорят, когда Серегу вели на расстрел, он кричал, чтобы из его ливера напекли пирожков и непременно передали на завод, тем покорным овцам, которые согласились на предложение руководства и прогнулись под власть.

Примечания

1

В публицистике и научно-популярной литературе могут использоваться синонимические термины названия планеты Земля — мир, голубая планета, Терра (от лат. Terra).

2

Kepler-186 f — экзопланета в планетной системе красного карлика Kepler-186 в созвездии Лебедя на расстоянии 492 св. года от Земли

3

Названия известных вирусов: «испанка», «оспа», «свиной грипп».