Соблазнить учителя главного героя

Александра Ибис, 2022

Говорят, учитель на один день, отец на всю жизнь. Учителя должно слушать, почитать и уважать. Его нельзя любить.Девятнадцать лет назад Ли Ляньхуа была обвинена в предательстве и сговоре с демонами и погибла от сорока девяти ударов Мечом Рассекающим Душу. Тем, кто привёл приговор в исполнение, стал Бай Хэпин, учитель, которому она бесконечно доверяла. Обречённая исчезнуть, героиня неведомым образом переродилась – и вновь стала ученицей Бай Хэпина.Почему учитель, предавший её в прошлой жизни, защищает её в этой и делает своим старшим адептом? Почему её душа не превратилась в осколки? Почему, переродившись в третий раз, она вновь очутилась в мире новеллы, которую читала в первой жизни?Пока Ли Ляньхуа, ставшая Ли Лунмин, разрывается между любовью к учителю и жаждой мести, сюжет новеллы сворачивает в неизвестном направлении…

Глава 5. Цветы юности вновь не расцветут

Примечания:

Даньтянь — место хранения жизненной силы(ци). Существуют нижний, средний и верхний даньтяни. С физической реальностью взаимодействует нижний даньтянь, расположен на на 3 цуня (цунь — 3,33 см) ниже пупка.

Тёплые пальцы мягко поглаживают ладонь, пока мокрая ткань скользит по лицу. Чувствуя, как боль отступает с каждым прикосновением, я стискиваю чужую руку в своей, не позволяя ей исчезнуть. Мне мерещится судорожный вздох, в висках пульсирует — ткань больше не омывает кожу. Свободной слабой рукой я накрываю чьё-то запястье и слегка сдвигаю его, призывая продолжать. Движения возобновляются.

— Да ты же весь в вине! — я шутливо тычу шисюну в щёку, подхватываю скатывающую с неё винную капельку и бесстыдно облизываю палец.

— А-Няо! — Хэ Лунван краснеет, пока я, довольная своей шалостью, извлекаю из одежд платок, чтобы обтереть его. — Бессовестная!

— Не меня вином облили, — замечаю я, откладывая в сторону испачканный алкоголем платочек. — Ну, по крайней мере, она плеснула его тебе в лицо. Было бы хуже, если бы намокли волосы.

— Нет, она продолжает смеяться! — злится шисюн Хэ, краснея всё сильнее, и болезненно щипает меня за нос. — Совсем никакого уважения к старшим!

— Вернёмся в школу — встану на колени перед дворцом! — беспечно отвечаю я, прикрыв пострадавшее место ладошкой. — Лучше скажи, как её звали?

— Кого? — недоумевает юноша.

— Девушку, которую ты так обидел, — поясняю, съедая пельмешку. Постоялый двор, на котором мы остановились, полон посетителей. Я успела увидеть лишь чёрные с красным одежды девушки, прежде чем она скрылась в толпе.

— Никого я не обижал, — обиженно бурчит Хэ Лунван. — Я только помочь хотел: она порвала своё одеяние, и я предложил ей накинуть моё. Потом увидел тебя, подозвал, а она как рассвирепела! Облила меня вином и убежала! Вот и что у неё в голове?

Развеселённая его искренним возмущением, я разражаюсь заливистым смехом и чуть не давлюсь пельмешкой.

— Шисюн, я уверена, что ты ей понравился!

И неудивительно: какой девушке не понравится юноша с таким лицом? Его словно из нефрита выточили…

— Зачем тогда было вином обливать? — соученик смотрит на меня, как на полоумную.

Я пожимаю плечами.

— Приревновала, возможно.

Хэ Лунван фыркает. Когда мы возвращаемся на гору Нинцзин после охоты на монстра, на колени я так и не встаю. Давно поняла, что он всегда так: рычит, но не кусает.

— Хочу пельмешек, — ещё не открыв глаза, бормочу я.

Тихий смешок в отдалении ускоряет возвращение в реальность. Подняв веки, я оглядываю пещеру для медитаций и вскоре натыкаюсь взглядом на того, кого здесь быть не должно.

— Учитель…

Бай Хэпин приоткрывает глаза. Он выглядит истощённым и усталым, его достойное небожителя лицо мертвецки бледно. Убедившись, что я пришла в себя, мужчина подходит и ощупывает моё запястье.

— У тебя случилось искажение ци, — мрачно изрекает он.

Наши взгляды пересекаются. В полумраке пещеры в серых глазах сложно хоть что-то прочесть, однако Бай Хэпин в моих, кажется, видит гораздо больше, чем я хочу показать, и несоизмеримо больше того, что я сама осознаю.

— И… как я его пережила? — во рту резко пересыхает, отчего звук выходит хриплый и тихий. Озёрная гладь позади Бай Хэпина так и манит влагой, прохладой и возможностью скрыться от пронзительных глаз.

Учитель молча начинает передавать мне духовную энергию, тем самым давая ответ.

— Почему вы были здесь? — осторожно спрашиваю я, пока мужчина выравнивает течение энергии в моём теле. И делает это явно не в первый раз: он помогал мне, когда я была в беспамятстве, тогда, когда проснувшиеся воспоминания вывели меня из равновесия. Не будь здесь учителя… и я могла бы умереть.

Чужие руки, что умывали меня и гладили, они мне… не мерещились?

Убрав ладони с моей спины, мужчина поднимается.

— Ты задержалась — я пришёл проверить.

Значит, медитация вышла достаточно долгой, чтобы пробудить в учителе беспокойство. Сердце болезненно сжимается.

— Пойдём.

За пределами пещеры идёт снег.

Снежинки оседают на коже, тают от тепла и стекают на землю каплями. Ощущения немного неприятные, но холод не пробирает меня до костей в неподходящих времени года одеждах. Рука, как по воле кукловода, тянется к даньтяню, силясь ощутить внутренние изменения. Свободной рукой я ударяю духовной энергией в персиковое дерево, рассчитывая сломать одну из его веток, однако вместо этого валю его целиком.

Бай Хэпин останавливается посреди тропы и медленно поворачивает голову. Заметив мою прижатую к даньтяню ладонь, он выдавливает из себя снисходительную улыбку.

— Ты сформировала золотое ядро прежде, чем произошло искажение, — поясняет учитель. — Ошибка в том, что ты не сумела вовремя остановиться.

Мужчина говорит что-то ещё, однако я пропускаю его слова мимо ушей. Как бы то ни было, но своей цели я достигла: золотое ядро теплится внутри, приближая меня к той силе, с которой я достигну желаемого! С золотым ядром никто не сможет оспорить моё право стать главой дворца Безмятежности. После этого имя Бай Хэпина канет в небытие, а Фэн Цзяньсюэ захлебнётся в…

Спина больно ударяется о шершавый ствол, запястья сжимают так, словно их перетянули шёлковыми лентами. В действительности же их стискивает в своих нежных, как шёлк, пальцах, Бай Хэпин. Только вот в самих руках никакой нежности нет.

— Учитель?.. — я в ужасе смотрю на мужчину, нависающего надо мной. В серых глазах — холод. Само лицо пустое, не искажённое ни гневом, ни расстройством. Поджатые губы отражают то ли брезгливость, то ли нежелание разговаривать со мной. И ужас мой вызван не тем, что меня с силой прижали к персиковому дереву, хотя сейчас оно уже кажется похожим на колонну главного дворца, а тем, что я узнаю это лицо. Именно так Бай Хэпин выглядел, когда убил меня.

Накатывает тошнота, и я отворачиваю голову, подавляя ложные позывы, когда запястья вдруг перехватывают одной рукой, а другой цепко берут меня за подбородок. Во взгляде мужчины появляется что-то, похожее на решительность и упрямство, и горячая влага чужих губ передаётся моим. И будто одного прикосновения мало, зубы Бай Хэина цепляют нижнюю губу. Боли нет, но я и не собираюсь её дожидаться, пытаюсь вырваться, сбежать, как и тогда, в доме градоначальника, только вот Бай Хэпин теперь не пребывает в Царстве Снов, он держит и прижимает лишь сильнее. По телу расплывается жар, я словно чувствую учителя под слоями наших одежд так, как будто их нет. И закрываю широко распахнутые глаза, принимая поцелуй.

Не нужно вдыхать.

Не нужно держаться на ногах.

Не нужно освобождаться из хватки.

Быть может, вообще ничего не нужно, кроме этого мужчины и этих губ. Какая же… глупая…

Бай Хэпин отпускает меня, и мы оба тяжело дышим, обмениваясь горячим воздухом. Мои губы покалывает и слегка жжёт, и я пробегаюсь по ним языком, как если бы могла слизать следы поцелуя и забыть о нём.

Мужчина передо мной побледнел ещё сильнее, чем в пещере, хотя куда уж сильнее? И если присмотреться, то его потряхивает.

— Учитель?

Затуманенный взгляд мажет по мне, но будто и не видит. Я успеваю лишь шагнуть в его сторону, когда он уходит прочь, слишком быстро, чтобы всё ещё ошарашенная я успела его догнать.