Бабушка Сусанна

Александра Заболотская

Из истории одной семьи.

***

Моя бабушка Сусанна Сергеевна Заболотская была в девичестве Прянишникова. Ее отец, а мой прадед, Сергей Михайлович Прянишников служил управляющим бумажной фабрикой в городе Лальске Вологодской губернии, а фабрика принадлежала его жене. Эта моя прабабка имела одну странность характера: стоило ей забеременеть, как в ней пробуждалась страсть к путешествиям. И по мере того, как рос плод в ее чреве, росла и тяга к дальним странствиям и становилась такой непреодолимой, что эта странная женщина подчинялась ей и отправлялась в дорогу. Одного ребенка она родила в лодке при переправе через Двину. Из рассказов бабушки было понятно, что у нее, кроме известного мне брата Михаила, были и другие братья или сестры, но о них я никогда не слышала. Может быть, они умирали, не выдержав неадекватных условий своего рождения, а, может, мать рассовывала их по родственникам. По крайней мере, так она поступила с моей бабушкой.

На этот раз, забеременев, она отправилась в Москву к своему деверю — художнику Иллариону Михайловичу Прянишникову. Родив там дочь Сусанну, она оставила ее на воспитание в его семье. От бабушки я никогда не слышала рассказов об ее отце или матери, а только о дядюшке. Он в то время работал преподавателем в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Его семья жила в Хамовниках неподалеку от Льва Николаевича Толстого, с которым они были близко знакомы. Вот что рассказывала бабушка:

«Граф Толстой очень просто одевался, словно мужик какой. Однажды пришел к нам, а наша новая горничная не пускает его в дом: «Иди отсюда, дядька, нечего тут!» Но Толстой нисколько не рассердился на нее. Смеется и жалуется дяде Лариону: «Вот не хочет она пускать меня к вам». А один раз я читала в гостиной на диване, да и заснула. Сквозь сон слышу, что в комнату вошли дядя и Лев Николаевич. Мне очень неловко стало, и я притворилась, что крепко сплю. Думала, они пройдут к дяде в кабинет, не обратив на меня внимания. Но Лев Николаевич остановился около дивана и говорит дяде: «Зря вы считаете Сусанну некрасивой, она еще красавицей вырастет».

Лев Николаевич любил участвовать в разговорах художников, которые часто собирались у нас в доме. Не только художники приходили, и другие люди тоже, но все споры были обычно об искусстве.

Дядюшка очень горячился при этом. Однажды спор зашел о том, какое искусство выразительнее. Кто-то из присутствующих утверждал, что музыка намного выразительнее живописи. Наконец, дядюшка схватил этого человека за руку и потащил к роялю, крича: «Раз так, то сыграй мне извозчика на белой лошади!» Он вообще был очень вспыльчивый, раздражительный. Кузен Жорж мне рассказывал, как отец взял его с собой на вокзал, куда должны были привезти турецких военнопленных. Там художник стоял и смотрел, разглядывая пленных, когда к нему подошел городовой и сказал: «Господин, здесь стоять нельзя». Дядя только плечом дернул. Городовой опять: «Господин, здесь стоять нельзя!» Тогда дядя рявкнул: «Принеси стул, я сяду!» Городовой опешил и оставил его в покое. Дома по вечерам мы часто играли в карты. У кузена Жоржа была привычка при сдаче класть карты перед собой, а потом подвигать их каждому игроку. Дяде это не нравилось, и он просил, чтобы Жорж сдавал карты прямо ему, но тот все время забывал об этом и поступал по-своему. Когда дядюшке пришла очередь сдавать карты, он карты Жоржа относил по одной в другой конец комнаты и складывал на рояль».

А Сусанна, судя по фотографиям, в самом деле, стала очень интересной девушкой. За ней очень ухаживал один из братьев Маковских, тоже художник-передвижник. Однако, живя среди живописцев, она ни разу не стала моделью ни для одного из них. Да и сам Прянишников не написал портрета кого-либо из своей семьи, хотя на его картинах множество самых разнообразных лиц. Бабушка рассказывала, что однажды летом, когда семья выехала на дачу в деревню, Прянишникову очень понравилась девчонка Марфутка, и он часто заставлял ее позировать. Она так хорошо это делала и была такой яркой, что дядя все время приговаривал, что, видно, надо будет взять ее в Москву. И вот когда собрались уезжать из деревни, явилась Марфутка с узелком в руках — собралась ехать с Илларионом Михайловичем в Москву. И он таки взял ее с собой, поговорив, конечно, с родителями. Потом пристроил в училище, и позже, когда Марфутка выросла, она действительно стала профессиональной натурщицей.

Конец ознакомительного фрагмента.