Институт эмоций. Второй семестр

Александра Глазкина

Учиться в городе у моря… Что может быть романтичнее? Вот только море зимой – серое и холодное. Город рушится на глазах. Таинственный злодей выкачивает из людей эмоции, используя знания, полученные в институте. Нужно вычислить преступника и вернуть в город былую гармонию. Но захотят ли герои рисковать своими чувствами и хрупким счастьем во имя призрачной цели? И не окажется ли долгожданная любовь главной ловушкой, из которой так сложно выбраться?

6. МАРЕК

Виса, не подозревающая о моих крамольных мыслях, привела меня к навесу, под которым рядком стояли снегоходы. На ее стук из гаража вышел парень в ярко-желтом комбинезоне, вытирая руки тряпкой.

— Привет, Вит, — Виса чмокнула парня в щеку, и я почувствовал крошечный укол в сердце, хотя было ясно, что это — всего лишь дружеское приветствие. — Есть что на ходу?

— Далеко собрались? На дороге скользко.

— К Мосту.

— Вон, — кивнул парень на темно-серый снегоход с краю.

Я поспешно достал бумажник, пока этого не сделала Виса. Не хватало еще, чтоб она за меня платила. Внутренне похвалил девушку, что при виде купюр она не начала вещать о неловкости или праве на независимость, а терпеливо ждала, пока я отсчитаю нужную сумму (я вовремя успел заметить табличку с расценками).

— Удачи, — проводил нас Вит, вручая нам шлемы, и обратился уже к Висе, — не лихачь только.

И ушел в гараж, оставляя меня переваривать услышанное.

— То есть за руль сядешь ты? — уточнил я.

— Конечно, — спокойно ответила она. — Во-первых, ты не знаешь, куда ехать. Во-вторых, я не знаю, как хорошо ты водишь. В-третьих, по правилам приезжих за руль пускают лишь после проверки инструктора, но мы же не будем тратить на это время, верно?

Я остался недоволен обстоятельствами, хотя спорить на данной стадии знакомства не хотелось. Но Виса и тут спасла положение. Стала, подбоченясь, и зазывно покачала бедром:

— И потом, у тебя появится прекрасная возможность ехать, обнимая меня. Поверь, несколько парней в этом городе заплатили бы двойную таксу за подобный шанс!

Ну, все! Я стремительно подскочил к Висе и рывком прижал ее к себе. Даже зимний наряд не мешал мне чувствовать ее гибкую талию. Но Виса опять увернулась.

— Эй, эй, Марек, я же шучу!

— Какие уж тут шутки, — голос мой звучал хрипло от нарастающего возбуждения.

Но Виса вдруг перестала улыбаться и изо всех сил уперлась руками мне в грудь:

— Ну, хватит, пожалуйста! Прости! Я перестаралась с провокациями!

Я отступил. У Висы был сожалеющий вид, вот только я не мог понять, о чем она жалеет: о том, что провоцировала меня или о том, что сейчас было не время и не место, чтобы уступить.

— Мы поедем? — тихо спросила она, опустив глаза.

— Да, — вздохнул я и натянул шлем.

После этого вся дорога, конечно же, стала сплошной пыткой. Мне приходилось маневрировать, сжимая руками ее талию и в то же время отодвигаясь как можно дальше. И, поверьте, сохранять равновесие в такой ситуации оказалось крайне нелегко! К счастью, Виса вела снегоход осторожно, а ехать нам было недалеко. Уже минут через пятнадцать, когда мы оказались за пределами города, она остановилась на расчищенной площадке на краю скалы, за которой жемчужно-серым полотном расстилалось море.

Справа, на горном склоне в окружении разлапистых елей виднелось двухэтажное здание, видимо, ресторан, откуда при каждом открывании двери доносился веселый смех, но Виса повела меня не туда, а вниз, к узкой лестнице с множеством ступенек.

— Осторожно, — предупредила она, — здесь сейчас скользко.

— Давай я пойду вперед, — предложил я, — подхвачу тебя.

— Не надо, просто держись.

Так, похоже, мне ненавязчиво давали понять, что желания оказаться в моих объятиях, пусть и случайно, не испытывают. Но как только мы оказались на пляже, Виса, рассеивая мои мрачные подозрения, вновь взяла меня под руку и, почему-то разворачивая меня лицом к берегу, повела к бревну, в котором было выточено углубление-сиденье. Сделала мне знак садиться и отступила, открывая вид, от которого до этого ненавязчиво отгораживала.

Перед нами берег закруглялся, выступая далеко в море. И недалеко от его края в море возвышался островок странной формы.

— На что похоже? — спросила Виса.

Я пригляделся.

— Ну, вообще-то на арки, только моста между ними не наблюдаю.

— Молодец, — уважительно протянула Виса, — не все туристы с первого раза распознают, если, конечно, не подсмотрели в путеводителях. Это — главная достопримечательность Юблеча, так и называется — Мост, хотя, как ты справедливо заметил, моста здесь нет. Собственно, это отправная точка истории города, именно здесь когда-то было основано поселение, из которого позже и вырос Юблеч.

— Он же вроде в стороне?

— А вот это — отдельная история.

— И легенда, как я понимаю, прилагается? — уточнил я, наблюдая, как солнечные лучи проскальзывают сквозь арки, окрашивая скалы в золотистый с розоватыми отливами цвет.

— Конечно! — кивнула Виса. — В общем, так. Когда-то в этих местах жили два племени. Одним, живущим в горах, управлял горный царь, другими — побережниками — морская царица. Племена не враждовали, но жили изолированно друг от друга, уж слишком разнились их обычаи. Но, как водится, в один прекрасный день пришел на берег юный наследник горного царя, чтобы вволю погрустить о неведомом. И в том же месте в то же время появилась юная и прекрасная дочка морской царицы, которую отнюдь не тяготили горестные думы. Напротив, она резвилась в ласковых морских волнах, и так прекрасен был ее смех, так искрились водяные брызги в ее длинных волосах, что царевич влюбился без памяти.

Шло время, и после долгих свиданий украдкой влюбленные поняли, что больше не могут жить друг без друга, и открыли правду родителям. Как бы ни омрачены были властители столь неуместной любовью, им хватило мудрости не препятствовать своим детям в их выборе. Сговорились о свадьбе, вот только во время торжества влюбленным устроено было испытание. От гор к морю протянулся по воздуху радужный мост, связывающий два мира.

— Подумай о том, что оставляешь ты за своей спиной в прошлом, — сказала царица дочери, когда та вступила под первую арку моста, — о бирюзовых глубинах моря, где ты росла и резвилась беззаботно, о своих морских питомцах и поданных, которые нежно любят тебя. Готова ли ты отказаться от простора и свободы во имя своей любви?

— Готова, — ответила царевна и вступила на мост.

С замиранием сердца смотрел жених, ожидающий ее на берегу, как она движется навстречу. Вот уже близко была девушка, но теперь, под второй аркой, венчающей конец моста, остановил ее грозный горный царь.

— Ты отреклась от прошлого, — сказал он, — теперь же подумай, готова ли ты к будущему. К жизни в мрачных ущельях, куда не проникает луч света. К влаге, которая лишь сочится сквозь стены, а не плещется волнами. К холодным и хмурым дням под величественными сводами пещер. Готова ли ты согласиться на мрак и тесноту во имя своей любви?

— Готова, — твердо ответила девушка и сделала последний шаг.

В тот же миг, когда руки влюбленных соединились, мост рухнул, как знак, что пропасть во имя любви преодолена. А арки остались, как символ любви, во имя которой можно отказаться от всего, что тебе дорого. Летом здесь натягивают подвесной мост и проводят свадебные церемонии.

— А влюбленные? — полюбопытствовал я. — Часто у подобных легенд трагичный конец.

— Ну, есть, конечно, и такая версия, — призналась Виса, — но по любимой версии местных жителей, юная царевна прожила долгую и счастливую жизнь в горных чертогах. И каждую весну, сметая все на пути, устремлялись с гор к морю реки, неся морской царице весточку о дочери. Поэтому именно арочный мост или просто арка на скале стала символом Юблеча. Поэтому и в самом городе так много мостов. Даже среди местных до сих пор четко различаются потомки двух племен: побережники — с длинными светлыми волосами, тонкокостные, гибкие, переменчивые, и горцы, темноликие, кряжистые, консервативные.

— А почему поселение не сохранилось?

— Это еще одна городская легенда, ну, или та же самая. По трагической версии царевна не вынесла жизни в мрачных пещерах и захотела вернуться домой, к матери, но муж не хотел ее отпускать. И тогда морская царица осерчала и наслала на землю темный прилив, сметающий все на своем пути. Вода размыла скалы и освободила царевне путь домой, а горцы утонули. Когда приходит темный прилив, вода полностью закрывает и островок с аркой, и берег. Поселение просто смыло, и люди перебрались выше по берегу, в более безопасное место.

— Так темный прилив — это не вымысел?

— Нет, он и вправду случается, к счастью, только раз в год, в январе. И это время считается самым мрачным. Обостряются болезни и фобии. Хотя, думаю, — улыбнулась Виса, — это больше связано с тем, что люди после череды праздников возвращаются к повседневной жизни, вот и хандрят. Да и погода в январе — хуже некуда.

— А про светлый прилив ты же упоминала раньше, как присказку?

— Если ты был на море, наверняка видел по ночам свечение такое — серебристо-голубоватое?

— Биолюминесценцию?

— Я не рискнула выговаривать это слово, — рассмеялась Виса, — да, ее. Так вот у нас она тоже есть, но светлый прилив приходит в июле и приносит с собой особый планктон, который придает воде не голубоватый, а золотистый цвет. Кажется, что в воде разлито жидкое солнце. В противовес темному время светлого прилива считается временем радости, торжества жизни и загадывания желаний.

— Дай догадаюсь: начало июля — у школьников каникулы, у студентов — закончилась сессии, у остальных — начались отпуска, да и сезон в разгаре, который кормит город? Несложно ощущать себя счастливыми?

— Так и есть, мифы и реалии переплетаются. Если задержишься в Юблече, полезно знать особенности местного фольклора.

Шумело море, а Виса притихла, словно утомилась после долгого рассказа. Я осторожно обнял ее за плечи и притянул к себе. На этот раз она не сопротивлялась, чуть откинула голову назад, и алые губы маняще раскрылись.

Сзади нас с шумом и треском осыпалась галька на тропинке, и наш несбывшийся поцелуй растворился в моих мысленных проклятиях. На берег вывалилась толпа людей, несложно понять, что туристов. Они принялись щелкать фотоаппаратами, издавать восхищенные возгласы и не сразу заметили нас, устроившихся на бревне.

— Пардон, — подвыпивший господин сорвал шапку в церемонном поклоне, — мы нарушили ваше уединение.

Мы с Висой переглянулись и встали, понимая, что момент упущен. Только сейчас я заметил, что продрог, и, судя по Висе, она тоже.

— Может, погреемся? Там же ресторан наверху?

— Да.

По лестнице мы поднялись, держась за руки. Пару раз поскальзывались, и тогда я уже смело обнимал Вису, чтобы удержать. Фыркнул, вспомнив ее слова:

— Как же невесты в пышных платьях сюда спускаются?

— В теплое время есть другая дорога, кортежи подъезжают прямо к основанию Моста, вон там, к скале, но сейчас туда нельзя, слишком опасно.

Недолгий путь к зданию молчали, но это молчание было легким и приятным. Молчание волнующего сближения… В уютном бревенчатом зале, где в углу весело потрескивал камин, Вису встретили улыбками и веселыми возгласами, и мои надежды на ужин в романтической обстановке мгновенно испарились. Сложновато это будет под прицелом любопытных взглядов!

Я помог Висе снять шубку, потом она стянула шапку, и я замер, потрясенный. Густая темная челка никуда не делась, но остальные волосы были подстрижены очень коротко, как у мальчишки, а затылок и вовсе выбрит, обнажая тонкую нежную шею.

— Что? — Виса замерла, чувствуя напряжение, повисшее в воздухе, и я спохватился.

— Ничего, все в порядке. Стрижка у тебя… гм… необычная.

Я отодвинул стул, ожидая, пока Виса усядется, потом устроился напротив, но она прищурилась и выдала с легким презрением, за которым тщетно пыталась скрыть разочарование:

— Охо-хо. А ты, похоже, из тех, кому нужны очи долу, юбки в пол и длинные косы? Знала бы раньше, сняла бы шапку еще вчера, в магазине, чтобы ложных надежд не давать.

— Да, ну, брось, не настолько все запущено!

— Точно?

— Абсолютно.

— Ладно, поняла. Просто не буду поворачиваться к тебе спиной!

Мы засмеялись, но непринужденность испарилась. Я жутко разозлился, но не на Вису за ее откровенность, а на себя за то, что не смог скрыть минутного замешательства. Господи, подумаешь, дурацкая стрижка! Признаться, ей даже идет: придает озорной вид, если, конечно, не обращать внимания на поджатые губы, мгновенно утратившие притягательную пухлость.

Виса заказала кофе со специями, я — красное вино, лишая себя возможности управлять снегоходом, обещанную мне Висой на обратном пути. От еды мы оба отказались, несложно было понять, для того, чтобы ужин не затянулся. В город вернулись в полном, уже настороженном, молчании, хотя в этот раз я не сдерживался и прижимал ее к себе так крепко, как только мог. Но Виса не реагировала. Сдав снегоход в гараж, мы остановились на перекрестке, и она спросила:

— Доберешься сам? Не заблудишься?

Ну, ясно. Мне дали понять, что дальше нам не по пути. Вот уж не думал, что она так сильно обидится из-за пустяка. В голову стукнуло привычное раздражение. Что я, в конце концов, такого уж страшного сказал? Тоже мне, царевна морская!

— Не заблужусь, — резко бросил я в ответ, — Спасибо за экскурсию.

И вновь презрительный прищур в ответ. А что она ожидала? Что я брошусь извиняться и заглаживать свою вину? А в чем я, собственно, виноват? Нет, хватит с меня на сегодня!

— Ладно, пока, — и ушел, уже через пару шагов остро сожалея о своей вспышке.

Ну, и извинился бы, не убыло б с меня! Ведь она же тебе понравилась, дурак, по-настоящему понравилась! Ведь тебе давно уже ни с кем не было так хорошо! Даже к Санне так не тянуло! К Санне было тихое, ровное чувство, а здесь — яркое влечение. И что? Все насмарку из-за дурацких слов?

Город, словно почуяв мое настроение, неожиданно вступился за свою обиженную жительницу: подсунул мне под ноги припорошенную снегом ледовую дорожку, на которой я упал, пребольно ударившись пятой точкой. Потом выставил прут ограды, о который я зацепился и порвал пальто. Под занавес, уже во дворе, на меня с перил второго этажа всей своей тяжелой тушкой обрушилась Пуна, царапая мне щеку. Я зашипел от боли, тщетно стараясь содрать кошку с плеч, но это исчадие ада вцепилось мне в пальто и только орало дурным голосом.

Зайдя в квартиру, я споткнулся о пакеты, которые сам же с утра бросил у порога и, пытаясь удержать равновесие, задел свечи на тумбочке, которые с грохотом полетели на пол. Отличное завершение дня, нечего сказать!

Остаток вечера у меня ушел на устранение разгрома, борьбу с Пуной за пакет с вырезкой, которую она утащила под диван, и раздумья, стоит ли идти к Висе с извинениями. Но почему-то мне казалось что я не найду магазин. Да и насчет того, что мои неловкие извинения будут приняты, тоже были большие сомнения. В конце концов, я решил, что пойду к Висе завтра. Вот прямо с утра. И заснул, сопровождаемый довольным урчанием Пуны, пристроившейся в углублении между подушкой и изголовьем…