Возьми меня с собой. Истории в дорогу

Александра Гиллярова

Эта книга – первый опыт автора в прозе. В ней собрано несколько небольших историй, одни из которых автобиографичны с долей художественного вымысла, другие – чистая выдумка, основанная на наблюдениях из жизни, услышанного в дороге, на событиях, пережитых друзьями либо самим автором. Здесь и курьёзные случаи в дороге, и нелепые жизненные ситуации, и воспоминания детства. Каждый рассказ читается быстро и легко, поэтому этот сборник – ваш хороший друг на время любого путешествия.

ЧИТАЯ ДОВЛАТОВА

«Книги — хороший способ поговорить с тем, с кем разговор невозможен.»

Фредерик Бегбедер

Обожаю дорогу в сопровождении интересного поэта или прозаика. Но, собирая чемодан, изо всех сил стараюсь облегчить свой багаж и складываю только необходимое. И в последний момент вдруг оказывается, что книга в этот список не входит. Куда только ни пытаюсь пристроить бедняжку! В пакет с едой, в дамскую сумочку… Но, увы, перед самым отъездом вынужденно и с сожалением оставляю её дома. И причиной тому не только вес бумажного издания, но и его единичность. В мире цифровых технологий большое разнообразие электронных библиотек, с которыми можно постоянно расширять читательский потенциал — только плати. Тем более что без гаджета никуда. Вот и я, выбирая между бумажным и цифровым носителем, чаще останавливаюсь на последнем. Люблю разнообразие в дороге. В моей дорожной библиотеке множество книг. Они хоть и весят немало, но зато в байтах. А потому рук не тянут.

***

Лежу на полке, читаю Довлатова. Колкие яркие фразы непризнанного при жизни гения втыкаются в голову, заставляя то улыбнуться, а то задуматься над тем или иным фактом из собственной жизни. Целый «Чемодан»⁵ с историями простых вещей просто волшебно гармонирует с моим внутренним и окружающим меня миром. Плацкарты, занятые небольшим количеством пассажиров, и их послеобеденный релакс создают благоприятную атмосферу спокойствия, которая позволяет мне находиться в «комфорте человеческого общения»⁶ с автором книги.

Проглатывая электронные страницы, зачитываюсь и не замечаю времени. Удивляюсь, смеюсь, задумываюсь — хмурюсь, не сдерживая мимику и эмоции. В общем, ушла в чтение с головой. Но чувствую иногда, как что-то извне нарушает интимность моего общения с гениальным диссидентом. Теряя суть, перечитываю некоторые абзацы, чтобы не разорвать связующие нас нити советского времени. «Что же меня отвлекает? — спрашиваю себя. — Стук колёс? Не может быть. Ведь это привычный фон для любого путешественника». Отмечая следующий проскальзывающий в сознании вопрос, сразу парирую: «Ну нет. Разговоры окружающих в поезде давно для меня как приятное птичье щебетание в лесу после дождя». Чем чаще ты передвигаешься по железной дороге, тем сильнее привыкаешь к её особенностям. А я с детства проводила в поездах столько времени, что, если сложить все периоды моих железнодорожных путешествий, получится внушительный отрезок жизни.

Сделав последнее умозаключение, настойчиво продолжаю бегать глазами по ярким строчкам на экране, словно ища в них убежища от внешнего мира. Однако всё реже мне оказывают там гостеприимство. Всё меньше вникаю в смысл читаемого. Наконец устаю бороться с собственным сознанием, бросаю недочитанную фразу и оглядываю окружающих. Моя цель — найти помеху моему погружению в чужое, но интересное прошлое. И я перехожу к пристальному изучению своего нескучного настоящего.

Напротив меня женщина. На вид лет шестидесяти. В руках журнал с кроссвордами. Увлечена ими так, что завидно. Строгость выражения давно постаревшего лица говорит о том, что окружающие не должны догадываться об испытываемых его обладательницей чувствах и эмоциях. Однако внутренний голос ей подсказывает, что в поезде можно слегка расслабиться, а потому мимика берёт верх над слепленной годами маской непроницаемости. Вот, задумавшись над решением поставленной в кроссворде задачи, она вздёргивает брови вверх. Ручка, небрежно зажатая двумя пальцами, замирает в воздухе над воображаемой точкой приземления в соответствующем квадратике. Ага, вот он! Появился вариант ответа. Точно следуя намеченному курсу, наконечник шарикового стержня, словно шасси самолёта, касается бумажной поверхности и с лёгкостью завершает полёт мысли, вписывая нужные буквы в клеточки. И тут же нарисованные высоко над глазами ниточки бровей сперва расслабляются, а затем разъезжаются в стороны, отпуская на волю морщинки удовлетворения. Оценив результаты своих наблюдений, прихожу к выводу, что эти беззвучные внутренне-пилотируемые полёты не могут создавать препятствия для чтения.

Перевожу взгляд на сидящего справа от меня, на нижней боковой. Эти полки всегда воспринимались мной как некий параллельно-перпендикулярный мир. Его двухъярусные лежаки, расположенные вдоль железнодорожного полотна, не имеют собственного пространства и условно относятся к четырёхместным апартаментам напротив. Отсюда и тяга пассажиров сбоку к разговорам с квартирантами открытого купе. Странное соседство разделяет вечно оживлённая дорога, в одну сторону ведущая к месту заправки организма, в другую — к месту его облегчения. И вот он, сидящий на перекрёстке через дорогу от меня мужчина лет сорока пяти. Читает журнал. Ничего особенного, женат — быстро окинув небрежным взглядом, замечаю отблеск кольца на пальце правой руки. После этого мгновенно теряю интерес, поскольку женатые мужчины не являются для меня предметом даже поверхностного исследования.

Прислушиваюсь к разговору соседей за стенкой. Женские голоса обсуждают лыжные курорты Швейцарии. Горы, лыжи, сноуборды. Да, такая тема могла занять моё внимание. Сноуборд был моей слабостью какое-то время. Поставив некогда цель — встать и поехать, я встала. И поехала. Впервые на Соболинке⁷. Потом был Шерегеш, Чимбулак⁸… Я даже приобрела всю спортивную экипировку, самую модную, дорогую и красивую. Доску, крепления, ботинки, очки-зеркалки, тёплые перчатки, шлем-шапку, куртку, штаны. Всё в специализированном магазине. Три-четыре года длилась моя любовь к снежным склонам и скорости. И вдруг — бах! Одно падение — и страх. (Даже в рифму, смешно.) И не то чтобы я до этого ни разу не падала. Ещё как! Ныряла головой в сугроб, переворачивалась, проезжалась на коленках, кувыркалась через голову. Но без особых травм. А потому вставала и летела снова. А тут небольшой склон, простой перевёртыш — и на тебе. Боюсь — и всё. Пыталась снова. Но даже на лёгкой трассе оказывалась неспособной побороть ужас перед возможным падением и болью. Страх поселился внутри меня окончательно. Хотя, может, это просто инстинкт самосохранения. И ещё, как вариант — цель достигнута, сноуборд покорён, вершина взята, галочка в списке достижений проставлена. Как знать. В общем, необъезженные трассы меня перестали волновать, и пришлось продать всё обмундирование.

Насладившись воспоминанием, возвращаюсь в передвигающий моё тело вагон. Открываю планшет. Утыкаюсь в «Чемодан». И снова зачитываюсь. Отмечаю понравившуюся цитату: «С детства я готов терпеть всё, что угодно, лишь бы избежать ненужных хлопот…»⁹ Хмыкаю вслух: «Ну прямо про меня».

И тут резкий голос проводницы выкрикивает привычные для пассажиров поезда «Калининград — Москва» слова: «Пограничный контроль. Приготовим паспорта». Снова меня выгнали из уютного состояния «жить чужой жизнью». Первая граница. Милая российская таможенница в форме непонятно от чего её защищающего зелёного цвета вошла в плацкартное шестиместное пространство. Высокая, худощавая, но с приятным лицом. Такой не страшно дать свой паспорт. Чаще всего служащие таможни создают впечатление бесполых андроидов с металлическим голосом и безволосым лицом, прикрытым, как крышкой, форменным головным убором. Даже у меня, долгое время работавшей на госслужбе, такие существа всегда вызывают некую смесь страха и недоверия. Но эта довольно приятная особа, проставив штамп в мой загранпаспорт, вернула его с улыбкой, что, поверьте моему опыту, редкостная редкость. Хотя, возможно, мне просто не везло. Проверив всех троих пассажиров, заполнявших эту часть вагона, таможенная дива двинулась дальше, позволив мне снова вернуться к «моему» Довлатову. Что-то, Серёжа, я сегодня не могу и десяти страниц твоего гениального текста прочитать. Нет, не то чтобы не увлекало. Ещё как! Но, чёрт побери, из-за чего-то я постоянно отвлекаюсь. Хотя вот сейчас вроде пошло. История появления поплиновой рубашки в чемодане Довлатова дочитана. С удовольствием начинаю новый рассказ.

И снова крик из точки заправки: «Товарищи пассажиры. Приготовьте паспорта. Литовская граница».

Верные служители пограничной зоны контроля иностранного государства уделяют нам более тщательное и пристальное внимание. Присматриваясь, прищуриваясь и задумываясь над каждым паспортом, красивые высокие литовцы изучают нас сквозь призму европейского недоверия. Но именно таким и должен быть таможенник. Настороженным, сомневающимся и подозревающим каждого из пересекающих границу его страны во всяких антизаконностях. Однако, несмотря на сложность проверочных процедур и тщательность контроля, от них не исходит агрессии. Это исполнение долга, и только. Взяв в руки предоставленный мною по требованию паспорт, светловолосый красавец с упоением зачитывается всеми имеющимися на его страницах записями, любуясь визами, высчитывая сроки пребывания, разглядывая штампы. Затем мой палец следует в аппарат для снятия оттиска папиллярных линий. И наконец, удовлетворившись результатами всех проделанных с моей персоной операций, верный своему долгу литовский служащий, как хирург, запечатывает пограничный шов штампом, любезно разрешая мне тем самым пересечь линию раздела наших государств.

Исполнив свои гражданские обязанности, с удовольствием возвращаюсь к тому, кто перешагнул через границу однажды и навсегда… Увлекаюсь. Вскоре по ритмичному стуку колёс смутно догадываюсь, что поезд уже вовсю бежит по европейской территории.

Привычные звуки внутривагонного мира умиротворяют и притупляют посторонние мысли, позволяя с новой силой проникнуться чувствами автора книги. И вдруг опять. Оно. Что-то неуловимое, бессознательно раздражающее извне. Постепенно завладевая вниманием, в моё слуховое поле влетают звуки мужского голоса. Низкий, мурлыкающий, с баритоновыми нотками, как у профессионального оперного певца. До меня медленно доходит, что именно этот бархатистый, чарующий своей глубиной голос заставляет мою мыслительную деятельность покидать уютную читальню. Вслушиваюсь с упоением в чужой телефонный разговор о каких-то договорах и машинах. Хотя для меня сама тема разговора не важна, тембр и интонации завораживают мой искушённый музыкальный слух. Голос звучит смело и уверенно. Именно так говорят люди, обладающие достаточными познаниями в той или иной сфере деятельности. Внезапно этот голос разволновал мою женскую сущность настолько, что с каждым произносимым им словом я всё больше и больше испытывала необходимость вслушиваться в эти волшебные звуки мужской речи. Внимание к ним притупляло мыслительную деятельность, и процесс чтения непроизвольно начал замедляться. Я чувствовала, как вечно качающиеся чаши моих внутренних весов колебались оттого, что одна из них, на которой долгое время покоилась потребность в живой форме общения с противоположным полом, становилась всё тяжелее. Терзаемая сомнениями, я всё ещё выбирала между двумя почти равно достойными на данный момент мужчинами: гением, уже умершим, однако по-прежнему привлекающим к себе своими мыслями, и ныне здравствующим мало кому известным обладателем голоса Зевса. Наконец женский разум взял верх. И я, почувствовав себя Афродитой, откладываю в сторону планшет с потухающим от разочарования во мне Довлатовым. Всё своё внимание обращаю на того, кого проигнорировала в самом начале пути. Да-да, те самые флюиды источал сосед с боковушки.

Внутри меня оживились различные женские голоса:

«Ба! Да тут есть на что посмотреть!» — с любопытством промурлыкал один.

«Хмм… Начнём с лица», — пытливо произнёс другой.

«Борода!» — воскликнули почти все разом. Причём сколько их, мне пока не удалось распознать.

«Как же ты её сразу не заметила?» — этот прямо-таки был возмущён моей невнимательностью.

И правда, почему-то при первом взгляде на соседа я упустила то, что сразу должно было броситься в глаза или по меньшей мере привлечь мой интерес. Борода как атрибут некоей таинственной мужской силы с детства имела странную власть надо мной. Всплыли воспоминания об отце. И не только визуальные. Папа часто уезжал. И всегда возвращался с отросшей бородой. Я с радостью прижималась своей детской щёчкой к его лицу, ощущая ласковую колючесть. Как шкура доброго зверя, которого до слёз хотелось обнимать и жалеть, она пахла лесом. А ещё костром, табаком и талым снегом одновременно. Память этих прикосновений и запахов яркой вспышкой ослепила сознание. Боль от долгой разлуки и счастье встречи с желанием почувствовать всю силу отцовской любви. После смерти отца именно такие эмоции вызывал во мне мужчина, имеющий более чем трёхдневную растительность на лице, и будил во мне дочернюю любовь. Поэтому в ситуации какого-либо выбора любой бородатый дядька всегда стоял для меня на порядок выше чисто выбритого юнца.

У моего дорожного героя борода аккуратная, ухоженная, песочного цвета с седыми вкраплениями, ничуть не портящими общий вид. Наоборот, эти белые чёрточки добавляют шарма. Спокойный взгляд карих глаз завершает общую картину лица уверенного в себе мужчины. Теперь об остальном — о том, что ниже бороды. Достойный античного бога торс. Это тело явно не обходит стороной тренажёрные залы. Сильные руки с откровенным волосяным покровом.

«О-о-о, — подозрительно протянула не дремлющая во мне сущность, — что-то повело тебя, подруга, в поля давно нехоженые».

«Ну, мечтать никто не запрещал», — тут же ответила ей другая.

И я вместе с ними продолжила визуально поедать свой новый предмет обожания. Приятные тона одежды — белая футболка с принтом «Nike», синие спортивные брюки, которые бессовестно обтягивают накачанные ягодичные мышцы.

«Стоп! — вскрикнула первая. — Не забыла? Кольцо на правой руке. Об-ру-чаль-но-е».

«Господи, что за прошлый век! Ну кто сейчас носит их?» — с досадой ответила другая.

Теперь моё внутреннее «я» разделилось определённо на две отдельно думающие персоналии. Надо ли говорить о том, что в каждом из нас сидит и ангел, и демон, готовые вступить в спор всякий раз, когда желание расходится с общепризнанными правилами поведения или собственными принципами? Когда невозможно дать волю одному чувству без ущерба другому. И вот, когда перед тобой стоит подобная дилемма, из сознания, как по щелчку, выныривают две противоположности и начинают нашёптывать свои предложения, побуждая к какому-либо действию. Разговор с этими эфемерными созданиями превращает твою волю в бесхребетную тварь, неспособную двигаться как к созданию чего-то нового, так и к разрушению уже ненужного, требующего утилизации. И ты не можешь понять, чего ты хочешь на самом деле.

Может, от безделья, а возможно, от «безмужья» мне захотелось обратить на себя внимание? С продолжением или без? Сама в себе я не могла разобраться. И вот в этом мутном потоке чувств и эмоций возникли две мыслесущности, что ведут вечную борьбу за власть над сознанием. Как и положено по неким правилам сюжетной линии игры разума, они были прямо противоположны друг другу. Одна, скромная и смиренная великомученица, жаждущая только праведной любви, изо всех сил сопротивлялась связям с женатыми мужчинами. Перейти эту черту для неё означало нарушить покой чужой семьи, а значит, испортить карму. Совершить такое ей не позволял опыт, полученный за многие годы общения с сильным полом, в том числе с окольцованными его представителями. Собственные неудачные романы, печальные истории подруг и даже друзей — всё это воспитывало в ней строгое «нельзя» в отношениях с женатой частью мужского сообщества. Выработав определённые принципы и ограничения, светлая часть меня твёрдо стояла на их страже, защищая границы целомудрия. Зато другая «я» не беспокоилась за чьи-то там семейные узы. Она склонялась к тому, что надо брать всё, что «плохо лежит». В данном случае, руководствуясь девизом «жена — не стенка», эта сексуально озабоченная и не ведающая границ стервь превратилась в воительницу, готовую любыми способами добиться желаемого. Сейчас её целью было мужское внимание. И вот две эти особы, возникшие где-то там, на задворках моего сознания, завели внутренний спор о том, что можно, а что нельзя, не позволяя мне до конца определиться с действиями и желаниями.

«Помнишь наш принцип? Чужого руками не трогать!» — поучающее твердила одна.

Другая, нахально и с определённой издёвкой, парировала: «И с чего ты решила, что это чужое?»

«Да кольцо же!» — последовал раздражённый ответ.

«Ну и что? И что кольцо? Может, оно просто не снимается. Ну, или не успел расстаться с ним после развода или (не дай бог, конечно) смерти».

Слушая их, я не отрываю взгляда от ягодиц. И тут первая с угрозой сквозь зубы: «Не шлёпать! Даже мысленно! Смотри на носки!»

«Носки? А что носки?» — растерянно мычит другая.

«Опусти свой бесстыжий взгляд. Сейчас же всё внимание на носки», — настойчиво и ещё более угрожающе шипит целомудренная моя.

Опускаю нехотя взгляд:

— Носки как носки. — Ого, это уже я прямо вслух сказала. Ну вот, договорились вы там…

Испугавшись собственного голоса, срочно делаю вид, что читаю. Хотя взгляд, направленный на тёмный выключенный экран планшета, со стороны выглядит явным ляпом. Я тут же закрываю крышку гаджета и вдруг вижу повёрнутое ко мне спиной мужское тело. Объект внимания занялся расстиланием белья на верхней полке.

«Господи, зачем же именно сейчас! Что, не было другого времени? — раздражение, смешанное с чувством досады, у моей праведницы просто зашкаливает. — Уф… Ну наконец-то улёгся!»

Внутри меня образовался покой. И тут возникла проводница.

— Не желаете ли чаю, кофе?

Её приятный тон и манящее исполнить вечерний долг предложение прямо-таки вырвали из лежащего наверху:

— Да, чай, пожалуйста.

«Ну зачем тебе чай? Ты же лёг уже! Спи давай!» — вскричала в отчаянии только что успокоившаяся защитница принципов.

Тут же очнулась и другая. Почуяв добычу, обрадовалась и плотоядно прошипела: «Ну что ж, садись, дружочек, место напротив свободно. Пообщаемся, глядишь, и наговорим на встречу».

На время обе мои внутренние сущности стали союзницами, выжидая, что будет дальше.

Проводница чай принесла мгновенно. И он сел. Напротив. Такой красивый и уже практически возведённый до божества. Заговорил со мной, отчего я почувствовала себя отупевшей дурой.

— Что-то рано ещё спать, — мурлыкнул бородатый лев.

— Ну да, — пискнули мы в один голос со слегка растаявшей смиренной мышкой. — Темнота за окном обманчива, — тут же промяукала за меня стервятина, которой на секундочку показалось, что завалинки дома целомудрия начали проседать.

— А может, и вы за компанию?

«Боже! Нас пригласили на свидание», — взвизгнула растлительница нравов.

«Не радуйся, — тут же отрезвила её ангельская часть моей натуры. — Это всего лишь чай в поезде».

«Ну и что? — хитро прошипела адская смесь. — Мог бы на боковушке в одиночку пить. А тут вон оно что! Рядом да за компанию».

«Давай уже, отвечай!» — приказали мне обе.

— Я, знаете ли, пила недавно, — и чуть не добавила в конце последнего слова букву «с», как русская сельская дворянка. Да ещё и извиняющимся тоном.

«Поздравляю тебя, женщина, ты прямо мечта кастрата», — разочарованно и злобно процедила сквозь зубы воительница.

— Ну, дело ваше. Надеюсь, не помешаю, — вежливо улыбнулся «бог».

Это был полный провал. А мне, несмотря ни на что, очень не хотелось вот так бежать с поля боя.

— Нет, конечно, может быть, и мне захочется, — я пропустила вперёд демоницу, отодвинув притихшую безгрешницу.

Он заулыбался шире:

— Буду рад.

«О-о-о, — умильно протянула тёмная сущность, — он будет ра-а-ад. Давай, не тупи, заказывай чай».

«Ну уж нет! Нельзя позволять ей приобщаться и объединяться. Не забывай про кольцо», — опомнилось моё целомудрие.

«Какое такое кольцо?» — съязвила в ответ охотница.

Терзаемая внутренней борьбой, я начинала терять интерес к разговору с сидящим напротив. Цыкнув на тех двоих, пытающихся на поле сознания устроить моё мозгопролитие, вяло, но всё же спросила:

— Я слышала, вы тоже до Москвы?

— Ну да.

— Домой?

— Да нет, по работе. На бизнес-выставку по автомобилестроению.

Для борющихся сторон появилась новая тема для обсуждения.

«Так он бизнесмен! Значит, при деньгах», — заинтересованно протянула одна.

«Да какое при деньгах! Если бы он был тот самый бизнесмен, то вряд ли бы ты его вообще встретила тут. Такие в плацкартах на верхних полках не валяются», — усмехнулась другая.

«Все по-настоящему богатые люди бережливы».

«Жмоты, ты хотела сказать».

— И какие автомобили вы строите? — как можно равнодушнее спросила я для поддержания разговора.

— Увлекаюсь реставрацией старых автомобилей. Ретро, так сказать.

Внутренний диалог продолжился:

«Слышала? Это круто! Он явно ещё и золотые руки».

«Да он наверняка и дома-то не бывает, пропадая в мастерских со своими тачками. От такого внимания не дождёшься».

«А тебе-то зачем его внимание? Он же женат!»

«Так я за его жену и беспокоюсь!»

«Ну-ну…»

— Круто, — вслух сказала я.

— Ну да, мечта детства. Сбылась. В школе ещё какие-то модельки собирал да рисовал машину будущего. Пока не удалось построить космомобиль, но зато с радостью ковыряюсь в старье. Получается неплохо, — ухмыльнулся он довольно.

— Но это же интересно. И здорово, что мечты сбываются.

— А у вас какая детская мечта?

— Я мечтала выступать на сцене. Петь и играть.

— И как? Сбылось?

Я задумалась. Пожалуй, что да. Но в ответ пожала плечами. Он пришвыркнул чаем, не переставая улыбаться. От этого резкого звука я вздрогнула.

«А улыбка у него так себе, — произнесла тихоня. — И чай пьёт по-деревенски. Некрасиво».

«Ну, ты ещё скажи, что и голос не такой соблазнительный», — с вызовом произнесла её противоположность.

«Не-е-е, голос — мечта».

И с этим были согласны все мои «я».

Закончив чаепитие, он отставил стакан к окну. Улыбнулся мне ещё раз и забрался на полку. Я снова посмотрела на носки. Чистые, белые. Спортивные с зелёными полосками. Втягиваю носом воздух.

«Ах, — замечает та, которой плевать на кольцо, — он ещё и пахнет приятно».

«Подожди, — отвечает ей противница чужого, — сейчас снимет носки и запахнет».

Снял. Но не запах.

«Вот же досада. Нет, надо, чтобы он немедленно разонравился» — целомудренная была неумолима.

Вскоре он уснул. И захрапел, как старый ржавый трактор. Тут уж обе мои сущности замолчали, так как смысла спорить больше не было. В этих жутких звуках растворилось всё хорошее и соблазнительное, что в этом мужчине было мною замечено несколько минут назад. Мысли направились в другое русло. Моё воображение рисовало картину совместных бессонных ночей: вот я пытаюсь уснуть под раскатистый храп, потом произвожу всякие нелепые действия с целью заставить спящего беззвучно дышать и в конце концов, устав от тщетных усилий, ухожу спать на неудобный узкий диван. А утром, не выспавшаяся и злая, варю нам обоим кофе, при этом пытаюсь улыбаться и находить позитивные ответы на его нелепые вопросы «как ты?», «с тобой всё в порядке?»… Ещё я представила, как он швыркает горячим кофе, и подумала: «Как же хорошо, что он не пригласил меня на свидание. Спасибо вам, мои дорогие, за борьбу», — поблагодарила я тех двоих из группы мысленного сопротивления. Они обе поклонились в ответ, будто говоря: «Всегда рады служить» — и испарились с чувством выполненного долга.

Обрадовавшись своему одиночеству и внутренней тишине, взяла в руки планшет. И снова здравствуйте, Сергей! Открыла недочитанный «Чемодан» и с лёгкой душой вернулась в общество самого привлекательного в данный момент, пускай и не существующего, мужчины.

Примечания

5

Название сборника рассказов С. Довлатова

6

Цитата из послесловия критика А. Арьева к сборнику рассказов С. Довлатова «Чемодан».

7

Сокр. разг. от «Соболиная гора» — горнолыжный курорт в городе Байкальске Иркутской области.

8

Горнолыжные курорты России и Казахстана.

9

Из рассказа С. Довлатова «Поплиновая рубашка» (сборник «Чемодан»).