Живая вода

Александра Власова, 2023

Рутина ежедневных дел затягивает все сильнее? Вам кажется, что искорка радости в вашей груди, что так ярко сияла когда-то, вот-вот погаснет? Тогда эта книга для вас. Словно глоток живой воды, она заставит трепетать те чувства, что, казалось, были уже похоронены. Вы посмотрите на мир глазами непонятого художника, обладающего даром видеть ауры; дадите отпор суккубу и выясните, зачем падают звезды, – может быть, их притягивают человеческие желания, настолько сильные, что нельзя не исполнить? После прочтения у вас останется ощущение, что вы сели на поезд, который шел до станции Детство. Говорят, его не вернуть. А мы решили попробовать!

Такие разные птицы, или Сказка о звездах

— Доброй ночи, доченька, — ласково прошептала мама и уже хотела потушить ночник, но дочка вздрогнула:

— Никакая ночь не добрая. Ночью страшно!

— Отчего же тебе страшно?

Девочка съежилась, кутаясь в одеяльце.

— Мне все снится, — неохотно призналась она, не выдержав пытливого взгляда, — что над окном кружит птица. Страшная, темная. Может, душу хочет украсть? Бабка Прокофья сказала — точно хочет. Черная птица — к беде. Бабка Прокофья сказала: «Черная птица — к горю!»

— Больше слушай бабку Прокофью. Она тебе еще не то расскажет. Раз черная, значит, к горю? — Мама покачала головой. Дочка все вздрагивала, со страхом поглядывая в окно.

Тогда мама принесла топленого молока со вкусом теплых снов и любви, села рядом с малышкой и начала свою сказку.

* * *

Каждый из нас немного влюблен в небо. Хочет он этого или нет. Кто не любовался закатом, кто не пытался уловить запах луны, услышать тихое пение звезд? Ее любимый сходил по небу с ума.

— Улетим к звездам, — мечтал он, зарываясь носом в ее волосы. Волосы пахли вкусно — полынью и донником. — Ты одна меня понимаешь. Улетим?

Ее сердце стучало миллионами «да». «Но как же мама, бабушка и братик? — думала девушка. — Как они будут одни на земле, без меня?» Но потом решила: «Я смогу навещать их. Может быть, даже приручу маленькую симпатичную звездочку и принесу домой. — От этих мыслей что-то внутри улыбнулось. — То-то братик обрадуется…»

— Улетим, — кивнула она и тут же получила его поцелуй. И ей стало совсем все равно, куда идти, хоть на небо, хоть под воду. Лишь бы он дышал рядом, лишь бы он держал ее за руку, лишь бы целовал ее губы. — Улетим.

Вместе пошли к колдуну. Плата одна на двоих. Тот долго хмурился:

— Глупые, глупые людишки. Будут вам крылья. Из наилучшего бархата ночи. Но только птицы могут долететь до неба. Сможете ли вы стать птицами?

Дикая боль пронзила лопатки. Такая, что она закричала и потеряла сознание. Когда очнулась, не помнила ни семьи, ни друзей. Это знание не помещалось в крохотную птичью головку. Так что она была просто рада, потому что могла лететь рядом с тем, кого любит. Вместе с ним взмахивать крыльями. Счастье — видеть, как он мчится над облаками. Счастье — слышать, как он кричит, не в силах сдержать восторг!

Но небо не терпит соперниц. Он летел, упиваясь красотой звездопадов. Он слушал лунный призыв и почти не слышал ее влюбленного щебетания. Он летел все быстрей к звездам, игриво подмигивающим впереди, к кометам — огромным птицам, что носились по небу, размахивая великолепными огненными хвостами. Он уже не помнил, что когда-то летел не один. Не помнил, как пахнут ее волосы. Разве сравнятся с небесным земные донник и полынь?

Она отставала. Что-то не птичье тяжелило ее грудь. «Как же там мама? А братик? А бабушка?» — все думалось ей. И хотя она точно не могла сказать, кто это такие, от слов «мама», «бабушка» и «братик» становилось очень горько. Не птичьи имена, не птичьи лица, не птичьи мысли давили на крылья.

— Самозванка! Смотрите, смотрите! У нее человеческие глаза, — вдруг заверещала самая первая звезда, к которой она посмела приблизиться. — Не птичьи, не птичьи!

— Смотрите, смотрите, у нее человеческие губы! — подхватили кометы, преграждая путь злобным огненным войском. — Не птичий клюв, не птичий!

— Смотрите, смотрите, у нее человеческое сердце! — в ужасе завыла луна и содрогнулось небо. — Не птичье, не птичье!

Падать было не больно. Больно было то, что он обернулся, посмотрел на нее и закричал вместе с остальными: «И правда, все не птичье! Не птичье, не птичье!» Они кричали что-то еще, она уже не могла разобрать. Неслось лишь уханье, щебет и гогот.

* * *

— И как же? Она разбилась? — спросила малышка. Она так перепугалась, что даже немного расплескала молоко.

— Нет, конечно, — грустно улыбнулась мама. — В сказках так не бывает. Ее спас огромный лебедь, что вспомнил, как раньше был человеком. «Больше к Небу не летай, — велел он на каком-то надломленном человеческом. — Меня из-за тебя теперь к звездам не допустят. Я только все забыл, а тут ты…»

— А почему тогда она все кружит над нашим домом? — В голосе девочки больше не было страха. Птицу она совсем не боялась и даже хотела обнять.

— Потому что она все-таки осталась крылатой. Крылья появляются по ночам. И она по-прежнему кружит вокруг звезды, оберегая и защищая ее. Только ее звездочка родилась немного позже. Она настоящая, теплая, живая. И самая-самая любимая, — прошептала мама, зарываясь в ее волосы. Черные, как бархат ночи. Пахнущие то ли луной, то ли полынью.

Но малышка ее уже не слышала. Она сладко спала. Сказка развеется вместе с утренним туманом. Мама вернется с рассветом. Осторожно поцелует дочку в щеку, устало улыбнется и стряхнет со своего рукава остатки полуночных перьев.