Рябина семейства цитрусовых, или 23 эпизода. Иллюстрации Меньшовой А. А.

Александра Альбертовская

Тем, кто рос и взрослел в догугловые времена, учил физику, сбрасывая яйца с балкона, химию – бахая карбидом, тем, чей английский долгие годы ограничивался фразой «Ландан – из зе кэпитал оф Грейт Бритиш…», а литература состояла из «Белого Клыка», «Айвенго» и «Трех мушкетеров», посвящается…

Эпизод 2. ПАПА ЛЕЧИТ

Иногда папа возил нас к родственникам в стойбище. Родственники пасли оленей, их дети носились вокруг, ели сырое мясо после сырой рыбы, и было им от этого хорошо. Моя мама была в стойбище один раз, уехала оттуда травмированная увиденным и нас долго пускать не хотела. А папе было важно корни поддерживать, да и вольный дух пьяного соперничества хотелось испытывать хотя бы изредка.

В общем, папа клялся и божился давать нам антибиотики, мыть руки и прожаривать мясо самому, и мама, скрипя мозгом, отпускала.

По приезду папа ставил палатку поодаль, подбивал ворону и прикапывал ее в землю, отлежаться. Потом он шел «гудеть» к двоюродным братьям, а мы оставались на карантине. Выходить из палатки можно было только по крайней необходимости, еще и местная шпана глазела на нас, как на зверьков.

Вечером отец приходил с братьями уже к нам, они выпивали, жарили несчастную птицу, а потом кормили ею нас. Да. Да, я ела ворону. Ту самую, которую мой папа стрелял, потом закапывал в землю, потом обдирал и небрежно готовил на костре. Чтобы приглушить яростный аромат и вкус падальщицы, папа с сотоварищи натирал и набивал ее черемшой, диким чесноком и еще какой-то травушкой. В общем, сплошная польза — дичь с дикоросами.

Пару дней после ужина мы с братьями чувствовали явное недомогания в области желудочно-кишечного тракта, не расставались с истово измятыми клочками газеты «Звезда Севера», а потом уже присоединялись к дальним эвенкийским родственникам. Естественно, ни о каких антибиотиках мы ни разу не вспоминали. Ели с общего котла, тырили с шестов недовяленное мясо, делились недовяленной рыбой с местными лайками, облизывали пальцы после сбора ягоды во мху, и ничего нам с этого не было. Не факт, что врачи-инфекционисты примут такой способ прививки за действенный, но мы ничем не болели в это время, даже я.

А зимой мы болели, особенно я. Зимы у нас морозные, а дом был деревянный — к утру его выстужало настолько, что носа из-под одеяла не высунешь!

Отец первым выбегал на кухню, клацал зубами и поджигал с вечера заготовленную растопку. Аккуратно выкладывал мелко наколотую из лиственничных поленей лучину и особым образом наструганную щепу. Нужно было ножом тонко состругивать стружку, но не до конца снимать ее, а только до середины гладкого полена, потом еще стружку, еще, а уж после срезать ее полностью. Получались такие кудрявые лучинки, они моментально загорались, даже если были не совсем просушенные.

Так вот. Отец разжигал печь, ставил чайник и воду из чайника доливал в умывальник. Тогда умываться можно было теплой водой. Папа не был сторонником таких нежностей, но была ведь еще и мама. А она как раз была сторонницей.

Когда воздух прогревался хоть немного, папа будил нас. Первыми — старших братьев. Они пулей вылетали из-под одеяла и неслись на кухню, к печи. Там вскакивали на край, хватались за трубу парового отопления и тоже клацали зубами. Как папа.

В общем, мы простужались. Часто.

И тогда отец шел лыжами в тайгу. Можжевельник у нас растет, но редко, нужно знать, где его найти. Папа знал. Там он бил клеста. Клест — птица с неровным клювом, питается ягодами можжевельника. Ягоды твердые, но маслянистые. Для того, чтобы они перетирались в зобе, клест глотает мелкие камушки. Камушки трут жесткие зерна можжевельника и выделяется можжевеловое масло. Зачем можжевеловое масло птице, я не знаю.

Папа стрелял клеста и доставал из него зоб.

Этим зобом он нас лечил. Давал понемногу есть содержимого — перетертых можжевеловых ягод и мелких камушков, куда же без них?

От концентрированного можжевелового масла нос начинал свистеть, как от черных леденцов «Холлс»!

Выздоравливали ли мы от того, что ели зоб птицы с кривым клювом или для того, чтобы не есть больше эту дрянь, но мы выздоравливали!

Вот такой он у меня — папа-Айболит.