Делай что должен

Александр и Евгения Гедеон, 2020

На войне часто нет «правильных» решений, есть лишь те, что должны привести к цели. И нет никаких гарантий, что задуманное удастся. Но, как говорили древние, делай что должен и будь что будет. Содержит нецензурную брань.

Оглавление

Из серии: У оружия нет имени

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Делай что должен предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

***
***

Глава 7

Планета Идиллия. Город Зелар, гауптвахта комендатуры

Костасу казалось, что он умер. Перестал принадлежать к этому миру, потеряв связь с ним. Он будто со стороны наблюдал за происходящим с человеком, чертовски похожим на полковника Рама.

Дорога к комендатуре, переодевание в полевую форму, положенную арестантам на гауптвахте, — всё это прошло мимо сознания Костаса. Мир схлопнулся до ужасающего, непоправимого знания: Даны больше нет.

Его маленькая Льдинка больше не вернётся домой. Никто не будет наряжать бронзового «Танцора» в яркие тряпки, разбрасывать по комнате коробки из-под круассанов, радоваться билетам на футбольный матч и наполнять жизнь Костаса смыслом.

Жизнь… Слово звучало чуждо.

Без Даны не было жизни — лишь бессмысленное существование. Только сейчас Костас осознал один простой факт: все последние годы он жил ради своей приёмной дочери. Осознал лишь теперь, когда её не стало…

В душе образовалась мучительная пустота, грозившая поглотить остатки рассудка Рама. Он не сумел. Не уберёг Льдинку. Не выполнил отцовский долг.

Рам встал с койки и вытянул из лямок брючный ремень. О том, почему ему оставили этот предмет гардероба, всегда изымаемый у арестантов, полковник даже не задумался. Он был занят другим — креплением ремня к оконной решётке.

Оглушённый горем, потерявший всё, что имело значение, Костас практически не воспринимал действительный мир. Он будто уже шагнул в другой, отделённый незримой чертой. Туда, где ждала его дочь. Лишь когда Костас закончил ладить петлю, он осознал, что взлетающие над крышами домов рои светляков — трассирующие пули.

Пули. Над Зеларом.

Вязкий, как зыбучие пески, разум Рама медленно осознавал этот факт. На город наступают силы Доминиона? Китежец машинально окинул взглядом всё, что мог увидеть через зарешёченное оконце камеры.

Боя не было. Но кто тогда стреляет?

Этот вопрос стал спасительным канатом, вытягивающим рассудок Костаса из пропасти.

Полковник с трудом продирался сквозь туман в голове, вспоминая всё, что осталось в памяти с момента ареста. А когда вспомнил — пришёл к неутешительному выводу: стреляют ушедшие в загул штрафники корпоратов. Потому что после гибели Прокофьева и ареста Рама командование временно переходило к Шеридану. А уж он-то своих ублюдков не обидит. В этом Костас не сомневался. Как и в том, что штрафники отведут душу по полной, торопясь возместить упущенное за время изоляции на блокпостах. В своей обычной манере, от которой у нормальных людей встают дыбом волосы, а руки тянутся за оружием.

В следующий миг вспышкой пришло осознание: в городе творится настоящий ад. Ад, который пришёл на Идиллию вместе с ними. Ад, от которого Рам поклялся Заре защитить Зелар. Ад, в котором сейчас гибнут чьи-то дочери.

Эта мысль породила в Костасе злобу на самого себя. Злобу, огнём выжигавшую туман в голове. Злобу, заполнившую пустоту внутри. Ещё совсем недавно Рам, глядя на идиллийцев, решивших уйти вслед за погибшими родными, высокомерно размышлял о том, что китежцы так никогда не поступят. И вот сам, позабыв про долг офицера и данное Заре слово, едва не выбрал «лёгкий путь».

Вслед за злостью пришёл жгучий стыд: упиваясь собственным горем, Костас позабыл про Зару. Где она? Что с ней? Ничего хорошего от Шеридана ожидать не приходилось. А зная больную фантазию корпоратских ублюдков….

Костас скрипнул зубами, отвязал ремень от решётки и уселся на койку. Голова сделалась ясной, а к мыслям вернулось былое проворство. Китежец уставился в стену, анализируя события последних часов.

Убийство Прокофьева. Как получилось, что Шеридан узнал об этом раньше, чем дежурный по комендатуре? Как смог так быстро провести расследование? Где была охрана на момент покушения на генерала? И почему Шеридан с такой уверенностью сразу же заявил о виновности Зары?

Заправляя ремень обратно в лямки брюк, Костас пришёл к неутешительному выводу: Шеридан если не подстроил покушение, то как минимум намеренно слил информацию о передвижениях Прокофьева диверсантам.

Древняя мудрость гласила: «Ищи кому выгодно». Что получали доминионцы от смерти генерала? В чём выгода?

По всему выходило, что таковая могла быть лишь в случае наступления на город. Но в небе всё спокойно, да и артиллерийской канонады не слышно. Ведь даже до тупых голов корпоратовского пушечного мяса дошло бы, что в такой момент не до веселья.

Нет, дело не в наступлении. Тогда в чём? Бессмысленный акт устрашения, повлёкший за собой разгул карателей в городе? После того как король Идиллии выложил за жизни своих граждан кругленькую сумму, Костас не верил, что он подвергнет жизни подданных такой опасности ради бессмысленного жеста.

А вот гибель Даны и Грэма, вполне возможно, на совести доминионских диверсантов. Они могли узнать, что раскрыты, и нанести удар первыми.

Напоминание о смерти дочери сдавило сердце безжалостной когтистой лапой, но Костас усилием воли вернулся мыслями к тем, кого ещё мог спасти. И чем дольше он размышлял, тем больше убеждался, что смерть Прокофьева — дело рук Шеридана. Именно он получал власть над городом и жизнями аборигенов. А корпораты, как успел убедиться Костас, любили распоряжаться чужими жизнями.

И предавать.

Возможно, дела на фронте идут не слишком хорошо, и Шеридан готовит почву для торга: сдать Зелар без боя в обмен на собственную безопасность и свободу или приковать идиллийцев к бронетехнике и домам, используя как живой щит.

Мерзость вполне в духе карателей Консорциума.

Костас встал и подошёл к окну, с удивлением осознав, что уже почти утро и над домами алеет полоска рассвета.

На площади перед комендатурой под присмотром сержанта-карателя возились роботы, собирая П-образную конструкцию. На такой подвешивали за руки приговорённых к «усиленной» порке — при «обычной» просто раскладывали на скамье. Но для чего Шеридан приказал установить это сооружение на площади? Раньше оно стояло во дворе комендатуры, подальше от эмпатов. И кого хреновы ублюдки собрались пороть? Что-то подсказывало, что не своих же провинившихся собратьев.

Костас преисполнился самых чёрных подозрений.

Но реальность оказалась куда хуже всего, что он предполагал. Через пару часов после установки конструкции на площади начали собираться идиллийцы. Растерянные, недоумевающие люди приходили группами и по одному, останавливаясь перед ощетинившимся штыками оцеплением карателей.

Площадь заливало золотом и чернотой праздничных нарядов. Из неплотной рассеянной толпы вышла девушка со знакомой Костасу разноцветной короткой стрижкой. Супруга Зары, имени которой он так и не спросил. Вспомнил только диковинное слово, которым её называла Арора, соуль. Эта самая соуль, отчаянно жестикулируя, втолковывала что-то одному из карателей, то и дело указывая на комендатуру. Корпорату, очевидно, надоело слушать докучливую горожанку, и он без затей, с обыденной жестокостью ударил её прикладом в живот.

Это было ошибкой.

Боль волной разошлась по эмпатам, валя их с ног. Над площадью раздались многоголосые крики. Досталось и корпоратам, неожиданно ощутившим удар, от которого не спасала броня.

Каратель решил проблему привычным способом, выстрелив в голову скорчившейся от боли соуль Зары. Это словно сорвало створ с плотины: кто-то из штрафников, невольно переживших чужую смерть, открыл по толпе шквальный огонь в упор. Вслед за ним, падая и корчась от боли, открыли беспорядочную стрельбу и остальные каратели. Скошенные очередями идиллийцы валились один на другого.

Казалось, от криков раненых и умирающих содрогнулось само небо. Костас закрыл уши, но крики всё равно ввинчивались прямо в мозг, сводя с ума. И несмотря на то, что Рам был далеко за пределами воздействия идиллийской эмпатии, казалось, что он чувствует весь тот кошмар, что творится на площади.

Полковник никогда не был малодушным и трусливым человеком, но сейчас ему очень хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть эту бессмысленную бойню. Но вместо этого он отнял руки от ушей, вцепился в прутья решётки так, что побелели костяшки, и смотрел, не моргая. Смотрел и запоминал то, за что заставит ответить Шеридана. То, что до конца жизни будет возвращаться к нему в ночных кошмарах.

Сейчас этот кошмар царствовал на площади. Прежде чем вырубиться от эмпатического удара штрафники успели выпустить по магазину. Пёстрая брусчатка стремительно меняла цвет на равномерно-алый, будто заря покинула небеса и расплескалась по площади.

Это было бы даже красиво, если бы не крики боли, сливающиеся в сводящую с ума какофонию.

Среди карателей, не попавших под эмпатический удар, нашёлся кто-то толковый: на площадь выкатились роботизированные комплексы огневой поддержки. Заухали автоматические гранатомёты, посылая в толпу гранаты с сонным газом. Крики постепенно затихли, и минутой позже перед глазами Костаса предстала заваленная неподвижными телами площадь.

Когда оборвался последний стон, из комендатуры вышел взвод карателей. Часть из них помогали своим товарищам, схлопотавшим эмпатический удар, а остальные сортировали идиллийцев. Костас наблюдал, как штрафники стаскивают в одну кучу убитых, а раненых и уцелевших, павших лишь от чужой боли, осматривают. Отсортированных аборигенов забросили в кузовы подъехавших грузовиков.

Костас не мог понять, куда их везут. В то, что каратели вдруг решили проявить благородство и отправить раненых в госпиталь, китежец не верил.

И оказался прав. Часть грузовиков, выстроившись в колонну, убыла в неизвестном направлении, а оставшеся объехали площадь по кругу, останавливаясь на перекрёстках. Во время остановок каратели выбрасывали из кузова по несколько идиллийцев, создавая жуткие композиции. Но зачем? Запугать горожан? Скорее всего — да: придя в себя, раненые начнут страдать от боли, создавая непреодолимый эмпатический барьер и служа одновременно предостережением остальным горожанам.

Вскоре Костас убедился в своей правоте. Едва действие газа закончилось, как площадь вновь огласили крики и стоны раненых. Этих звуков вполне хватало, чтобы понять — соваться на площадь опасно. Но идиллийцы совались. Не способные пройти мимо чужой беды, они стремились помочь раненым, но едва приближались к ним, как становились жертвами чужой агонии.

Машины экстренных служб с их яркими проблесковыми огнями особенно нравились карателям. Стоило такой приблизиться для помощи раненым, как корпораты с весёлым гоготом обстреливали спасателей.

Костас лишь бессильно скрипел зубами и наблюдал, чувствуя, что хуже быть просто не может.

Однако полковник понял, как ошибался, когда из здания комендатуры вывели Зару. Леди-мэр шла с неизменным достоинством, будто не было рядом конвоиров, отпускавших сальные шуточки. Шаг идиллийки был твёрдым и уверенным, словно она до сих пор считала эту землю своей.

И тут до неё донёсся крик раненого. Арора повернула голову и увидела всё: сваленные в кучу мёртвые тела, залитую кровью площадь, скорчившихся раненых, пытающихся уползти прочь от этого кошмара.

Ноги идиллийки подкосились, и она не упала лишь потому, что пара корпоратов цепко держали её. Самим карателям тоже пришлось несладко: их ощутимо шатнуло, придавило чужим горем, но штрафники почему-то не стали парализовать Арору.

Почему — стало ясно через минуту.

Идиллийку подтащили к месту порки и подвесили за руки. Один из штрафников разорвал платье на спине Зары и поспешно отошёл за пределы действия эмпатии. Но Арора, похоже, уже не осознавала происходящего. Она повернула голову и неотрывно смотрела на сваленные в кучу тела. На женское тело с залитой кровью, но всё ещё различимой разноцветной стрижкой.

— Ну, кому не слабо? — услышал Костас вопрос командира группы палачей.

— Дай я, — отозвался один из карателей.

Отобрав у товарища плётку, добровольный палач направился к беспомощной женщине. Костас буквально видел, как того ошарашили чувства идиллийки, едва он пересёк незримую черту эмпатического контакта. Корпорат остановился, несколько секунд тряс головой, а затем решительно подошёл, замахнулся и хлестнул идиллийку по спине.

Крик Ароры слился с воплем боли её мучителя. Под хохот товарищей неудавшийся садист уронил плеть и бегом бросился подальше от эмпата, выгнувшись и выпучив глаза от боли.

— А ну, отойди, — презрительно сплюнув, сказал очередной желающий проверить себя на крепость, перехватывая орудие истязания. — Спорим, я выдержу три удара?

Он выдержал два. Выдержала их и Арора. Костас молился, чтобы она потеряла сознание, впала в спасительное забытьё, но Зара лишь кричала и не отводила взгляда от мёртвой соуль.

Не в силах больше смотреть, Костас отошёл от окна и сел на койку, вздрагивая каждый раз, как раздавался крик идиллийки. Смысла стучать в двери, требовать от конвоя дать связь с Шериданом не было: Рам понимал, что истинным смыслом казни Зары была месть корпоратского ублюдка. Именно поэтому всё происходило под окнами его камеры: чтобы китежец видел и слышал, как убивают Арору.

Вот почему Костасу оставили ремень — из расчёта, что полковник не выдержит изощрённого издевательства. Сперва весть о гибели дочери, потом казнь Зары… И ведь почти удалось — не устрой корпораты пальбу в городе, Рам уже висел бы в петле.

Но теперь полковник сдаваться не собирался. В умелых руках и кожаный пояс мог стать эффективным оружием. Может, он ещё успеет. Найдёт способ спасти хотя бы Арору.

Встав, полковник быстро вытянул ремень из брюк и намотал на кулак.

— Конвойный! — зычно рявкнул Костас и врезал ногой по двери.

За окном послышался приглушённый расстоянием хлопок выстрела, а следом разъярённые вопли штрафников.

Планета Идиллия. Город Зелар, квартал перед комендатурой

Чимбик хладнокровно обозревал залитую кровью площадь. Мёртвые и умирающие его не волновали — разум привычно задвинул эмоции далеко, на задворки сознания. Этим людям уже не помочь, а бессмысленное сострадание лишь мешает основной задаче — спасению мэра. У этой женщины хотя бы был реальный шанс: корпораты только приступили к казни. Чимбик, зная хрупкость человеческого тела и психики, не брался ставить точный прогноз, сколько ещё протянет Зара, но на данный момент она получила четыре удара.

Рядом зло скрипел зубами контрразведчик. Сержант опасался, что шальной дворняга выкинет очередной суицидный номер, но капитан лежал смирно, лишь изредка отталкивая лезущую в лицо ветку куста, служившего им укрытием.

Убедившись, что никаких дурацких выходок от напарника не ожидается, Чимбик переключился на корпоратов. Настроив микрофоны шлема на максимальную чувствительность, репликант подключился к планшету Грэма, чтобы тот тоже был в курсе разговоров палачей. Мешали только стоны и крики раненых и умирающих идиллийцев, выполняющих роль своеобразных «шлагбаумов».

Репликант оценил садистскую изобретательность карателей: эмпатия идиллийцев создавала практически непреодолимый барьер для их собратьев. Да и не только для них — на обычных людей она действовала не хуже.

Семеро штрафников между тем развлекались вовсю, в своей излюбленной манере.

— Ну, кто следующий, слабаки? — оглядывая сослуживцев, поинтересовался штрафник-капрал.

Лица корпоратов скрывали забрала шлемов, потому репликант привычно пронумеровал их с помощью такблока. На планшете Грэма тоже появились цифры над головой каждого будущего покойника. А в том, что эти ржущие дворняги уже покойники, сержант не сомневался. Да, они ещё жили, разговаривали, но это ненадолго.

— Да давай уже робота пригоним, — отозвался Номер Два. — Затрахали эти трахогрёбаные эмпаты! Чё их вообще не перестрелять?

— А нахрена материал расходовать? — удивился капрал, поигрывая плёткой. — Вон, первую партию уже увезли в киборгов переделать. Уже завтра своих же кошмарить будут. Так всю туземную шушеру потихоньку и утилизируем с пользой. Понятно? Ну так что, желающих нет? Слабаки!

Гордо подбоченясь, капрал пошёл к дыбе и едва не заскулил от эмпатического контакта. Совладав со жгущей спину болью, капрал оглянулся на заинтересованно наблюдающих сослуживцев, от души размахнулся и хлестнул идиллийку. Зара вскрикнула, а штрафник, грязно выругавшись, отбежал к своим хохочущим товарищам.

— Чё ты там про слабаков, а? — глумливо поинтересовался Номер Три. — А сам чё, сдюжил?

— Да пошёл ты, — капрал показал ему средний палец.

И, отпихнув сослуживца в сторону, направился обратно, всем своим видом демонстрируя решимость завершить казнь лично.

— По моей команде начинаем, — услышал сержант шёпот контрразведчика.

Грэм выключил планшет и пополз к машине — удачно подвернувшемуся малолитражному роботакси. Чимбик с помощью выданного Йонг «угонщика» взломал бортовой компьютер авто, переведя такси на управление с такблока и планшета Грэма.

Контрразведчик подполз к машине и залез в салон. Чимбик с сомнением посмотрел на Нэйва, но промолчал — план оговорён, незачем сотрясать воздух впустую. Но всё же репликант сомневался, что обычный человек — даже по уши обдолбанный боевым стимулятором — способен пройти мимо страдающих эмпатов без потери боеспособности. Но меняться ролями нельзя: одной рукой контрразведчик не справится с огневым прикрытием напарника.

Репликант распределил цели.

— Начали, — раздался тихий голос контрразведчика.

Чимбик нажал спуск. Каратель с плёткой рухнул навзничь, а репликант уже расстреливал остальных штрафников, крайне удачно скучковавшихся. Длинная очередь скосила их всех, прежде чем ублюдочные дворняги успели осознать произошедшее.

Переключившись на подствольный гранатомёт, сержант влепил кумулятивную гранату в амбразуру автоматического ДОТа, сектор огня которого перед этим перекрывали убитые каратели. Этот пулемёт был главной угрозой, гарантировано накрывая любую точку на площади.

Грохнуло — и пулемётный ствол уставился в небо. Сержант услышал вой сервоприводов, тщетно пытавшихся сдвинуть заклинившую установку оружия.

— Пошёл! — убедившись, что основная опасность устранена, скомандовал сержант, одновременно посылая дымовую гранату к углу комендатуры.

Свистнул двигатель, и жёлтая неуклюжая коробка такси понеслась к цели.

Сержант оценил грамотный выбор маршрута: контрразведчик не стал ломиться напрямую, перекрывая репликанту сектор огня, а заложил дугу, проехав по тротуару мимо лежащих на дороге раненых.

Из облака дыма выкатился автоматический комплекс огневой поддержки. Пока робот «промаргивался», репликант влепил кумулятивную гранату под оружейный модуль машины. Обезоруженный робот, в свою очередь, плюнул дымовой гранатой из мортирки на корпусе и торопливо уполз обратно.

Зато из-за образовавшейся дымзавесы заработал пулемёт: некто деятельный, видимо, решил прочесать площадь вслепую, работая на расплав ствола в надежде, если не зацепить, так хоть отбить у диверсантов желание вылезать. Пришлось закинуть оптимисту осколочную гранату — а то ведь по дурости и в Зару попасть может. Грохнуло и пулемёт умолк. Неизвестно, задело стрелка, или он просто решил убраться подобру-поздорову, но главное, что пальба прекратилась до того, как пули задели беззащитную идилийку.

Это подарило диверсантам драгоценные секунды: впечатлённые каратели не торопились лезть под пули, ожидая подкрепления.

Такси вылетело на площадь и под визг покрышек пошло юзом, остановившись у подвешенной женщины. Чимбик с одобрением отметил: союзовец поставил машину так, чтобы она закрывала от огня из-за угла комендатуры. Конечно, так себе прикрытие, но всё же лучше, чем ничего.

Вылезший из такси капитан внезапно рухнул на колено, упёршись здоровой рукой в землю. Поняв, что это реакция на боль Зары, сержант решил было, что придётся вытаскивать, — а вероятнее, убивать, чтобы не попали в руки врагу, — уже двоих, но Нэйв справился. Перебив выстрелом трос, на котором висела идиллийка, Грэм поймал падающее тело и закинул в салон машины. А потом сорвался с места и побежал к краю площади: туда, где лежали сваленные в кучу раненые идиллийцы и откуда уже доносился звук моторов тяжёлой техники.

Чимбик едва удержался от вопля ярости: время стремительно утекало, а чёртов псих решил поиграть в благородного спасителя. Нет, этот дворняга точно своей смертью не умрёт: если его не пристрелят корпораты, то придушит Чимбик. За дурость.

Но, вопреки ожиданиям сержанта, Грэм, видимо, для разнообразия включил наконец рассудок. Остановившись метрах в тридцати от жуткой «баррикады», капитан вскинул парализатор и несколько раз подряд нажал спуск. И тут же кинулся обратно.

«Ну, хоть не всё потеряно», — мысленно усмехнулся Чимбик, одновременно контролируя опасные зоны, откуда мог показаться противник.

Как оказалось, не зря: в распахнутом окне комендатуры возник каратель. Чимбик шевельнул стволом, и получивший пулю в грудь несостоявшийся стрелок завалился обратно.

А Нэйв уже почти добежал до машины, когда к площади подъехал первый бронетранспортёр карателей. Граната подствольника против этого монстра — даже не смешно: разве что краску оцарапает, да и то если долетит.

Оружейный модуль бронетранспортёра шевельнулся, выискивая цель. Сержант понял, что чокнутому контрразведчику наступил конец: он просто не успеет уйти с площади.

Но вместо того, чтобы открыть огонь, бронетранспортёр вильнул в сторону и с грохотом вломился в витрину кафетерия. Двигатель заглох, и машина замерла, выставив наружу бронированую задницу в кубиках динамической защиты.

Экипаж второго бронетранспортёра, увидев судьбу первой машины, торопливо сдал назад, крутя башней в поисках таинственной угрозы.

Пока репликант пытался понять, что случилось, Нэйв добежал до такси. Неуклюжая жёлтая машина развернулась и помчалась к сержанту. Едва она подъехала, тот ощутил боль в спине, словно под бронёй развели костёр. Поняв, что это отражение боли спасённой идиллийки, репликант мысленно выругался в адрес контрразведчика, нашедшего время на избавление от мучений безнадёжных раненых, но не догадавшегося вколоть снотворное или обезболивающее Заре.

Вместо этого Грэм вновь расстрелял из парализатора валявшихся на дороге идиллийцев. А потом отбросил парализатор и безучастно наблюдал, как забравшийся в машину репликант прикладывает инъектор к шее Зары.

— Сэр, — осторожно срезая окровавленные лоскуты одежды вокруг измочаленной спины Зары, спросил Чимбик, — зачем вы парализовали раненых?

— Не парализовал, — странно глухим, безжизненным голосом ответил капитан. — Это был «Поцелуй вечности», сержант.

С наблюдательного дрона, к которому подключился Чимбик, транслировалась картинка: бросившиеся в погоню корпораты оседали наземь. Под раскрытым забралом одного из них виднелась бессмысленно-счастливая улыбка.

***
***

Оглавление

Из серии: У оружия нет имени

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Делай что должен предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я