Ахиллесова спина

Александр Шувалов, 2016

Подполковнику ГРУ Станиславу Кондратьеву поручено ликвидировать тройного агента Саймона, работающего в Европе. Прибыв на место, российский офицер понимает, что «объектом» также интересуются разведки других стран. В противостоянии спецслужбам США и Китая Кондратьеву приходится использовать весь свой боевой опыт. В конце концов Станислав захватывает Саймона, но не убивает, а передает его для экзекуции китайскому разведчику. После чего докладывает в Центр о выполнении задания. Однако подполковник и не подозревает, что настоящие испытания только начинаются. На родине Кондратьева объявляют предателем, провалившим задание и погубившим группу прикрытия. Разведчику позарез нужно выяснить, кто исказил информацию и подставил его. Но для этого надо суметь вернуться домой живым…

Часть вторая

Глава 10

Настоящий лох

«Мытищи, Мытищи,

Дешевое винище,

Банкет с бюджетом в тыщу…»

Опять!.. Как же меня достал этот имбицил и меломан в одном флаконе, живущий через стенку. Каждый вечер, сука такая, запускает на компьютере музон на полную катушку и до утра наслаждается прекрасными мелодиями.

Как-то раз я со всей возможной вежливостью попытался объяснить ему, что не совсем разделяю его страсть к искусству на ночь глядя. В ответ он послал меня очень далеко и добавил громкости.

Дело в том, что по легенде я человек глубоко интеллигентный, тонкий и деликатный, панически боящийся всех, кто выше и даже чуть ниже меня ростом. Не повезло.

Вот моему коллеге Благородному дону в этом плане живется куда легче. По официальной версии, он средней руки коммерсант из бывших братков. Так у него в подъезде после девяти вечера даже мухи не летают. Если и отваживаются, то при этом не жужжат.

«Мытищи, Мытищи,

Три дня меня все ищут…»

Все, черт подери! Любому и всякому терпению приходит конец. Сейчас встану, позвоню ему в дверь и устрою небольшую показательную порку. В конце-то концов, и заяц, загнанный в угол, порою становится опаснее своры волков. Вот и я сначала немного поною, нарвусь на очередную грубость, потом неловко размахнусь. После чего ударю как надо и попаду именно туда, куда следует.

Я протянул руку к прикроватной тумбочке, но ни выключателя, ни ее самой не нашел, с трудом встал на ноги, и меня тут же основательно болтануло. Я сделал несколько неуверенных шагов вперед, врезался в стену, пошарил по ней ладонью и зажег свет.

Тут я большим удивлением обнаружил, что нахожусь не у себя дома, а в смутно знакомом гостиничном номере. Чудная песня звучит не из-за стенки, а у меня в башке.

Перед тем как заползти в душ, я мельком глянул в зеркало. Ну и видок! Под стать самочувствию. Последний раз мне было так хреново после безалкогольной свадьбы, на которой я присутствовал в качестве тамады и свидетеля со стороны пострадавшего.

Минут пятнадцать я просто отмокал, а потом принялся издеваться над собственным обалдевшим организмом. Холодный душ, горячий, снова холодный.

Полегчало на удивление. Туман в башке рассеялся. Мелодия, набившая мозоли в мозгу. Зато появились вопросы: что, где, когда со мной произошло и кто я после всего этого?

Легче всего мне дался ответ на последний вопрос. Получается, что я самый настоящий лох, которого кто-то за нефиг делать подловил и вырубил.

Я взял со стола часы. Ого, половина одиннадцатого, только уже следующего дня. За окном темно. Получается, что я пробыл в отрубе чуть больше суток.

Мозги начали работать, понемногу включилась память. Значит, вчера вечером я вернулся в гостиницу, чтобы собрать вещи и укатить в аэропорт. Получил ключи, подошел к лифту, шагнул в кабину. Все, аут.

Получается, кто-то отоварил меня на входе в лифт, оттащил в номер, там добавил еще химии и оставил дрыхнуть. Этот добрый человек заботливо отключил оба телефона, чтобы мой сон никто не потревожил.

Не мной замечено, что посетителям забегаловок во всех аэропортах мира вместо кофе предлагается непонятно что. Зато этот самый напиток был горячим и крепким. Я залпом прикончил третью по счету чашку и тут же попросил официантку принести еще. Закурил, достал пару резервных телефонов — предыдущие отправились купаться в речушку, протекающую через город, — и принялся за дело.

Я битый час пытался дозвониться Рамону, потом ребятам. Наконец-то один из телефонов отозвался, но беседа не состоялась. Неизвестный тип разговаривал со мной на ломаном испанском и с ходу принялся задавать вопросы.

Я сменил сим-карту и продолжил звонить.

Рамон все-таки вышел на связь.

— Привет!

— Доброе раннее утро, — бодро проговорил он. — Ты где?

— Пока еще в Иберии, скоро вылетаю.

— Надеюсь, у тебя все в порядке?

— Сейчас уже более или менее, — по возможности спокойно ответил я, подчеркнув первое слово.

Да, более или менее. Потерял сознание в лифте. Ерунда, с кем не бывает. Очнулся на следующий вечер, у себя в гостиничном номере, на кроватке, кем-то раздетый и заботливо укрытый. Этот неизвестный доброжелатель, кстати, оплатил мое проживание еще на сутки. Он не оставил никаких иных следов вмешательства в мою жизнь.

Когда я пришел в себя, первым же делом сбегал в гостиничную камеру хранения за оборудованием. После чего я тщательно проверил номер, одежду, даже собственное тело и обнаружил одного-единственного клопа в рамке картины, висящей на стене. Правда, он заселился в номер еще до меня.

В общем, получается какая-то ерунда, вроде первоапрельского розыгрыша. Расскажи кому, не поверят.

— По-моему, ты собирался прилететь вчера утром.

— Самому неудобно. Да, собирался прогуляться за город в приятной компании, получается, что подвел людей.

— Ничего страшного, — успокоил меня Рамон. — Думаю, они не будут в обиде.

— Надеюсь.

— Сколько осталось до вылета?

— Часа полтора.

— Выпей кофе в баре.

— Уже.

— Посмотри новости в Интернете.

— Хорошая мысль, так и сделаю.

— Тогда не буду отвлекать. — Рамон отключился.

Я торопливо достал из сумки лэп-топ. Если Рамон посоветовал ознакомиться с новостями, значит, что-то случилось.

Так и есть:

«Бойня на Санта-Роза. Около шести часов вечера трое неизвестных открыли огонь из автоматического оружия по посетителям пиццерии. Восемь человек, из них пятеро туристов из России, убиты, более двенадцати получили ранения различной тяжести. Нападавшие скрылись, ведется расследование».

Дальше все понятно: оперативно-следственные мероприятия, опрос свидетелей, протоколы, отпечатки пальцев. Полиция, естественно, уже напала на след. Она всегда только это и делает.

Что дальше? Версии, предположения, гипотезы, сплетни. Ага, вот, как выяснилось, один из русских туристов выжил. Он доставлен в больницу, не указано, в какую именно, и прооперирован.

По утрам здесь довольно прохладно, но мне вдруг стало жарко. Беда, произошедшая вчера, попросту накрыла большим медным тазом нашу операцию и, что интересно, сразу же высветила человека, виновного во всем. Персонально меня.

Вчера ребята прибыли в оговоренное время в указанное мною место, где их и поубивали. Меня там не оказалось. В это самое время я будто бы валялся в гостиничном номере, якобы кем-то вырубленный.

Как говорится, суду все ясно. В сказку о грамотно организованном обмороке никто не поверит. Я и сам, признаться, вряд ли повелся бы на такую чушь.

Ничего не скажу, сработано остроумно, оперативно и достаточно подло. Основной вопрос философии: кто автор этого шедевра? Полагаю, китайцы. Спросите, почему я так думаю? Элементарно. Больше просто некому, если, конечно, в дело не вступили спецслужбы Эстонии и Туркмении. Даже если отбросить юмор висельника, прорезавшийся совершенно не к месту, и обратиться к элементарной логике, то все равно они.

Джекобс Т. Мур для организации поисков направил в Иберию брутального мексиканца с перуанским паспортом, а сам, по утверждению Рамона, до сих пор остается там, где и был. Живет себе в «Центро Лидо», никого не трогает.

Почему я считаю, что именно он руководит операцией со стороны заклятого стратегического партнера? Да потому, что связался с центром и поспрашивал об этом красавце. Никакой он, оказывается не дантист, а самый настоящий полевой агент ЦРУ, к слову сказать, достаточно успешный.

Что же касается наших азиатских стратегических друзей и партнеров, то они не стали мелочиться и направили в Иберию человека, по всей видимости, достаточно серьезного. Того самого, который слегка надо мной поиздевался, а потом брезгливо отпустил. Кстати, как сообщил час назад Макс, он до сих пор здесь, если, конечно, не махнулся с кем-нибудь портками из соображений конспирации.

Этот дедуля играючи меняет внешность и, что интересно, умудряется не выглядеть азиатом. Это не так просто, как кажется. Любой мало-мальски подготовленный опер за несколько минут без проблем и со спины определит, кто это: африканец, азиат или европеец.

Ручонками он машет очень лихо. Теперь ясно, почему этот умелец надел рубашку с длинными рукавами: чтобы не бросались в глаза наработанные предплечья. У любого человека, много лет прозанимавшегося боевыми искусствами, они до неприличия сильно развиты.

Когда-то достаточно давно меня, тогда еще юного и зеленого, старшие товарищи обучали притворяться. Помнится, они не раз и не два рассказывали мне о наших китайских коллегах и очень советовали никогда не связываться с этими «хамелеонами».

Есть у Китая такая служба, только возраст ее исчисляется не десятками, а многими сотнями лет. Получается, что они уже существовали и черт знает что вытворяли, когда наши предки жили в лесах, щеголяли в натуральных мехах и поклонялись деревянным идолам. Старшие товарищи поговаривали, что японские ниндзя против них — просто малые дети.

Наш мир на удивление тесен. Он очень напоминает коммунальную кухню на сорок хозяек. До сих пор мне везло, и с этими самыми хамелеонами я не сталкивался. Теперь, видимо, придется. Никуда не денешься.

Я глянул на часы, заказал еще кофе и продолжил лазить по Сети. Очень правильно сделал, потому что вскоре вычитал такое, от чего у меня, как любит говорить один приятель из подмосковной Перловки, мигом вспотели зубы и ум стремительно забежал за разум.

Глава 11

Поздние визиты

— Говоришь, даже не допросили?

— Нет. — Я забросил в пасть пару таблеток, сморщился и запил их водой.

— Уверен? — спросил Рамон, с трудом сдержал зевок и глотнул кофе.

— Абсолютно.

— Объясни, — попросил он.

— Бога ради. — Я прикурил сигарету и с отвращением затянулся. — Чтобы допросить, меня надо было привести в сознание. Я бы это наверняка запомнил.

— Допустим, — сказал Рамон, хотя было видно, что я его не слишком убедил.

— Теперь самое главное. — Я загасил сигарету и отставил пепельницу подальше. — Я знаю, на что способен. Скажи, с тобой когда-нибудь работали с помощью химии?

— Только во время подготовки.

— А со мной не только. — Я очередной раз припал к стакану.

После всего случившегося меня мучил жуткий сушняк.

— Так вот, чтобы я начал болтать, они должны были ввести что-то достаточно сильное. Легкая химия меня не пробивает.

— Значит, ввели.

— Опять не сходится.

— Почему? — упрямо спросил Рамон.

— Да, потому, блин, что я сижу здесь перед тобой и даже пытаюсь что-то растолковать, а не валяюсь в психушке или в морге. Ты хоть представляешь себе, какое послевкусие у серьезных препаратов, даже современных?

— Особенно если ввести их поверх того, чем тебя вырубили.

— Совершенно верно. — Я достал платок и принялся вытирать лицо.

Последние пару часов я как раз и испытывал то самое послевкусие. Меня бросало то в жар, то в холод. Мне постоянно хотелось пить, голова шла кругом.

— Теперь все понятно?

— Все. — Рамон откинулся на стуле и потянулся. — Кроме одного.

— Слушаю.

— Почему в таком случае ты до сих пор жив?

— А что сам думаешь?

— По-моему, все это отдает какой-то опереттой.

— У меня сложилось такое же мнение. — Я не выдержал и зевнул во всю пасть. — Ладно, поговорили и будет. Операция продолжается.

— Вынужден запросить подтверждение из центра, — решительно заявил Рамон. — Извини, брат.

— Бога ради. — Я опять зевнул. — Пока пойду вздремну. Выяснили, в какой больнице находится парень из группы?

— В госпитале Святой Магдалены, — тут же прозвучало в ответ. — Его наверняка охраняют.

— Да что ты говоришь?

Латиносы неплохие бойцы, стойкие, упорные, отчаянные, порой даже слишком. А вот сторожа из них получаются никакие. Им не хватает элементарной дисциплины и бдительности.

Вот и сейчас здоровяк-полицейский не особо желал стойко переносить тяготы и лишения службы. Он должен был торчать у дверей палаты с единственным руссо туристо, уцелевшим во время пальбы в пиццерии. Вместо этого распустил хвост у стойки, за которой восседала грудастая медсестра. Та в ответ угощала его кофе, бойко стреляла глазками и потряхивала выпуклостями. Дело стремительно продвигалось к бурному консенсусу в стиле танго.

Я наклонил голову пониже и прокатил мимо них тележку со шваброй, тряпками и прочими полезными предметами. Парочка, занятая исключительно друг дружкой и зарождающимися чувствами, не обратила на меня ни малейшего внимания. Кто и когда вообще смотрит на простого уборщика? Обидно даже.

Чуть поскрипывая колесами, тележка бодро катилась по коридору. Я завернул за угол и осторожно оглянулся. Один, совсем один, как и должно быть. Все-таки уже полночь. Только эти двое воркуют у стойки да сопит как младенец у себя в подсобке худой небритый человек по имени Арсенио. Именно у него я одолжил светло-зеленую спецодежду с бейджем и тележку с ведрами да швабрами.

Отдохни, честный труженик. Пусть тебе приснится что-нибудь приятное: фигуристая дамочка в коротеньком белом халате, рассвет у моря или пять бумажек по сто американских долларов каждая. Кстати, они ни с того ни с сего обязательно обнаружатся потом в нагрудном кармане твоей рубашки.

Дверь в нужную мне палату, конечно же, была заперта, но настоящего уборщика ничто не остановит. Я покопался в кармане, достал оттуда две проволочки и поочередно вставил их в замок. Господи, чем я занимаюсь? Вроде бы взрослый человек, уже целый подполковник. Как хорошо, что меня сейчас не видят мама и та натуральная брюнетка, которой я накануне прошлой командировки много и интересно рассказывал о собственном богатом внутреннем мире.

За мной сейчас вообще никто не наблюдает. Видеоглазки отсутствуют, больные спят, медперсонал занят своими делами, а охранникам на первом этаже вообще на все глубоко плевать. Когда я аккуратно проходил мимо их поста двадцать минут назад, они смотрели по телевизору бокс и с большим знанием дела комментировали то, что происходило на ринге.

Замок еле слышно щелкнул. Я осторожно отворил дверь, вошел, замер, начал вслушиваться и уловил еле слышное сопение в правом углу возле окна. Тусклый луч фонарика пробежал по палате и остановился на человеке, лежащем в койке: загипсованная правая рука, повязка на плече и груди, голова в бинтах.

Санек продолжал мирно дрыхнуть, вернее, старательно и довольно правдоподобно прикидывался, что это делает. Не сомневаюсь, он все прекрасно расслышал. В спецназе принято спать чутко.

— Ну, здравствуй. — Я подошел поближе, остановился в метре от него и подсветил собственную физиономию.

— Пришел добить? — хрипло спросил он и закашлялся.

Между прочим, Санек запросто мог бы попытаться заорать, но не стал, гордость не позволила. Хороший парень, смелый. Если проживет достаточно долго, чтобы набраться опыта, то цены ему не будет.

— Скажешь тоже, — пробормотал я.

Ни на грош он мне не верил и был по-своему прав.

— Тогда вали!.. — Санек довольно подробно объяснил мне, куда, как и зачем.

— Сначала ответь на пару вопросов.

— Подойди, — прошептал он, изобразив полный упадок сил. — Трудно говорить.

У подготовленного бойца, даже раненого, всегда есть шанс, но только один. Чтобы его использовать, надо подманить супостата на расстояние одного-единственного удара. Иногда, говорят, получается.

— А вот и нет, — заявил я. — Не так уж и трудно. У тебя две дырки: в руке и плече. Это все.

— Еще грудь задета, — добавил он. — По касательной.

— А что с головой?

— Ударился об угол стола, когда падал, — ответил Санек и продолжил язвительно: — Сразу вырубился, вот твои и решили, что готов.

— Как ты думаешь, зачем я сюда пришел?

— Откуда мне знать? Ты мужик мутный. Говорили же… — Он осекся и замолчал.

— Хорошо. — Я вздохнул. — Пусть мутный, потный, гнусный, какой угодно. Но постарайся меня понять. Включи, наконец, голову!

— Ну, включил, — снизошел раненый.

— Мне тоже ребят жаль. Уж поверь…

— Не надо о ребятах, — попросил Санек.

— Ладно, — согласился я. — Не буду. Вот только операцию никто не отменял. Так что придется мне самому…

Парень хихикнул, охнул от боли и заявил:

— Круто!

— Ответь на один-единственный вопрос, и я уйду.

— А если не захочу?

— Тебе решать.

— Ладно, говори.

— Командир выходил на связь с центром?

— А что?

— Да или нет? — свистящим шепотом выдал я. — Пойми, это важно!

— Допустим.

— Говорил же…

— Хочешь сказать, там сидит крот, а ты у нас пушистый и весь в белом?

— Уже ничего не хочу. Выздоравливай, Санек.

Как говорится, погостил, пора и честь знать.

— Не поверишь, как быстро это случится, — прозвучало мне вслед.

Почему же, поверил сразу. Раны заживают, а кости срастаются нереально быстро, когда у человека появляется цель. У парня теперь она есть — это я. Очень скоро он встанет на ноги и обязательно постарается меня достать.

Глава 12

Япона мать

Выпрыгнул из автобуса в центре города, и ноги сами понесли меня куда-то. Народу на улицах в это время если и меньше, чем днем, то не намного. На смену людям, ушедшим отсыпаться перед рабочим днем, под свет фонарей и неоновых вывесок повылезали любители ночной жизни.

Как ни странно это звучит, но в толпе я умею оставаться один. Конечно, и подобраться ко мне в случае чего легче, но это не так уж и важно. Если кто захочет, все равно подойдет. Как два дня назад в холле гостиницы.

Я шел по щедро освещенным улочкам старого центра, один из очень многих и в то же время сам по себе. Я в очередной раз проверился и с радостью убедился, что, судя по всему, никому на этом празднике жизни на фиг не нужен.

Конец ознакомительного фрагмента.