По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга вторая

Александр Черенов

Всех действующих лиц – не только уже полковника Концова – ждут удивительные приключения и метаморфозы на ниве борьбы как «за идеалы», так и за капиталы (последнее всегда было в приоритете, независимо от «масти» «борцов»). Путь к личному благополучию у каждого – классический: если «к звёздам» – то «через тернии», и наоборот. Ничего удивительного: время действия – 1920—1935 годы, место действия: Европа и обе Америки. «Белые» против «красных». «Идеалы» против «капиталов»… за те же самые капиталы.

Глава сорок девятая

… — И это — все твои миллионы?

Голос Председателя ГПУ Украины был полон яда. Выдав текст, он покосился на выпотрошенный прямо здесь, в его кабинете, чемодан. На полу в живописном беспорядке были разбросаны предметы мужского гардероба — грязные и изрядно побывавшие в употреблении. В «предметы» были завёрнуты комья сырой земли — очевидно, для придания чемодану «должного веса».

Чекист перевёл взгляд с «сокровищ» на Пинского. Аркадий Леопольдыч подавлено молчал.

— Обвёл он тебя вокруг пальца, друг Леопольдыч…

Чекист с трудом давил в себе поднимающееся раздражение.

–… Да и меня — тоже…

Он рассеянно поддел носком зеркально сверкающего сапога штанину федуловских брюк.

— Я не буду спрашивать у тебя, как он мог догадаться — сейчас это уже ни к чему… Меня больше интересует другой вопрос: как они смогли уйти из района?

Он стряхнул с сапога тряпку, и вплотную подошёл к Пинскому.

— Из района, каждый участок которого находился под нашим контролем? Конечно, я спрошу об этом… точнее, за это — и по всей строгости — с непосредственных исполнителей, но сейчас я хочу знать твоё мнение.

— Полагаю, что Федулов ушёл так же, как пришёл, — уставившись глазами в пол, ещё раз поник плечами Леопольдыч.

— Не понял? — не соврал чекист.

По-прежнему не поднимая глаз, Аркадий Леопольдыч вздохнул.

— Я хотел сказать, что он ушёл тем же маршрутом, каким и пришёл к настоящему тайнику. Ещё тогда, в момент его закладки. Ни я, ни ты, ни твои сотрудники не знали и не могли знать ни этого места, ни этого маршрута.

— Ну, хоть какие-нибудь следы нашли? — взорвался Председатель. — Хоть какие-нибудь следы их пребывания в районе? Не могли же они просто убежать? Налегке, без груза? Зачем тогда нужно было устраивать этот балаган с «ложным аэродромом»?

Пинский опять вздохнул и пожал плечами.

— Мы с твоими людьми прочесали весь район, но ничего обнаружить не смогли…

— Даже места настоящего тайника? — не поверил чекист.

Аркадий Леопольдыч кивнул головой.

— Даже его. Конечно, если бы обнаружили тайник… место тайника, то это облегчило бы нам поиски Федулова и Лбова. Хотя я не уверен и в этом…

–???

— В этом проклятом лесу можно без труда раствориться и выйти в любом месте — там, где тебя и не ждут!

Не желая мириться с провалом, хотя уже и сознавшись в нём — и не только себе — Председатель заметался по кабинету. Как известно из литературы, начальники в такие моменты либо испепеляют взглядом подчинённых, либо мечутся по кабинету, матерясь и стеная. После пятиминутного кросса — преодолевать ведь пришлось и опрокинутые стулья — чекист, наконец, угомонился.

— В общем, «кинули» нас с тобой, Леопольдыч?

Взгляд его был весел и зол. Пинский опять вздохнул и ещё ниже опустил голову. Председатель взглянул на часы: ни материть Пинского, ни самому горевать времени уже не было.

— Ладно, хватит мотать сопли на кулак! Пора на работу!

И он решительно нажал кнопку звонка.

— Распорядись, чтобы это немедленно убрали! — приказал он моментально появившемуся помощнику и брезгливо покосился на содержимое выпотрошенного чемодана. Помощник кивнул головой и исчез.

— Значит, думаешь, что они уже в Одессе?

Пинский тускло сверкнул полинявшим глазом.

— Убеждён в этом.

Нервно массируя переносицу кончиком пальца, чекист нахмурил брови.

— Тогда наверняка они сейчас рассредоточатся с твоим «дружком», и дальше будут ехать порознь!

Он пригладил ладонью лысину — вероятно, в силу годами отработанной привычки, ещё с тех самых времён, когда это место было покрыто растительностью.

— Скорее всего, у Федулова, кроме тех документов, что ты передал ему от меня, и тех, по которым он прибыл в Москву, есть ещё и третий комплект. Он-то и позволил им проскочить КПП уже за пределами зоны поиска.

(Опытный чекист не ошибся в предположениях. В поездку Лесь Богданыч действительно запасся страховочными документами для себя и для Жоры. Потому что жизнь научила его бережно относиться к бережно сбережённому. К ней самой, то есть, и к тому, что она дала и ещё может дать).

Ладонью, освободившейся от «укладки» лысины, Председатель звонко шлёпнул о дубовую столешницу.

— Тогда будем ждать их в порту! Никуда теперь они от нас не денутся!..

…Доблестные сотрудники республиканского ГПУ долго и безуспешно перлюстрировали списки пассажиров всех пароходов, отходящих из Одесского порта. Даже тех, которые совершали рейсы по внутренним линиям. Французских подданных господ Лефевра и Армана в списках не значилось. Визуальное наблюдение, на которое делалась основная ставка, также ничего не дало: в течение трёх дней никто, хоть издали похожий на Федулова и Лбова, ни на один борт не поднимался.

И лишь тогда Председатель догадался, что Федулов поступил вопреки логике: вместо того, чтобы поскорее добраться до порта, он направился вглубь страны. И чекист был прав в запоздалой догадке: Лесь Богданыч именно так и поступил.

— Знаете, Жора, — решил он на одном из коротких привалов, — а мы, не пойдём в Одессу: наверняка, нас там уже ждут. И ждут с нетерпением. Вместо этого мы пойдём к ближайшей железнодорожной станции и будем «на перекладных» добираться до Москвы: до истечения срока нашей визы времени ещё достаточно. Думаю, что наши «опекуны» из ГПУ догадаются об этом уже тогда, когда проглядят все глаза в Одесском порту. К тому времени мы уже пересечём границу «страны Советов».

Жора безоговорочно поддержал старшего товарища, несмотря на то, что Одесса, а с ней порт и заветный пароход на Марсель были уже почти рядом, а до железной дороги — ещё топать и топать…

Председатель ГПУ тут же вызвал к себе руководителя шифровального отдела. Спустя час он получил ответ из Москвы: «Председателю ГПУ Украины. Совершенно секретно. Строго лично. На Ваш запрос сообщаем, что французский предприниматель Морис Лефевр и его референт Жорж Арман два часа назад прошли таможенный досмотр на границе с Эстонией…»

Читать дальше Председатель не стал. Скомканная телеграфная лента выпала на пол из разжавшегося кулака. И только по прошествии некоторого времени, в течение которого Председатель тупо смотрел в одну точку на стене кабинета, он, наконец, смог выдавить из себя классически горькое признание:

— Вот тебе и ювелир… Недооценил я старика…

…Через неделю смертельно уставшие, исхудавшие до неузнаваемости от тягот пути, французские подданные мсье Лефевр и его референт мсье Арман вновь стали Лесь Богданычем Федуловым и Георгий Сергеичем Лбовым. Измученная ожиданием, Аксинья Андревна буквально не знала, в какой угол усадить дорогих гостей. А уж когда Жора, обменявшись заговорщическими взглядами с Федотовым, щёлкнул замками и отбросил крышку чемодана, Спиральская утратила дар речи.

Правда, обрела его вновь она довольно скоро — когда стороны приступили к дележу имущества в счёт полагающимся им процентов. Консенсус был достигнут только в одном — но зато сразу: никто не требовал непременного обращения ценностей в деньги. Все сошлись на дележе имущества, как выражаются юристы, «в натуре». (Не путать с другим по значению термином из лексикона уголовников).

А, вот, делёж был долгим и трудным. Никто не хотел уступать друг другу без спора ни одного предмета — настолько они хороши были все! Но так как раздел должен был быть совершен, он и был совершён. Правда, как это часто бывает в подобных случаях, все остались в чём-то недовольными его результатами. Конец спорам и взаимным косым взглядам неожиданно положил не кто иной, как самый молодой из участников дележа. И произошло это не самым деликатным способом.

— Аксинья Андревна, — укоризненно покосился Жора на хмурую подругу. — Грех тебе! Ведь твоё участие в этом деле было самым незначительным. Разве можно его сравнить с тем, что сделали и пережили мы с Лесь Богданычем? Единственное, что ты сделала — это не отказала господину Федулову с порога и обратилась за содействием ко мне! И всё!

Спиральская молчала. Она, конечно, признавала обоснованность доводов, но признавать и мириться с мыслью о потере приглянувшейся вещи — «две большие разницы».

— И ведь мы с Лесь Богданычем не требуем пересмотра ранее достигнутых договорённостей только на том основании, что ты спокойно пила кофе в роскошном дворце на Елисейских полях, а мы с ним на брюхе ползли по непроходимым лесам и болотам. В том числе — и для того, чтобы доставить тебе твою долю! Долю, которой, даже при твоих немыслимых тратах, хватит на несколько жизней! А ведь её могло и не быть — доли-то!

Спиральская побледнела.

— Да-да, Ксенюшка! Я предложил Лесь Богданычу не возвращаться в Париж: мир ведь не ограничивается этим городом! Но господин Федулов захотел стать миллионером именно в этом городе. Так, что, радуйся, тётенька, а не ворчи!

Некоторое время Аксинья Андревна хватала ртом воздух — а потом неожиданно улыбнулась.

— Да будет тебе… Разошёлся… Сам ведь должен понимать: что я за женщина была бы, если бы не пыталась торговаться из-за каждой безделушки? Ну, сам посуди?

Как умная женщина, Аксинья поняла всё. И, прежде всего — то, что часть — это много больше, чем ничего. А ведь она запросто могла остаться именно ни с чем: Жора уже неоднократно доказывал то, что никак не относится к шутникам по финансовой части. Поэтому она приняла верное решение: свела всё к женскому капризу. Это было наилучшим выходом из положения — и противная сторона вполне удовлетворилась им.

Потеплев глазами, Федулов деловым тоном обратился к «подельникам»:

— Как думаете распорядиться своими долями, господа?

Аксинья Андревна мило улыбнулась.

— Как ещё может распорядиться всем этим женщина — да к тому же ещё не утратившая привлекательности?

Федулов понимающе вздохнул.

— К Вам вопросов больше не имею. Ну, а Вы, Георгий Сергеич?

— Я?

Жора задумался на мгновение, и твёрдо посмотрел в глаза Федулову.

— Я рассчитываю на Ваш совет, Лесь Богданыч!

Федулов удовлетворённо кивнул головой: похоже, именно такого ответа он и ждал.

— Тогда я сейчас же звоню начальнику департамента экономической безопасности концерна «СтарКо». Он пришлёт людей и оформит наш взнос в уставный капитал фирмы — я с ним уже имел предварительную беседу по этому вопросу…

В ответ на удивлённый взгляд Жоры Федулов смущённо хмыкнул.

— Каюсь: забежал несколько вперёд. Курочка ещё, как говорится, была в гнезде, а я уже… М-да… Но я твёрдо верил в успех операции — поэтому и вступил в переговоры с руководством «Старко» до её начала.

Он подошёл к телефонному аппарату и снял трубку с рычагов.

— Приёмную концерна «СтарКо»!

Пока на коммутаторе производили соединение, она повернулся к Спиральской.

— Ещё раз спрашиваю Вас, Аксинья Андревна: не желаете преумножить свой капитал?

— Желать-то желаю, — уклончиво повела та головой. — Но, может… чуть позже…

— Как Вам будет угодно, — равнодушно отреагировал Федулов, и тут же откликнулся в трубку.

— Да, я, Михаил Николаевич. Да, всё со мной. Всё, как договаривались. И он — тоже. Да. Хорошо. Жду!

Положив трубку на рычаг, он обернулся к Жоре.

— Он прибудет со своими людьми прямо сейчас. Сами понимаете, Жорочка, что разгуливать — даже разъезжать! — по Парижу с таким грузом небезопасно! А у «Старко» — бронированный автомобиль с бронированным же сейфом, вооружённая охрана! Улавливаете разницу?

Минут через десять в дверь осторожно постучали.

— Да?

В образовавшуюся щель робко просунулась голова привратника.

— Сударыня, там прибыли люди из «СтарКо»…

— Пропустите!

…Несколько часов потребовалось Федулову, Лбову и людям из концерна для того, чтобы переписать, сдать и принять все заявленные ценности. Подписывая сопроводительные документы, Михаил Николаевич, по одной из случайных реплик, которыми обменялись между собой Федулов и Жора, как-то сразу догадался об источнике происхождения этого богатства, и завистливо вздохнул.

— Да, ради этого и я бы рискнул головой — и не только в России, но и в пасти самого дьявола!

После того, как начальник сопровождения доложил о готовности к отправке груза, стороны обменялись «верительными грамотами». Лесь Богданыч и его молодой друг получили от представителя «СтарКо» заверенные надлежащим образом свидетельства о размерах своих долей в уставном капитале фирмы. В свою очередь, Михаил Николаевич получил от них заявления о приёме в ряды участников. К заявлениям прилагались перечни имущества, которое новые участники вносят в качестве взносов в уставный капитал…

Руководство концерна было довольно инициативой шефа экономической безопасности. Именно сейчас «СтарКо» остро нуждался в солидных деньгах как для пополнения уставного капитала, так и в качестве оборотных средств. Именно сейчас «наклёвывалась» перспективная сделка с империей Рено. Несколько десятков «свежих» миллионов долларов в уставном капитале ощутимо увеличивали вес «СтарКо» и делали почти стопроцентными его шансы в борьбе с конкурентами за получение сверхвыгодного контракта…

Михаил Николаевич не знал о намерениях Лесь Богданыча совершить опасный вояж в Россию. Он знал только о том, что Федулов в ближайшие недели ожидает поступления ценностей на большую сумму. Разумеется, он не знал о том, что цена — не большая, а умопомрачительная. Тем более он не знал, откуда эти деньги ожидаются получением. Однажды уже обжёгшись, Федулов не собирался посвящать в свои секреты постороннего человека. Он даже не сообщил главе службы экономической безопасности «СтарКо», что намерен покинуть город. Он лишь информировал его о том, что ценности будут на месте примерно через две недели.

Но, даже если бы Михаил Николаевич наверняка знал о готовящемся турне за сокровищами, он не стал бы сообщать об этом своему чекистскому руководству. Сейчас, задним числом, он мог говоритьоб этом со всей определённостью. И причина этого его решения заключалась не в забвении им обязанностей разведчика, а в исключительной нужде концерна в притоке средств. На карту было поставлено будущее «СтарКо»: либо ему суждено превратиться в транснациональный концерн и войти в число избранных вершителей судеб мира и человечества, либо ему пришлось бы довольствоваться скромной ролью «провинциального» — по меркам «великих» — предприятия средней руки.

А так как Михаил Николаевич — миллионер и западный человек по взглядам на бизнес — ощущал себя частью бизнес-сообщества в куда большей степени, чем сообщества разведывательного, то выбор был сделан без малейших сомнений в его правильности. Сейчас, заполучив для концерна огромные деньги, Михаил Николаевич был более чем убеждён в правильности своих поступков… И потом — а может, и самое главное: он вовсе теперь не был убеждён в том, что ему когда-нибудь ещё доведётся побывать в России…