По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга вторая

Александр Черенов

Всех действующих лиц – не только уже полковника Концова – ждут удивительные приключения и метаморфозы на ниве борьбы как «за идеалы», так и за капиталы (последнее всегда было в приоритете, независимо от «масти» «борцов»). Путь к личному благополучию у каждого – классический: если «к звёздам» – то «через тернии», и наоборот. Ничего удивительного: время действия – 1920—1935 годы, место действия: Европа и обе Америки. «Белые» против «красных». «Идеалы» против «капиталов»… за те же самые капиталы.

Глава сорок седьмая

…Утром «договаривающие стороны» одновременно подошли к букинистическому магазину с разных концов улицы. Не спеша, они вошли в двери, и столь же обстоятельно начали знакомиться с раритетами, выставленными на витринах и разложенными на лотках. Так как все трое были не чужды литературы и обладали неплохим образовательным уровнем, то им не составило труда вызвать к себе доверие старого еврея-букиниста, который истосковался не столько по солидному покупателю, сколько по живому интересу к книге. Пока Федулов заговаривал старичка, Жора, будто бы внимательно листая старинный фолиант, заслушивал Пинского.

— С пропусками всё решено. Едем на «место» под видом картографов якобы для уточнения прохождения линии границы. Нужного человечка «наверху»…

Пинский закатил глаза к потолку.

–…я должным образом «простимулировал». Так что никаких осложнений с этой стороны не предвидится. Только надо поторопиться: другой «товарищ оттуда»…

Он опять показал глазами на потолок.

–… сообщил мне по секрету, что скоро как раз в этом районе начнутся широкомасштабные плановые учения по линии военного ведомства. Ситуация заметно осложнится. Так что выезжать надо уже завтра. Встретимся на вокзале: билеты уже заказаны. Новые документы на вас обоих также уже готовы. Да, и ещё…

Он критически оглядел шикарный парижский костюм юноши — и перевёл взгляд на такой же «haute couture» Федулова, который оживлённо беседовал с букинистом.

–… оденьтесь вы как-нибудь поприличней! В смысле, похуже: нельзя же так бросаться в глаза! От вас обоих за версту несёт Парижем! Такая реклама нам ни к чему! Будьте, как все! Здесь рядом есть магазин готового платья. Там вполне можно подобрать какую-нибудь дрянь… пардон — вещь для одноразового использования.

Жора усмехнулся и кивнул головой.

— Будет исполнено. Время и место встречи?

Прежде чем ответить, Пинский наклонился над книгой, словно обнаружил в ней нечто, из ряда вон выходящее.

— У касс пригородного сообщения, ровно в десять. Немножко поболтаемся там для отвода глаз — отдельно друг от друга, конечно.

Проанализируем обстановку — и через пятнадцать минут трогаемся к поезду на Одессу. Но перед этим по моему знаку вы с Федуловым по одному посетите вокзальный туалет. Там я и передам вам документы. Предупреждаю: место — не для слабонервных! Так что прошу отнестись к этому делу с пониманием, без «охов» и «вздохов». Ну, а сейчас…

— Нет, мы непременно должны прийти сюда ещё раз!

Голос Пинского загремел по магазину непритворно энергично и жизнерадостно: что значит — мастер своего дела!

— Надо же: живу в пяти минутах ходьбы отсюда — а здесь ни разу не был! Всё, дружище…

Он буквально за рукав оттащил вцепившегося в Федулова букиниста.

–… считайте, что с сегодняшнего дня одним клиентом у вас стало больше. Я к Вам загляну на днях, и куплю фолиант потолще! Слово чести!

Растроганный букинист на мгновение потерял бдительность — и этого мгновения всем троим оказалось достаточно для того, чтобы стремительно ретироваться из его владений.

— До завтра, — перевёл дух Пинский, едва только они оказались на улице. — Вам — направо, мне — налево.

И, не глядя на «соратников-библиофилов», он энергично зашагал в направлении дома, в интересах конспирации даже отказавшись от услуг извозчика. Жоре и Федулову осталось лишь последовать его примеру — но уже в противоположном направлении…

В назначенное время все трое смешались с пёстрой толпой желающих воспользоваться услугами железнодорожного транспорта. В этот раз «парижане» Лбов и Федулов ничем не отличались от бодрой массы советских трудящихся. На них были допотопные мешковатые пиджаки и такие же брюки, традиционные пролетарские косоворотки, и стоптанные кирзовые сапоги гармошкой. Живописный портрет путешественников довершали совершенно дикого вида картузы на головах обоих.

— Типичные землемеры! — оглядев попутчиков, с удовлетворением констатировал Пинский. — Не придерёшься!

Сам он обличьем напоминал средней руки хозяйчика, отправляющегося в поездку по таким же — средней руки — делам: светло-кремовые полотняные брюки, толстовка, белая сорочка с вышивкой на украинский манер и традиционный светло-кремовый картуз.

Согласно представленным им сопроводительным документам, сотрудники картографического управления ГПУ Украины товарищи Лисицкий — Лбов, Федорчук — Федулов и Глинский — Бинский, направлялись в один из районов юго-западной границы для проведения картографических работ с целью уточнения на месте линии прохождения этой самой границы. Срочность выполнения работ, как явствовало из сопроводительных документов, вызывалась грядущими переговорами с сопредельным государством, имеющими целью своей разрешение территориальных споров.

В Одессу «товарищи картографы» прибыли точно по графику: никто в дороге их не потревожил даже рядовой проверкой документов. Далее группу вёл уже Федулов, лучше всех знакомый с местностью и пешим маршрутом. Правда, Лесь Богданычу — во избежание вполне вероятных нежелательных встреч — приходилось старательно обходить те населённые пункты, в которых ему в своё время довелось останавливаться для расспросов и даже на ночлег.

Но всё обошлось — и «товарищи картографы», только однажды потревоженные каким-то бдительным милиционером, тут же при виде печати ГПУ на документах вытянувшимся «в струнку», добрались до района, указанного Федуловым на карте Пинского.

— Точно! — удивился Аркадий Леопольдыч. — И главное, оперативно! Не ожидал я от Вас такой подготовки, дорогой Лесь Богданыч!

Тяжело отдуваясь после «пешей прогулки», утомительной для его возраста и комплекции, Федулов шумно потянул носом.

— «Жареный петух» клюнет — и не на такое ещё окажешься способен…

С этого момента дальнейший маршрут группы пролегал исключительно по лесистой местности. Как любой начальник «при автомобиле», успевший отвыкнуть от передвижения «на своих двоих», Аркадий Леопольдыч не переставал «костерить» пейзажи.

— Кодры проклятые! До конца дней моих хватит этой «прогулки» и этих впечатлений!

Как бы там ни было, но сбивая каблуки и истирая подошвы сапог, цепляясь штанинами за многочисленные сучки и колючки, «картографы», в конце концов, прибыли на место.

Обливаясь потом, Пинский рухнул в траву. Лишь по прошествии четверти часа, немного придя в себя, он оказался в состоянии извлечь из планшета компас и карту и определить местонахождение группы.

— Точно… Тютелька в тютельку. Как Вы и говорили, Лесь Богданыч.

Он медленно приподнялся на локтях и повернулся к Федулову.

— Место я вижу — но не вижу сокровищ… Или всё это мы проделали лишь для того, «чтобы тело и душа были молоды»?

Федулов иронически хмыкнул, и, наклонившись к Пинскому, прошептал ему что-то на ухо. «Заслушав товарища», Пинский, кряхтя, поднялся на ноги.

— Вам бы, Лесь Богданыч, в ГПУ работать: хорошо умеете хранить тайны… Ладно, вы с Жорой оставайтесь пока здесь, а я пойду, разведаю, всё ли в порядке… Подстрахуйте меня, на всякий случай.

— На какой ещё случай? — озадаченно двинул бровью Жора.

— Ну, мало ли, что, — неопределённо покрутил пальцами Аркадий Леопольдыч. — И на старуху бывает непруха…. Осторожность не помешает…

Пинский ушёл. В просвете между деревьями его тощая фигура была хорошо различима из укрытия, в котором прятались двое других «картографов».

— Подходит к месту, — напряжённо вглядываясь вдаль, прокомментировал Жора. — Всё, как Вы и говорили, Лесь Богданыч. Можно и нам ид…

Оборвав фразу, он застыл с открытым ртом.

— Что?!

Лёжа в густой траве, Федулов дёрнул юношу за штанину.

— Пограничники! — живописно помертвел лицом Жора. — И с ними ещё какой-то тип — явно из ГПУ… Пинского взяли… Обыскивают… Всё…

Жора без сил опустился в траву.

–… кончено… Всему — конец…

— «Конец всему? А было ли начало?

Могло ли быть — лишь видимость мелькала!»

–???

Жора явно решил, что Федулов заговаривается от горя.

— Читайте Гёте, юноша! — усмехнулся Лесь Богданыч, энергично вскакивая на ноги. — Но это — после! А сейчас — бежим!

И он подхватил ошарашенного юношу под руку.

— А… Леопольдыч?

Жора трясущейся рукой повёл в сторону своего «дружка».

— Чемодан вытаскивают… — красочно помертвел он губами.

— Бегом! — яростно вращая глазами, шёпотом «заорал» Федулов.

Треща сучьями и штанами, раздирая в кровь лицо и ладони, скользя, падая и поднимаясь, несостоявшиеся «картографы» кинулись прочь от этого места. Никогда ещё Жора не бежал так быстро и долго. И никогда ещё он не видел, чтобы так быстро и долго мог бежать пожилой человек: ведь именно Федулов был ведущим в паре. Юноша не понимал, куда они бегут, полагая, что, скорее всего — никуда: просто бегут. Убегают от ГПУ, «повязавшего» друга Леопольдыча.

Наконец, полностью обессиленный чудовищным кроссом, Федулов в полуобморочном состоянии прислонился к дереву, и медленно сполз по стволу на землю. «Бодрый» не больше Лесь Богданыча, Жора молча присоседился к нему — и «тем же макаром»: рухнул, как подкошенный.

— Странно, но мы не слышали за собой никаких криков «Стой!» или чего-нибудь в этом роде…

Эта фраза была первой, которую мог произнести юноша, с трудом восстановив дыхание и утирая градом катящийся пот со лба.

— Хотя, чему тут удивляться: спасибо Пинскому, что не выдал… Эх, Леопольдыч, Леопольдыч…

Жоре вдруг послышалось, что Федулов при этих его словах насмешливо хмыкнул. А может, это ему действительно послышалось, и

старик всего лишь прочищал нос и горло.

— Ладно, пошли…

По неистребимой интеллигентской привычке отряхивая брюки, Федулов медленно, держась руками за ствол, поднялся на ноги.

Жора вздохнул.

— Пошли…

Минут через пятнадцать ходу он с тревогой огляделся по сторонам.

— Лесь Богданыч, где это мы? Не кажется ли Вам, что мы заблудились?

— Через пять минут будем на месте, — не сбавляя шага, бросил через плечо Федулов. — Не принимайте меня за Сусанина, Жорочка: я ему — даже не родственник…

И действительно, минут через пять-шесть энергичной ходьбы он остановился.

— Ну, вот и пришли…

Юноша покрутил головой по сторонам.

— Пришли… Только вот — куда?

Нагнувшись к земле, Федулов шумно прочистил нос.

— На место — куда же ещё?

После этого он приподнял накрывшие землю огромные лапы старой ели — и исчез внутри.

— Ныряйте сюда, Жора…

— Спрятаться мы могли бы и в другом месте, — не выразил энтузиазма юноша, но примеру компаньона всё же последовал. Внутри было темно и сыро. Пахло прелью.

— Помогите мне поднять дёрн…

Если бы Жора мог пошевелиться, он бы непременно пожал плечами: похоже, старик рехнулся на почве утраты сокровищ. Тем не менее, лёжа на животе, он следом за Федуловым вцепился обеими руками в указанный ему край и потянул на себя. Трава с проросшей корнями землёй медленно поползла в сторону.

— Скатываем! — прошептал Лесь Богданыч.

Удивительно, но снятый дёрн скатывался как толстый ковёр. Скатав свой край, Жора бросил взгляд на место, где только что лежал дёрн — и остолбенел: под дёрном оказался большой ровный кусок брезента, который уже стаскивал шумно отдувающийся Федулов. Ещё лишь догадываясь о «чём-то таком» — но ни о чём конкретно — Жора начал энергично помогать старику.

Когда брезент был оттащен в сторону, глазам юноши предстало нечто, не поддающееся определению, но также обёрнутое мешковиной. Основательно приложившись щекой «к природе», Федулов покопался под мешковиной.

— Помогите мне, Жора.

Юноша засунул руку под мешковину, пошуровал там немного, и нащупал что-то дугообразное.

— Ну: раз… два… три!

Они одновременно рванули за эту штуку. Из чрева земли наружу наполовину вылезло что-то большое, прямоугольное, обёрнутое мешковиной и туго стянутое верёвками. Вторым рывком груз был доставлен на поверхность.

— Тут ещё есть кое-что…, — выдохнул Федулов: в этом незримом стороннему глазу тайнике было невыносимо влажно и душно. Вскоре к первому грузу, по форме напоминающему большой дорожный чемодан, присоединился обсыпанный землёй здоровенный вещмешок с завязанной тугим узлом горловиной.

— Ч-что это з-значит?

Жора от волнения начал заикаться. Ещё не вполне сформировавшаяся, догадка уже начала просветлять его сознание.

— Вылезаем! — скомандовал Федулов. — Тащите чемодан!

Выбравшись из укрытия, некоторое время они жадно хватали ртами сырую прохладу свежего летнего утра. Отдышавшись и утерев грязной рукой пот со лба — то есть, равномерно размазав его по коже — Федулов развязал верёвки, опутывающие чемодан, и снял мешковину.

Это действительно был чемодан: старый, потёртый, с оббитыми углами, неброский по цвету и форме. Такой, каких на каждом вокзале — сотни. В руке Лесь Богданыча тускло блеснул сталью маленький ключик. Он его вставил в отверстия замков — и те открылись.

Жора во все глаза следил за манипуляциями Федулова. Лесь Богданыч усмехнулся.

— А ключик-то — непростой, да, Жора? Ключик-то — золотой!

Он медленно приподнял крышку и откинул прикрывающий содержимое чемодана кусок льняного полотна.

— Не изволите ли взглянуть, сударь?

Заинтригованный торжеством в голосе Федулова, юноша, хоть и на карачках, галопом преодолел расстояние от «лежака» до чемодана.

— Как?!

Это было единственное, что он сумел выдавить из себя, заглянув в чемодан. Глазам его предстало зрелище, прекраснее которого он ещё не видел. То, что находилось в чемодане, нельзя было назвать просто сокровищами. Это были сокровища те самые, которые в сказках и романах определяются тремя прилагательными: «бесценные», «несметные» и «невиданные»! Ослепительным огнём в глаза ему полыхнули огромные, в десятки каратов, бриллианты, рубины, сапфиры и изумруды. Жора немного разбирался в украшениях и понял, что камней массой меньше двадцати каратов там попросту не было! Камни были вынуты из оправ и образовывали отдельные груды, отчего представшее глазу богатство казалось ещё более фантастическим. И только ювелирные изделия, представлявшие собой уникальные произведения искусства, не были размонтированы, ибо составляющие их основы золото и платина были естественной и неразделимой частью предметов.

Даже в музеях Москвы и Петербурга Жоре не доводилось видеть таких уникальных вещей! Чего там только не было: платиновые броши с огромными сапфирами в обрамлении бриллиантов; колье с бриллиантами и изумрудами — такие тяжёлые, что оттягивали натренированную мужскую руку; диадемы, браслеты, эгреты, серьги! И все изделия — с камнями фантастической чистоты и невиданных размеров!

Наконец, юноша оказался в состоянии оторвать полубезумный взгляд от сокровищ, и перевести его на снисходительно улыбающегося Федулова.

— Как?! — не стал он оригинальничать.

Лесь Богданыч сощурил глаза.

— Как? Эх, Жорочка, Жорочка! Меня столько раз в жизни обманывали, а ещё больше пытались обмануть, что я не мог позволить сделать это ещё раз — даже Вашему другу, при всей моей симпатии к Вам…

— Моему другу?! Вы хотите сказать, что Леопольдыч…

Жора не закончил вопроса: помешала догадка.

— Да, Жорочка: именно Леопольдыч! Именно этот «кристально чистый», «безоговорочно честный» человек, которому Вы так доверяли и которого так настоятельно рекомендовали мне, и решился нас с Вами «кинуть». Извините за такое грубое выражение, но оно лучше всего отражает намерения Вашего «друга».

Некоторое время Жора молча осмысливал информацию.

— Но как Вы узнали?

Федулов усмехнулся.

— А я и не знал. То есть, не знал наверняка: я мог только догадываться. Но действительно «мог».

Он сделал голосом ударение на последнем слове.

— Ваш друг, Жора, некоторым образом известен мне ещё по прежним временам. Жульничество и склонность к авантюре всегда были его второй натурой. А, может — и первой… Узнав, за чьим богатством ему предстоит идти, разве не мог он, так сказать, взалкать? Мог! Да что там «мог»: обязан был это сделать — именно в силу природных наклонностей! Ну, а после того, как он подтвердил всё сказанное Вами о его связях «на самом верху», я уже не сомневался в том, что события будут развиваться по избитому сценарию…

Он устало покачал головой. Юноша слушал его молча, опустив голову.

— Честно говоря, я был готов к такому сценарию. Ещё до того момента, когда оказался здесь, в этих приграничных лесах… Поэтому и подстраховался…

Жора поднял голову.

— Вы хотите сказать, что тот чемодан…

Подтверждая догадку молодого компаньона, Федулов кивнул головой.

— Да: это была ложная закладка, как пишут в шпионских романах. Отвлекающий маневр. В самом пиковом случае это позволило бы мне сослаться на то, что кто-то нашёл клад, выпотрошил его — и решил над нами пошутить, оставив на его месте никчёмный чемодан… Не очень убедительно, но для местных «пинкертонов» сгодилось бы…

— Если я Вас правильно понял, то там… в том чемодане — ничего?

— Ну, почему же, — улыбнулся Федулов. — Кое-что там есть…

— Кирпичи, что ли? Для веса?

Федулов рассмеялся, шутливо осеняя себя крестом.

— Свят-свят! Господь с Вами, Жорочка: тащить сюда такую тяжесть! Да и откуда тут взяться кирпичам? Тут, на сотни вёрст вокруг — одно дерево и глина, напополам с рубленой соломой: других строительных материалов здесь не признают.

Только что добродушная, улыбка его вдруг стала мстительной и даже злорадной. Да это уже и не улыбка была: ухмылка. Ну, как и полагается по сюжету в такой момент.

— Нет, друг мой: там — те самые тридцать сребреников, которые честно заработал наш общий «друг»! Я готовил их, конечно, не для него персонально, но определённо для человека его типа.

— Тридцать сребреников?!

Недоумевая по поводу иносказания, Жора пожал плечами.

— В каком смысле?

— Ну, я, может, несколько фигурально выразился, — смягчил ухмылку Федулов. — Там, конечно же, нет никаких денег. Там — моё дорожное платье, в котором я прошёл не одну сотню вёрст в поисках украденного имущества.

— Украденного?!

— Да, Жорочка: украденного. Но об этом — как-нибудь после, когда вернёмся домой…

Он замолчал. Молчал и Жора. Для того, чтобы правильно оценить ситуацию и сделать надлежащие выводы, он имел теперь всё — но сердце отказывалось верить в измену друга. Да и то: в верности же клялись!

— А если бы Вы ошиблись в расчётах?

Словно хрестоматийный утопающий — за хрестоматийную же соломинку, Жора ухватился за последнюю возможность реабилитировать Бинского.

Федулов вздохнул и развёл руками.

— Ну, если бы я убедился в том, что на месте закладки «фальшивого» тайника» нас никто не ждёт, то Леопольдыч без проблем получил бы свои законные пять процентов.

— Но ведь чекисты могли уже вскрыть эту «закладку» и убедиться в том, что это — туфта? — не сдавался Жора.

Федулов отрицательно покачал головой.

— Они же не знали точного места. Они знали только координаты района поиска. А это — непочатый край работы! Поэтому они не могли выйти на «точку» раньше нас. Они пришли сюда одновременно с нами. Точнее, они «вели» нас. Ну, то есть, сопровождали, передавая от одного другому. Хотя правильнее будет сказать, что это мы «вели» их. «Наводили», так сказать…

Лесь Богданыч дружески похлопал по плечу расстроенного юношу: энтузиазм Жоры в деле защиты друга от клеветы заметно пошёл на убыль.

— Вы ведь помните, Жорочка, что мы пошептались с Пинским уже перед самым выходом на ложный тайник. Это не могло его насторожить: все классические владельцы сокровищ именно так и поступали. Доверять секреты другим со старта дураков нет! Это — классика, мой друг! Зачем я, всё же, поделился с ним секретом? Потому что якобы опасался насчёт «чистоты места». Вероятно, он подумал, что я нарочно подвигаю его к жертве. Это совпадало и с его планами — и он тут же вызвался провести, как это говорят военные, «рекогносцировку на месте». Ну, чтобы якобы не подвергать опасности всю группу. Такое, вот, благородство. Я, разумеется, не возражал — и Пинский направился к месту. Вероятно, это и был сигнал чекистам открыться.

Федулов усмехнулся.

— Да будет Вам известно, Жора, что это не было экспромтом с моей стороны. Я проиграл этот вариант сотни раз, прежде чем позвонить в ворота дома Спиральской.

Упорно не желая расставаться с иллюзией, Жора в очередной раз встрепенулся.

— Но ведь они могли просто выследить нас?

Судя по минимуму энтузиазма в его голосе, он израсходовал последний довод в пользу невиновности друга. Федулов почти сокрушённо покачал головой.

— Я понимаю, как нелегко поверить в измену того, кого считал другом: сам прошёл через это — и не раз. Но факты — упрямая вещь…

Он полез в карман, вынул оттуда скомканную бумажку и протянул юноше. Тот поспешно развернул её.

— Какие-то цифры… Ну, и что? Что это доказывает?

— Что доказывает?

Федулов взял из его рук бумажку.

— Вот смотрите: вот эта пятёрка с шестью нулями — видите?

— Вижу. Ну, и что?

— А то, что это — цифра названной мной примерной стоимости этих вещей в золотых рублях. Стоимости, весьма далёкой от реальной.

Лесь Богданыч выразительно поработал бровями.

— Нарочно далёкой. Пристал ко мне Ваш друг, как банный лист — извините за выражение: сколько это примерно будет стоить? Ну, я и сказал. Примерно. Весьма. Должен сказать, что это его весьма впечатлило.

— Не довод: это любого бы впечатлило, — буркнул Жора.

— Хорошо: идём дальше. Значение этой загогулины Вам объяснять не надо: это — знак умножения.

Соглашаясь, Жора кивнул головой — и вынырнул взглядом исподлобья.

— А что означают эти цифры — двойка и пятёрка?

— А это — «двадцать пять», друг мой…

Лесь Богданыч выразительно поработал бровями.

–…процентов.

— Процентов?!

Жора так и замер с открытым ртом: он понял всё. Или почти всё. С трудом ему удалось «отработать» челюстями назад.

— Вы хотите сказать, что Леопольдыч сделал это, потому что… ну, что всё это — от сравнения пяти процентов и двадцати пяти?!

Федулов не стал уводить взгляд в сторону.

— Не буду Вас разубеждать, Жорочка. Не буду и не хочу. Да и нет в этом необходимости: Вы всё правильно оценили и расставили по местам.

— Но почему — двадцати пяти? Откуда эта цифра?

— От закона, — улыбнулся Федулов. — Уже тогда, в Киеве, по лицу Пинского я понял, что пятью процентами он не удовлетворится. Я нисколько не сомневаюсь в том, что сразу же после нашего ухода он позвонил своему другу в ГПУ и сообщил ему о том, что на подходе — огромные ценности. И ценности эти существуют в виде клада, за обнаружение которого ему по закону полагается двадцать пять процентов их стоимости! Вот Вам — двадцать пять процентов! Вы представляете, Жора: пять процентов — и двадцать пять! Есть разница?

Юноша удручённо вздохнул.

— Вот именно! — тактично обошёлся без назидания Лесь Богданыч: молодёжь — ещё научится! — Словом, дрогнула мелкая душонка Вашего приятеля. Я убеждён в том, что в путь вместе с нами он отправлялся, уже заручившись согласием ГПУ на получение двадцати пяти процентов! Он не возразил бы и все сто захапать — да без помощи дружка ему было не обойтись! Но и двадцать пять — это двадцать пять! И я совсем не исключаю того, что свои проценты он получил бы «в натуре»: при наличии «таких связей» сделать это — не проблема. Просто клад ещё до описи уменьшился бы на эти двадцать пять процентов — а всё «полагающееся ему по закону» Пинский, как честный советский гражданин, «пожертвовал» бы на нужды мировой революции. Ну, или ещё на что-нибудь в этом духе.

Подавленный несокрушимой логикой компаньона, Жора печально покачал головой. В процессе развенчания друга он только и занимался тем, что вздыхал, мрачнел и сокрушался. И не только — по молодости и неопытности. Вероятно, потому что только так и надо расставаться с иллюзиями.

— А зачем же, в таком случае, Вы приняли его услуги?

— А как бы я попал в погранзону? У меня таких знакомых нет!

И потом, есть такая поговорка: предостережён — значит, вооружён! Я «расколол» нашего «друга — и мог теперь спокойно действовать по своему плану. Главное заключалось в том, чтобы не дать ему понять, хотя бы ненароком, что я его давно уже «раскусил»… Ну, а бумажку эту я стянул у него, когда мы остановились на отдых у какой-то речки. Помните, он ещё предложил искупаться, так как пот с него катился уже не градом, а ручьём?

Впервые за время разговора Жора усмехнулся и покачал головой уже в ином контексте.

— Никогда бы на Вас не подумал… Значит, когда я отдыхал, Вы работали? А что навело Вас на эту мысль? Ну, проверить его карманы?

— Наблюдательность, — улыбнулся Федулов. — Я увидел, что он что-то царапает на бумажке — ну, и решил полюбопытствовать: прежде я не замечал у Пинского склонности к эпистолярному жанру. Думаю, Вы не станете упрекать меня в неблагородном поступке?

Юноша усмехнулся.

— У меня много недостатков, Лесь Богданыч, но в их числе никогда не значилась чёрная неблагодарность…

Федулов мягко положил свою ладонь поверх Жориной.

— Я рад, что не ошибся в Вас. Ну, так вот… Прочитал я эту бумажку, и подумал: «Не такой ты, оказывается, умный человек, каким хочешь себя выставить. Другой-то давно избавился бы от этого компромата». А он сохранил! Может, по забывчивости: сунул в карман — и забыл. А может, и намеренно: глянет на цифры — и словно елей по сердцу растекается… Ну, и…

— А если бы Вы не нашли этой бумажки? Что тогда?

Федулов равнодушно пожал плечами.

— А ничего! Это ведь только подтверждало мои предположения. В любом случае, всё открылось бы на месте. «Ложный аэродром» для того и создавался, чтобы обмануть противника, заставить его раскрыться и дать мне время сориентироваться в обстановке. Проще говоря, попытаться «дать дёру»! Ну, или хотя бы интеллигентно «отмазаться»!

Лесь Богданыч перевёл взгляд на часы, потом и на солнце — и покачал головой.

— Заболтались мы с Вами, друг мой — а за нами наверняка уже снаряжена погоня. Так, что, пора в дорогу. Но теперь мы пойдём другим путём: боюсь, что там, откуда мы пришли сюда, нас уже ждут «товарищи».

Он перевёл взгляд на чемодан.

— Мне уже не осилить этот вес, Жорочка… А идти нам — ой, сколько много километров!..

— Нет проблем, Лесь Богданыч!

И Жора решительно взялся за чемодан.

— Ну, а Вам остаётся вещмешок. Надеюсь, там не запас провианта в дорогу?

Федулов рассмеялся.

— Нет, мой юный друг: его содержимое ничем не отличается от того, что находится в чемодане — разве стоимостью…

— Меньше, — понимающе кивнул головой Жора.

— Больше! — обошёлся без кивка Лесь Богданыч.

Юноша отвесил челюсть: неужели есть что-то масштабнее того, что ему уже довелось увидеть?! Но челюсть провисала недолго: Юра уже понял, что Федулов — не из тех людей, кто набивает себе цену.

— Верю Вам на слово, Лесь Богданыч… Очень хочу верить!

Федулов улыбнулся.

— И правильно делаете! Тогда — в путь!

Подхватив вещи, кладоискатели углубились в лес в направлении, известном только Федулову. Через несколько минут могучие стволы деревьев и густой подлесок скрыли их фигуры, сгибающиеся под тяжестью груза. Но своя ноша, как известно, не тянет. Особенно — такая…