МУМИЯ ИЛЬИЧА. Книга вторая

Александр Черенов

Известно, что счастливые концы бывают только в сказках и голливудском кино. В жизни концы – совсем другие. А всё потому, что «проигравшие в первом туре» – не дураки во втором, как бы ни хотелось этого победителям. В результате принятых контрмер неглупой власти удаётся захватить воскрешённого Ленина, и, «согласно завещанию», предать его тело земле. Но – в соответствии с жанром – история на этом не заканчивается и Кремль рано торжествует победу. «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить»?..

Глава сорок шестая

Информация о захвате Ленина распространилась со скоростью… ну, если не света, то электронного сигнала — наверняка. Благодаря достижениям науки и техники слух быстро перешёл в сенсационную новость, и стал достоянием широких масс трудящихся и бездельников. Не сам, конечно, стал: Кремль постарался. Используя всё ещё подконтрольные ему СМИ, и, прежде всего, Интернет, Москва организовала красочный репортаж с места событий. Непосредственно в день захвата Ленина.

Конечно, власть подстраховалась: репортаж не был прямым — и не мог быть. Оно и понятно: случайности надлежало не избегать, а полностью исключить «из обращения». Кроме случайностей, нужно было воспрепятствовать появлению в эфире «гастрономических подробностей из жизни спецслужб Кремля». Прежде всего — эксцессов на тему «Пленных не брать!». Ведь пленные в этом статусе просуществовали недолго: пару вопросов, не больше.

Но, пусть и не прямой — а эфир получился. Да ещё, какой: по размаху и торжественности — чуть ли не аналог встречи первого космонавта! После того, как взлётно-посадочную полосу расчистили от «отходов производства» из нежданных, хотя и долгожданных гостей, а Ильича загрузили в капсулу, к самолёту была допущена… уже допущенная к Кремлю группа тележурналистов. Народ был исключительно свой, неоднократно проверенный и всё понимающий, как надо. Разумеется — и всё освещающий, как надо. Как надо Кремлю.

Ильича «в упаковке» отсняли со всех сторон. Не столько для истории, сколько для обслуживания текущего момента. Мощные «телевики» позволили дать лицо пленённого вождя самым крупным планом. К радости Кремля, в момент «освещения встречи высокого гостя» сам гость выглядел не лучшим образом. Ильич был растерян — и даже подавлен. Не исключено, что — по двум причинам сразу: наказанное упрямство — и блокировка талантов.

Как и всякий здравомыслящий политик, Ленин предвидел «непредвиденные случайности». Не мог не предвидеть. Но такого лишения дееспособности он не предвидел. Все его расчёты строились на приверженности Кремля традиционным силовым методам, безмозглым в своей основе. Поэтому он не боялся пленения: «вода меж пальцев».

Но, к сожалению для него, в который уже раз подтвердилась старая истина об опасности недооценки противника. Кремль оказался недостаточно глуп для того, чтобы безропотно исполнить отведённую ему роль.

Захват Ленина стал «гвоздем программы» не одного дня: почти целой недели. Кадры по всем каналам давали в режиме «нон стоп». С соответствующими комментариями, разумеется. Крупные планы шли «на ура». В результате случилось то, что и должно было случиться: «gutta cavat lapidem non vie, sed sepe cadendo». «Вода точит камень не силой, но частым падением». Так и вышло: «точила» — и «доточила». Равнодушным к новости не остался ни один слой, ни одна прослойка. Демократический элемент возрадовался, «трудящий» — пришёл в уныние. Вера в непобедимость и всемогущество Ильича рушилась на глазах — и власти старательно помогали обрушению.

В массе своей народ сочувствующий оказался деморализован. Разведка ОВС постоянно доносила в Центр о резком падении уровня популярности Ленина, МНС и Движения Сопротивления в целом. Уровень поддержки — особенно материальной — упал ещё ниже. Пока это не сказывалось на жизнеобеспечении подполья и его армии — но лишь в силу малого срока. МНС не сомневался: «будет тебе дудка, будет и свисток». Положение требовалось исправить немедленно: финансовый коллапс мог «состояться» уже в ближайшее время.

Соратники, неожиданно не упавшие духом, наперебой уговаривали МНС выступить с «контрпропагандой».

— Ответим ударом на удар! — «рванул их окопа» СИД.

— Говоришь об отрицании факта? — поморщился МНС.

— Говорим!

Египтолог моментально «подпёр плечом» СИДа.

— Точнее: о дискредитации представления Кремля. Ты же знаешь, что мы впрок заготовили не один час записи выступлений Ильича, которых никто ещё не видел и не слышал. И заготавливали мы их не для истории, а, как говорится, «на всякий пожарный случай». Именно таким было твоё распоряжение: мы ведь работали по приказу!

Египтолог многозначительно водрузил над головой указательный палец. Глаз МНС выглянул из-под нахмуренной брови.

— Но расчёт строился на мгновенном реагировании… Ладно: выкладывайте, что там, у вас?

— Задание выполнено в точном соответствии с приказом!

— А почему не доложили?

Египтолог виновато развёл руками.

— Да всё — текучка проклятая… А потом немного растерялись. Оно и понятно: Ильич — это… Ильич. Потеря невосполнимая. А, вот, Кремль не стал теряться — и принялся долбить в одну точку. Как дятел! И добился своего! Но ещё не всё потеряно! Мы ещё можем отыграть ситуацию назад!

МНС заинтересованно приподнял бровь.

— Ты хочешь сказать, что у нас…

–… есть запись Ильича — и, как раз, по теме!

Пока Египтолог испускал сияние, МНС занялся анализом предложения. Он не мог не отдать должное инициативе соратника: что-то во всём этом было. Конечно, момент адекватного реагирования был упущен — и за это ему, как и. о. Председателя Реввоенсовета, следовало винить, прежде всего, себя. Но после сообщения Египтолога ситуация уже не казалась такой безнадёжной. Даже на шестой день ещё можно было попытаться исправить положение. Хотя бы — частично.

— Давай сюда запись!

Египтолог даже не стал отлучаться: просто щёлкнул замками «дипломата».

— Только не скажи, что ты для этого и пришёл? — усмехнулся МНС.

— Нет, скажу! — не снизошёл Египтолог. — Конечно, не только для этого, но для этого — в первую очередь.

Египтолог не стал перебирать с «солью на раны» — и вставил диск в проигрыватель. На экране появилось улыбающееся лицо Ильича. Пошёл текст:

— «Уже несколько дней Кремль трубит о своей «грандиозной победе»: «доблестными войсками демократии захвачен большевистский главарь Ленин!».

МНС восхищённо покосился на Египтолога: Кремль подавал свой успех почти в таких же выражениях, а один из комментариев по главному правительственному каналу был исполнен «один в один»! «Большевистский Нострадамус» словно подглядел кремлёвский сценарий! Египтолог в меру снисходительно улыбнулся: «на том стоим!».

— «В каких только ракурсах не показывали якобы «пленённого» Ленина! Вид сбоку, вид сверху, вид снизу! Десертом шли крупные планы,

на которых «убитый горем» Ленин радует своим видом «доблестных силовиков» и широкие слои демократической общественности». Правда, Ленина при этом не дают не только в эфир, но и «без упаковки».

На этот раз МНС не смог сдержать одобрительного хмыка.

— Неплохо: будто заглянул в будущее.

Египтолог улыбнулся.

— Я не заглядывал: только предполагал. Как один из вариантов.

Было понятно, что в безвыходной ситуации Кремль может действовать только так — и никак иначе. В политике — свои аксиомы… То, что Ленина попытаются изолировать… ну, так, как, например, изолируют источники высокого напряжения, не вызывало у меня сомнений. Плюс — ещё один момент: власть не упустила бы случая поместить Ленина «в клетку». Вспомни Пугачёва: в этом отношении Кремль недалеко ушёл от Екатерины.

Поджав губы, МНС одобрительно качнул головой: доводы убеждали.

Ну, а Египтолога реакция начальства убеждала не хуже доводов — и он взялся за слово с большим энтузиазмом.

— Разумеется, я не стал травмировать Ильича «гастрономическими подробностями». Он как-то не «въехал»… не захотел «въезжать» в мои предостережения о коварстве Москвы. Ну, в плане его изоляции. Ильич воспринял мои слова буквально и традиционно. Как политик: «изоляция» — значит, отрыв от масс.

— У тебя уже тогда появились мысли насчёт изолирующего контейнера?

Египтолог вздохнул.

— К сожалению — только мысли. Да и те — общего характера. Я и сам «не догнал» ещё, за счёт чего Кремль попытается нейтрализовать феноменальные таланты Ильича.

— Не один ты, — самокритично «присыпал» себя «пеплом» МНС. —

Из данных разведки я знал: Кремль — в курсе способностей Ильича,

и упорно ищет способы для их умаления… Но о том, что они уже нашли способ, я не знал… Даже не догадывался…

— Вот-вот, — ещё раз падая духом, слегка ожил Египтолог: «признание» лидера слилось бальзамом на раны души. — Оттого-то Ильич не только отказывался говорить в камеру, но и слышать ничего не хотел о «герметической упаковке»! Пришлось «вешать лапшу»: «в момент пленения, Ленина обязательно спеленают по рукам и ногам». Ну, дескать, с «колдунами» так и обращаются: чтобы не намахали этими руками и ногами чего-нибудь непотребного. С большим трудом я смог уговорить Ильича на безобидную фразу насчёт «упаковки».

— Но получилось здорово! — улыбнулся МНС. — На все случаи жизни! Однако — вернёмся к нашим баранам… Прости, Владимир Ильич: это я — образно, на тему возвращения в русло.

МНС нажал на кнопку «пауза» — и Ильич «заговорил»:

— «Почему Ленина показывают „издалека“? Неужели никто из вас не задавался этим вопросом?! А ведь ответ — прост, как два паль… как две копейки: потому, что в „упаковке“ — не Ленин!».

— Отлично! — не выдержал МНС. — Это второе поминание «упаковки» — самое то! «В цвет»! Не в бровь — а в глаз!

— «Сегодня найти „Ильича“ — плёвое дело!», — подбоченился экранный Ильич. — «Они стадами бродят не только на подступах к Красной площади, но даже у Мавзолея! С учётом специфики показа и на грим не надо тратиться: был бы хоть сколько-нибудь похож! Тем более — издалека! Да, они пытались меня захватить — и даже захватили… на очень короткое время! Увы — но капсулу, в которую вскоре поместят „дублёра“, они не смогли подогнать под меня сразу! А мне хватило и секунды, чтобы „уйти“! Господа из Кремля забыли о моих уникальных талантах! Нет, я — не спецназовец: я — Ленин!».

— Молодцы вы с Лениным! — опять не удержался МНС. — Никакой «работы по площадям»: сплошь — «точечные удары»!

— Т-с-с! — прижал палец к губам Египтолог. — Сейчас будет самое интересное.

— «Вы спросите меня: а чего же ты молчал все эти дни?! Да того и молчал, что работы было невпроворот. Ведь не зря поётся в нашем партийном гимне: „Это есть наш последний и решительный бой“. Надо дело делать, а не народ дурить… от безысходности!.. А теперь я задам вопрос: почему меня поймали — в кавычках — именно сейчас, когда нам до Москвы осталось, как сказал бы Суворов, „два солдатских перехода“? Почему Кремль не показывал „изловленного Ленина“ раньше?».

Экранный Ильич был на редкость убедителен в своём разоблачительном пафосе. И МНС не мог не отдать должное актёрскому мастерству вождя: цокал языком, не переставая.

— «Да потому, что прежде это Кремлю не нужно было! Режим, у которого было ещё достаточно земли и народа, рассчитывал на армию, „демократию“… и экстрасенсов! Да, и на экстрасенсов — тоже! А что тут такого?! Вон, Гитлер до последних минут рассчитывал на колдунов. А чем наша „демократия“ лучше… или хуже?! Ничем!».

Ленин на экране отпил водички из стакана, промокнул губы носовым платком — и вернулся к микрофону.

— «Но всякому терпению приходит конец. Пришёл конец и моему. Беспардонная ложь Кремля помогла ему прийти. Не имея больше никаких средств для спасения, Кремль сделал ставку только на „Ильича“. Не оригинально — но действенно. Ещё Геббельс сказал: „Чем чудовищнее ложь — тем легче в неё поверят!“. Глава Администрации и пляшущий под его дудку Президент…»…

— Отлично вмазал! — хохотнул МНС.

— «… не раз уже доказали, что являются верными учениками рейхсминистра — и даже переплюнули его…».

Экранный Ленин выдержал эффектную паузу — и вздохнул.

— «Видит Бог: я не хотел прибегать к трюкам для того, чтобы мне поверили… Не хотел… Но Кремль не оставил мне выбора… Итак — смотрите, и не говорите, что не видели!».

МНС впился глазами в экран. А там Ильич снял с головы парик — и принялся «отвинчивать» крышку черепа. Сняв крышку, он наклонился половиной головы к камере. Внутри черепа виднелся только керамический чип мозга. Ленин распрямил спину, и усмехнулся нижней половиной лица.

— «Вам этого мало? Извольте: десерт!»

Он снял с себя адидасовскую куртку, такую же футболку — и глазу зрителя предстала грудь, которую разлиновывал напополам вертикальный шов от горла до пупка и дальше. Ильич взялся двумя пальцами за что-то, чего зритель не мог увидеть — и потянул вниз. Как молнию! Грудь распахнулась — и внутри оказалось… ничего! Никаких внутренностей, кроме скелета!

— «И это — не компьютерные фокусы!», — хмыкнул Ленин, давая зрителями возможность насладиться зрелищем. — «А теперь попросите „кремлёвского Ленина“ вскрыть себе черепушку и грудную клетку. Заодно пусть Кремль подготовит ему дублёров: одним таким „Ильичом“ „курносая“ не обойдётся».

— Запускаем сегодня же! — вскочил со стула МНС. — Все спутники, все радиорелейные станции — в работу!..

МНС не впадал ни в эйфорию, ни в благоглупости: Движение Сопротивления действительно обладало, как сказали бы специалисты, «разветвленной сетью космических аппаратов». Нет, запускали их на орбиту «подшефные Кремля» — но со временем «шефство» перешло в руки людей МНС.

В распоряжении Сопротивления имелись и другие ретрансляционные мощности, от радиорелейных до цифровых и дальше. Вся заволжская Россия являлась потенциальной аудиторией РВС. Но и «историческая Русь» не оставалось неохваченной: сигнал «подведомственных» телеканалов почти беспрепятственно распространялся и на «зону демократии»…

Недемократические движения многим отличаются от демократических. Классика: «вода — и камень, лёд — и пламень». Но одно различие всегда оставалось главным: «демократия» говорит — а «антипод» делает. И — не так, как в трио отцов ислама: «Мухаммед думал, Абу-Бекр говорил, а Омар делал». Там, в классическом примере, речь шла о чётком распределении обязанностей и заслуг. Все указанные товарищи работали на одну цель: просвещение масс в духе ислама. И все действительно работали — каждый на своём месте! Потому что мысли, слова, и дела существовали в едином контексте!

В демократии — как минимум, в российской, таковой лишь на словах — всё было не так. Совсем не так. Все силы этой демократии, весь её творческий запал уходил на слова. На слова, как на воздух. Слов было много, среди них даже встречались не только красивые, но и правильные — однако, это были всего лишь слова. До дел… дело так и не доходило. Почти. Или — в сочинённом объёме. Демократия рассказывала о том, как всё прекрасно будет — но прекрасное не сбывалось. Потому что демократия — не Всевышний: «Когда Аллах решит какое-нибудь дело, то лишь скажет ему: „Будь!“ — и оно бывает!».

А, вот, антиподы-большевики на слова не разменивались. Нет, у них тоже имелись слова — и не менее правильные, и в не меньшем количестве. Но эти слова обслуживали дело — в отличие от слов демократов, которые обслуживали самих себя, буйные фантазии, «замки на песке», а в конечном итоге — не демократию, а демократов. Их личные потребности. На общество у демократов не оставалось сил: только слова.

«По правилам демократии», на организацию трансляции на подведомственных территориях утекло бы много воды, а ещё больше времени. Пока обсудили бы «на всех этажах», пока приняли бы в трёх чтениях, пока «довели бы до готовности» президента с премьером, пока выделили бы финансы, пока не наелись бы сами от пуза этих финансов — воз был бы и ныне там. Там, где ему полагается: нигде.

А, вот, «неправильные коммуняки» вели себя не по правилам: уже на следующий день, в самое «кассовое» время, когда даже в Кремле поглядывали на экран, шарахнули новостью по мозгам. Удар получился. Да и момент был выбран удачно: власть, который уже день, упивалась сама собой. Не смогли уберечь от удара, пусть и не апоплексического, даже Президента. Со своим шокирующим сюжетом «проклятые большевики» нагло влезли на все кремлёвские телеканалы. Уже через полчаса ведущие индексы деловой активности России поползли вниз: даже находясь «ниже нижнего предела», изыскали возможности.

Частично придя в себя, Президент рванул трубку прямой связи с Главой Администрации. Трубка поддалась — но контакт не состоялся. Набираясь раздражения, Президент вызвонил заместителя Главы.

— Где твой?!

— В Мавзолее, — недоумевая, откликнулся зам. — Дематериализует Ленина.

— «Дематериализует Ленина»! — взорвался Президент. — Ты, что: телевизор не смотришь?!

Зам не успел ответить: трубка президентского аппарата уже летела на рычаги. Президент нервно покопался на столе — и отыскал навороченный донельзя мобильник. Это было эксклюзивное изделие одного из закрытых научно-технических подразделений ФСБ. Существовало оно в двух экземплярах: второй находился у Главы Администрации. Подслушать разговор по этому аппарату не смогли бы даже цээрушники: в нём применялась ещё не известная кодировка сигнала. При отслеживании

не только со спутника, но и с расстояния прямой видимости нельзя было установить даже характера сигнала: атмосферные помехи? Промышленные шумы? Природные звуки? Инопланетяне? О том, чтобы «послушать товарищей», и речи быть не могло.

Президент услышал, как на том конце раздались близкие сердцу позывные на тему мелодии «Боже, царя храни!». Но, кроме позывных, «не откликнулся никто»: Глава отключил трубку, а «текст вызова», скорее всего, покоился в кармане его пиджака и был недоступен глазам. Президенту оставалось лишь непродуктивно — по-русски, то есть — отвести душу…